не",
постоянно переписываемый, постоянно и разрастался и  принимал,  еще  при
Аббасидах, в свою  удобную  рамку  новые  наслоения  и  новые  прибавки,
большей частью  из  других  аналогичных  индийско-персидских  сборников,
каковы "Синдбадова книга", или даже  из  произведений  греческих;  когда
центр арабского литературного процветания перенесся  в  XII-ХIII  в.  из
Азии в Египет, 1001 ночь усиленно переписывалась там и, под пером  новых
переписчиков, опять получала новые наслоения: группу рассказов о славных
минувших  временах  халифата,  с  центральной  фигурой   халифа   Гаруна
Аль-Рашида (786-809), а несколько  позже  -  свои  местные  рассказы  из
периода египет. династии  вторых  мамелюков  (так  наз.  черкесских  или
борджитских).  Когда  завоевание  Египта  османами  подорвало   арабскую
умственную  жизнь  и  литературу,  то  1001  ночь,  по  мнению  Гаммера,
перестала разрастаться и сохранилась уже в том виде, в каком ее  застало
османское завоевание.  Радикально  противоположное  воззрение  высказано
было Сильвестром деСаси. Он доказывал, что весь дух и мировоззрение 1001
ночи - насквозь  мусульманские,  нравы  -  арабские  и  притом  довольно
поздние, уже не аббасидского периода, обычная сцена действия -  арабские
места (Багдад, Мосул, Дамаск, Каир), язык - не классический арабский,  а
скорее   простонародный    с    проявлением,    повидимому,    сирийских
диалектических особенностей, - близкий, значит,  к  эпохе  литературного
упадка. Отсюда у де-Саси следовал  вывод,  что  1001  ночь  есть  вполне
арабское  произведение,  составленное  не  постепенно,  а  сразу,  одним
автором, в Сирии, около  половины  XV  в.;  смерть,  вероятно,  прервала
работу сирийцасоставителя, и потому  1001  ночь  заканчиваема  была  его
продолжателями, которые и приделывали к сборнику разные концы из другого
сказочного материала, ходившего среди арабов, -  напр.,  из  Путешествий
Синдбада, Синдбадовой книги  о  женском  коварстве  II  т.  и  из  перс.
"Хезар-эфсане", по убеждению де-Саси, сирийский составитель  араб.  1001
ночи ничего не взял, кроме заглавия и рамки, т. е. манеры влагать сказки
в уста Шехрезады;  если  же  какая-нибудь  местность  с  чисто  арабской
обстановкой и нравами подчас именуется в 1001 ночи Персией,  Индией  или
Китаем, то  это  делается  только  для  пущей  важности  и  порождает  в
результате  одни   лишь   забавные   анахронизмы,   последующие   ученые
постарались примирить оба взгляда;  особенно  важным  в  этом  отношении
оказался авторитет Эдв. Лэна, известного знатока  этнографии  Египта.  В
соображениях о позднем времени  сложения  1001  ночи  на  позднеарабской
почве индивидуальным, единоличным писателем Лэн пошел даже  дальше,  чем
Саси: из упоминания о мечети Адилийе, построенной в 1501  г.,  иногда  о
кофе, один раз о табаке, также об огнестрельном  оружии,  Лэн  заключал,
что 1001 ночь начата была в конце XV в. и закончена в 1-й  четверти  XVI
в.; последние, заключительные повести могли быть присоединены к сборнику
даже при османах, в XVI и XVII вв. Язык и стиль 1001  ночи,  по  Лэну  -
обыкновенный стиль грамотного, но не слишком ученого  египтянина  ХV-XVI
в.;  условия  жизни,  описанной  в  1001  ночи,  специально  египетские;
топография городов, хотя бы они были названы персидскими, месопотамскими
и  сирийскими  именами,  есть  обстоятельная  топография  Каира  поздней
мамелюкской эпохи. В литературной обработке  1001  ночи  Лэн  усматривал
такую замечательную однородность и  выдержанность  позднего  египетского
колорита, что не допускал вековой  постепенности  сложения  и  признавал
только  одного,  много-много  двух  составителей  (второй  мог  окончить
сборник), которые или который  -  в  течение  недолгого  времени,  между
XV-XVI в., в Каире, при мамелюкском дворе, и скомпилировал 1001 ночь. Из
чего скомпилировал? Тут у Лэна, в  противоположность  Саси,  отрицавшему
персид. элементы, начиналась известная уступка Гаммеру.  Компилятор,  по
Лэну,  имел   в   своем   распоряжении   араб.   перевод   Хезар-эфсане,
сохранившийся с Х в. до  XV  в  своем  старинном  виде,  и  взял  оттуда
заглавие, рампу и, быть может, даже  некоторые  сказки;  пользовался  он
также и другими сборниками  происхождения  персидского  (ср.  повесть  о
летательном  коне)  и  индийского   ("Джильад   и   Шимас"),   арабскими
воинственными   романами   времен   крестоносцев   (Царь    Омар-Номан),
наставительными (Мудрая дева Таваддода), мнимоисторическими повестями  о
Гаруне Аль-Рашиде, специально-историческими араб. сочинениями  (особенно
теми, где  есть  богатый  анекдотический  элемент),  полунаучными  араб.
географиями  и  космографиями  (Путешествия   Синдбада   и   космографию
Казвиния, ум. 1283 г.), устными юмористическими народными побасенками  и
т.  д.  Все  эти  разнородные  и  разновременные  материалы   египетский
составитель XV-XVI в. скомпилировал и тщательно  обработал;  переписчики
XVIIXVIII в. внесли в его редакцию только немного  изменений.  Воззрение
Лэна считалось в ученом мире общепринятым до 80-х годов ХIХ в. Правда, и
тогда статьи де-Гуе  (de-Goeje)  закрепляли,  с  слабыми  поправками  по
вопросу о критериях, старый Лэновский  взгляд  на  скомпилирование  1001
ночи  в  мамелюкскую  эпоху  (после  1450  г.,  по  де-Гуе)  единоличным
составителем, да и новый англ. переводчик (впервые не побоявшийся упрека
в скабрезности) Дж. Пэйн (1882-1889) не  отступил  от  теории  Лэна;  но
тогда же, с новыми переводами 1001 ночи, начались и новые  исследования.
Еще в 1839 г. X.  Торренсом  ("Athenaeum",  1839,  622)  была  приведена
цитата из историка  XIII  в.  ибн-Саида  (1208-1286),  где  о  некоторых
приукрашенных  народных  рассказах  (в  Египте)   говорится,   что   они
напоминают собою 1001 ночь. Теперь на  те  же  слова  ибн-Саида  обратил
внимание не подписавшийся автор  критики  (в  "Edinburgh  Review"  1886,
ј164) на новые переводы Пэйна и Б„ртона.
   По основательному  замечанию  автора,  многие  культурно-исторические
намеки и другие данные, на основании которых Лэн (а за ним  Пэйн)  отнес
составление 1001 ночи к XV-XVI в., объясняются, как обычная интерполяция
новейших переписчиков, а нравы на Востоке не так быстро  меняются,  чтоб
по их описанию можно  было  безошибочно  отличить  какой-нибудь  век  от
одного - двух предыдущих: 1001 ночь могла, поэтому, быть  скомпилирована
еще в XIII в., и недаром цирюльник  в  "Сказке  о  горбуне"  начертывает
гороскоп  для  1255  г.;  впрочем,  в  течение  двух   следующих   веков
переписчики могли внести в готовую 1001 ночь новые прибавки.  А.  Мюллер
("Deutsche Rundschau", 1887, июль)  справедливо  заметил,  что  если  по
указанию ибн-Саида 1001 ночь существовала в Египте в XIII в., а к XV в.,
по довольно прозрачному указанию Абуль-Махасына (ум. 1469 г.), успела уж
получить свои новейшие нарощения, то для прочных, правильных суждений  о
ней  необходимо  прежде  всего  выделить  эти  позднейшие  нарощения   и
восстановить, таким образом, ту форму, какую имела 1001 ночь в  XIII  в.
Для этого нужно сличить все списки 1001 ночи и отбросить неодинаковые их
части, как наслоения XIV-XV в. Обстоятельно такую  работу  произвели  X.
Цотенберг (П., 1888, отт. из XXVIII т. "Notices  et  extraits")  и  Рич.
Б„ртон  (в  послесловии  к  своему  переводу,   1886-1888;   краткий   и
содержательный обзор рукописей есть теперь и у Шовена  в  "Bibliographie
arabe", 1900, т. IV); сам Мюллер в своей статье также  сделал  посильное
сличение. Оказалось, что  в  разных  списках  одинакова  преимущественно
первая часть сборника, но что в ней, пожалуй,  вовсе  нельзя  найти  тем
египетских; преобладают  повести  о  багдадских  аббасидах  (особенно  о
Гаруне), да еще есть в небольшом количестве сказки  индийско-персидские;
отсюда следовал вывод, что в Египет попал  уж  большой  готовый  сборник
сказок, составившийся в Багдаде, вероятно, в Х в. и сосредоточенный,  по
содержанию, вокруг идеализированной личности  халифа  Гарун  Аль-Рашида;
сказки эти втиснуты были в рамку неполного араб. перевода "Хезарэфсане",
который был сделан в IX в. и еще при Мас'удии (ум. 956 г.) был  известен
под именем "1001 ночи"; создана она, значить, так, как думал Гаммер - не
одним автором сразу, а многими, постепенно, в течение веков, но  главный
ее составной элемент - национальный арабский; персидского мало. На такую
же почти точку зрения стал араб А. Сальханий (см. его предисловие к 1 т.
и прилож. к V т. бейрутского изд. 1001  ночи,  1888-1890;  русск.  пер.,
проверенный и дополненный А. Крымским, в "Юбил. Сборн. Вс. Миллера", М.,
1900); кроме того, основываясь на словах  Надима,  что  араб  Джахшиярий
(багдадец, вероятно, Х в.) тоже взялся  за  составление  сборника  "1000
ночей", куда вошли избранные сказки персидские,  греческие,  арабские  и
др., Сальханий высказывает убеждение, что труд Джахшиярия и есть  первая
арабская редакция 1001 ночи, которая  затем,  постоянно  переписываемая,
особенно в Египте, значительно увеличилась в объеме. В том  же  1888  г.
Н„льдеке  ("Z.   D.   Morgе   Ges.",   т.   XLII)   указал,   что   даже
историкопсихологические основания заставляют в одних сказках  1001  ночи
видеть египетское происхождение, а  в  других  -  багдадское.  Как  плод
основательного знакомства с методами и исследованиями  предшественников,
появилась обстоятельная диссертация И. Эструпа (Oestrup,  "Studier  over
Tusind  og  en  nat",  Копенгаген,  1891).  Вероятно,   книгой   Эструпа
пользовался и новейший автор истории араб. литерат.  -  К.  Броккельманн
(Б., 1899, т. II, стр. 58 -  62);  во  всяком  случае,  предлагаемые  им
краткие  сообщения  о  1001  ночи  близко   совпадают   с   положениями,
разработанными у Эструпа. Содержание  их  следующее:  а)  нынешнюю  свою
форму 1001  ночь  получила  в  Египте,  больше  всего  в  первый  период
владычества мамелюков (с XIII в.), б) Вся ли Хезар-эфсане вошла в  араб.
1001 ночь или только избранные ее сказки - это вопрос второстепенный.  С
полной уверенностью можно сказать,  что  из  "Хезарэфсане"  взята  рамка
сборника (Шехрияр и Шехрезада), Рыбак и дух, Хасан  Басрийский,  Царевич
Бадр  и  царевна  Джаухар  Самандальская,   Ардешир   и   Хаят-аннофуса,
Камар-аз-замен  и  Бодура.  Сказки   эти,   по   своей   поэтичности   и
психологичности - украшение всей 1001 ночи; в них причудливо  сплетается
действительный мир с фантастическим, но отличительный их признак - тоть,
что сверхъестественные существа,  духи  и  демоны  являются  не  слепою,
стихийною силой, а сознательно питают  дружбу  или  вражду  к  известным
людям. в) Второй элемент 1001 ночи - тот, который наслоился в Багдаде. В
противоположность сказкам  персидским,  багдадские,  в  семитском  духе,
отличаются не столько общей  занимательностью  фабулы  и  художественной
последовательностью в разработке ее, сколько талантливостью и остроумием
отдельных частей  повести  или  даже  отдельных  фраз  и  выражений.  По
содержанию это, во-первых,  городские  новеллы,  с  интересной  любовной
завязкой, для разрешения которой нередко выступает на сцену, как deus ex
machina,  благодетельный  халиф;  во-вторых  -  рассказы,   разъясняющие
возникновение какого-нибудь характерного поэтического двустишия и  более
уместные в историко-литературных, стилистических хрестоматиях. Возможно,
что в багдадские изводы 1001 ночи входили также,  хоть  и  не  в  полном
виде, Путешествия Синдбада; но Броккельман  полагает,  что  этот  роман,
отсутствующий во многих рукописях, вписан был в 1001 ночь уж  позже,  г)
Когда 1001 ночь начала переписываться  в  Египте,  в  нее  вошел  третий
составной элемент: местные сказки каирские, del' genero  picaresco,  как
говорит Эструп. Каирских сказок два  типа:  одни  -  бытовые  фаблио,  в
которых излагаются ловкие проделки плутов (напр., искусного вора  Ахмеда
ад-Данафа) и всякие забавные происшествия, причем  бросаются  камешки  в
огород нечестных и подкупных властей и духовенства; другие  -  сказки  с
элементом сверхъестественным и фантастическим, но совсем иного рода, чем
в сказках персидских: там духи и демоны имеют среди людей своих любимцев
и нелюбимцев, а здесь  играет  роль  талисман  (напр.,  волшебная  лампа
Аладдина), слепо помогающий своему  владетелю,  кто  бы  он  ни  был,  и
стихийно обращающийся против своего прежнего владетеля, если  попадет  в
другие руки; темы таких сказок, вероятно, унаследованы арабским  Египтом
от классического, древнего Египта (ср. Масперо "Les contes pop.  Del'Eg.
аnс.", П., 1889; Ф. Петри,  "Eg.  tales",  1898;  В.  Шпигельберг,  "Die
agypt. Novellen", Cтpaccб., 1898). д) В Египте же, с  тою  целью,  чтобы
сказочного материала хватило как раз на 1001 ночь, некоторые переписчики
втискивали в сборник такие произведения, которые прежде имели совершенно
отдельное литературное существование и  составились  в  разные  периоды:
длинный роман о  царе  Но'мане,  враге  христиан,  Синдбадова  книга  (о
женском  коварстве),  быть  может  Приключения  морехода-Синдбада,  Царь
Джильад  и  министр  Шимас,  Ахыкар  Премудрый   (древнерусский   Акир),
Таваддода и др. В 1899 г. В. Шовен ("La recension  egyptienne  des  1001
n.", Люттих), рассмотрев египетские сказки  1001  ночи  с  точки  зрения
художественности, отметил, что  между  ними  есть  талантливый  (в  роде
сказки о горбуне, со вставочной историей  "Молчаливого"  цирюльного),  а
остальные - бездарные. По соображениям Шовена (требующим,  впрочем,  еще
проверки), первая группа составилась раньше второй. Так  как  во  второй
(объемистой) группе рассыпано много  рассказов  об  обращении  евреев  в
ислам и есть много прямо заимствованного  из  литературы  еврейской,  то
Шовен заключает, что последним, заключительным редактором 1001 ночи  был
еврей, принявший мусульманство; по его мнению, таким евреем мог бы  быть
псевдо-Маймонид,  автор  еврейской  книги   "Клятва",   напечатанной   в
Константинополе в 1518 г. См. еще Р. Бассе,  "Notes  sur  les  1001  n."
(1894-1898, в "Revue des trad. populaires", т. IX, XI, XII, XIII)  и  А.
Крымского, "Введение в историю араб. повестей и притч" (печат.  в  серии
изд. лаз. инстит. вост. яз.). Прочие работы и исследования перечислены у
А. Крымского: "К литературной истории  1001  ночи"  ("Юбил.  Сборник  В.
Миллера" - "Труды Этногр. Отдела Моск. Общ. Любит. Естеств.", т. XIV)  и
у В. Шовена: "Bibliographie arabe" (т. IV, Люттих, 1900). Издания текста
- неполное калькуттское В.  Макнатена  (1839  -1842),  булакское  (1835;
часто переизд.), бреславльское М. Хабихта и Г. Флейшера (1825  -  1843),
очищенное от скабрезностей бейрутское (1880-1882), еще  более  очищенное
бейрутское иезуитское, очень изящное и дешевое  (1888  -  1890).  Тексты
изданы с рукописей, значительно отличающихся одна от  другой,  да  и  не
весь еще рукописный материал издан Обзор содержания рукописей (старейшая
- Галлановская, не позже половины XIV века) см. у Цотенберга, Б„ртона, а
вкратце - у Шовена ("Bibliogr. arabe"). Переводы. Старейший  французский
неполный - А. Галлана (1704-1717), который был в свою очередь  переведен
на все языки; он не буквален и переделан согласно вкусам двора  Людовика
XIV: научные переизд. - Лоазлера де-Лоншана 1838 г.  и  Бурдена  1838  -
1840 г. Он был продолжен Казоттом и Шависом (1784 - 1793) в том же духе.
С 1899 г. издается буквальный (с будакского текста) и не  считающийся  с
европейскими приличиями перевод Ж. Мардрю  (Mardrus,  Н.;  вышло  8  т.,
будет 16). Немецкие переводы делались сперва по Галлану и Казотту; общий
свод, с некоторыми дополнениями по араб. оригиналу, дали Габихт, Гаген и
Шалль (1824-1825; 6-е изд., 1881) и, по-видимому, К„ниг (1869); с  араб.
- Г. Вейль (1837 - 1842; 3 исправл. изд. 1866-1867; 5-е  изд.  1889)  и,
полнее, со всевозможных текстов,  М.  Геннинг  (в  дешевой  Рекламовской
"Библиот. классиков", 1895 - 1900); неприличия в  нем.  перев.  удалены.
Англ. перев. делались сперва по Галлану и Казотту и получали  дополнения
по араб. ориг.; лучший из таких  перев.  -  Джонат.  Скотта  (1811),  но
последний (6-й) том, перевед.  с  араб.,  не  повторялся  в  последующих
изданиях. Две трети 1001  ночи,  с  исключением  мест  неинтересных  или
грязных, с арабск. (по булак. изд.) перевел В. Лэн (1839-1841; в 1859 г.
вышло испр. изд., перепеч. 1883). Полные англ. перев.,  вызвавшие  много
обвинений в безнравственности: Дж.  Пэйна  (1882-1889)  и  сделанный  по
многим  редакциям,  со   всевозможными   разъяснениями   (историческими,
фольклорными, этнографическими и др.) - Рич. Б„ртона  (Burton;  Бенарес,
1885-1888; переизд. в 12 т., с исключением наиболее  порнографич.  мест,
Лонд., 1894). На русском яз.  переводов  с  араб.  оригин.  нет.  Еще  в
прошлом веке появились переводы с франц. (М., 1763 - 1771  и  1794-1795;
см. еще "Новые арабские сказки", Смол., 1796). Наиболее научн. пер. - Ю.
Доппельмайер (М., 1889-90, со вст. статьей акад. А. Веселовского). Англ.
перев. Лэна, "сокращенный вследствие более строгих  цензурных  условий",
перевела на русск. яз. Л. Шелгунова, в прилож. к "Живоп. Обозр." (1894):
при 1-м томе есть  статья  В.  Чуйко,  составленная  по  де-Гуе.  Прочие
переводы см. в вышеупомянутых  работах  А.  Крымского  ("Юбил.  Сб.  Вс.
Миллера") и В. Шовена (т. IV). Успех Галлановой переделки  побудил  Пети
дела-Кроа напечатать "Les 1001 jours" (П., 1710; перев. с франц. Михайло
Попов, СПб., 1778 - 79; 2-е изд. 1801; статья в "СПб.  Вестнике",  1778,
ч. 1, ј4, стр. 316 - 320). И в популярных, и даже в фольклорных изданиях
"1001 день" сливается с 1001 ночью. По словам Пети дела-Кроа,  его  "Les
1001 jours" - перевод персид. сборника "Хезар-йак руз", написанного,  по
сюжетам индийских комедий, испаганским дервишем Мохлисом около 1675  г.;
но можно с полной уверенностью  сказать,  что  такого  персид.  сборника
никогда не существовало и что "Les  1001  joars"  составлен  самим  Нети
дела-Кроа, неизвестно по  каким  источникам.  Напр.,  одна  из  наиболее
живых, юмористических его сказок: "Папуши Абу-Касыма" (отд. По-русски  в
"Сыне Отеч.", 1850, кн. 5, стр. 44-48;  прекрасная  малорусск.  стихотв.
обработка Ив. Франка, Львов, 1895, 2е изд., Черкассы, 1900) отыскивается
по-арабски в сборнике "Фамарат аль-аврак" ибн-Хыжже.
   А. Крымский.
   Тысячелистник  (AchilleaL.)  -  родовое  название  растений  из  сем.
сложноцветных,  трибы  Anthemideae;  это  -  многолетние   травы,   реже
полукустарники, с зубчатыми, надрезанными или однажды - трижды перистыми
листьями и с  мелкими  или  средней  величины  головками,  собранными  в
щитковидные   метелки.   Покрывало   яйцевидное,    колокольчатое    или
полушаровидное, состоящее из листков, сухокожистых и черноватых по краю,
расположенных черепитчато в несколько рядов. Цветоложе плоское, выпуклое
или вытянутое в длину, покрытое пленчатыми прицветниками. Краевые цветки
женские язычковые, срединные обоеполые трубчатые; семянки  без  хохолка,
продолговатые или яйцевидные, сплюснутые. Всех видов насчитывается около
80, дико растущих в северном полушарии, преимущественно  Старого  Света.
Этот огромный  род  распадается  на  5  секций:  Miliefolium,  Ptarmica,
Babounya, Santolinoidea и Arthrolepis. В Европейской России  встречается
около 10 видов; из них наиболее обыкновенны следующие: 1) A. Miliefolium
L., обыкновенный 1. (белоголовник,  подбел,  кашка  и  т.  д.,  названий
много) - многолетняя трава, растущая с крайнего севера до юга; по полям,
холмам, в кустарниках и лесах; стебель не ветвистый до 30 стм.  высотою;
более или менее  шершаво-мохнатый;  листья  двоякоперисто-рассеченныо  с
цельным  стерженьком;  язычковых  цветков  5,  белых,  красноватых   или
желтоватых.  Известно,  несколько  разновидностей  этого  вида:   mayna,
crustacea, lanata и др. В народной медицине этот  вид  употребляется  от
очень многих болезней.  2)  A.  nobilis  L.  похож  на  предыдущий  род,
отличается  зубчатым  стерженьком;  распространен