известным мне физическим законам: ровно, как на прямой поверхности.

- Да, не великаны, - согласился Мелифаро. - Но шестирукие и клыкастые -
вполне возможно.

- Ты просто мысли мои читаешь! - признал я.

- Ну их к Темным Магистрам, - Мелифаро решительно отмахнулся от
потенциальной проблемы. - Будем надеяться, что никто не придет. А придут -
что ж, все-таки мы с тобой не беспомощные воришки, как-нибудь да отобьемся!
Кстати, о воровстве: ты жрать-то хочешь, чудовище? Пока ты валялся без
сознания, я нашел здесь продукты питания: с виду странные, но вполне
съедобные. Во всяком случае, я пока жив.

- И где они, твои хваленые продукты питания? - с энтузиазмом спросил я.

- В мисках, установленных на неровной поверхности, каковая, очевидно,
является столом, - охотно объяснил он. - Я ел то, что находится в желтой, и
еще попробовал какую-то траву из голубой. Полагаю, хозяева этого дома
считают ее салатом. Но как раз трава мне не очень понравилась...

- Ясно, - кивнул я. - Сейчас выявим мои предпочтения.

Содержимое желтой миски на вид и на ощупь напоминало рахат-лукум, по вкусу
же походило на тушеное мясо. Гастрономические особенности раскритикованного
салата тоже не вызывали особых нареканий - во всяком случае, мой недавно
вернувшийся к жизни организм остался им доволен.

- Какая прелесть! - умилился Мелифаро, вручая мне изуродованную занавеску,
которой, увы, так и не удалось превратиться в нормальное человеческое лоохи
- разве что в довольно злую пародию на эту разновидность одежды. - Старый
добрый сэр Макс, сытый и довольный, как самый толстый кот с богатой фермы!
Впрочем, прежде чем бежать на свидание, тебе все же придется как следует
отоспаться, бедняга: вид у тебя что-то...

- Дался тебе мой вид! - возмутился я. - А как еще должен выглядеть
нормальный живой человек после таких приключений?!

- Тоже верно, - сочувственно вздохнул он. Впрочем, сам Мелифаро выглядел
просто великолепно: таким красавчиком он на моей памяти не был даже после
продолжительного отпуска.

Мы нарядились в цветастые "тоги", а потом ржали, как ненормальные,
невежливо тыча друг в друга перстами. Вид у нас действительно был такой
нелепый - дальше некуда. К тому же нам позарез требовалась разрядка, и мы
ее себе устроили, по полной программе! К счастью, хозяева сюрреалистической
кухни так и не появились - то ли их просто случайно не было дома, то ли
создатель Лабиринта, Король Мђнин, предпочитал играть со своими гостями как
сытый кот с мышью, и нам полагалась законная передышка после каждой
передряги. Так или иначе, но оторжавшись вволю, мы с Мелифаро устроили
небольшой военный совет, в ходе которого было принято не слишком
оригинальное решение: запастись провизией и упрямо переть дальше, не
разбирая дороги. С другой стороны - а что нам еще оставалось?!

- Грешные Магистры, лишь бы жарко больше не было! - прочувствованно сказал
Мелифаро, когда я взялся за дверную ручку.

Жарко там не было. И вообще никакими неприятностями вроде бы не пахло: мы
оказались в просторном светлом вестибюле, одна из стен которого была
стеклянной, а другая - зеркальной. Из огромного окна открывался
замечательный вид на улицу. Вполне обычная, симпатичная улица: густые
деревья, щедро забрызганные солнечным светом, тротуар, выложенный
аккуратной розовой плиткой. Толстая важная птица, похожая на удачный гибрид
голубя и вороны, неторопливо шествовала по каким-то своим птичьим делам. А
в зеркале настороженно хмурились мы с Мелифаро, завернутые в нелепые
цветастые занавески. Хороши герои, нечего сказать!

Я внимательно разглядывал наши отражения: что-то с ними было не так.
Странное дело: незнакомый пейзаж за окном взволновал меня куда меньше... И
тут до меня наконец-то начало доходить.

- Ты тоже заметил? - несчастным голосом сказал Мелифаро. Он уже давно
пялился в зеркало, я поначалу даже грешным делом подумал, что он в восторге
от нового наряда и собрался было должным образом откомментировать сей
прискорбный факт. - До сих пор мы с тобой всегда выглядели ровесниками,
правда? - требовательно спросил он. - Меня даже иногда принимали за
старшего, а теперь...

- А теперь я вполне могу сойти за твоего папашу, - мрачно кивнул я. - За
моложавого и бодрого, но вполне папашу... Я здорово постарел, да?

- Да, - эхом откликнулся он. - Но не только это. Ты стал старше, а я... Я
сейчас выгляжу как в те дни, когда только-только поступил в Королевскую
Высокую Школу. И не могу сказать, что меня это радует. Пока-то ничего
страшного, но если так будет продолжаться и дальше... Слушай, Макс,
по-моему, дело дрянь!

Я угрюмо пожал плечами: что уж тут возразишь! Мелифаро тем временем почти
испуганно толкнул меня в бок.

- Макс, посмотри-ка туда. Со своими рожами потом разберемся! Там та-а-акое!

Я послушно обернулся в указанном направлении и подавился собственным
удивлением. Дверь, соединявшая вестибюль, в котором мы крутились перед
зеркалом, с соседним помещением, приоткрылась от сквозняка, и теперь перед
нашими взорами предстало нечто, весьма похожее на парикмахерский салон:
зеркальные стены, многочисленные полки с гребнями, щипцами, бигуди и
стеклянными флаконами, вот только вместо кресел там стояли топчаны, а фены
для сушки волос больше напоминали душевые кабинки. На одном из топчанов
лежала женщина, руки, плечи и грудь которой густо поросли темной волнистой,
как у овцы, шерстью. Животик, впрочем, был очень даже ничего: плоский и
соблазнительно гладкий, а все, что находилось ниже, скрывала длинная
цветастая юбка, из-под которой виднелись только острые носки туфель. Возле
топчана хлопотал местный цирюльник: обнаженный до пояса мохнатый мужчина -
просто снежный человек какой-то! На нем тоже была юбка, белая, с крупными
голубыми горошинами, но она едва доходила до колен, открывая нашим взорам
крепкие ноги в "гетрах" естественного происхождения и изящных кожаных
сандалиях на толстой подошве. Дядя сосредоточенно накручивал на бигуди
длинную шерсть, растущую на плечах клиентки. Ее руки уже были покрыты
мелкими папильотками, а локоны на груди - щедро смочены каким-то красящим
составом.

- Пошли отсюда, а? - едва слышным шепотом попросил Мелифаро. Я молча
кивнул, и мы устремились к двери, ведущей на улицу. Сейчас у меня было
только одно желание: чтобы в том месте, куда мы сейчас попадем, не было
никаких обитателей. Все остальное - на усмотрение господина режиссера, будь
он неладен!


Разумеется, это оказалась совсем не та улица, вид на которую открывался нам
из окна. И вообще не улица - пустынное пространство, немного похожее на
свалку, которой уже несколько столетий никто не пользуется. Добро
пожаловать в новый "тупик" Лабиринта Мђнина, дорогие господа туристы!

- Грешные Магистры! - в сердцах сказал Мелифаро. - И как тебе понравились
эти красавчики?

- По большому-то счету, ничего особенного - я пожал плечами. - Мало ли у
кого как волосы растут! Когда попадаешь в другой Мир, следует сказать
спасибо, если его обитатели хоть немного человекообразны - все не так
жутко!

- И как они живут, бедняги? - хмыкнул Мелифаро. - Нечего сказать,
красавчики! А дамочка эта - просто умора! Мало того, что шерсть на груди
растет, так ей еще понадобилось, чтобы по всему телу кудряшки были!

- Ну, наверное, у них такая мода, - равнодушно предположил я. - Сам
подумай: если бы к нам в Ехо пожаловали чужаки из мира, в котором живут
только лысые люди, - какими уродами мы бы им показались! И все эти наши
жалкие попытки причесаться, подстричься поприличнее...

- Да уж, - хмыкнул он. Немного помолчал и спросил: - Макс, как ты думаешь,
куда мы с тобой на этот раз попали? Похоже, заброшенное место. И не очень
приветливое...

- Приветливых мест здесь, по-моему, просто не бывает! - сердито фыркнул я.
- Насколько я могу судить, Его Величество Мђнин специализируется
исключительно на издевательствах над живыми людьми. Представляю, как были
счастливы его подданные, когда он исчез!

- Ты бы все-таки не ругал его вслух, - серьезно посоветовал Мелифаро. - А
то короли - обидчивый народ, знаешь ли, особенно древние...

- Это его проблемы! - буркнул я. - Я тоже обидчивый народ.

В глубине души я понимал, что Мелифаро прав, но ничего не мог с собой
поделать: я злился. Поскольку у меня не было решительно никакой возможности
немедленно свести счеты ни с настоящим виновником наших бед Мђнином, ни с
Его Величеством Гуригом, которого ни с того ни с сего понесло на поиски
приключений, мой гнев постепенно трансформировался в черную меланхолию,
тягостную, как затяжная простуда.

- Макс, - нерешительно сказал Мелифаро, - а как ты думаешь: мы... ну, то
есть наш возраст... - Он будто подавился этим словом и угрюмо умолк,
уставившись куда-то вдаль.

- Что - наш возраст? - резко спросил я. - Ты имеешь в виду, есть ли от
этого лекарство? Стану ли я моложе, а ты - старше, когда мы выберемся
отсюда? Не знаю. Сомневаюсь, откровенно говоря.

- Вот и я... сомневаюсь, - уныло согласился мой спутник и с неожиданной
злостью пнул ногой некий археологический экспонат, очертания которого
давным-давно утратили определенность, обычно свойственную предметам любой,
пусть даже совершенно чужой, материальной культуры. - И вообще, - неохотно
добавил он, - ты еще веришь, что мы сможем вернуться? Я что-то не очень:
Лабиринт - он и есть лабиринт. А мы - два идиота. Короля еще искать
собирались...

- До сих пор я всегда как-то выкручивался, - вздохнул я. - В последнее
мгновение великодушная судьба всегда вытаскивала меня из любой передряги,
словно моя жизнь - и не жизнь вовсе, а просто увлекательная сказка с
непременным благополучным финалом в конце каждой главы... Ладно, поживем -
увидим. Что еще я могу тебе сказать, дружище?.. И вообще, уж ты-то точно
зря паникуешь: стать старше - дело наживное, это у всех получается, причем
без особых усилий. А вот я, кажется, влип.

- Понимаешь, - тихо сказал Мелифаро, - у меня такое ощущение, что не только
наши лица меняются, вот что паршиво. Не знаю, что с тобой происходит, тебе
виднее. Но я чувствую, что становлюсь... как бы это сказать? - глупее, что
ли. Я только что понял, что забыл многое, чему успел научиться за годы
службы в Тайном Сыске. Совсем забыл, как отрезало. Осталось только смутное
воспоминание, что раньше я знал кучу полезных вещей... И еще меня покидает
уверенность в себе. И еще... Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего
на свете? - Я вопросительно поднял брови, и он смущенно буркнул: - Мне
хочется напиться и расколотить все окна в каком-нибудь переулке. И уснуть
счастливым. Вот так, Макс. Пока я еще могу держать себя в руках, хотя это
очень трудно и неприятно.

- Напиться и расколотить пару окон и я не прочь, - подмигнул ему я. -
Проблема в том, что я понимаю: это непрактично. Стариковская мудрость, да?

- Будем надеяться, что не старческий маразм! - неожиданно звонко хихикнул
Мелифаро и тут же виновато на меня покосился: - Только не обижайся, Макс:
что-то меня заносит!

- Обижаться буду, когда маразм начнется, - спокойно сказал я. - Обижаться -
занятие еще более непрактичное, чем битье окон.

- Мне почему-то не по себе, когда ты произносишь это слово - "непрактично",
- вздохнул Мелифаро. - Нервы шалят...

- Еще бы они не шалили, - сочувственно согласился я. - В последнее время мы
с тобой слишком часто умираем - какие уж тут, к Темным Магистрам, нервы!

- Вот оно! - изумленно сказал Мелифаро. Даже по лбу себя, кажется, стукнул
от избытка эмоций. - Вот в чем дело!

- И в чем же дело? - снисходительно осведомился я. - Одари сокровищами
своей лучезарной мудрости усталого старика.

Я хотел его насмешить, но парень аж взвился.

- Думаешь, мне в голову уже не может прийти ничего путного?! Ну и ладно! И
думай себе что хочешь. Не буду ничего говорить.

- Глупости какие, - устало вздохнул я. - Мел, если ты сделал какое-нибудь
великое открытие, будь добр, изложи его по-человечески, не становясь в позу
непризнанного гения, ладно? И так проблем хватает.

- Извини, - смущенно сказал он. - Сам не знаю, что на меня нашло. Говорю же
тебе: я глупею на глазах!.. Просто у тебя был такой снисходительный,
царственный вид - точь-в-точь мой профессор математики, даже физиономия
похожа... А теперь слушай: я почти уверен, что ты становишься старше не
постепенно, а рывками. Всякий раз после того, как мы умираем, а потом
оживаем. Помнишь, когда мы приходили в себя - сначала в музее, а потом в
этом странном месте, которое, к счастью, оказалось кухней, - я все время
нудил, что ты отвратительно выглядишь. А ты в ответ отвешивал мне
саркастические комплименты. Вернее, я думал, что это комплименты, а на
самом деле ты говорил чистую правду... в каком-то смысле. Только я выглядел
не "лучше", а моложе, вот и все.

- Наверное, ты прав, - задумчиво согласился я. - По этой жуткой манной каше
мы часов двадцать брели, и моложе ты не стал, это точно! Да и сейчас вроде
как не меняешься...

- И ты ни капельки не меняешься, это точно! - с энтузиазмом заверил меня
он. И с комичной гордостью юного скаута добавил: - Я, между прочим, очень
наблюдательный!

- Кто же спорит? - печально усмехнулся я. - Ох, как бы там ни было, но
отсюда надо выбираться. - Унылое местечко. Убивать нас, хвала Магистрам,
вроде никто не собирается, но обстановка не радует глаз.

- Вообще-то, от добра добра не ищут, - буркнул Мелифаро. - Еще попадем
снова на какую-нибудь сковородку... Бр-р-р-р!

- Готов спорить, что Лабиринт разнообразен, - вздохнул я. - И мы будем
наслаждаться его разнообразием... до последней капли крови! От добра добра
не ищут, согласен, но здесь, по-моему, нет никого намека на это самое
"добро".

- Ну-у-у... - нерешительно протянул он, потом отчаянно махнул рукой: -
Ладно. Только на этом пустыре нет ничего похожего на дверь. Что будем
делать? Ритуальные самоубийства, насколько я понимаю, не наш стиль?

- Еще чего не хватало! - возмутился я. - Ладно, есть у меня на сей счет
одна идея. Дурацкая, правда...

- А у тебя других и не бывает! - оживился Мелифаро.

Я скорчил зверскую рожу, выдержал эффектную паузу (Станиславский мог бы
мной гордиться) и наконец ехидно спросил:

- Можно продолжать?

- Валяй, - великодушно согласился мой друг. - Дурацкая идея - это гораздо
лучше, чем совсем никакой.

- То-то же! - снисходительно сказал я. - Так вот: поскольку дверей здесь
нет и не предвидится, мы должны сделать их сами.

- Как это? - опешил Мелифаро.

- Как, как... Ручками. - Я демонстративно сунул ему под нос собственные
верхние конечности, увы, не слишком похожие на мозолистые руки опытного
мастерового, каковым я, собственно говоря, никогда и не был. - Лапками
своими передними, неумелыми. Тяп, тяп - что-нибудь да натяпаем... Ну, с
маникюром у нас, конечно, потом долго будут проблемы, но не станем
мелочиться. Однова живем!

- Ты с какой радости так развеселился? - опешил Мелифаро.

- Ни с какой, - честно ответил я. - Просто понял, что если немедленно не
развеселюсь как следует, сойду с ума. И, чего доброго, повешусь на первом
попавшемся суку. А это, сам понимаешь, пошло. Вот я и стараюсь. И тебе
советую. Все уже так хреново, что хуже быть не может. Следовательно, может
быть только лучше. Логично?

- Логично, - растерянно подтвердил он. И осторожно уточнил: - А из чего мы
будем мастерить эту самую дверь? Как ты себе это представляешь?

- Из подручных материалов, - легкомысленно отмахнулся я. - Из хлама,
который валяется у нас под ногами. Мне кажется, что качественной работы от
нас никто не ждет. Достаточно построить некое подобие дверного проема.
Стена, по-моему, не требуется... по крайней мере, я здорово на это надеюсь.
Но если в итоге выяснится, что я дурак и стена все-таки нужна - что ж,
будем строить стену. Все лучше, чем бродить по этой помойке и ждать, когда
какая-нибудь местная пакость нас убьет.

- Резонно, - неохотно согласился Мелифаро.

"Дверь" мы все-таки построили. Вернее, не дверь, а некое подобие кособокой
арки. Работа отняла у нас чуть ли не полдюжины часов и жалкие остатки сил,
но в финале, жадно поглощая плоды своего давешнего мародерства на чужой
кухне, мы чувствовали себя почти счастливыми: физическая усталость -
отличный способ забыть о проблемах. Я ядовито обозвал наше грандиозное
сооружение "Золотыми воротами": более омерзительной постройки я в жизни не
видел... и более комичной, пожалуй, тоже. На ее вершине распоясавшийся под
влиянием благотворного воздействия физического труда Мелифаро водрузил
здоровенную фиговину из желтого металла - не потому, что она была
необходимым элементом конструкции, а "для красоты". Сие произведение рук
нечеловеческих было преисполнено совершенно неземного смысла: оно смутно
походило на эскиз унитаза кисти какого-нибудь радикального кубиста, и ни на
что больше. Младших братьев фиговины (всевозможный желтый металлический
лом, каковой, скорее всего, действительно был золотом) мы с энтузиазмом
распределили по всей поверхности конструкции, так что наши "врата в
бесконечность" были способны свести с ума целую гвардию Смоков и Малышей.
На моей далекой родине наши "Золотые ворота" могли бы обеспечить нам с
Мелифаро устойчивую репутацию очень крутых скульпторов-авангардистов -
думаю, этим все сказано.

Самое удивительное, что это сработало. Если честно, я не слишком доверяю
собственным идеям: сколь бы хороши они ни были, в глубине души я всегда
опасаюсь, что ничего не получится. А уж что касается нашей постройки - ха!
Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы окончательно разувериться в
успехе мероприятия. Тем не менее стоило нам шагнуть под эту чудовищную
арку, и пустынная помойка навсегда стала страницей истории наших скитаний.
Не самой худшей страницей, кстати. По крайней мере, на этом участке
Лабиринта мы твердо усвоили нехитрое, но очень полезное в данных
обстоятельствах правило: если поблизости нет выхода, следует создать его
самостоятельно, из подручных материалов.

Разумеется, мы шагнули в проем, трогательно держась за руки: больше всего
на свете мы с Мелифаро боялись потеряться. Мысль о том, что хитроумный
Лабиринт может раскидать нас по разным Мирам, сводила с ума, поэтому пальцы
Мелифаро оставили на моей руке настоящие синяки; подозреваю, что и я сам
держался за его лапу несколько крепче, чем необходимо.


Там, куда мы попали, нас ждал уютный домашний полумрак, пахучая благость
свежевымытого деревянного пола и пестрый переполох оконных занавесок. В
уютном кресле-качалке сидела необычайно колоритная старушенция: ее
всклокоченные седые кудри, ястребиный нос и ярко-алая пародия на кимоно
произвели на меня глубочайшее впечатление ("Баба-яга какая-то! - ошалело
подумал я. - Ну все, ща она нас жарить будет!"), но ее светлые глаза
лучились спокойствием, тонкие губы медленно раздвинулись в снисходительной
улыбке, а худые смуглые руки медленно сложились в приветственном жесте.

- Некоторые гости бывают подобны ветру: они врываются в дом внезапно и
внезапно исчезают, не дав себе труд полюбопытствовать, куда их занесло, и
не обременяя себя необходимостью запечатлеться в моей памяти. Вы из таких,
ведь верно? - Ее голос оказался на удивление звонким и чистым, такие голоса
иногда бывают у старых актрис: с возрастом они становятся все лучше,
приобретая силу и глубину. - А иные гости бывают подобны сору, который
приносит ветер: они остаются надолго, путаются под ногами, но, подобно
прирученным пеу, позволяют себя кормить, а иногда и гладить... О, такой
гость может долго проваляться в каком-нибудь дальнем углу вашей судьбы,
избавиться от него так же тяжко, как навести порядок в прабабкиной
кладовой! - Она неожиданно звонко расхохоталась и указала на неумело, но
старательно нарисованный портрет хмурого рыжего мужчины, висящий в проеме
между окнами. - Однажды южный ветер даже принес мне мужа, - доверительно
сообщила она и тут же озабоченно нахмурилась: - Или то был западный ветер?

- Вам виднее, - вежливо сказал я. - Это ведь ваш муж...

- Был мой, стал чужой. Был чужой, стал