.
   A. H.
   Ключевский (Василий Осипович) - профессор  русской  истории  в  моск.
дух. акд.и в моск. унив. (в последнем - с 1879 г.);  в  настоящее  время
состоит председателем моск. общества  истории  и  древностей.  Во  время
существования в Москве высших женских курсов проф. Герье  читал  на  них
лекции по русской истории, а после закрытия  этих  курсов  участвовал  в
организованных  моск.  профессорами  публичных  лекциях.   Не   особенно
многочисленные, но богатые содержанием, ученые исследования К., из  ряда
которых особенно выдается его докторская диссертация ("Боярская  дума"),
посвящены,  по  преимуществу,  разъяснению  основных  вопросов   истории
управления и социального строя московского государства  XV  -  XVII  вв.
Широкий размах исследования, охватывающего наиболее существенные стороны
жизни  государства  и  общества  в  их  взаимной   связи,   редкий   дар
критического анализа, доходящего иногда до мелочности, но приводящего  к
богатым результатам, блестящий талант изложения -  все  эти  особенности
трудов К., давно признанные специальной критикой, помогли ему  обогатить
науку русской истории рядом новых и ценных  обобщений  и  выдвинули  его
самого на одно из первых мест среди  ее  исследователей.  Главнейшие  из
трудов К. : "Сказания иностранцев о Московском государстве" (М.,  1886),
"Древнерусские жития святых,  как  исторический  источник"  (М.,  1871),
"Боярская дума древней Руси" (М., 1882), "Pyccкий рубль XVI - XVIII  ст.
в его отношении к нынешнему" (1884), "Происхождение  крепостного  права"
("Русская Мысль", 1885, јј 8 и 10), "Подушная подать и отмена  холопства
в России" ("Русская Мысль", 1886, јј 9 и 10), "Состав  представительства
на земских соборах древней Руси" ("Русская Мысль", 1890, ј 1; 1891, ј 1;
1892, ј 1). Помимо научных работ, К. выступал со статьями популярного  и
публицистического характера, помещая их,  главным  образом,  в  "Русской
Мысли". Сохраняя и здесь свойственный ему талант изложения, К. отходил в
этих статьях все далее и далее от научной почвы, хотя и пытался удержать
ее за собой. Отличительной их чертой  служит  нацоналистический  оттенок
взглядов автора,  стоящий  в  тесной  связи  с  идеализацией  московской
старины XVI -  XVII  вв.  и  оптимистическим  отношением  к  современной
русской действительности. Такие черты ярко сказались, напр., в  статьях:
"Евгений  Онегин",  "Добрые  люди  старой   Руси",   "Два   воспитания",
"Воспоминание о H. И. Новикове и его времени", а также  в  речи  К.  под
наз. : "Памяти в Бозе почившего государа имп. Александра  III"  ("Чтения
Моск. Общ. Ист. и Древ. ", 1894 и отдельно, М., 1894). В. Мякотин.
   Ключица (Clavicula, Furcula), у человека - слегка изогнутая ообразная
крепкая трубчатая кость с  незначительной  мозговой  полостью,  которая,
перекрещиваясь с первым ребром и сочленяясь, с одной стороны, с  верхней
частью грудной кости, а  с  другой  с  акромиальным  отростком  лопатки,
служит опорой для передней (верхней) конечности и обуславливает  свободу
ее движений. У млекопитающих она, вообще, развита тем больше, чем  более
разнообразны и свободны движения передних конечностей, и потому развитую
К. мы находим, напр. у лазающих, летающих, а у одно-  и  двукопытных  ее
вовсе нет (относительно К. у других позвоночных см. Конечности и  статьи
об отдельных классах).
   Н. Кн. Книга (от ц. слав. кънига, которое имело значения: 1) буквы  и
грамоты, 2) книги, 3) письма и 4) искусства писать) - соединение в  одно
целое листов  бумаги,  папируса,  пергамента  и  пр.;  поэтому  глиняные
библиотеки клинообразного  письма  не  подходят  под  понятие  книги,  и
появление ее следует приурочить к изобретению бумаги из папируса. Первые
книги, состоявшие из длинных свитков такой бумаги, появляются в  Египте,
откуда около VlI столетия до Р. Хр.  этот  способ  писания  переходит  в
Грецию и  потом  в  Рим.  Египтяне  долго  сохраняли  монополию  выделки
папируса, но в последние времена республики римляне  завели  собственные
папирусные фабрики. У греков и особенно у римлян, несмотря на отсутствие
книгопечатания, книжное дело  стояло  очень  высоко:  не  говоря  уже  о
библютеках общественных, при императорах были частные библиотеки в 30000
томов (или точнее
   - свитков) и более. Книжные лавки встречались и  в  самых  отдаленных
провинциальных городах; в Риме были большие и малые книжные  магазины  и
множество лавочек букинистов.  При  больших  магазинах  были  залы,  где
находились многочисленные скорописцы; с их помощью  автор  мог  издавать
свое сочинение, и за исключительное право продавать его  иногда  получал
гонорар или, по крайней мере, даровые экземпляры. Римская К. имела форму
свитка, навернутого на палку с утолщенными  концами;  на  верхнем  конце
прикреплялся ярлычек с обозначением  заглавия,  который  высовывался  из
футляра, большей частью кожаного, соответствовавшего  нашему  переплету.
Для переноски такие свитки помещались в круглые корзинки, с  отверстиями
во внутренней крышке, вроде тех, в которых теперь помещаются  флаконы  с
духами. В библиотеках эти свитки не ставились, а клались на  полки  так,
чтобы ярлычки  были  на  виду.  Писали  на  одной  стороне,  либо  одной
вертикальной колонной, длина которой равнялась длине свитка, либо  рядом
многих параллельных колонн.  Книжные  магазины  в  Риме  служили  местом
свидания литераторов, ученых и любителей литературы; при магазинах  были
и кабинеты для чтения, где за небольшую  плату  можно  было  просмотреть
новинки или сличить свой экземпляр известного сочинения с таким, который
был исправлен грамматиком, содержавшимся для этой цели  при  магазине  и
копировальном  зале.  В  виду   сравнительной   дешевизны   папируса   и
безусловной дешевизны труда, К. в Риме были недороги. Кроме обыкновенных
дешевых  экземпляров,  были  и   чудеса   каллиграфического   искусства,
экземпляры роскошно иллюстрированные; были книжкикрошки;  Цицерон  видел
экземпляр Илиады, который мог  поместиться  в  скорлупе  ореха.  Падение
античной цивилизации прежде всего изменило внешний  вид  К.;  папирусные
фабрики закрываваются одна за другой и в Европе папирус  становится  все
более и более редким, да он по своей непрочности и не совсем был  удобен
для тех К., которые были в наибольшем ходу в начале средних  веков.  Для
св.  Писания  и  К.  богослужебных,  предназначенных   для   ежедневного
пользования, более  подходил  вековечный  пергамент,  употреблявшийся  и
прежде папируса, но вытесненный его дешевизной. Теперь он  снова  входит
во всеобщее употребление; его листы соединяются в томы,  которые  вполне
соответствуют современной нам форме  книги.  В  восточной  империи  были
особые мастерские  для  его  обработки,  и  писцы  получали  его  совсем
готовым; на Западе они  большей  частью  сами  обделывали  его:  бритвой
снимали жир и  пятна,  пемзой  очищали  волосы  и  жилы,  выглаживали  и
разлиновывали особ. ножем. Писали крупно, четко  и  красиво;  в  отделке
заглавных букв доходили до необыкновенной роскоши. Иногда (с III по  VII
в.) пергамент окрашивали в красную или др. краску и всю рукопись  писали
разведенным серебром, а заглавные буквы золотом. Понятно, что  К.  в  то
время  были  страшно  дороги:  за  красиво  написанный  и  разрисованный
молитвослов или псалтырь уступали иногда целые  имения;  бывали  случаи,
что в целом  христианском  городе  не  оказывалось  ни  одной  книги.  В
мусульманском мире книжное дело стояло  в  это  время  очень  высоко:  в
Испании насчитывали 70 общественных библиотек, и в кордовской  библютеке
было, говорят, до 400000 томов. В Европе К. стали  и  дешевле,  и  чаще,
когда стало распространяться употребление пергамента, тем более,  что  с
этим совпал сильный подъем умственной жизни после крестовых  походов,  а
также развитие университетов. В XIII в. при университетах был особый вид
должностных лиц, так наз. stationarii; они  давали  студентам  списывать
учебники, брали К. на коммиссию от ростовщиков-евреев, которые  сами  не
имели права торговать книгами, и от уезжавших студентов; эти stationarii
были, таким образом, первыми книгопродавцами в новой  Европе.  В  начале
XIV в. в Париже книгопродавцы в собственном  смысле  уже  отделились  от
стационариев; но и они приносили присягу университету и  были  подчинены
его ведению. Были также и присяжные продавцы писчих материалов. В  конце
XIV и нач.XV в. в  "латинском  квартале"  целые  дома  и  переулки  были
заселены  переписчиками,  каллиграфами,  переплетчиками,  миниатюристами
(иначе, иллюминаторами), пергаментщиками,  продавцами  бумаги  и  пр.  В
Лондоне переписчики (text-writers) в 1403 г. соединились в  особый  цех,
то же местами было и в Голландии. В Италии в XV в.  были  книгопродавцы,
содержавшие при своем магазине массу писцов,  след.  способные  издавать
книги и до книгопечатания. В это время во всех  больших  городах  Европы
были уже общественные библиотеки, из которых иные К. выдавались  на  дом
(libri vagautes); Другие, особенно ценные и объемистые, прикреплялись  к
письменным столикам железными цепями; почти везде были  книгопродавцы  и
общества  переписчиков,  старавшиеся  удовлетворить  не  только  богатых
любителей,  но   и   людей   среднего   состояния   молитвенниками,   К.
поучительными и даже забавными.
   На Русь К. пришла, вместе с  христианством,  из  Византии,  в  лучшее
время специально-византийской  культуры;  но  эта  культура  усваивается
нашими предками далеко не во всем  ее  объеме.  К.,  напр.,  принимаются
исключительно богослужебные и благочестиво-назидательные; дело  книжного
просвещения  ведется  духовенством  и  весьма  немногими  любителями  из
высокопоставленных лиц. По  словам  Кирилла  Туровского,  светские  люди
говорили: "Жену имам и  дети  кормлю...  не  наше  есть  дело  почитание
книжное, но чернеческое". Если мирской человек и принимался  читать  или
даже списывать книги, он делал это не для удовольствия  и  даже  не  для
поучения,  а  для  спасения   души.   Книжное   дело   сосредотачивалось
исключительно  в  монастырях:  известна  прекрасная  картинка  из  жития
Феодосия Печерского, как он волну плел для переплета в то время и в  той
комнате, где Иларион списывал  книги,  а  старец  Никон  переплетал  их.
Монахи писали только с дозволения игумена, и потому К. или  даже  всякая
отдельная статья начинается  с  формулы:  благослови,  отче.  Писали  на
харатье (пергаменте, от chartia), на больших листах,  большей  частью  в
два столбца, крупными и прямыми буквами -  уставом  (который  постепенно
переходил через полуустав в неразборчивую скоропись XVII в.);  заглавные
буквы и заставки разрисовывали красками и  золотом.  Одну  книгу  писали
многие месяцы и в послесловии  часто  выражали  сердечную  радость,  что
трудный подвиг окончен счастливо. Нашествие монголов остановило развитие
книжного дела на  Ю,  а  как  трудно  было  заниматься  им  на  С,  ясно
свидетельствует житие Сергия Радонежского, который, не имея ни  харатьи,
ни бумаги, писал на бересте. Только в Новгороде были досуг и средства; о
Моисее, архиепископе новгородском (1353 - 1362), летопись  говорит:многи
писцы  изыскав  и  книгы  многы  исписав.   С   XV   века   книгописание
распространяется по всей средней России:являются писцы и даже литераторы
профессиональные,  "питавшиеся  от  трудов  своих";  каллиграфия  иногда
доходит до высокой степени совершенства; появляются  хитрые  измышления,
вроде тайнописания (криптографии) и пр. В XVI  в.  и  у  нас  начинается
городской период в истории К.: Стоглав  упоминает  о  городских  писцах,
деятельность которых он желает  подвергнуть  надзору.  Самый  выдающийся
деятель в истории русской К.  этой  эпохи  -  митр.  Макарий.Изобретение
книгопечатания значительно понизило  ценность  рукописей,  но  не  сразу
убило их производство:  первопечатные  К.  представляли  собой  копию  с
современных рукописей;тем не менее,  иные  богатые  книголюбцы  все  еще
отдавали  предпочтение  лучшими  мастерами  писанным   рукописям   перед
произведенными фабричным способом печатными К.:  но  борьба  каллиграфов
XVI в. с печатным станком была безнадежна и непродолжительна.  Только  в
России среди старообрядцев рукопись соперничает с К. до XIX в. Уже в XVI
в.  удешевленная  К.  начинает   служить   интересам   дня   и   заметно
демократизируется: она становится доступной и интересной не  только  для
людей серьезно образованных, но и для массы; она проникает и  в  женскую
половину  купеческого  или  небогатого  помещичьего  дома,  и   даже   в
деревенские трактиры; она столь же часто служит для забавы,  как  и  для
назидания. В XVII в., вследствие усовершенствований в типографском деле,
книжное производство прогрессирует в количестве, дешевизне и красоте;  в
соответствие духу времени - по выражению Бушо, остроумно сопоставляющего
наружность и содержание книги с политической и культурной  историей  (Н.
Воuchot: "Le livre, l'ilustration, la  reliure",  Париж,  1886),  -  она
"надевает  парик,  украшается   колоннами   и   пилястрами,   становится
надуто-грандиозной и вся расплывается  в  аллегории  и  условности".  По
особенному свойству науки XVII в., работавшей  не  для  публики,  а  для
немногих избранных, именно в этом столетии выходят в большом  количестве
многотомные  фолианты,  поглощавшие  десятки   лет   жизни   авторов   и
составленные  с  поразительной  ученостью  и   тщательностью   (Дюканжа,
Ламбеция, Болланда и пр.). В этом же и следующем столетии  появляются  в
большом количестве  ученые  и  литературные  журналы  .  XVIII  в.,  век
просвещения,  по  преимуществу,  вознес  книгу  на   небывалую   высоту;
достаточно назвать Вольтера, чтобы дать понять, какую силу  имела  тогда
умно  написанная  книжка.  Знаменитая  "Энциклопедия"   Дидро   наглядно
показывает, что и толстые, дорогие К. в то время  стали  предназначаться
для массы образованных людей, для среднего сословия. XVIII век  -  время
зарождения и развития русской печатной книги; при Петре зародилась  она,
при Екатерине II получила силу и распространение (в промежутке  прогресс
совершался очень медленно, да и в  первые  годы  царствования  Екатерины
наиболее популярные сатирические журналы расходились в 200 - 300  экз.).
С 80-х годов издаются целые библиотеки классиков и  переводных  романов;
выходят сотнями собственные подражания последним; даже мистические книги
масонов выходят несколькими изданиями. Русские люди приучились читать  и
даже покупать книги;  с  особой  пользой  потрудился  для  этого  Н.  И.
Новиков.Тогда же у нас начинают заботиться и о  внешней  красоте  книги:
даже  многие  казенные  издания,   даже   уставы   украшаются   изящными
виньетками. В первой четверти XIX в. в истории развития книги замечаются
два явления огромной важности. Хорошая книга стала  обогащать  автора  -
обогащать не посредством подарков и пенсий от богачей или правительства,
но посредством  покупателей,  публики;  знаменитые  писатели  становятся
богачами,  и  литературный  труд,  при  благоприятных   условиях,   даже
заурядному работнику дает средства к безбедному  существованию.С  другой
стороны, предприимчивые издатели (один из первых - Констебль  в  Англии)
задаются  высокополезной  задачей  удешевить  хорошую  книгу  до   такой
степени,  чтобы  всякий  сколько-нибудь  достаточный  человек  мог,  без
больших затрат,  составить  себе  целую  библиотеку.  Первое  явление  в
передовых странах Европы к середине столетия становится общим: не только
авторы, подлаживающиеся ко  вкусам  публики  (напр.,  Дюма-отец),  но  и
большинство талантливых писателей совершенно независимых (напр.,  Виктор
Гюго)могут хорошо жить доходами от продажи своих книг; вместе с этим они
становятся и крупной политической  силой.  Крайнее  удешевление  хорошей
книги (за исключением особых  случаев:  изданий  Нового  Звета,  полного
Шекспира в 1  шиллинг)  становится  возможным  только  в  З-ей  четверти
столетия,  зато  теперь  идет  вперед  быстрыми  шагами:благодаря  таким
издателям, как Реклам ("Universal Bibliothek") в  Германии,  Сонцоньо  в
Италии  и  пр.,  теперь  за  десятки  рублей  можно  собрать  библиотеку
классиков всех времен  и  народов,  которая  в  начале  столетия  стоила
тысячи.  Специально  для  народа  красиво  и  правильно  издаются  целые
библиотечки полезных К. по такой цене, которая своей дешевизной  убивает
плохие лубочные издания. В Германии, а за ней и повсеместно, в последние
годы даже роскошные, красиво иллюстрированные К. так  удешевляются,  что
не составляют редкости на полке учителя начальной школы.  70  лет  назад
Греция получала из Франции  и  бумагу,  и  шрифт  для  правительственных
изданий и учебников; теперь в ней ежегодно выходят тысячи названий К., и
в том числе много баснословно дешевых изданий для народа и бедняков. И в
России, уже  с  первых  10-летий  XIX  в.,  в  книжном  деле  замечается
значительный прогресс: первые томы истории Карамзина, выпущенные в  1818
г., разошлись в несколько недель; плохой, ныне забытый  роман  Булгарина
"Иван Выжигин", вышедший в 1829 г.,  доставил  автору  деньги,  по  тому
времени, огромные; появляются предприимчивые издатели, искренно  любящие
свое дело, вроде Смирдина. С начала царствования Александра II и  у  нас
К. становится крупной общественной силой. В последнюю четверть века и  у
нас являются дешевые библиотеки для среднего класса, уже  не  разоряющие
предпринимателей, как прежде; и у нас издаются отечественные классики по
такой цене, которая делает их  доступными  и  для  бедных  людей;что  же
касается  до  наших  народных,  копеечных  изданий,  предпринимаемых   с
полублаготворительной целью комитетами грамотности и  др.  общественными
учреждениями, а также и некоторыми  частными  фирмами,  то  по  строгому
выбору содержания, дешевизне и изяществу они могут поспорить с немецкими
и английскими. Но в общем книжное, книгопродавческое и типографское дело
в России, сравнительно с ее западными соседями, находится  еще  в  очень
неудовлетворительном состоянии.По истории К.  см.  Arnett,  "An  inquiry
into the nature and form of the Books of the Ancients"  (Л.,  1637);  W.
Wattenbach,  "Das  Schrift  wesen  im  Mittelalter"  (Лпц.,  1871);   V.
Gardthausen, "Griechische Palaeographie" (1879); E. Egger, "Histoire  du
livre" ("Bibl: d'edacation et derecreation");  H.  Bouchot,  "Le  livre,
l'illustration, la reliuie" (Пар., 1886); Aug. Mulinier, "Les manuscrits
et les  miniatures"  (1892,  "Bibl.  des  Merveilles").  Для  славянской
рукописной К. лучший материал у Востокова, в "Описании ркп. Рум.  музея"
и  у  Срезневского,  "Славяно-русская  палеография"  ("Журн.  Мин.  Нар.
Просв.",   ССХIII,   отд.   II).   Для   старопечатной,   петровской   и
послепетровской К. материал у Каратаева, Сопикова, Пекарского ("Наука  и
лит. при Петре") и др. Ср. А. Кирпичников, "Очерк истории книги"  (СПб.,
1888): О.  Булгаков,  "Иллюстрированная  история  книгопечатания"(т.  1,
СПб., 1889).
   А. Кирпичников.
   Кносс (KnwssoV или KnwsoV, у  римлян  Gnossus,  развалины  близ  нын.
Макротиха) - древний город на о-ве Крите, на сев. берегу, в 4 километрах
от  моря,  в  древности  с  двумя  гаванями.  Главный   город   о-ва   в
доисторические  времена  царя  Миноса.  В  его  окрестностях   находился
лабиринт Дедала, где был заключен Минотавр. Средоточие культа  критского
Зевса. Родина Эпименида. Город был взят  в  68  г.,  во  время  войны  с
морскими разбойниками, Метеллом Критским и обращен  в  римскую  колонию.
Ср. Hoeck, "Кretа"(Геттинген, 1823 -  29);Pashley,  "Travels  in  Crete"
(Л., 1837); Kiepert, "Lehrbuch der alten Geographie" (Б" 1878); Lolling,
"Hellenische Landeskunde  und  Topographie"  (Н„рдлинген,  1837).  Князь
(лат. princeps,  откуда  итал.  il  principe,  франц.  и  англ.  prince;
сходного значения немец. Furst, датское  fyrste,  голл.  vorst,  шведск,
furste,  восходящиe  к  древневерхненемецк.  furist