Лудке и в окрестных озерах заражена  фабричными  отбросами;  большинство
домов и квартир устроены без соблюдения  важнейших  требований  гигиены.
Болезненность  и  смертность  в  Л.  настолько   велика,   что   местное
благотворительное общество сочло необходимым в 1893 г.  позаботиться  об
устройстве летних колоний  для  детей.  В  ближайшем  будущем  предстоит
проведение обводной ж.  д.  из  Л.  в  Пабианицы  и  Згержь  и  введение
электрического освещения местного вокзала, мастерских и площадей.
   Д. Вейнберг.
   Лойола (Дон-Иниго-Лопец де-Рекальдо Loyola) - основатель  иезуитского
ордена, род. в 1491 г. в замке Лойола, в баскской  провинции  Guipuzcoa;
происходил из очень древней испанской фамилии, пользовавшейся при  дворе
большими привилегиями. Иниго  пли  Игнатий  был  младшим  из  13  детей;
юношеские годы он провел при дворе Фердинанда Католического,  сначала  в
качестве пажа, а позже рыцаря; здесь он проявлял и военную храбрость,  и
усердие к церкви, и любезность к  дамам.  Научное  образование  Л.  было
весьма ограничено. Выдающейся чертой его характера уже в юношеские  годы
было чрезмерное честолюбие: он всегда  желал  выделиться,  быть  первым.
Даму своего сердца он выбирал из принцесс крови. Любимым чтением Л.  был
средневековый роман  "Амадис  Галльский".  Свое  религиозное  рвение  он
проявил, между прочим, в составлении романса в честь св.  Петра,  своего
патрона. При защите Пампелуны против французов, в 1521 г., Л. был тяжело
ранен  в  обе  ноги.  Отправленный  в  отцовский  замок,  он   подвергся
мучительной операции; сначала ему вправили ногу, но так как эту операцию
сделали в первый раз неудачно, то пришлось два раза ломать ногу и  вновь
ее вправлять, причем отрезана была часть  наросшего  мяса.  Все  это  Л.
перенес с героическим стоицизмом, но остался хромым,  неспособным  ни  к
военным подвигам, ни к рыцарскому образу  жизни.  Во  время  лечения  он
принялся читать жития святых, страдания которых - в особенности Доминика
и Франциска - получили в его глазах такую же цену,  какую  раньше  имели
подвиги рыцарей и героев. Со свойственным Л. честолюбием он теперь желал
приобрести небесную  славу  земными  страданиями;  апостольское  поприще
рисовалось пред  его  глазами.  Он  решился  сделаться  духовным  воином
Христа, Богоматери и св. Петра, вожаком Христовой милиции. На небесах он
надеялся найти те богатства и царства,  каких  Амадис  достиг  на  земле
рыцарскими  заслугами.  В  марте  1522  г.  Л.  пошел  на  богомолье   в
Montserrat, близ Барселоны, где хранился чудотворный  образ  Богородицы.
На пути он строго соблюдал посты и бичевал себя. Дойдя до Montserrat, Л.
простоял целую ночь с оружием в руках перед новой дамой своего сердца  и
повесил перед образом Марии свой меч и кинжал.  Отдав  затем  нищим  всю
свою одежду, он в рубище решил идти в Палестину, чтобы обращать неверных
в христианство. Чума задержала отъезд Л., и  он  поселился  в  небольшом
городке  Каталонии,  Манрезе.  Здесь  он  пережил  кризис,  напоминающий
душевное настроение Лютера в августинском монастыре. Он питался хлебом и
водой, по семи часов стоял на коленях, отгонял от себя  сон  и  пр.  Чем
больше он изнурял себя, тем более воспламенялась его фантазия. Перед ним
отверзались небеса, он видел св. Троицу, Матерь Божию, Христа и  святых.
Ему казалось, что дьявол и демоны подсказывали ему зло, а Бог  и  ангелы
указывали путь к спасению. Новая тяжелая болезнь утвердила в нем решение
заменить   отшельничество   деятельностью   на   пользу   церкви.    Для
восстановления сил он смягчил суровость своего  аскетизма  и  стал  даже
усматривать в самоистязаниях тяжкий грех по отношению  к  Богу,  давшему
ему и дух, и тело. В 1523 г. Л. отправился в Италию, а оттуда пилигримом
в  Иерусалим,  но,  без  сочувствия  встреченный  местным   католическим
духовенством, вернулся в Европу. Убедясь, что для  достижения  цели  ему
необходимы знания,  он,  33  лет  от  роду,  стал  изучать  философию  и
богословие в Алькале и Саламанке и в то же время учил детей  крестьян  и
наставлял их в законе Божием. С подозрением следила за Л. инквизиция,  и
он дважды был арестован. Преследования заставили его  покинуть  Испанию:
он поселился в  Париже  (1528),  где,  среди  университетской  молодежи,
надеялся найти сторонников и при их  содействии  основать  общество  для
обращения неверных в христианство. Знания  Л.  оказались  недостаточными
для поступления в Сорбонну; он должен был предварительно  пройти  классы
грамматики  и  философии.  В  Париже  Л.   тесно   сдружился   с   двумя
воспитанниками Сорбонны,  будущими  деятелями  его  ордена  -  Лефевром,
савойцем, и Франциском Ксаверием из Пампелуны. Материальной  помощью  Л.
склонил на свою сторону и нескольких своих соотечественников -  Лайнеза,
Сальмерона, Бобадилью и Родригеца. 15 августа 1534 г. все члены Лойолова
кружка собрались на Монмартре и здесь, в церкви  св.  Марии,  дали  обет
целомудрия и бедности и  поклялись  идти  в  Палестину  с  миссионерской
целью, а если бы последнее  оказалось  невозможным,  то  отдать  себя  в
безусловное распоряжение папы. Между  1535  и  1537  гг.  Л.  побывал  в
Испании, где его щедро снабдили средствами благочестивые люди, уже тогда
считавшие его святым. В 1537 г. Л. и его товарищи собрались  в  Венеции,
но, вследствие войны Венеции с Турцией, отплытие в  Палестину  сделалось
невозможным. В этом препятствии Л. усмотрел высшую волю, предназначавшую
ему иное поприще деятельности. В июне 1537 г. Л.  и  его  товарищи  были
посвящены в священнический сан; в конце года они явились в Рим,  и  двое
из них были назначены профессорами богословия  в  римском  университете.
Народ охотно слушал новых проповедников,  но  кардиналы  и  аристократия
подняли против них гонениe, скоро, однако,  прекратившееся:  Л.  добился
личного  свидания  с  папой,  продолжавшегося  целый  час  и  совершенно
обеспечившего его положение. Представляя папе проект своего ордена, Л. к
трем обычным монашеским обетам  -  целомудрие,  бедность,  послушание  -
присоединил четвертый: постоянное служение Христу  и  папе.  В  1540  г.
устав ордена Иисуса  Христа  был  утвержден  папской  буллой:  "Regimini
militantis ecclesiae". Л. был первым генералом ордена Иисуса. Он был  до
фанатизма предан католической церкви. Если, говорит он, римская  церковь
назовет белое черным, мы должны без колебания следовать ей.  Выше  всего
он ценил практическую мудрость;  от  новых  членов  ордена  он  требовал
слепого и неограниченного повиновения. Организаторский  талант  его  был
поразителен. Л. умер в 1556 г. и похоронен в Риме, в  церкви  И.  Хр.  В
1622 г.  он  был  канонизирован  папой  Григорием  XV.  Составленные  им
"Exercitia  Spiritualia"  представляют   собой   сочетание   молитвы   и
самоиспытания, воображаемого беседования с Богом  и  святыми.  В  первую
неделю упражнений следовало просить милостыню, во вторую  -  представить
себе образ и жизнь Христа, в третью  -  историю  страстей  Христовых,  в
четвертую  -  воскресение  Христово.  За  этим  следовали  три   ступени
очищения: первая ступень  -  размышление  о  прошлых  грехах,  вторая  -
созерцание Христа, третья - сближение  с  Богом.  Дойдя  до  3  ступени,
кающийся произносил молитву: все в Боге, все от Бога, все возвращается к
Богу. Последнее слово Exercitia - безусловное подчинение римской церкви;
их цель - обратить человека, поступающего в орден, в автомата,  убить  в
нем всякую индивидуальность. Нравственность обращалась в механизм;  люди
подпадали  под  власть  какого-то  нравственного  гипнотизма.   Ср.   М.
Philippson, "La Contre-revolution  religieuse  au  XVI  siecle"  (Брюсс.
1884). и Eberhard Gothein, "Ignatius von Loyola u. die Gegenreformation"
(Галле, 1895), В 1874 - 77 гг. изданы письма Л.: "Cartas de  S.  Ignacio
de L.".  Специальные  труды  о  Л.  перечислены  в  соч.  Huber'a,  "Der
Iesuitenorden" (Б. 1873).
   Г. Ф.
   Локарно (Locarno, Luggarus) - гор. в швейцарск. кант. Тессин, 208  м.
над уровн. моря, при устье Маггии, на сев.  конце  Лаго-Маджоре;  ок.  4
тыс. жит. Город, чисто итальянского характера,  поднимается  амфитеатром
на гору. Развалины крепости; Madonna del Sasso -  церковь  на  утесе,  с
которого чудный вид на город и окрестности. Л. упоминается с  789  г.  В
1340 г. перешел  к  Милану,  в  1512  г.  уступлен  швейцарскому  союзу.
Значение Л. все более и более падало, особенно с 1555 г., после изгнания
богатых и деятельных протестантов. В 1803  г.  Л.  присоединен  к  кант.
Тессину. До 1881 г. здесь помещалось, по  очереди  с  другими  городами,
управление кантоном. Л - климатическая станция, пригодная для  весеннего
и осеннего пребывания больных, как переход к станциям Средиземного моря.
Горы на севере и юге защищают Л. как от слишком резких и бурных  ветров,
так и от чрезмерного зноя, приносимого южными ветрами. К концу осени или
середине зимы над озером ложится иногда густой туман, окутывающий  также
и берег. В остальное время туманы и облака редки. Осенью и весной  число
солнечных часов сравнительно велико. Растительность роскошная.
   Локк  (Джон  Locke)  -  род.   29   августа   1632   г.   Отец   его,
диссидент-пуританин,  дал  сыну  строго   религиозное   воспитание.   Из
вестминстерской монастырской школы Л. поступил в оксфордский унив.,  где
был  потом  преподавателем  греческого  языка  и  цензором  нравственной
философии. Здесь он  познакомился  с  естественными  науками,  но  среда
оксфордского унив. казалась Л. затхлой и душной, науки, преподаваемые  в
университете - частью бесполезными,  частью  слишком  отвлеченными.  Его
особенно интересовала медицина, которой он  занимался  под  руководством
знаменитого врача Сиденгама. В 1667 г. Л. познакомился с лордом Ашлейем,
впоследствии графом Шэфтсбери, и поступил к нему  в  качестве  домашнего
врача и воспитателя второго графа Шэфтсбери. В  1668  г.  Л.  становится
членом королевского  общества.  Дважды  Л.  (в  1672  и  1679  гг.)  был
секретарем лорда-канцлера  Ашлейя;  много  путешествовал  во  Франции  и
Италии, с 1683 по 1689 г. жил в  Голландии;  умер  27  октября  1704  г.
Главное сочинение Л.: "An Essay concerning human understanding" задумано
в 1671 г., а вышло в свет в 1690 г. Оно состоит  из  четырех  частей;  в
первой, написанной позднее всех, содержится  полемика  против  учения  о
врожденных  идеях,  в  остальных  трех  -  положительное  учение  Л.  об
источниках   и   границах   человеческого   познания.   Благодаря   тому
обстоятельству, что Л.  поместил  полемику  против  врожденных  идей  на
первый план, читатели усмотрели  в  ней  центр  тяжести  его  воззрений;
предположили,  что  полемика  направлена   против   Декарта,   защитника
врожденных идей,  хотя  имя  Декарта  в  первой  книге  Л.  ни  разу  не
упоминается и Л. ясно говорит, что он имеет в виду главн.  образ.  лорда
Герберта Шербери  (его  книгу:  "De  veritate").  Таким  образом  из  Л.
напрасно сделали представителя сенсуализма. Влияние Декарта на  Л.  было
чрезвычайно  сильно;  учение  Декарта  о  знании  лежит  в  основе  всех
гносеологических взглядов Л. Достоверное знание, учил Декарт, состоит  в
усмотрении  разумом  ясных  и  очевидных  отношений   между   ясными   и
раздельными идеями; где разум,  через  сравнение  идей,  не  усматривает
таких отношений, там может быть только мнение, а не знание;  достоверные
истины получаются разумом непосредственно  или  через  вывод  из  других
истин,  почему  знание  бывает  интуитивным  и   дедуктивным;   дедукция
совершается не через силлогизм, а через приведение сравниваемых  идей  к
такому пункту, посредством  которого  отношение  между  ними  становится
очевидным;  дедуктивное  знание,   слагающееся   из   интуиций,   вполне
достоверно, но так как оно, в тоже время, зависит в некоторых отношениях
и от памяти, то оно менее надежно, чем интуитивное знание. Во всем  этом
Л. вполне соглашается с Декартом; он принимает Декартово положение,  что
самая достоверная истина - это интуитивная  истина  нашего  собственного
существования. В учении о субстанции Л. соглашается с  Декартом  в  том,
что явление немыслимо без субстанции, что  субстанция  обнаруживается  в
признаках, а не  познается  сама  по  себе;  он  возражает  лишь  против
положения Декарта, что душа постоянно мыслит, что мышление есть основной
признак души. Соглашаясь с Декартовым учением о происхождении истин,  Л.
расходится с Декартом в вопросе о  происхождении  идей.  По  мнению  Л.,
подробно развитому во второй книге "Опыта", все сложные идеи  постепенно
вырабатываются рассудком  из  простых  идей,  а  простые  происходят  из
внешнего или внутреннего опыта. В первой книге того же опыта Л. подробно
и критически объясняет, почему нельзя предположить иного источника идей,
как внешний и внутренний опыт.  Перечислив  признаки,  по  которым  идеи
признаются  врожденными,  он  показывает,  что  эти  признаки  вовсе  не
доказывают врожденности. Так напр.,  всеобщее  признание  не  доказывает
врожденности, если можно указать  на  иное  объяснение  факта  всеобщего
признания,  да  и  самая  всеобщность  признания   известного   принципа
сомнительна. Даже если допустить,  что  некоторые  принципы  открываются
нашим разумом, то это вовсе не доказывает их врожденности. Л.  вовсе  не
отрицает,  однако,  что  наша  познавательная  деятельность   определена
известными законами,  свойственными  человеческому  духу.  Он  признает,
вместе с Декартом, два элемента познания - прирожденные начала и внешние
данные; к  первым  относятся  разум  и  воля.  Разум  есть  способность,
благодаря которой мы получаем и образовываем идеи, как  простые,  так  и
сложные,  а  также  способность  восприятия  известных  отношений  между
идеями. Итак, Л. расходится с Декартом лишь в том, что признает,  вместо
прирожденных потенций отдельных идей, общие законы, приводящие  разум  к
открытию достоверных истин, и затем  не  видит  резкого  различия  между
отвлеченными и конкретными идеями. Если Декарт и Л.  говорят  о  знании,
повидимому, различным языком, то причина этого заключается не в различии
их воззрений, а в различии целей. Локк желал обратить внимание людей  на
опыт, а Декарта занимал более априорный элемент в  человеческом  знании.
Заметное, хотя и менее значительное  влияние  на  воззрения  Л.  оказала
психология Гоббса, у  которого  заимствован,  напр.,  порядок  изложения
"Опыта". Описывая процессы сравнения, Л. следует за  Гоббсом;  вместе  с
ним он утверждает, что отношения  не  принадлежат  вещам,  а  составляют
результат сравнения, что отношений  бесчисленное  множество,  что  более
важные отношения суть тожество  и  различие,  равенство  и  неравенство,
сходство и несходство, смежность по пространству и  времени,  причина  и
действие. В трактате о языке, т. е. в III-й книге "Опыта", Л.  развивает
мысли Гоббса. В учении о воле Л. находится в сильнейшей  зависимости  от
Гоббса; вместе с последним он учит, что стремление к  удовольствию  есть
единственное проходящее через всю нашу психическую жизнь, и что  понятие
о добре и зле у различных людей совершенно различно. В учении о  свободе
воли Л., вместе с Гоббсом, утверждает, что  воля  склоняется  в  сторону
сильнейшего желания и что свобода есть сила, принадлежащая  душе,  а  не
воле. Наконец, следует признать еще и третье влияние  на  Л.,  а  именно
влияние  Ньютона.  Итак,  в  Л.   нельзя   видеть   самостоятельного   и
оригинального мыслителя; при всех крупных достоинствах его книги, в  ней
есть некоторая двойственность и незаконченность, происходящая  от  того,
что он находился под влиянием столь различных  мыслителей;  оттого-то  и
критика  Л.  во  многих  случаях  (напр.  критика  идеи   субстанции   и
причинности) останавливается на полдороге.
   Общие принципы  мировоззрения  Л.  сводились  к  следующему.  Вечный,
бесконечный, премудрый и благой Бог создал ограниченный по  пространству
и  времени  мир;  мир  отражает  в  себе  бесконечные  свойства  Бога  и
представляет  собой  бесконечное  разнообразие.  В   природе   отдельных
предметов и индивидуумов замечается величайшая постепенность;  от  самых
несовершенных они  переходят  незаметным  образом  к  наисовершеннейшему
существу.  Все  эти  существа  находятся  во  взаимодействии;  мир  есть
стройный космос, в котором  каждое  существо  действует  согласно  своей
природе и имеет свое  определенное  назначение.  Назначение  человека  -
познание и прославление Бога, и, благодаря этому, - блаженство в этом  и
в  ином  мире.  Отсюда  ясно,  как  далек  Л.  от   того   скептического
сенсуализма, во главе которого его  обыкновенно  ставят.  Большая  часть
"Опыта" имеет теперь только историческое значение, хотя  влияние  Л.  на
позднейшую психологию несомненно. Хотя Л., как  политическому  писателю,
часто приходилось  касаться  вопросов  нравственности,  но  специального
трактата  об  этой  отрасли  философии  у  него   нет.   Мысли   его   о
нравственности отличаются теми же свойствами, как и его  психологические
и гносеологические размышления: много здравого смысла, но  нет  истинной
оригинальности и высоты.  В  письме  к  Молинэ  (1696  г.)  Л.  называет
Евангелие  таким  превосходным  трактатом  морали,  что  можно  извинить
человеческий разум, ежели он не занимается  исследованиями  этого  рода.
"Добродетель", говорит Л. в отрывке,  напечатанном  в  книге  Кинга  (р.
292), "рассматриваемая как обязанность, есть ни что иное, как воля Бога,
найденная естественным разумом;  поэтому  она  имеет  силу  закона;  что
касается ее содержания, то оно исключительно состоит в требовании делать
добро себе и другим; напротив того, порок не представляет ничего  иного,
как стремление вредить себе и другим. Величайший порок  -  тот,  который
влечет  за  собой  наиболее   пагубные   последствия;   поэтому   всякие
преступления против  общества  гораздо  более  важны,  чем  преступления
против частного лица. Многие действия, которые были бы вполне  невинными
в   состоянии   одиночества,   естественно   оказываются   порочными   в
общественном  строе".  В  другом  месте  Л.   говорит,   что   "человеку
свойственно искать счастья и избегать  страданий".  Счастье  состоит  во
всем том, что нравится и удовлетворяет дух, страдание - во всем том, что
обеспокоивает,  расстраивает  и  мучит  дух.   Предпочитать   преходящее
наслаждение  наслаждению  продолжительному,  постоянному,  значит   быть
врагом своего  собственного  счастья.  Большое  значение  имеет  Л.  как
педагогический писатель; его "Мысли о воспитании" написаны превосходно и
содержат в себе много ценного; некоторые из них заимствовал  Руссо  и  в
своем "Эмиле" довел до крайних  выводов.  Л.  не  отделяет  обучения  от
воспитания нравственного и физического.  Воспитание  должно  состоять  в
том,  чтобы   у   воспитываемого   слагались   привычки   физические   и
нравственные,  привычки  разума  и  воли.  Л.  указывает  на  недостатки
современной  ему  педагогической  системы:  напр.,  он  восстает  против
латинских речей и стихов, которые должны  были  сочинять  ученики.  Цель
физического воспитания состоит в том, чтобы из  тела  образовать  орудие
насколько возможно послушное духу; цель духовного воспитания и  обучения
состоит в том, чтобы создать дух прямой, который  поступал  бы  во  всех
случаях сообразно с достоинством разумного существа.  Л.  настаивает  на
том, чтобы дети приучали себя к самонаблюдению, к  самовоздержанию  и  к
победе над собой. Обучение должно быть  наглядным,  вещным,  ясным,  без
школьной терминологии.  География,  арифметика,  геометрия,  астрономия,
история, нравственность, главнейшие части гражданского права,  риторика,
логика, физика - вот что должен  знать  образованный  человек.  К  этому
следует присоединить  знание  какого-либо  ремесла.  Но  Л.  -  не  враг
классических  языков;  он  только  противник  системы  их  преподавания,
практиковавш