лучил  в  народной  практике.  Ессеи  также  считали  закон
неизменяемым, но так как  условия  жизни  в  стране  перестали  отвечать
древнему закону, то они предпочитали удаляться от этой жизни и уходили в
пустыню и в деревню, где ничто не мешало им доводить соблюдение Моисеева
закона до крайней щепетильности. Третью секту  образовали  Ф.  Это  были
люди, вышедшие из глубины народной массы и поднявшиеся на ее поверхность
благодаря своему умственному развитию. В  вопросах  внутренней  политики
они всегда стояли на стороне народа против посягательств господствующего
класса; поэтому народ доверял им и следовал во всем их учению.  Лозунгом
Ф. было: "закон для народа, а не народ для закона"" Из любви к народу  и
из  уважения  к  его  традициям   они   признали   обязательность   всех
постановлений  древних  законоучителей  и  всех   стародавних   народных
обычаев, совокупности которых они присвоили название "устного закона", в
противоположность писанному - Моисееву.  Признавая,  подобно  саддукеям,
неизменяемость  Божественного  закона,  они,  в  противоположность   им,
считали,  что  закон  существует  для  того,  чтобы  его   добросовестно
исполняли - а  так  как  исполнение  его  в  буквальном  его  смысле  не
согласовалось более с требованиями жизни, то они стали толковать  закон,
т. е. придавать ему такой смысл, при котором проведение его в  жизнь  не
противоречило основной цели законодательства - служить благу людей.  Эта
цель ясно указана самим Моисеем: "и соблюдайте законы мои и уставы  мои,
кои исполняя человек жив будет ими" (Лев. XVIII, 5).  "Жив  будет  ими",
прибавляют Ф., "но не умрет из-за  них".  Методы  толкования,  бывшие  в
употреблении у Ф., весьма разнообразны, но они все могут быть сведены  к
двум  категориям:  1)  метод  диалектический   и   2)   метод   введения
символических фикций. Вот пример первой категории. У Моисея есть закон о
"строптивом сыне". В силу этого закона,  отец  может  судебным  порядком
подвергнуть своего сына смертной казни за непослушание, хотя бы на  лицо
не было другого преступления, наказуемого смертью. Именно этим  законом,
вероятно, и воспользовался свирепый  царь  Ирод,  заставив  саддукейский
синедрион приговорил к смерти  двух  сыновей  его  от  Мариамны,  раньше
присужденной им  к  смерти  за  мнимую  неверность.  И  вот,  начинается
толкование закона. В нем говорится о сыне - след.  он  неприменим  ни  к
дочери, ни к малолетним, ни к двум сыновьям; речь идет об отце и  матери
- значит они оба должны быть в живых  и  оба  должны  быть  согласны  на
наказание сына. В этом духе текст толкуется дальше и из него  выводится,
что для применения данного закона необходимо, чтобы отец и мать оба были
здоровы, не страдали каким-нибудь  уродством,  оба  достойны  были  друг
друга и, наконец, чтобы оба обладали одним и тем же тембром голоса. Это,
конечно, абсурд - но речь идет о спасении  молодых  людей  от  произвола
родителей, которые в минуту запальчивости могут  совершить  поступок,  о
котором сами потом будут сожалеть, как  это  действительно  случилось  с
Иродом. Закон не отменен, но он превращен в мертвую  букву.  Тоже  самое
сделали фарисеи с известным законом: "око за око, зуб за  зуб".  Око  за
око, говорили Ф., но не жизнь за око. Потерпевший лишился глаза,  но  он
остался жив; если же вырезать глаз у обидчика, то может  случиться,  что
рана осложнится опасным воспалением, которое повлечет  за  собою  смерть
обидчика - и выйдет "жизнь за око". Следовательно,  "око  за  око"  надо
понимать в смысле "стоимости  ока  за  око".  А  вот  пример  толкования
посредством  введении  фикции.  По  Моисееву  закону  каждый   7-й   год
называется субботним годом: поля и виноградники не обрабатываются, а то,
что земля приносит самопроизвольно, считается общим достоянием,  которым
бедные и пришельцы могут пользоваться наравне  с  хозяином  (Левит  XXV,
1-7). Кроме  того,  с  наступлением  субботнего  года  уничтожаются  все
долговые  обязательства,  что  установлено  было  с  целью  предупредить
порабощение  неимущих  за  долги  (Второзаконие  XV,  1-3;  7-11).  Этот
последний  закон,  благодетельный   в   несложной   жизни   первобытного
земледельческого народа, стал  впоследствии  вреден,  парализуя  кредит,
необходимый для развития торговли и  промышленности.  Известный  фарисей
Гиллель установил институт "Prosbol", заключающий в том, что кредитор  в
конце 6-го года подает в судебное место письменное заявление, в  котором
он фиктивно передает следуемую ему сумму судебному месту; а так  как  по
закону субботним годом уничтожаются только долги частным  лицам,  но  не
долги  общественным  учреждениям,  то  кредитор   получает   возможность
взыскать свои деньги по  миновании  субботнего  года.  Такие  же  фикции
придуманы были Ф. в сфере религиозных обрядов для  смягчения  чрезмерной
строгости в соблюдении законов субботнего покоя и в особенности  законов
ритуальной чистоты. В этой своей деятельности Ф. встретили сопротивление
не только со стороны саддукеев, в руках которых  находилась  фактическая
власть, но и со стороны некоторой части фарисейской партии. Незадолго до
P. Хр. Ф. разделились на два лагеря, хотя не враждебных, но  значительно
отличавшихся друг от друга по своим воззрениям: школу  Гиллеля  и  школу
Шамая. Строгие шамаиты крепче держались  буквы  закона  и  не  допускали
такой свободы толкования, какую допускали гиллелиты. Последние  -  может
быть, благодаря высоким нравственным качествам своего учителя,
   - восторжествовали и их мнения были приняты народом  как  религиозные
нормы. Фарисеизм был, таким образом, настоящей реформой Моисеева закона,
но  реформой  постепенной,  замаскированной,  постоянно  считавшейся   с
старыми традициями и консервативными элементами общества. Это  было  то,
что  Христос  назвал  "приставлением  заплаты  на  ветхой  одежде"   или
"вливанием молодого вина в мехи ветхие" (Матф.  IX,  16  -  17).  Законы
ритуальной  чистоты,  исполнение  которых  было  под  силу  лишь  высшей
аристократии,  продолжали  служить   главной   причиной   презрительного
отношения высших классов к бедной и приниженной массе. По учению Христа,
"не то, что входит в уста оскверняет человека, но  то,  что  выходит  из
уст" (Матф. XV, 11); у Ф. же не  хватало  ни  новаторской  смелости,  ни
фактической власти открыто  и  прямо  признать  отмененным  какое-нибудь
положение Моисеева закона. Заслугой Ф. в истории еврейского религиозного
сознания было охранение Моисеевой религии от  поглощения  парсизмом  или
эллинизмом. В лице лучших представителей своих (Гиллель и др.) Ф.  вновь
подняли еврейское религиозноэтическое учение на ту  высоту,  на  которую
оно  было  поставлено  великими  пророками,  и   расчистили   путь   для
христианской  проповеди.  Достойно,  однако,   внимания,   что   суровые
порицания Христа были чаще направлены против Ф., чем  против  саддукеев:
богатые и надменные саддукеи были  так  далеки  от  царства  Божия,  что
напрасно было их призывать к нему.  В  особенности  порицал  Христос  Ф.
лицемеров, которые, впрочем, обличаются и в Талмуде самими Ф.
   Как партия с определившимся направлением,  Ф.  впервые  выступают  на
историческую арену при князе-первосвященнике Иоанне  Гиркане.  В  начале
секта имела резкую политическую окраску.  О  первом  столкновении  Ф.  с
домом Маккавеев И. Флавий и Талмуд единогласно  рассказывают  следующее.
Вернувшись после победоносных войн в Иерусалим, Иоанн пригласил  к  себе
на пир выдающихся Ф., о которых один из саддукеев говорил ему,  что  они
настроены против него, и, оказав им большие почести, старался вызвать их
на откровенность. Все рассыпались в восторженных похвалах ему,  но  один
из них сказал Гиркану: если  ты  действительно  хочешь  быть  праведным,
откажись от диадемы первосвященника и удовольствуйся княжеской  короной.
Задорный Ф. сослался при  этом  на  ходившую  в  народе  неосновательную
молву,  которая  набрасывала  тень  на  легальность  рождения   Гиркана.
Возмущенный первосвященник тут же предал оскорбителя суду его  товарищей
Ф. Те  присудили  его  к  ударам  плетью  и  к  заточению.  "За  простое
оскорбление, говорит Флавий, они не  нашли  возможным  присудить  его  к
смертной  казни,  тем  более,  что  Ф.  были  вообще  мягкосердечны  при
назначении   наказания".   Саддукеи   воспользовались    снисходительным
приговором,  как  доказательством,   что   оскорбление   нанесено   было
князю-первосвященнику с ведома и согласия  всех  Ф.  и  довели  дело  до
полного разрыва между Гирканом и его прежними советниками. По  воззрению
Ф. сан первосвященника и царская власть  действительно  не  могли  и  не
должны были соединяться в одном лице.  Соединение  духовной  и  светской
власти в одном лице противоречило  и  Моисееву  закону,  и  историческим
традициям, и вновь сложившимся этическим воззрениям. В древности царская
корона была неразрывно связана с обязанностями полководца -  а  человек,
руки которого были  обагрены  человеческой  кровью,  не  мог  молитвенно
возносить эти руки к Богу. Оппозиция Ф.  Маккавеям  перешла  в  открытое
народное восстание при Александре Яннае . Междоусобная война,  длившаяся
6 лет, стоила жизни 50000 приверженцам Ф.;  оставшиеся  в  живых  должны
были рассеяться по соседним странам. Самое счастливое время для Ф.  было
9-летнее   царствование   вдовы   Янная,    Соломеи-Александры,    когда
действительным  правителем  государства  был  брат  царицы,   мудрый   и
энергичный Ф. Симеон-бен-Шетах. Полный внешний мир и разделение  властей
(первосвященником был тогда старший сын царицы, Гиркан II) примирили  Ф.
с  домом  Маккавеев.   После   смерти   Соломеи   началась   борьба   за
престолонаследие между ее сыновьями, которые кончили тем, что пригласили
римского полководца Помпея в качестве третейского  судьи,  а  последний,
пользуясь этим, подчинил Иудею верховной власти Рима. Ф.  также  послали
депутацию к Помпею с просьбой избавить  народ  от  обоих  воюющих  между
собою братьев и утвердить в Иудее республику, под покровительством Рима.
Это объясняется тем, что Ф. мирную и спокойную жизнь  по  закону  Моисея
всегда ставили выше политической самостоятельности. При Ироде  (37-4  до
P. Хр.) политическая роль Ф. совершенно прекратилась и они сосредоточили
всю свою деятельность на исследовании закона. К этому времени  относится
учительская деятельность знаменитого Гиллеля (род. в 75 г.  до  Р.  Хр.,
ум. 5 г. по Р. Хр.), в лице которого  фарисеизм  достиг  своего  высшего
развития. Его воззрения на религию характеризуются следующим  фактом.  К
основателю другой фарисейской школы, Шамаю, обратился однажды язычник  с
просьбой принять его в лоно еврейства, но с тем, чтобы тот  сообщил  ему
все содержание еврейской религии, "пока он будет стоять на одной  ноге".
Шамай, отличавшийся особенным  ригоризмом  по  отношению  к  религиозным
обрядностям, прогнал его. Когда язычник обратился с той  же  просьбой  к
Гиллелю, тот ответил ему: "что тебе  неприятно,  того  не  делай  твоему
ближнему - вот весь закон;  все  остальное  -  только  комментарии".  За
несколько  лет  до  окончательного  падения  Иерусалима  из   среды   Ф.
выделились две политических партии: миролюбивые Гиллелиты  проповедовали
мир с Римом, во что бы то не стало, шамаиты же образовали партию зидотов
(ревнителей), которые были душою восстания народа против римлян и довели
Иудего до полного разгрома (70 л. по Р. Хр.). В то  самое  время,  когда
еврейский народ лишался своего политического центра, одному Ф. из  школы
Гиллеля (Раби Иоханану бен-Закай)  удалось  создать  для  него  духовный
центр, в виде богословской школы в Ямне,  где  было  положено  основание
талмудическому еврейству. Л. Каценельсон.
   Фармакология (от jarmakon - лекарство и o  logoV  -  наука)  -  отдел
лекарствоведения, посвященный научному исследованию вопроса о  механизме
полезного действия  фармацевтических  средств.  Как  один  из  предметов
медицинских наук, Ф. не  ограничивается;  однако,  исследованием  одного
лишь  терапевтического  действия  лекарственных   веществ,   но,   ввиду
специальных  врачебных  целей,  в  общих  чертах,  рассматривает   также
применение лекарств у постели больных, дозировку медикаментов и  способы
прописывания последних. Впервые лекарственные вещества были  выделены  в
отдельную отрасль медицинских сведений  Диоскоридом,  который  в  особом
сборнике описал до 400 известных в его время лекарственных  средств,  но
самостоятельным предметом, опираясь на строго научные данные,  Ф.  могла
стать только в XIX стол., когда, благодаря исследованиям в области химии
и физики и широкому применению эксперимента в решении различных вопросов
физиологии и патологии, Ф. получила возможность  изучать  с  необходимой
точностью действие лекарств  на  организм  человека  и  животных.  Ясное
представление  о  способе  действия  медикаментов   и   о   рациональном
применении  их  во  врачебной  практике  но  может  быть  составлено  на
основании  одного  только  наблюдения  над   терапевтическим   действием
лекарств у постели больных. Нередко лекарственное вещество устраняет  те
или другие ненормальные  симптомы  со  стороны  какого-либо  органа,  не
вследствие прямого влияния на  данный  орган,  а  косвенно  -  благодаря
действию на другой орган, физиологически тесно связанный с первым.  Так,
напр., морфий устраняет затруднение дыхания при некоторых воспалительных
состояниях   легких   или   грудной   клетки   не   вследствие   прямого
благоприятного  влияния  на   самый   болезненный   процесс,   вызвавший
затруднение дыхания, а благодаря притуплению  болевой  чувствительности,
которая до назначения морфия не давала больному возможности  производить
достаточные  для  правильного  дыхания   размахи   грудной   клетки.   В
действительности  же  морфий  затрудняет  дыхание,  но  вместе   с   тем
притупляет болевую чувствительность, которая  угнетала  дыхание  гораздо
больше, чем необходимая для устранения болевых ощущений  терапевтическая
доза морфия. Весьма часто  для  правильного  представления  о  механизме
действия  лекарственных  веществ,  а,  следовательно,  и  для   возможно
рационального  применения   их   во   врачебной   практике,   необходимо
исследовать не  только  полезное  действие  врачебного  средства,  но  и
вредное или побочное действие последнего на организм,  так  как  нередко
однократное  наблюдение  явлений  отравления,   вызываемого   каким-либо
врачебным средством, дает более полное  представление  о  характере  его
действия, чем многократный наблюдения  над  терапевтическими  свойствами
последнего. Так, напр., не анализируя  явлений  отравления,  вызываемого
большими дозами стрихнина, трудно было бы составить ясное  представление
о том, каким образом препарат этот, применяемый в терапевтических дозах,
оказывает благоприятное влияние на тонус мышц в некоторых случаях слабой
деятельности последних. Кроме того, даже при большом контингенте больных
в клиниках трудно было бы дать возможность учащимся  наблюдать  хотя  бы
только наиболее частые случаи отравления  у  людей.  Но  если  бы  такая
возможность была даже осуществлена, то и в таком случае  учащиеся  могли
бы ознакомиться только с общими явлениями отравления, но не получили  бы
ясного представления о механизме  этого  действия.  Для  такого  анализа
служит  эксперимент  на  животных,  на  которых  в  большинстве  случаев
изучается  как  механизм  терапевтического  действия,  так  и   ядовитое
действие больших доз. Такая постановка дела преподавания Ф.  и  научного
исследования фармакологического  действия  врачебных  средств  позволяют
изучить  анализ  действия  и  кроме  того  демонстрировать  для  каждого
медикамента  высшую  предельную   дозу,   при   которой   еще   возможно
благоприятное  действие  медикамента.  Опыты  на  животных  дают   также
возможность  наблюдать  действие  лекарственного  вещества  на   функцию
отдельных изолированных  или  совершенно  вырезанных  из  тела  органов,
указывая при таких условиях прямое действие на тот или  другой  орган  и
позволяя  правильно  судить  о  механизме  действия  вещества  в   целом
организме,  следовательно,  и  о  рациональном  применении  лекарств  во
врачебной практике.  Благодаря  экспериментальному  методу  исследования
фармацевтических  препаратов,  подробно  изучены  многие  весьма  важные
врачебные средства, в том числе также и вещества, добытые из жидкостей и
тканей животного организма, как,  напр.,  противодифтерийная  сыворотка,
препараты щитовидной железы,  надпочечных  желез,  церебрин  и  др.  Без
экспериментальных исследований на животных во многих случаях  невозможно
было  бы  демонстрировать  анализ  противоположного  действия  некоторых
лекарственных средств и, вместе с тем,  на  основании  научного  анализа
антагонизма в действии некоторых лекарств, указать на  правильный  выбор
медикамента при лечении отравлений. Так, напр., известно, что  стрельный
яд (кураре) парализует мышцы, а стрихнин, наоборот, вызывает  судорожное
сокращение  мышц.  Если  бы  наука  о  действии  лекарств   основывалась
исключительно на наблюдениях лекарственного действия на целом организме,
то в случае отравления стрельным ядом пришлось бы в качестве противоядия
назначить стрихнин, а между тем такое лечение не рационально, так как ни
тот, ни другой препарат не действует непосредственно на самую  мышцу,  а
вызывают изменение в ее деятельности косвенным путем: стрихнин  вызывает
судороги путем возбуждения спинного мозга, а кураре  производит  паралич
вследствие паралича  периферических  окончаний  двигательных  нервов.  У
животного или  у  человека,  отравившегося  стрельным  ядом,  назначение
стрихнина не может даже устранить главного симптома отравления, а именно
явлений паралича, так как  вызываемое  стрихнином  возбуждение  спинного
мозга,   вследствие   курарного   паралича   периферических    окончании
двигательных нервов, не может быть  передано  мышце.  Для  всестороннего
изучения механизма действия врачебного средства часто  необходимо  иметь
точное  представление  не  только  о  химическом  составе   назначаемого
средства, но также об изменениях в химическом составе как  в  организме,
так равно и  в  самом  лекарственном  веществе.  Так,  напр.,  благодаря
экспериментальным   фармакохимическим   исследованиям,   известно,   что
жаропонижающее  действие  фенацетина  принадлежит  собственно  не  этому
препарату,  а  парамидофенолу,  который  образуется  из   фенацетина   в
организме,  и  что  такое  действие  оказывают  только  те   производные
фенацетина,   которые   образуют   в    организме    амидобензол,    что
сульфофенацетиновые  соединения,   хотя   и   представляют   производные
фенацетина, но в организме не образуют парамидофенола,  а  потому  и  не
понижают лихорадочной температуры. Без  основательных  экспериментальных
химических исследований Ф., во  многих  случаях,  не  могла  бы  служить
практическим целям врачебного дела, а равно правильно выбрать химическое
противоядие  при  лечении  отравлений.  Кроме  того,  надлежащая  оценка
терапевтического  действия  необработанных  фармацевтических  препаратов
иногда возможна только при том условии, если известны  фармакологические
свойства отдельных химических тел,  входящих  в  состав  необработанного
препарата и,  наконец,  фармакохимические  исследования  необходимы  при
добывании новых врачебных средств.  Многие  вопросы  Ф.  не  могут  быть
разрешены  без   применения   специальных   бактериологических   методов
исследования,  которые  позволяют   научным   путем   точно   определить
противозаразные свойства различных лекарственных  веществ.  Кроме  того,
бактериологический   метод    в    комбинации    с    фармакологическими
исследованиями способствовал решению весьма важных вопросов практической
медицины и позволил выработать точные указания для применения  различных
предохранит