й",   автоматически 
перекочевавших в Королевскую собственность. Мне пришлось  ограничиться 
довольно лаконичным изложением: дорога  к Площади Зрелищ и  Увеселений 
заняла всего десять минут, хотя я старался ехать как можно  медленнее: 
по вечерам мостовые Старого Города битком забиты амобилерами - и  куда 
они все прутся, хотел бы я знать! 
    - Мне очень жаль, но  мы не можем вернуть  тебе эти вещи, Андэ.  - 
Виновато закончил я.  - Это  действительно строго  запрещено, так  что 
зачем тебе неприятности! Но через несколько дней ты получишь  денежную 
компенсацию,  так  положено.  Довольно  солидная  сумма,  насколько  я 
знаю... 
    - Я впиливаю. - Пожал плечами Андэ.  - Да и на кой они мне  нужны, 
дедовские талисманы! Пусть уж лучше будут эти маленькие кругляшки - по 
крайней мере, их можно лихо потратить... А еще лучше, если вместо этих 
кругляшек вы дадите мне билет до Ташера. 
    - Дался тебе этот Ташер! - В  который раз изумился я. - Ты же  там 
затоскуешь и тут же запросишься обратно. 
    - Думаете, надорвусь? - Обиженно спросил Андэ. - Вы не впиливаете! 
А если даже я захочу  назад, в Ехо... По  крайней мере, после этого  я 
буду жить там, куда захотел вернуться.  А пока я просто живу там,  где 
родился. Это разные вещи. 
    - Действительно разные. -  Задумчиво кивнул я.  - Ладно, вот  она, 
площадь. Куда дальше? 
    Андэ показал  мне,  где оставить  амобилер,  и нырнул  в  один  из 
многочисленных узеньких проходов между домами. Я удивленно  последовал 
за ним:  было как-то  не  похоже, что  где-то здесь  может  находиться 
трактир. Узкий  проход,  тем  не менее,  незаметно  расширился,  и  мы 
довольно неожиданно  оказались в  уютном круглом  дворике,  освещенном 
пестрыми лоскутьями голубоватого  и оранжевого света  немногочисленных 
окон. 
    - Вот  она,  "Трехрогая луна".  -  Андэ торжественно  показал  мне 
крошечную вывеску над  тяжелой старинной  дверью. На  вывеске не  было 
никакой надписи, только изящная  гравюра, изображающая молодой  месяц, 
верхний рожок которого плавно раздваивался. 
    "Трехрогая луна" оказалась одним из многочисленных  очаровательных 
трактиров, каких полным-полно в  Ехо: длинная стойка бара,  деревянные 
столики самых разных размеров: чтобы угодить на любую компанию,  самая 
обычная  пестрая  толпа  посетителей...  Впрочем,  как  раз  тут-то  я 
поспешил с  выводами: приглядевшись,  я понял,  что толпа  посетителей 
была совершенно  из ряда  вон  выходящая. Такой  плотной  концентрации 
сияющих глаз на квадратную единицу трактирной площади мне еще  никогда 
не доводилось видеть! 
    - Грешные Магистры, Макс, и тебя сюда занесло! - Впервые в жизни я 
стал свидетелем  настоящего  неподдельного изумления  на  невозмутимой 
физиономии Лонли-Локли. 
    - Видишь ли,  Шурф, ты  уже столько  раз меня  удивлял до  глубины 
души, что я решил отплатить  тебе той же монетой.  - Улыбнулся я. -  И 
кажется у меня получилось! 
    - Получилось. - Кивнул  мой коллега. Его  лицо уже успело  принять 
обычное выражение, так что я даже начал думать, что его изумление  мне 
померещилось. 
    -  Хорошее  местечко!   -  Одобрительно  сказал   я.  -   Особенно 
физиономии. Честно говоря, я уже привык  к тому, что в любом  трактире 
меня  окружают   осоловевшие   рожи  счастливых   обывателей   столицы 
Соединенного Королевства. Разве что в "Джуффиновой дюжине", у  ворчуна 
Мохи собирается совершенно особенная публика,  но у него слишком  мало 
столиков, чтобы произвести нужный эффект...  Андэ, скажи мне: все  эти 
господа - поэты? 
    - Почти все. - Гордо кивнул Андэ.  - И среди них самые лучшие,  не 
только какие-нибудь  крестьяне от  бумаги...  Ну и  истинные  любители 
поэзии, такие, как сэр Лонли-Локли. 
    - И такую публику  здесь можно застать  каждый день? -  Восхищенно 
спросил я. 
    - Еще и не такую! - Интригующе сообщил Андэ. - Но обычно здесь  не 
так людно.  Сегодня  у нас  большие  чтения, своего  рода  поэтическое 
состязание... Это  происходит  в  новолуние -  такова  традиция  этого 
места. Так что вам повезло. 
    - "Состязание"? - Удивился я. - И в чем это выражается? 
    - Ну,  на самом  деле, каждый  желающий просто  читает свои  новые 
стихи  -  и  нередко  совершенно  изумительные!  -  а  так  называемые 
"состязания" состоятся позже,  когда все напьются  и начнут бить  друг 
другу морду, поскольку  на определенной  стадии опьянения  талантливым 
людям обычно  бывает нелегко  прийти к  взаимопониманию. -  Менторским 
тоном объяснил  Лонли-Локли. Я  изумленно покачал  головой:  вообще-то 
Шурф редко балует окружающих настолько лихими высказываниями! 
    Тем временем один из посетителей  подошел к стойке и начал  что-то 
декламировать. Признаться, я  не смог разобрать  ни слова: в  трактире 
было довольно шумно. 
    - Может быть нам следовало  сесть поближе? - Нерешительно  спросил 
я. - Лично я ничего не слышу. А вы? 
    - Было бы что слышать! -  Надменно сказал Андэ. - В начале  вечера 
выступают случайные люди, ну, вы знаете, такие мальчики, которым вчера 
вечером за  бутылочкой  Джубатыкской  пьяни впервые  в  жизни  удалось 
срифмовать три с половиной слова... Когда выйдет кто-нибудь из мэтров, 
здесь станет очень тихо. Это довольно тонкий момент, тут нужно вовремя 
впилить, когда прекращать  беседу и  начинать слушать!  Но обычно  все 
впиливают... 
    - Грешные Магистры, еще одно знакомое лицо! - Изумленно сказал  я. 
В дверях действительно  появился сэр  Скалдуар Ван  Дуфунбух, один  из 
самых замечательных  служащих Управления  Полного Порядка  - наш,  так 
сказать, "патологоанатом". 
    - А сэр  Скалдуар здесь  давний посетитель.  - Уважительным  тоном 
сообщил Андэ. -  Когда я пришел  сюда впервые, лет  тридцать назад,  у 
него уже был свой постоянный столик. Старик ничего не пишет, но как он 
впиливает! Полный конец обеда! А откуда вы его знаете, Макс? 
    - Как это  "откуда"?! -  Удивился я.  - Он  же работает  в Доме  у 
Моста! 
    - Вы хотите сказать, что  этот джентльмен - обыкновенный грыз?!  - 
Кажется бедняга Андэ был по-настоящему шокирован моим сообщением. 
    - Ну уж "обыкновенным"  его вряд ли можно  назвать... Он -  Мастер 
Сопровождающий Мертвых. Это значит, что старик осматривает покойников, 
которые имеют неосторожность попасть в наше заведение. - Объяснил я. 
    - Специалист по дохликам, которых находят грызы? - Уточнил Андэ. - 
Лихо! 
    - Ты  бы  все-таки  завязывал со  своими  юношескими  комплексами, 
дружок! - Вздохнул я. - Сил моих больше нет объяснять тебе, что  среди 
столичных полицейских есть совершенно очаровательные ребята! 
    - А что я  должен "завязывать"? -  Озабоченно переспросил Андэ.  - 
Что-то я не впиливаю... 
    Мне оставалось  только смеяться:  благодаря нашим  с Андэ  беседам 
сленговые словечки разных Миров порой переплетались самым  причудливым 
образом! 
    Тем временем сэр Скалдуар Ван Дуфунбух с достоинством лавировал по 
переполненному залу, пока не добрался до столика по соседству с нашим, 
где и приземлился, приветливо с нами поздоровавшись. 
    - Оказывается, сэр  Андэ не  только один из  лучших поэтов  нашего 
времени, но и великий пропагандист! - Одобрительно заметил он. - Скоро 
в "Трехрогой  луне"  будет собираться  весь  Тайный Сыск...  и  только 
непоколебимый  сэр  Халли  останется  сидеть  в  "Обжоре",  в   гордом 
одиночестве. 
    - Вы его  еще не  знаете! -  Тут же  вставил я.  - Джуффин  просто 
быстренько составит график  дежурства, и мы  будем вынуждены ходить  с 
ним в "Обжору" по очереди. Он же настоящий тиран! 
    Впрочем, я  отшутился  почти  машинально.  Честно  говоря,  я  был 
потрясен до  глубины души,  когда сэр  Скалдуар без  намека на  иронию 
назвал Андэ  "одним из  лучших поэтов  нашего времени"  - кто  бы  мог 
подумать! А я-то до сих пор полагал, что парень здорово преувеличивает 
свои литературные таланты, хотя ни разу не потрудился вслушаться в его 
пьяное бормотание  - в  моем присутствии  Андэ, как  правило,  начинал 
декламировать свои стихи только напившись до совершенно остекленевшего 
состояния, вперемешку с еще худшим бредом... Наверное, в глубине  души 
я испытывал  идиотскую уверенность,  что гениальный  поэт должен  быть 
высоким, стройным и  красивым, с огненным  взором, окруженный  ореолом 
таинственности... к  тому  же, желательно,  трезвым  - только  в  этом 
случае я согласился бы внимательно  прислушаться к его стихам.  Глупо, 
конечно! 
    Мой припадок  самокритики  -  как нельзя  более  своевременный!  - 
совпал с  первым  периодом  полной тишины.  Она  наступила  совершенно 
внезапно, словно некоему невидимому наблюдателю вдруг взбрело в голову 
нажать на кнопку и выключить звук в этой точке Вселенной. Возле стойки 
застенчиво   топтался   какой-то   симпатичный   дядька,   в   коротко 
подстриженной темной бороде которого поблескивало немало седых прядей. 
Между  прочим,   его   облик  почти   соответствовал   моим   дурацким 
представлениям  о  великих   поэтах,  вот   только  никакого   "ореола 
таинственности" там не  было и  в помине,  а гипотетический  "огненный 
взор" если и имелся  в наличии, то скрывался  за стеклами очков...  Но 
стихи у  него  были -  мне  и не  снилось,  что нечто  подобное  можно 
услышать в переполненном трактире,  в двух шагах  от Площади Зрелищ  и 
Увеселений,  и  вообще  на  этом  свете!  Разве  что,  в  каком-нибудь 
специальном раю  для  любителей  поэзии... Потом,  в  течение  вечера, 
абсолютная  тишина,   свидетельствующая   о  том,   что   происходящее 
заслуживает внимания, наступала еще несколько раз, но стихи  остальных 
мэтров  не  затронули  никаких  таинственных  струн  в  моем  странном 
организме. Возможно, у меня просто  не осталось никаких сил: они  были 
растрачены за один  присест. Этот  седобородый скромник  душу из  меня 
вытряс, честное слово! 
    - Макс,  последние  полчаса  ты  выглядишь  так,  словно  на  тебя 
обрушилась крыша этого замечательного дома. - С заметным недоверием  в 
голосе сказал Лонли-Локли. - Что-то случилось? 
    - Случилось.  -  Кивнул я.  -  Я  услышал хорошие  стихи,  и  меня 
проняло.  Теперь  я  несколько  суток  буду  бродить  как  во  сне   и 
демонстрировать окружающим все признаки врожденного слабоумия...  Меня 
пронимает редко,  зато со  страшной силой!  Как его,  кстати, зовут  - 
этого потрясающего бородача? Кто-нибудь знает? 
    - Какого именно бородача вы имеете в виду? - Поинтересовался Андэ. 
- Их здесь много. 
    - Разве?... Ну этого,  с седой бородой, в  очках. Когда он  вышел, 
все сразу замолчали - в первый раз за этот вечер. 
    - Так  это  был  Киба  Кимар.  -  Изумленно  сказал  Андэ.  -  Вам 
действительно понравилось, Макс? 
    - А что,  незаметно? -  Смущенно спросил я.  Почему-то мне  всегда 
бывает ужасно неловко признаваться в подобных вещах. Раздеться  догола 
в общественном месте - еще куда  ни шло, а вот обнародовать тот  факт, 
что иногда меня можно пронять хорошими стихами - это уж слишком! 
    - Ну вы впилили! - Андэ покачал головой - не то восхищенно, не  то 
неодобрительно, я так и  не разобрал. -  Вообще-то считается, что  его 
стихи только для самых тонких  ценителей... Если честно, я сам  иногда 
не могу впилить, почему вокруг  Кибы поднимают столько шума. А  иногда 
могу... Только  для этого  мне нужно  принять не  меньше трех  тарелок 
самого крепкого супчика из "Старой колючки"! 
    - Мне  тоже кажется,  что сэр  Киба Кимар  - лучший  из лучших.  - 
Внезапно сказал Шурф. - Ему  как-то удается говорить о вещах,  которые 
действительно имеют  значение...  и  недоговаривать  ровно  настолько, 
насколько это необходимо,  так что договаривать  приходится тому,  кто 
его слушает - иногда мы даже не осознаем, что сами создаем собственное 
продолжение услышанного... Кстати, ты наверное  еще не заметил, но  из 
стихов Кибы Кимара невозможно запомнить ни строчки, я уже проверял!  В 
этом они похожи на самые могущественные заклинания древности, иные  из 
которых приходилось заучивать изо дня в день в течение столетий. 
    Мне ужасно хотелось  поговорить на  эту интригующую тему,  но я  с 
удивлением  обнаружил,  что  с   моей  болтливостью  произошло   нечто 
катастрофическое:   в   кои-то   веки   я   испытывал    настоятельную 
необходимость хорошенько помолчать.  Оставалось только надеяться,  что 
это скоро  пройдет...  Ближе к  полуночи  мой приятель  Андэ  Пу  тоже 
наконец-то прошествовал  к  стойке. Я  велел  себе слушать  его  очень 
внимательно - лучше поздно, чем никогда! Его стихи действительно  были 
бы хороши, как  когда-то были бы  хороши мои собственные,  если бы  за 
изысканными переплетениями полупрозрачных намеков на нечто невероятное 
действительно скрывалось  это  самое "невероятное"...  Но  под  тонким 
слоем искусно  составленных слов  не было  ничего, кроме  бесконечного 
одиночества и почти детского недоумения - "почему, черт возьми,  меня, 
такого замечательного, никто не любит?!" 
    -  Одно  удовольствие   смотреть  на  тебя,   когда  ты   слушаешь 
выступления поэтов! - Заметил Лонли-Локли. - Видел бы ты, какое у тебя 
сейчас виноватое лицо! Можно подумать, что ты попросил Андэ  прочитать 
твои собственные  стихи,  и  только  сейчас понял,  что  они  тебе  не 
нравятся... 
    - А тебе нравятся? - Спросил я. 
    - Разумеется. Совершенно ясно, что он - очень талантливый человек. 
- Безапелляционно сказал Шурф. 
    - Да. - Вздохнул я. Спорить  мне сейчас совершенно не хотелось.  А 
уж спорить с  сэром Лонли-Локли  мне не  хотелось никогда:  совершенно 
бесполезное времяпровождение! 
    Как бы там ни  было, а Андэ закончил  свое выступление в  гробовой 
тишине. Как я успел уяснить, это символизировало абсолютное признание! 
Парень сиял,  как  только что  отчеканенная  корона, а  его  надменный 
профиль так и просился  на какой-нибудь прижизненный  бюст. Он тут  же 
заказал кувшин пряного укумбийского "бомборокки" - видимо в  маленьком 
толстяке внезапно заговорила кровь его грозных предков... 
    -  Вам  понравилось,  Макс?  -  Осторожно  осведомился  он.  Я   с 
удивлением  понял,   что  Андэ   спрашивает   не  из   вежливости,   а 
действительно ждет моего ответа, даже с некоторой робостью, которая за 
ним вроде бы не водилась. 
    - И да, и нет. - Честно сказал я. - Ты здорово удивишься, но когда 
я сам был  поэтом, я писал  нечто очень похожее...  Поэтому мне не  до 
беспристрастных суждений. 
    - Вы писали  нечто похожее? -  Изумленно спросил Андэ.  - Вот  это 
лихо! А  почему вы  никогда ничего  мне не  читали? Думали,  что я  не 
впилю? 
    - Ну  что ты!  - Улыбнулся  я. -  Просто я  давно не  напивался  в 
стельку: как-то руки  не доходили.  Я вспоминаю свои  стихи только  на 
совершенно определенной стадии  опьянения - уже  после того, как  меня 
начинает тошнить, но прежде, чем я окончательно упаду мордой в  салат. 
В любом другом состоянии я совершенно не гожусь для таких подвигов! 
    - Вдруг выясняется, что сэр Макс способен не только писать  стихи, 
что само по себе выходит за рамки моего представления о порядке вещей, 
но  и   напиваться  в   стельку...  Скажи,   ты  действительно   такой 
непредсказуемый,  или  тебе  почему-то   нравится  в  это  играть?   - 
Неожиданно спросил  Лонли-Локли.  Вопрос мог  бы  показаться  довольно 
резким, если бы не сопровождался едва заметной мягкой усмешкой. 
    - А  что, есть  какая-то разница?  - Я  пожал плечами.  - В  таком 
случае, я даже не знаю.  И то, и другое,  наверное... И вообще все  не 
так страшно: все эти подвиги я совершал когда-то невероятно давно.  Уж 
кто-кто, а ты-то прекрасно знаешь, что иногда люди очень меняются. 
    Шурф задумчиво кивнул. Еще бы он со мной не согласился! 
    - А почему вы больше не пишете стихи? - Настойчиво спросил Андэ. - 
Или все-таки пишите? Я правильно впилил? 
    - Однажды мне вдруг пришло в голову, что стихи надо писать  только 
за столиками маленьких кафе, на салфетках, пока ждешь своего заказа, а 
читать их не надо вовсе:  чтение только портит хорошие стихи,  поэтому 
исписанную  салфетку  следует  скомкать,  а  еще  лучше  -  бросить  в 
пепельницу и  сжечь... Не  самая гениальная  мысль, но  что только  не 
приходит в  голову  здорово  подвыпившим молодым  людям!  Можете  себе 
представить,  я  не  только  последовательно  проводил  в  жизнь   эту 
выдающуюся идею, но даже вошел во вкус. А потом подумал, что можно  не 
трудиться портить салфетки, вполне достаточно просто молча смотреть на 
них и говорить  себе, что  нужных слов все  равно не  существует ни  в 
одном из языков... Но все к лучшему - уж без чего ни один Мир  никогда 
не рухнет, так это без моих  стихов... - Я изумленно покачал  головой: 
вот уж не ожидал от себя такого монолога! 
    -  Я  не  впиливаю!  -  Печально  сказал  Андэ.  -  Вы  так   лихо 
закрутили... 
    - Да я  и сам не  впиливаю! -  Рассмеялся я. -  Обстановка в  этом 
заведении действует  на меня  самым  прискорбным образом.  Думаю,  мне 
следует отправиться  в  Дом  у  Моста, пока  во  мне  окончательно  не 
проснулся некий  милый  молодой человек,  которому  совершено  незачем 
просыпаться... 
    - Мне тоже пора. - Лонли-Локли аккуратно запахнул свое белоснежное 
лоохи. -  Признаться,  я  собирался  уйти  немного  раньше,  но  решил 
дождаться вашего выступления, Андэ. 
    - Спасибо,  сэр.  -  Величественно поблагодарил  тот.  Парень  уже 
вполне оправился от моих откровений - после хорошей порции  бомборокки 
еще и не такие заботы начинают казаться несущественными! 
    - Хочешь, я  тебя подвезу, Шурф?  - Спросил я.  - Надеюсь, что  на 
улицах уже пусто, так что можем гнать, как сумасшедшие. Через четверть 
часа будешь дома. 
    - Спасибо,  Макс.  Это  очень великодушное  предложение.  И  очень 
своевременное. - Кивнул он. 
    Шепотом, чтобы не  мешать выступлению  очередного мэтра  столичной 
поэзии, мы  поблагодарили  Андэ,  пожелали хорошей  ночи  сидящему  по 
соседству сэру Скалдуару и наконец-то покинули "Трехрогую луну". 
    - Иногда  у  меня  создается такое  впечатление,  что  ты  гораздо 
старше, чем кажется. -  Задумчиво заметил Шурф.  - То выясняется,  что 
когда-то ты  знавал плохие  времена, теперь  оказывается, что  ты  был 
поэтом, да еще и выпивохой! Когда ты все успел, Макс? Или это тайна? 
    - Дырку над  тобой в  небе! -  Расхохотался я.  - Вот  уж где  нет 
никакой тайны!  Во-первых,  я  очень шустрый,  во-вторых,  все  это  я 
проделывал одновременно...  к тому  же  я немного  преувеличил  насчет 
"мордой в салат", чтобы  Андэ почувствовал во  мне родственную душу  - 
надо же как-то подлизываться к мэтру!  Не так уж лихо я "зажигал",  по 
его  собственному  выражению...  А  что  касается  моего   загадочного 
возраста... Ох, Шурф, лучше уж я промолчу! 
    - Из  этих странных  видений, которые  называются "кино"  и  книг, 
которые ты доставал мне из своего Мира, я понял, что там  человеческая 
жизнь гораздо короче,  чем у  нас. -  Невозмутимо заметил  Шурф. -  Вы 
быстрее взрослеете, да? 
    - Ага. Взрослеем... и все остальное. - Невесело усмехнулся я. 
    - А тебя это тоже касается? - Осторожно уточнил Шурф. 
    - Касалось, пока я жил там. Теперь я здесь, и Джуффин  утверждает, 
что у меня такие  же хорошие шансы  на долгую жизнь,  как у всех  вас. 
Хотелось бы верить! 
    - Значит ты не старше, а  наоборот - гораздо моложе, чем  кажется, 
верно? - Педантичному Лонли-Локли хотелось раз и навсегда уяснить  для 
себя этот вопрос. 
    - Верно. - Улыбнулся я. - Думаю, что тебе я мог бы доверить еще  и 
не такую тайну! На самом деле  я прожил на свете чуть больше  тридцати 
лет... Только  ни  в коем  случае  не говори  об  этом Мелифаро  -  он 
попытается немедленно меня усыновить... и отдать в начальную школу! 
    - Я вообще  не самый  большой любитель разглашать  чужие тайны.  И 
никогда им не  был. -  Спокой