оде
фосфористой  кислоты,  неспособном  к   металлическому   замещению   при
обыкновенных условиях для кислот" (СПб., 1866, дисс. на  степ.  магистра
химии), "Синтез и свойства уреидов" (СПб., 1869; дисс. на степ.  доктора
химии), "Амиды и  анилиды  янтарной  кислоты,  их  свойства  и  взаимные
отношения" ("Жур. Рус. Хим. Общ.", Ill),  "Влияние  изомерии  спиртов  и
кислот на образование сложных эфиров": этому вопросу посвящен М. длинный
ряд работ за период 1877 - 91 гг. (см. "Жур. Рус. Физ. Хим. Общ.", IX  -
XIV, XXIII), "О скоростях образования сложных  эфиров"  (там  же,  XIX),
"Исследование образования и распадения амидов и  анилидов  кислот"  (там
же, XIV, XVI, XVII), "О влиянии индифферентных растворителей на  течение
реакций, в них происходящих" (там же, XIX, XXIII), "О величинах сродства
галоидгидринов и  аминов"  (там  же,  XXII),  "О  скоростях  образования
аминов" (там же, XXVI). Полный перечень трудов М. помещен  во  2-м  томе
"Биографического Словаря, профессоров спб. университета".
   Меньерова болезнь - получила свое название  по  имени  д-ра  Meniere,
французского врача, который впервые описал это своеобразное страдание  в
1861 г. Оно выражается главным образом в том, что субъект,  по-видимому,
совершенно   здоровый,   вдруг   подвергается    приступу    сильнейшего
головокружения, сопровождаемого шумом в ушах и рвотой, теряет равновесие
и падает. Подобные приступы повторяются периодически, весьма неожиданно,
а между ними  у  субъекта  не  обнаруживаются  болезненные  явления,  за
исключением тугости слуха. Причину этих припадков  надо  предполагать  в
заболевании так назыв. внутреннего уха,  т.  е.  того  отдела  слухового
органа,  в  котором  разветвляются  окончания  слухового   нерва.   Есть
основание думать, что здесь же лежат органы, имеющие близкое отношение к
функции равновесия тела, и этой связью объясняется совпадение  симптомов
со стороны слуха и со стороны нарушения равновесия. Болезнь эта сама  по
себе неопасна для жизни, и встречается много случаев, протекающих  легко
и поддающихся  лечению,  но  она  всегда  требует  большого  внимания  и
тщательного   исследования,   так   как    подобные    припадки    могут
обусловливаться и другими болезненными процессами,  нередко  страданиями
самого мозга.
   Мерв (Старый Мерв). - Под этим  именем  была  известна  с  древнейших
времен страна, расположенная  в  низовье  р.  Мургаб,  в  Средней  Азии;
впоследствии то же название  было  нередко  приурочиваемо  к  одному  из
главных городов этой страны, в 1790 г. разрушенному бухарцами, причем  и
значительная часть цветущего Мервского  оазиса,  вследствие  уничтожения
Султанбендской плотины на  р.  Мургабе,  питавшей  оросительные  каналы,
подверглась запустению, в котором остается и поныне. От прежнего величия
М. остались лишь следы ирригационных канав в восточной,  пустынной  ныне
части Мервского оазиса и развалины  домов,  мечетей,  стен,  укреплений,
городищ, мавзолеев, гробниц и пр., покрывающие десятки квадратных  верст
в окрестностях ст. Байрам-Али Закаспийской жел. дор.  Скудное  население
М., изнемогая в борьбе с недостатком воды, частью  разбрелось  в  разные
стороны, частью же стало  группироваться  (в  первой  четверти  текущего
столетия) в зап. части Мервского оазиса, где возник с  течением  времени
М. Новый. Расположенный между Ираном и Тураном, странами разноплеменными
и постоянно враждовавшими между собой, М., в течение многих веков своего
существования,  то  достигал  значительного  благоденствия  и   довольно
высокой культуры, то  подвергался  страшным  опустошениям  и  становился
обиталищем полудиких разбойничьих племен,  наводивших  ужас  на  оседлое
население соседних  стран.  В  последнем  фазисе  М.,  в  1884  г.,  был
присоединен к России. В первый раз имя М. встречается  в  форме  "Моуру"
(Мар, Моур у туркмен; Марпана у класич. писат.; в  восточной  литературе
М. придаются иногда эпитеты: Шахджан - царская душа или Шахджехан - царь
Mиpa) в священных книгах персов (Вендидад), где о  М.  говорится  как  о
третьем (Балх, Герат) месте  изобилия,  созданном  Ормуздом.  Древнейшая
история М., до первых столетий христианской эры, в сущности неизвестна и
составляет лишь предмет более или менее удачных догадок. В начале IV  в.
несториане имели в М. своих епископов. В VII в. христианство стало здесь
исчезать под влиянием исламизма, установившегося окончательно  в  X  в.,
под  владычеством  арабов.  В  начале  XI  в.  М.  становится   столицей
сельджуков, из которых в особенности замечателен султан Санджар  (ум.  в
1157  г.),   много   способствовавший   украшению   М.   и   построивший
Султанбендскую плотину на Мургабе (развалины мавзолея султана Санджара -
одни из самых грандиозных и интересных в Старом М. и поныне).  В  начале
XIII в. богатый и цветущий  М.  был  взят  и  разорен  Тулиханом,  сыном
Чингиза;  по  преданию,  тогда  погибло  до  1300000  жит.  После  этого
страшного погрома город М. возродился лишь через 200 лет, когда  Шахрох,
сын Тимура, был назначен правителем Хорасана (1396). В конце  XV  в.  М.
овладели узбеки, которых в 1510 г. сменили персы. В течение  почти  трех
веков, до погрома 1790 г., М., отчасти  вместе  с  Хорасаном,  находился
попеременно то под властью Персии, Бухары, Хивы, и отчасти  Афганистана,
то пользовался самостоятельностью. См. "Материалы по археологии  России,
ј 16. Древности  Закасп.  края:  Развалины  Старого  М.",  проф.  В.  А.
Жуковского, с рисунками и таблицами.
   В. М.
   Мережковский (Дмитрий Сергеевич) - известный поэт.  Род.  в  1866  г.
Отец его занимал видное место в дворцовом  ведомстве.  Окончил  курс  на
историкофилологическом  факультете  Спб.  университета.  Уже  в  15  лет
помещал  стихи  в  разных  изданиях.  Первый  сборник  стихотворений  М.
появился в 1888 г., второй, "Символы", в 1892 г. (СПб.). Очень много  М.
переводит с греч. и латинского: в "Вестн. Европы" 90-х гг. напечатан ряд
его стихотворных переводов трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида. Отдельно
вышли "Дафнис и Хлоя" Лонга  (СПб.,  1896).  М.  часто  выступает  и  со
статьями критич. характера: в "Сев. Вестнике", "Рус. Обозрении", "Труде"
и др. напечатаны его этюды о Достоевском, Пушкине,  Майкове,  Короленко,
Кальдероне, французских неоромантиках, Ибсене и др. В 1893 г. издана  им
книга "О причинах упадка современной рус. литературы". В  "Сев.  Вестн."
1895 г. М. с большим успехом дебютировал на поприще исторического романа
"Отверженным" (отд. СПб., 1895).  Отличительные  черты  разнообразной  и
плодотворной   деятельности   М.   -   преобладание   надуманности   над
непосредственным чувством. Обладая обширным литературным образованием  и
внимательно  следя  за  европейским  литературным  движением,  М.  часто
вдохновляется настроениями книжными. Стих его изящен,  но  образности  и
одухотворения в нем мало и, в общем, его поэзия не  согревает  читателя.
Он слишком часто останавливается на темах, не соответствующих  свойствам
его суховатого дарования, и потому впадает в ходульность и напыщенность.
По содержанию своей поэзии, М. сначала  тесно  примыкал  к  Надсону.  Не
будучи "гражданским" поэтом в тесном смысле слова,  он,  однако,  охотно
разрабатывал такие  мотивы  как  верховное  значение  любви  к  ближнему
("Сакья Муни"), прославлял готовность страдать за убеждения  ("Аввакум")
и т. п. На одно из произведении первого периода деятельности М. -  поэму
"Вера" - выпал самый крупный литературный успех.  Чрезвычайная  простота
сюжета,   разработанного   без   всяких   потуг    сказать    что-нибудь
необыкновенное, давала автору возможность не напускать на  себя  никаких
чрезвычайных чувств, а живые картины умственной  жизни  молодежи  начала
80-х гг. сообщают поэме значение серьезного воспроизведения эпохи. Поэма
полна юношеской бодрости и заканчивается  призывом  к  работе  на  благо
общества.  С  конца  80-х  гг.  М.  захватывает   волна   символизма   и
нитцшеанства.  Этот  поворот  невыгодно  сказался  на  его   поэтической
деятельности. Мистицизма или хотя  бы  романтизма  в  ясном  до  сухости
писательском темпераменте М. совершенно  нет,  почему  и  "символы"  его
переходят в ложный пафос и мертвую аллегорию. Историческому  роману  М.,
представляющему  собою  начало  широкой,  хотя  и  весьма   искусственно
задуманной трилогии ("Юлиан Отступник", "Возрождение", "Петр  и  царевич
Алексей"), некоторые стороны нитцшеанства - именно его вполне  свободное
отношение к древнему язычеству - сообщили, однако, очень крупный размах.
В романе масса предвзятости, психология Юлиана неясна и полна крупнейших
противоречий, но отдельные подробности  разработаны  порой  превосходно.
"Отверженный" занимает видное место в ряду наших исторических романов  и
по глубокому проникновению  автора  духом  эллинизма,  и  по  отсутствию
шаблонных приемов. Это результат тщательного ознакомления  с  древней  и
новой литературой о Юлиане и поездки  автора  в  Грецию.  В  критических
этюдах своих М. отстаивает те же принципы, которых практически  держится
в творческой деятельности. Вот почему в  первых  его  статьях,  напр.  о
Короленко, еще чувствуется струя народничества 70-х и начала  80-х  гг.,
почти исчезающая в книжке "О причинах упадка современной литературы",  а
в новейших его статьях уступающая место не только равнодушию  к  прежним
идеалам,  но  даже  какому-то  вызывающему  презрению  к   ним.   Мораль
нитцшевских  "сверхчеловеков"  поразила   воображение   впечатлительного
поэта, и он готов отнести стремление  к  нравственному  идеалу  к  числу
мещанских условностей и шаблонов. Из критических  этюдов  М.  наибольший
шум возбудила книжка "О причинах упадка современной русской литературы".
В ней немало метких характеристик современных литературных деятелей,  но
общая тенденция книжки неясна, потому что автор еще  не  решался  вполне
определенно поставить скрытый тезис своего этюда - мысль о целебной силе
символизма. М. - решительный враг "тенденциозной"  и  утилитарной  школы
русской критики последних  40  лет,  но  собственные  его  статьи  очень
тенденциозны,   потому   что   не   столько   посвящены   характеристике
разбираемого писателя, сколько служат поводом защищать любимые положения
и настроения автора.  Так,  весь  поглощенный  теперь  подготовительными
работами  для  второго  романа  трилогии,  он  в  блестящем,  но  крайне
парадоксальном этюде о Пушкине (сборник П. Перцова, "Философские течения
русской  поэзии")   находит   в   самом   национальном   русском   поэте
"флорентинское" настроение.
   С. В.
   Меридианы - воображаемые линии на земной поверхности, происходящие от
пересечения ее плоскостями, проходящими через ось вращения земли. Служат
для построения географических карт и для  счета  долгот;  для  последней
цели один из меридианов, называемый первым,  принимается  начальным.  За
первый М. принимают обыкновенно проходящий  через  главную  обсерваторию
страны, например в России - М., проходящий  через  центр  средней  башни
Пулковской обсерватории.
   Мериме (Проспер Merimee, 1803 - 70)  -  знаменитый  франц.  писатель,
член франц. акд. Родившись в  семье  образованного  ученого  (химика)  и
живописца, Жана Франсуа Леонора М. (жена которого, мать писателя,  также
с  успехом  занималась  живописью),  сторонника  нового  порядка  вещей,
воспитанного в духе идей XVIII в.  -  молодой  М.  рано  развил  в  себе
изящный вкус и культ искусства. Окончив курс юридических наук в  Париже,
он был назначен секретарем графа д'Арту, одного  из  министров  июльской
монархии, а затем главным инспектором исторических  памятников  Франции.
На  этом  посту   он   много   способствовал   сохранению   исторических
достопамятностей. Во время своего первого путешествия в Испанию, в  1830
г., М. подружился с графом де Теба и его женой, дочь  которых,  Евгения,
стала впоследствии императрицей французов. М., в качестве старого  друга
семейства графини Монтихо, был во время второй империи близким человеком
при тюильрийским дворе; императрица  Евгения  питала  к  нему  сердечную
привязанность и относилась как к отцу. В  1853  г.  М.  был  возведен  в
звание сенатора и пользовался полным доверием и личной дружбой Наполеона
III. Служебная карьера и политика играли, впрочем, второстепенную роль в
жизни и деятельности такого писателя-художника, каким по  призванию  был
М. Еще изучая право  в  Париже,  М.  подружился  с  Ампером  и  Альбером
Штапфером. Последний ввел его в дом  своего  отца,  собиравшего  у  себя
кружок людей, преданных наукам и искусствам. На его литературных вечерах
бывали не одни французы, но также англичане, немцы (Гумбольдт,  Моль)  и
даже русские (С. А. Соболевский, Мельгунов). У  Штапфера  М.  сошелся  и
подружился с  Бейлем  (Стендалем)  и  Делеклюзом,  заведовавшим  отделом
критики в "Revue de Paris". Литературные вкусы и  взгляды  М.  сложились
под влиянием Штапферов и кружка Делеклюза. От них он заимствовал интерес
к  изучению  литератур  других  народов.  Универсальность  литературного
образования  М.  заметно  выделяла  его  из  среды  других   французских
писателей того времени. М. один из первых во Франции оценил  достоинство
нашей литературы и стал учиться по-русски,  чтобы  читать  в  подлиннике
произведения Пушкина и  Гоголя.  Он  был  большим  почитателем  Пушкина,
которого переводил для французской публики и  оценке  которого  посвятил
превосходный этюд. По отзыву И. С. Тургенева, лично  знавшего  М.,  этот
французский академик, в присутствии чуть  ли  не  самого  Виктора  Гюго,
называл Пушкина величайшим поэтом нашей эпохи,  наравне  с  Байроном.  У
Пушкина  -  говорил  и  писал  М.,  -  удивительное  сочетание  формы  и
содержания; в его стихах, чарующих своей изящной прелестью, всегда более
содержания, чем слов, как и у Байрона; поэзия расцветает у него  как  бы
сама  собою  из  самой  трезвой  правды.  На  литературном  поприще   М.
дебютировал очень рано, когда ему было всего 20 лет. Первым  его  опытом
была историческая драма "Кромвель". М. прочел ее в кружке Делеклюза; она
заслужила горячие похвалы Бейля, как смелое отступление от  классических
правил единства времени и действия. Несмотря на одобрение кружка друзей,
М. остался недоволен своим первым  произведением,  и  оно  не  попало  в
печать, так что трудно  судить  о  достоинстве  его  (это  было  еще  до
литературной революции, предпринятой В. Гюго).  В  1825  г.  М.  написал
несколько драматических пьес и напечатал их под заглавием:  "Theatre  de
Clara Gazul", заявляя в предисловии,  что  эти  пьесы  переведены  им  с
испанского и принадлежат перу неизвестной актрисы странствующей  труппы;
к некоторым экземплярам даже был приложен ее портрет, т. е. портрет М. в
женском платье. Ампер провозгласил, во влиятельном тогда "Globe", что  в
лице автора "Theatre de Clara Gazul" во Франции появился  сын  Шекспира.
Второе литературное произведение М., появившееся в  печати,  было  также
мистификацией: это его знаменитая "Guzla" (Страсбург, 1827; 2 изд. Пар.,
1842: "Guzla  ou  choix  des  Poesies  Illyriques  recueillies  dans  la
Dalmatie, la Bosnie, la Croatie et l'Herzegowine"). Книга  эта  наделала
много шума в Европе и считается одним из образцов  ловкой  и  остроумной
подделки народных мотивов. Приложенная к "Гузле" биография Маглановича и
почти все примечания к ней издателя составлены на основании "Путешествия
по Далмации" аббата Форти ("Voyage en Dalmatie", перевод с  итальянского
издания, Берн, 1778). Подделка М. ввела  в  заблуждение  многих,  в  том
числе Мицкевича и Пушкина. Немецкий ученый Герхард написал М.,  что  ему
удалось в прозе "Гузлы" открыть самый размер  иллирийского  стиха.  Г„те
поместил в одной немецкой  газете  разбор  "Гузлы",  в  котором  выразил
сомнение в подлинности песен далматинского барда; но  в  книге  Опостена
Филона "Merimee et ses amis" (Пар., 1894), напечатаны неизданные  доселе
письма М. к  Штапферу,  из  которых  видно,  что  проницательность  Г„те
объясняется весьма просто -  М.,  посылая  ему  "Гузлу",  довольно  ясно
намекнул, что он сам автор этих песен. В письме М. к Соболевскому от  18
января 1835 г.,  написанному  по  просьбе  Пушкина,  М.  объясняет,  что
поводом к составлению "Гузлы" послужило желание осмеять господствовавшее
тогда стремление к местному колориту (couleur locale) и добыть  средства
для путешествия в Италию. Тоже объяснение М. повторил во втором  издании
"Гузлы". Французские биографы М., напр. Филон, приходят в  изумление  от
искусства,  с  которым  23-летний  парижанин  сумел  извлечь  из  жалких
материалов яркие  и  верные  краски  ддя  выражения  мотивов  совершенно
незнакомой и чуждой ему народной поэзии. Необходимо, однако, принять  во
внимание обстоятельство, упускаемое  из  вида  французскими  биографами:
несколько лет своего раннего детства М. провел в Далмации, где отец  его
состоял при маршале Мармоне. За "Гузлой" последовали сцены из феодальной
жизни "Jacquerie" (1828) и драма "Famille Carvajal",  исторический  ром.
"Chronique du temps de Charles IX" и рассказ "Mateo Falcone" (1829).  М.
в это время деятельно сотрудничал в "Revue  de  Paris"  и  "National"  и
состоял в самых близких отношениях с редакциями  этих  изданий,  имевших
оппозиционный характер. В сентябрьской книжке "Revue de Paris"  за  1829
г. напечатан превосходный рассказ М. "Prise  de  la  redoute";  особенно
замечательно мастерство трезвой  правды  в  изображении  сцен  войны,  в
которой он никогда не участвовал. В той же  "Revue"  напечатаны  повесть
"Tamango" и "Перл Толедо". В 1830 г. М. написал повесть "Vase  etrusque"
и ряд писем из Испании,  напечатанных  в  "Revue  de  Paris".  В  журнал
"Артист" за 1831 г. он напечатал статьи о Мадридском музее, а в 1839  г.
"Jacqueline" (повесть) и рассказ "Double meprise". В 1834 г. М.  перешел
в  "Revue  des  deux  Mondes"  и  напечатал  здесь  повесть   "Ames   du
purgatoire", свидетельствующую  о  мастерском  изучении  быта  и  нравов
Испании. Реставрация памятников искусства поглощает почти все его  время
и в течение трех  лет  он  пишет  всего  одну  повесть  "Venus  d'Ille",
напечатанную в "Revue de deux Mondes" за 1837 г.  В  конце  1839  г.  М.
предпринял поездку на о-в Корсику. Результатом этой поездки были  "Notes
de Voyage en Corse" (П.,  1840)  и  превосходная  повесть  "Colomba"  (в
"Revue des deux Mondes" за 1840 г.), до сих  пор  сохранившая  всю  свою
прелесть и свежесть.  Отшлифованная  по  общему  шаблону  жизнь  больших
городов, центров цивилизации, была противна  М.;  он  почти  никогда  не
посвящал свое перо, как художник,  изображению  этой  неблагодарной  для
искусства, по его выражению, среды. Его всегда гораздо более  привлекали
дикие, самобытные нравы, сохранившие своеобразный и яркий цвет  старины.
Именно потому ему так удалось  описание  корсиканских  нравов,  а  также
образ цыганки Кармен, в известной новелле этого имени.  Затем  М.  издал
несколько сочинений по истории Греции,  Рима  и  Италии,  основанных  на
изучении  источников.  Его  история  Дона  Педро  I,  короля   Кастилии,
пользуется  уважением  даже  среди  специалистов.  Когда  собственно  М.
заинтересовался русской литературой, в точности сказать нельзя.  Из  его
переписки с графиней Монтихо видно, что в конце 40-х гг. он уже серьезно
занимался ею. В 1849 г. он перевел "Пиковую Даму" Пушкина, а в  1851  г.
поместил в "Revue des deux Mondes" интересный этюд о Гоголе. В 1853 году
вышел его перевод "Ревизора".  "Истории  Петра  Великого"  Устрялова  М.
посвятил несколько статей в "Journal des Savants"; там же  он  напечатал
несколько  очерков  из  истории   нашего   казачества   ("Les   Cosaques
d'autrefois" - Стенька  Разин,  Богдан  Хмельницкий).  История  Смутного
времени особенно его занимала; он написал "Le faux  Demetrius"  и  затем
воспользовался изучением этой эпохи для художественного ее  изображения,
в драматических сценах: "Les Debuts d'un Aventurie