рассматривает  в  Л.
значения различных форм мышления. Завершение формального направления  мы
имеем в так назыв. математической  Л.,  созданной  англичанами,  которую
иногда считают особым логическим направлением, хотя по существу  это  та
же формальная Л. Бентам и Гамильтон считаются  ее  творцами;  де  Моран,
Буль и Джевонс более или менее  тесно  примыкают  к  этому  направлению.
Сущность его состоит в  учении  о  квантификации  предиката,  вследствие
которой суждение принимает характер уравнения - а это ведет к  некоторым
упрощениям и видоизменениям форм умозаключения.  В  каждом  суждении  мы
различаем всегда его количество (т.  е.  оно  бывает  общим,  частным  и
единичным) и качество (т. е. оно бывает утвердительным и отрицательным).
Но количественный элемент обыкновенно  относится  в  суждении  к  одному
только подлежащему, в сказуемом же остается некоторая неопределенность в
количественном отношении; если устранить эту  неопределенность,  то  все
суждения  будут  представлять  собой  такие  отношения   подлежащего   к
сказуемому, которые могут  быть  выражены  совершенно  точно;  благодаря
этому  можно  придать  простейшую  форму  всем  выводам,  руководствуясь
законом тождества и противоречия. За математической Л. следует  признать
заслугу сведения всех выводов к  закону  тождества  и  противоречия,  но
крайность  этого  направления  не  позволяла  ему   понять   и   описать
многообразие всех выводов и их характерных особенностей. Этот недостаток
устранен в  классическом  сочинении  М.  И.  Каринского:  "Классификация
выводов" (СПб., 1880).
   II. Когда интерес к реальному знанию возрос, когда люди стали изучать
природу и себя самих не по книгам только, а по  живой  действительности,
тогда  схоластическая  Л.  оказалась  неудовлетворительной  в   двояком,
главным образом,  отношении:  во-первых,  она,  по-видимому,  не  давала
никаких средств  для  изучения  природы;  во-вторых,  рассматривая  лишь
готовое знание  в  форме  понятий.  суждений  и  умозаключений,  она  не
беспокоилась о том, откуда берутся познания человека и в каком отношении
стоят они к реальному бытию. Л.  доказательства  должна  была,  поэтому,
уступить место Л. открытия истины, а формальное  изучение  мысли  должно
было  стать  гносеологией,  т.  е.  изучением  происхождения,  границ  и
значения человеческого познания. 1) Scientia est potentia - провозгласил
Бакон, и в своем "Новом Органоне" хотел указать  пути,  которыми,  можно
приобрести знание, а вместе с тем и господство над природой.  Не  Бакон,
конечно, создал Л. открытия; его предшественниками в этом отношении были
Петр Рамюс и Леонардо да  Винчи,  а  также  ученые  XVI  и  начала  XVII
столетий (напр. Галилей), показавшие, как следует изучать  природу;  тем
не менее Бакона считают творцом индуктивной  Л.,  так  как  он  наиболее
полно выразил ее тенденции в XVII веке. Силлогизм следует отбросить, ибо
он не пригоден для исследования;  нужно  довериться  индукции,  собирать
факты, группировать их, делать обобщения и таким  путем  подниматься  до
познания высших  законов  природы.  Характерная  особенность  Л.  Бакона
состоит в его учении об отрицательных и преимущественных инстанциях,  т.
е. случаях, в которых наиболее полно  выразилось  какое-либо  явление  и
которые, благодаря этому, могут  заменять  собой  целый  ряд  однородных
фактов  и,  таким  образом,  сокращать  путь  исследования.   По   пути,
намеченному Баконом, пошел целый ряд  исследователей;  благодаря  трудам
Гершеля, Уэвеля, в особенности Милля и Клода Бернара создалась так  наз.
индуктивная Л., типичным представителем  которой  обыкновенно  считается
Милль. Его учение о том, что возможность индукции  покоится  на  вере  в
однообразный порядок явлений в природе и что самое исследование  ведется
посредством четырех основных методов  (согласия,  различия,  остатков  и
сопутствующих изменений), пользуется очень  большим  распространением  и
уважением. Рассматривая индуктивную  Л.  в  целом,  приходится,  однако,
сказать, что  она  не  есть  Л.  открытия,  а  представляет  собой  лишь
отвлеченное описание тех путей, которыми открытия  были  делаемы.  Самая
мысль создать Л. открытия  вряд  ли  осуществима,  ибо  всякое  открытие
действительных отношений явлений между  собой  есть  творческий  процесс
исследователя, который, как  всякое  творчество,  зависит  от  природных
дарований и которому научиться нельзя. Лучшие и точнейшие методы в руках
недаровитого  исследователя  останутся  без   результатов,   а   процесс
творчества представляет тайну даже для самого исследователя.  Превратить
Л. в искусство можно  разве  лишь  в  смысле  формальной  Л.,  т.  е.  в
искусство находить ошибки, в  критику.  Второй  существенный  недостаток
индуктивной Л.  объясняется  исторически.  Индуктивная  Л.  развилась  в
борьбе с силлогизмом и желала стать  на  место  силлогизма.  Обособление
индукции от формальной Л. хотя  и  понятно,  но  неосновательно.  Борьба
Бакона  против  силлогизма,   как   и   критика   Локка,   основаны   на
недоразумении, а учение Милля о силлогизме как о заключении от  частного
к частному же  вытекает  из  недостаточно  глубокого  анализа  процессов
умозаключения. Индуктивный вывод есть только один из видов заключений  -
а все они покоятся одинаково на известных аксиоматических предпосылках и
на законах тождества и  противоречия.  К  этому  же  направлению  логики
следует отнести оригинальную попытку Декарта (нашедшую себе более полное
выражение в соч. Mapиoттa) заменить школьную Л.  некоторыми  простейшими
правилами исследования.
   2) Во втором из указанных  нами  направлений  новой  Л.  -  в  теории
познания  -  вновь   была   восстановлена   связь   Л.   с   философией,
существовавшая в греческой Л. и уничтоженная схоластической  философией.
Декарт задался мыслью об основе нашего познания, о его достоверности,  и
предложил, в знаменитой формуле: cogito - ergo  sum,  рационалистическое
решение,  которое  вызвало  критику  со  стороны  эмпиризма  и   попытку
примирения  двух  основных  философских  направлений  -  рационализма  и
эмпиризма -  в  критицизме  Канта.  В  сущности  борьба  указанных  школ
относится не к истории Л. в тесном смысле, а к  истории  философии;  это
видно уже из того, что различные мыслители указанных  школ  смотрели  на
задачи Л. одинаково, т. е. Л.  сохраняла  отчасти  свое  самостоятельное
существование и не сливалась вполне с теорией познания, хотя и  получила
значительное обогащение, благодаря  психологическим  и  гносеологическим
исследованиям. У Канта, напр.,  мы  встречаемся  с  двумя  Л.:  с  одной
стороны - с формальной Л., примыкающей  к  Аристотелю,  в  которой  Кант
заявляет, что Л. в течение двух тысячелетий не сделала никаких  успехов;
с другой стороны - с  трансцендентальной  Л.,  частью  "критики  чистого
разума", в которой Кант исследует чистые понятия  рассудка  (категории),
делающие   возможным   опыт,   и   принадлежащие   a   priori   человеку
основоположения  рассудка  и  идеи  разума.  Под  влиянием   новых,   по
преимуществу  психологических  элементов,  внесенных  в  Л.,  она  может
потерять свой нормативный характер. Как формальная, так и индуктивная Л.
признают своей задачей установку  правил,  определяющих  собой  истинное
мышление; если же смотреть на Л. как на теорию мышления, если  разбирать
условия возникновения мысли, описывать процессы,  из  которых  слагается
мысль, то историю возникновения мысли легко смешать с действительным  ее
значением и  принять  ассоциационные  законы  за  законы  мышления.  Это
действительно и случилось с некоторыми  английскими  исследователями  (в
России эту точку зрения защищал Н. Я. Грот: "К вопросу  о  реформе  Л.",
Лпц., 1880, 8ё). Между тем, ассоциации управляют  лишь  воспроизведением
элементов сознания, а не живым мышлением. Мышление творит ассоциации, но
ассоциации создать мысли не могут.
   III. Чего не  могла  сделать  индуктивная  Л.,  т.  е.  построить  Л.
открытия, за то взялась так назыв. метафизическая Л. Уже знаменитая  Ars
lulliana, которой восхищался Джордано Бруно, была попыткой такого  рода.
Луллий хотел путем сочетания некоторых основных понятий  о  вещах  и  их
свойствах указать путь к открытию нового знания  о  вещах.  Эта  попытка
могла бы быть удачной лишь при  обладании  такими  категориями,  которые
исчерпывали бы всю  полноту  бытия;  но  так  как  опыт  мог  ежеминутно
показать  неполноту  выбранных  Луллием  понятий,  то  можно  было  лишь
удивляться его  остроумию,  признавая  попытку  его  неудавшейся.  Мысль
Луллия своеобразно видоизменил Гегель: исходя из положения  о  тождестве
бытия и познания, он отождествил Л. с  метафизикой,  т.  е.  предположил
тождество там, где теория познания утверждала лишь связь. Л. есть  наука
о чистых понятиях, которые a priori присущи человеку; именно поэтому они
и имеют применение к бытию.  Из  этой  мысли  развилась  гегелевская  Л.
Гегелю принадлежит лишь путь нахождения чистых понятий,  который  назван
им  диалектическим  методом.  Но  и  у  Гегеля,  который,   по-видимому,
совершенно отождествил Л. с онтологией и сделал  субъективные  категории
стадиями развития самого бытия,  формальная  Л.  все  же  не  совершенно
уничтожена, а является вновь в учении о понятии, которое  развивается  в
трех  моментах:  а)  субъективное  понятие,  б)  объект   и   в)   идея.
Субъективное понятие представляет три момента диалектического  развития:
понятие как таковое, суждение и умозаключение.  Таким  образом,  в  этом
величественном построении, в котором  мысль,  по-видимому,  творит  свой
объект, и старая школьная Л. нашла себе место.  В  общем,  о  Л.  Гегеля
следует сказать, что она представляет собой гениальную,  но  безнадежную
попытку. Основная предпосылка ошибочна, и потому все здание должно  было
оказаться построенным на песке. Человек не обладает творческой мыслью, а
только исследующей; творчество  человека  (в  сфере  научной)  только  и
проявляется в исследовании существующего, а не в создании его.
   Итак, первоначальная Аристотелевская логика в  историческом  развитии
подвергалась многим реформам, которые  отчасти  обогатили  ее  (напр.  в
методологическом и психологическом отношениях), отчасти же  исказили  ее
сущность  (в   метафизическом   направлении).   Отсюда   можно   вывести
заключение, что главный предмет Л. остался неизменным: Л. есть учение  о
доказательствах, описание же законов и форм мысли  есть  скорее  предмет
психологии, чем Л.

   Литература: по истории Л. : Prantl, "Geschichte d.  Logik"  (Лейпциг,
1885 - 1870) и Ueberweg,  "System  der  Logik"  (Бонн,  1874;  глава  об
истории Л.). Из Л. формального направления: "Organon", Аристотеля  (изд.
Вайца) и "Elementa  logices  Aristoteleao"  (изд.  Trendelenburg'a,  Б.,
1868); Arnauld, "L'art de penser"  (П.,  1664,  изд.  часто);  Drobisch,
"Logik" (Лпп., 1850); Rabier, "Logique" (П. 1886).  Из  индуктивных  Л.,
кроме "Novum Organon",  Бакона;  "А  system  of  logic  rationative  and
inductive", Милля (Л., 1843,  изд.  часто;  есть  рус.  перев.);  Claude
Bernard, "Introduction a l'etude  de  la  medecine  experimentale"  (П.,
1865); Sigwart, "Logik" (Тюбинген; 1873). По математической  Л.:  Liard,
"Les logiciens anglais" (П., 1878); Boole, "An investigation of the laws
of  thought"  (Л.,  1854).  К  гносеологической  Л.   относятся,   кроме
классических  соч.  Декарта,  Лейбница,  Локка,  Канта:  Wundt,  "Logik"
(Штуттгардт,    1880;    1896    г.     третье     издание);     Shuppe,
"Erkenntnisstheoretische L." (1878); Lotze,  "Logik"  (Лпц.,  1874).  По
метафизической Л., кроме Гегелевской: Kuno Fischer, "System der Logik u.
Metaphysik" (2 изд., Гейдельберг, 1865).
   В России Л. составляла издавна предмет преподавания  как  в  духовных
академиях, так и в  университетах,  почему  различных  сочинений  по  Л.
сравнительно много, но из них только одно вполне оригинально (Каринский,
"Классификация выводов"). Другие наиболее крупные: Бакман, "Система Л.";
Новицкий, "Руководство по Л."  (Киев,  1841);  Карпов,  "Систематическое
изложение Л." (СПб., 1856); Владиславлев, "Л."  (СПб.,  1872);  Троицкий
"Учебник Л." (М., 1885). Переведенных, кроме Л. Милля,  "Л."  Минто  (М.
1895).  Обзор  логических   направлений   дает   Лейкфельд:   "Различные
направления в Л. и основные задачи этой науки" (Харьков, 1890,  8ё);  он
же печатал в "Ж. М. Н. Пp." за 1895 г. "историю индуктивной Л.".
   Э. Радлов.
   Лодзь (Lodz, точнее Lodzia) - уездн. город Петроковской  губ.,  после
Варшавы самый значительный  центр  фабричной  промышленности  в  Царстве
Польском, в 130 в. (по ж. д.) от Варшавы и в 48 в. от  губ.  г.,  на  р.
Лудке, впадающей в Неру (прит. Варты).  Город  расположен  на  згержском
плоскогории,  которое  еще  в  начале  текущего  столетия  было  покрыто
дремучими лесами; окружен целой  группой  фабричнопромышленных  городов,
как Згержь, Ленчица,  Пабианиц  и  др.;  соединен  особой  жел.  дор.  с
Варшавско-Венской ж. д.; кроме  того  5  шоссированных  дорог  соединяют
город как с соседними, так и с более отдаленными промышленными центрами.
В истории промышленного развития Л., по быстроте своей напоминающего  С.
А.  Штаты,  важную  роль  играли  немцы,  которые  сперва   намеревались
сосредоточиться в окрестностях Плоцка; но так как наплыв  иностранцев  в
этой местности был найден нежелательным, то  немцы  переселились  в  Л.,
тогда еще небольшое и небогатое местечко. В настоящее время Л.  занимает
площадь в 23, 8 кв. в., окруженную низинами, озерами и топкими  местами,
что заставило город принять узкую, продолговатую форму; ширина его от 50
саж. до 21/2 в., а длина - до 10 в. Посад Балуты, к северу от Л., слился
с городом. К 1 января 1893 г. в Л. насчитывалось 149889  жителей  (76058
жнщ.), в том числе постоянного  населения  71076  чел.  и  непостоянного
78814 чел.: 936 правосл., 61550 католиков, 49327 лютеран, 960 баптистов,
37106 евреев, 10 магометан. К 1895 г. население возросло  до  216110  д.
(106826 м. и 109284 ж.), в том числе  иностранн.  подд.  5365.  Правосл.
приходская церковь и кладбищенская часовня, 2 катол. приходских костела,
лютер. церковь, 2 молитвенные дома баптистов и  моравских  братьев,  три
синагоги.  Гимназия  мужская  и  женская,  2   училища   4-кл.,   высшее
ремесленное училище,  готовящее  специалистов  и  мастеров  для  местных
фабрик и заводов,  церковно-приходская  школа  и  до  40  частных  школ.
Госпитали  городской  и  еврейский  (для  всех  национальностей),  с  90
кроватями каждый. Ежедневно получается до 4 тыс. закрытых  писем,  до  2
тыс. открытых, до 21/2 тыс. бандер. отправлений, до 1/2 тыс. экз.  газет
и журналов, до 600 пакетов казен.  корреспонденции.  Городская  почта  и
телеграф  препровождают  ежегодно  до  1/2  мил.  писем  и  столько   же
телеграмм. Л. - весьма давнее поселение; первое историческое  упоминание
о нем встречается в акте 1332 г. В 1793 г. в Л. насчитывалось  44  жилых
дома и 190 жит., занимавшихся хлебопашеством. В 1806  г.  Л.  перешла  в
казну. 18 сентября 1820  г.  постановлением  великого  князя  наместника
Царства Польского Л. объявлена фабричным городом, ввиду весьма выгодного
топографического положения города и с целью развития  местной  фабричной
промышленности. В это время в Л. насчитывалось всего только 112 домов  и
799 жителей. Доходы города не превышали 2577 злотых (ок. 387 р.). В 1825
г.  импер.  Александр  I,  во  время  путешествия,   предпринятого   для
ознакомления с фабричной промышленностью края,  посетил  Л.  и  разрешил
расширить город присоединением к нему села Вулки  и  части  каз.  лесной
дачи. На вновь приобретенном пространстве было выстроено 462 двора  и  7
обширных фабрик. Продолжением существовавшего до того "сукoнногo" посада
явился "ткацкий" - часть города, известная ныне под назв. "Lodka". Скоро
потребовались новые распланировки города,  сопровождавшиеся  каждый  раз
значительными прирезками земельных площадей.  В  1840  г.  население  Л.
достигло 20150 д., а производство  определилось  в  сумме  941228  р.  В
течение следующих лет число жителей Л.  уменьшилось,  вследствие  упадка
хлопчатобумажной промышленности, и  только  в  пятидесятых  годах  вновь
стало возрастать. В 1860 г. насчитывалось уже 29450 постоянного  и  3189
чел. пришлого насел., в том числе 12179 немцев;  фабричное  производство
занимало 7107 рабочих рук и общий оборот его достигал 2612095  р.  В  то
время  самым  обширным  производством  славилась  фбр.  Людвига   Гайера
(перераб.  541  тыс.  фн.  бумажной  пряжи,  при  547   работниках),   а
обширнейшей в настоящее время фбр. Карла Шейблера (по балансу за 1894 г.
1455804 р. чистого дохода, т. е. 16% на основной капитал в 9  милл.  р.)
принадлежало тогда второе место  (458  тыс.  фн.  пряжи,  115  рабочих).
Постройка  Тереспольской  ж.  д.,  соединившей  Привислянский   край   с
внутренними губерниями России, затем Лодзинской фабричной ветви, отчасти
низкий  курс  русской  валюты,  сперва  франкопрусская,  затем  турецкая
кампания - все это были прямые и косвенные причины  изумительного  роста
фабричной  промышленности  города.  В   1878   г.   имелось   800   фбр.
хлопчатобумажного производства, с общим оборотом свыше 18754 т. р., и 80
фбр. шерстяных изделий, с оборотом свыше 81/2, милл. р. С тех  пор  рост
Л. и ее промышленности продолжается с беспримерной  для  европ.  городов
быстротой. К началу 1896 г. в Л.  насчитывалось  свыше  100  врачей,  10
аптек с оборотом до 200 т. р., 4 аптекарских магазина - 480 т.  р.,  375
пекарен, производящих товаров на 3 милл. р., 5 пивоваренных зав., на 595
т. р. ежегодно, 244 мясные лавки, с годовым оборотом в 1320 т.  р.,  274
табачных лавки, с оборотом в 800 т. р., 620 оптовых складов и  магазинов
для продажи спиртных напитков и вин на сумму 31/2 милл.  р.,  11  мелких
банкирских домов, делающих операций на 41/2 милл. р. Из крупных банковых
и  акционерных  учреждений  в  Л.  наиболее  обширна,  после   отделения
государственного  банка,  деятельность  местного  коммерческого   банка,
обороты которого в 1894 году  достигли  258750498  руб.;  учет  векселей
составил 26383242 р., текущие счета - 7157270 р. Дивиденд по акциям  был
назначен в 12% их номинальной стоимости. Лодзинское городское  кредитное
общество с 1872 по 1894 г. выпустило 5% закладных листов на 12608200 р.;
лодзинское отделение варшавского акционерного ссудного общества  с  1891
г. по 1895 год  выдало  64  тыс.  ссуд,  на  сумму  5  милл.  р.  Основа
лодзинской промышленности, выделка хлопчатобумажной ткани,  находится  в
руках крупных  и  средней  руки  фабрикантов;  более  мелкие  занимаются
производством мануфактурных товаров  остальных  категорий  -  шерстяных,
полушерстяных и др. Продажа товаров производится частью комиссионерами и
коммивояжерами,  сбывающими  товары  и  принимающими  заказы  на   самых
отдаленных рынках (в 1895 г. лодзинские мануфактурные товары нашли  себе
отличный сбыт на ирбитской ярмарке), частью во время так наз.  "сезонных
посещений", когда за товарами в Л. приезжают купцы,  преимущественно  из
южн. и юго-зап. городов. Православное приходское попечительство; местный
комитет общества Красного Креста, решивший в  1895  г.,  при  содействии
местных фабрикантов, соорудить образцовую больницу для рабочего сословия
и  содержащий  бесплатную  амбулаторную   лечебницу;   комитет   местной
синагоги, устраивающий приют  для  100  детей,  лишившихся  родителей  в
холерную  эпидемию  1894  г.;  благотворительное   общество;   отделение
варшавского общества покровительства животным; общество приказчиков (676
действительных чл. и 226 почетных), с доходом в 9800 р. Самый старый  из
лодзинских цехов - ткацкий - обладает значительным имуществом. Л. - один
из самых нездоровых городов во всем Привислянском крае. Воздух  испорчен
дымом ежегодно сжигаемых местными фабриками 20 милл. пд.  угля;  вода  в