ло.

Я передал ему кувшин, старательно избегая прикосновений. Нуфлин явно
заметил проснувшуюся во мне почти суеверную брезгливость и ответил на нее
взглядом, преисполненным снисходительного любопытства.

- Напрасный труд, мальчик: старость, знаешь ли, не заразна, - тихо заметил
он, когда я снова забился в свой угол. Грешные Магистры, как он это сказал!
Наверняка хотел, чтобы его голос прозвучал насмешливо, язвительно, чтобы
каждое слово превращалось в презрительную ледяную градину и больно щелкало
по моей макушке, но в последнее мгновение старик дрогнул и обрушил на меня
столько боли - и половины ее вполне хватило бы, чтобы отравить воды
Великого Средиземного моря, над которым мы как раз пролетали!

Сначала мне показалось, что пошел мелкий дождь, и только потом я понял, что
плачу. Вдруг вспомнил, что однажды в раннем детстве очень хотел заплакать,
когда - подробности на мгновение всплыли жирным нефтяным пятном на
поверхности моей памяти - внезапно выяснил, что все люди непременно стареют
и умирают. Но тогда я не смог заплакать - впервые в жизни, до этого момента
громкий требовательный рев исторгался из моей груди по любому поводу и
быстро приносил облегчение. Я понял, что все эти годы носил в своем сердце
маленький горький комок отчаяния, то и дело пытался тщательно упаковать его
в очередную спасительную философскую систему, сулящую смутную надежду на
бессмертие, и запрятать как можно дальше, если уж избавиться от этого
опасного зародыша неизбывной тоски не в моих силах. И вот теперь наконец
пришло время по-детски выплакать эту боль и принять свою судьбу, которая
вопреки моей тайной уверенности в собственной исключительности была
безжалостно точным зеркальным повторением любой человеческой участи.

- Старость заразна, и смерть заразна. Судьба заразна, - пробормотал я
сквозь слезы, а потом внезапно успокоился и добавил, смутно удивляясь
твердости собственного голоса: - Но в одном вы правы: прикосновения тут ни
при чем. Все мы больны старостью и смертью - с рождения, и тут уже ничего
не попишешь... С чего вы решили, будто я стану вас убивать? Я не могу
держать на вас зла - просто потому, что знаю, от какого ужаса вы пытались
избавиться. На вашем месте я бы и сам ухватился за любой шанс. И знаете
что? Я восхищаюсь вами, потому что побывал в вашей шкуре, и не могу понять,
как вам удалось заставить себя бороться за возможность вернуться к жизни.
Откуда вы черпали силу? Я не нашел ее источника в своем сердце, когда...

Я осекся, потому что окончание фразы "когда я был вами" показалось мне до
безобразия нелепым и к тому же не совсем точным: я вдруг понял, что не
просто побывал в шкуре Магистра Нуфлина. Случилось нечто большее: на
мгновение я каким-то образом стал всеми умирающими стариками всех миров,
всеми смертниками, доживающими последние дни перед исполнением приговора в
жалкой, обветшавшей темнице. Теперь я знал, что порой покой и смирение
могут быть страшнее самого черного отчаяния, и поэтому злодейская выходка
моего спутника не попала в мой личный архив под грифом "подлое
предательство" - тот, кому довелось хоть на мгновение оказаться в чужой
шкуре, поостережется употреблять эти осуждающие слова, само звучание
которых сходно с презрительными плевками. Пресловутое "предательство"
Нуфлина сейчас казалось мне настоящим сокровищем, черной жемчужиной,
зловещей, но драгоценной, потому что оно было порождением величайшего
мужества, которое, оказывается, может остаться в распоряжении человека,
когда не только дряхлое тело, но и усталый дух его сдался на милость
победительницы смерти. Мое внезапное, иррациональное милосердие не было
предназначено Великому Магистру Нуфлину Мони Маху лично. Черт с ним, с
"праведным мщением", но вряд ли я смог бы так легко пренебречь собственной
безопасностью, если бы речь шла только об этом человеке, с которым я не был
связан ни узами дружбы, ни оковами тайных клятв - только пресловутым
служебным долгом, который, что греха таить, никогда не являлся для меня
основным смыслом бытия. Но он - помимо собственной воли, конечно, -
позволил мне прикоснуться к восхитительной тайне: теперь я твердо знал, что
иногда человек бывает способен бороться не просто до конца, а немного
дольше - и еще как бороться! Отрубленная голова может впиться зубами в
горло палача - слабое утешение для приговоренного, но другого нет и быть не
может. Это было полезное открытие, если принять во внимание, что мне тоже
наверняка предстояло когда-нибудь стать умирающим стариком. Конечно, в Ехо,
где среднестатистический гражданин отправляется на кладбище не раньше, чем
отпразднует свой трехсотлетний юбилей, а могущественные колдуны порой и
вовсе растягивают свою жизнь на тысячелетия, я мог надеяться, что дряхлым
стариком я стану еще не скоро, но в тот момент, когда старость валит тебя
на землю, связывает по рукам и ногам и принимается звать на помощь свою
подельшицу смерть, тот факт, что позади осталось не семьдесят, а тысяча
семьсот лет, не имеет никакого значения...

- Я не мог не попытаться, - просто сказал Нуфлин. - И я удивлен тем, что ты
это понимаешь. Жаль, что ты оказался достойным противником... но я вынужден
признать: ты заслуживаешь лучшей участи, чем скоропостижная смерть от
старости в этом немощном теле.

- Вы тоже, - сухо сказал я. - И не только вы. Все заслуживают лучшей
участи, вот в чем ужас! - Мой голос предательски дрогнул, а потом я
неуверенно добавил: - Но возможно, это Царство Мертвых, Харумба,
действительно сулит нечто лучшее, чем...

- Возможно, - старик пожал плечами. - Теперь мне придется на это надеяться,
поскольку ничего иного не остается. Но одно я, увы, знаю наверняка: ничто
не может сравниться с настоящей жизнью. А если и может... Я, видишь ли, не
отличаюсь богатым воображением и не берусь представить себе, как будет
выглядеть альтернатива.

- Вы выбрали меня потому, что я показался вам самым слабым противником? -
спросил я, когда вновь воцарившееся молчание начало казаться мне невыносимо
тягостным.

- Ну, скажем так: самым неопытным, наивным и доверчивым, - равнодушно
ответил Нуфлин. - И в то же время твое могущество очень велико, что тоже
было немаловажно для благополучного осуществления моего плана. Видишь ли,
сила действительно оставила меня, так что оставался один выход: заставить
жертву своими руками построить ловушку. Ну кто еще, кроме тебя, так легко и
охотно поверил бы моим словам о какой-то нелепой охранной стене? Все
более-менее опытные маги отлично знают, что невидимым защитником может
стать нарисованный в воображении белый сверкающий плащ, а еще лучше, если
удастся усилием воли превратить его в некое подобие шалаша, да и тот
действует не слишком долго и помогает лишь в тех случаях, когда имеешь дело
со слабым противником. Незаменимая штука на войне или во время большой
смуты, когда поневоле приходится сновать среди стрел и смертоносных
снарядов бабума, но при встрече с могущественным колдуном - совершенно
бесполезно! А ты юн и несведущ, поэтому принял мои россказни на веру.
Впрочем, это не принесло мне пользы, как видишь. Жаль, что я ничего не знал
про этот странный меч, который считает своим долгом оберегать тебя. Я бы
просто выбрал кого-нибудь другого.

Я внутренне содрогнулся, когда представил себе, что на моем месте мог бы
оказаться сэр Мелифаро: он у нас тоже весьма могущественный парень... и
почти такой же неопытный болван, как я сам. К тому же ему на роду написано
то и дело влипать в разнообразные неприятности. У него не было бы никаких
шансов выкрутиться. А потом в Ехо вернулся бы наш Мелифаро, и мы получили
бы отличную возможность как следует посмеяться по поводу некоторых забавных
перемен в его характере, только и всего... Ужас!

- Закроем эту тему, ладно? - предложил я. - Будем считать, что ничего не
случилось.

- Очень великодушное предложение, мальчик, - невесело усмехнулся Нуфлин.

- Ответьте мне взаимностью и больше не пытайтесь повторить этот ваш фокус,
- устало сказал я. - Меч все равно меня защитит, а паскудные ощущения
достанутся нам обоим. Я-то переживу, пожалуй, а вот вам такие потрясения ни
к чему. Мне поручили доставить вас в Харумбу живым, и мне не хочется...

- Можешь меня не уговаривать, я себе не враг, - мрачно кивнул он.

Некоторое время мы молчали. Я добыл из Щели между Мирами чашку крепчайшего
экспрессо, несколько крошечных галет вроде тех, что так любят подавать в
некоторых забегаловках вместе с кофе, и сигарету. Через несколько минут мне
пришлось брезгливо испепелить остатки этого скромного завтрака: я не
чувствовал ни вкуса, ни аромата, только легкую тошноту, похожую на первый
приступ морской болезни. Чтобы немного прийти в себя, я поднялся, на ноги,
выглянул в одно из маленьких смотровых окошек и тут же невольно заулыбался:
далеко внизу переливалась в сумрачном свете пасмурного дня жемчужная пыль
фонтанов. "Неужели киты?" - изумился я и почти незаметным волевым усилием
заставил летающий пузырь опуститься пониже. Моему взору открылось
восхитительное зрелище: среди невысоких волн вальяжно резвилась четверка
морских гигантов, поразительно похожих на китов моей родины, только
золотисто-рыжий цвет их блестящей кожи напоминал о том, что дело происходит
в другом Мире. С размерами определиться было трудно. Сначала мне
показалось, что они даже больше, чем киты моего мира, потом я сделал скидку
на расстояние и тот прискорбный факт, что до сих пор я не видел вблизи ни
одного кита, и понял: объективных данных моя голова все равно не выдаст.

- Мальчик, ты что, вдруг решил, что теперь нам обоим самое время утопиться?
- с неподражаемой иронией осведомился мой спутник. - Ой, если бы ты спросил
старого Нуфлина, как он хочет умереть, знаешь, что бы я тебе на это сказал?
Только не в холодной воде! У меня от нее кости ломит...

- Нет, топиться мы не будем. Там киты, - объяснил я, не отрываясь от
окошка. - Я их еще никогда не видел, разве только на картинке в
Энциклопедии Манги Мелифаро...

- Киты? Да что ты говоришь?!

К моему изумлению, Магистр Нуфлин разволновался не на шутку. А я-то думал,
что я тут один такой... "юный натуралист", способный забыть обо всем на
свете, разглядывая изумительные очертания этих грациозных громадин.

- Рыженькие, - нежно мурлыкнул я, чувствуя, как по моей физиономии, все еще
перекошенной после давешних неприятностей, расползается идиотская блаженная
улыбка.

- А не мог бы ты помочь мне подняться? - вдруг спросил Магистр Нуфлин. -
Мне бы не хотелось пропустить такое знаменательное событие, - добавил он,
как мне показалось, довольно смущенно.

- А оно именно знаменательное? - растерянно уточнил я, помогая ему
выбраться из кресла.

Он ничего не ответил, а припал к смотровому окошку и замер - как маленький
ребенок, честное слово! Через несколько минут мой локоть, в который он
вцепился, чтобы сохранять равновесие, взмолился о пощаде, но я не решался
шелохнуться: если уж умирающему старику приспичило посмотреть на китов -
что ж, его право!

- Спасибо, Макс, - наконец сказал Нуфлин, отворачиваясь от окошка. - Усади
меня в кресло, пожалуйста.

Я помог ему устроиться в кресле и тут же сам припал к окошку. Киты
постепенно удалялись, но скрываться под водой вроде бы не собирались, так
что можно было продолжать любоваться.

- А знаешь, это очень добрый знак, мальчик, - неожиданно сказал Магистр
Нуфлин из-за моей спины.

- Еще бы! Киты все-таки! - тоном знатока подтвердил я.

- Обычно они не заплывают в Великое Средиземное Море, - пояснил мой
спутник. - И вообще в нашем полушарии киты - большая редкость. Вот поближе
к Арвароху их много... Моряки с Хонхоны считают встречу с китом наилучшей
приметой: она означает, что все вернутся домой живыми, да еще и с прибылью,
огромной, как китовая туша. А мы встретили не одного кита, а сразу четырех.

- Значит, все будет хорошо. - Я обернулся к нему и искренне улыбнулся. -
Ваша Харумба окажется замечательным местом, вот увидите! А я вернусь домой
живым, что тоже не может не радовать...

- Ой, Макс, не прибедняйся! Тебе и примет никаких не нужно, - усмехнулся
Нуфлин. - Ты - одно из самых живучих существ в этом Мире, в чем я имел
честь самолично убедиться.

- Ничего, лишний добрый знак не помешает, - вздохнул я, с облегчением
отметив, что обстановка необъяснимым образом разрядилась. Спасибо китам:
если бы не они, вряд ли бы мы стали так непринужденно разговаривать - два
человека, отрезанные от мира многими дюжинами футов и высокими бортами
корзины бесхитростного летательного аппарата, охранник и его подопечный,
неудачливый убийца и его ошеломленная жертва, не в меру великодушный судья
и оправданный преступник, и все это, с позволения сказать, "в одном
флаконе". Да уж, в столь нелепую и одновременно неловкую ситуацию я,
пожалуй, еще никогда не попадал!

- Рыжие здесь киты, - еще раз сказал я. Сочетание звуков в слове "рыжие"
необъяснимым образом ласкало мое нђбо и идеально соответствовало не только
окраске китов, но и восторженной нежности, которую я к ним испытывал. -
Там, где я родился, рыжих китов не бывает, - с внезапной откровенностью
сообщил я Нуфлину. - Они там... - я запнулся, подбирая определение, и
наконец нашел: - ...темные, как сумерки в пасмурную погоду.

- А в том мире, где ты родился, тоже есть киты? - полюбопытствовал Нуфлин.

- Ага, - кивнул я.

Мы снова замолчали, но на сей раз молчание было не гнетущим, а
умиротворенным.

Незадолго до заката я почувствовал странное беспокойство. Странное потому,
что оно не родилось в моем собственном сердце, а пришло извне - похожее на
внезапный порыв сырого ветра.

- Что-то случилось? - сразу спросил я своего спутника.

- Еще не знаю, - настороженно ответил он. - А что ты почуял?

- Ничего определенного, - неопределенно ответил я. - Но...

- - Что-то переменилось, - кивнул он. - И знаешь, что я тебе скажу? Мне это
не нравится. Хуже всего, что я никак не могу понять, что именно происходит:
то ли просто погода портится, то ли надвигаются настоящие неприятности.

- Сейчас окажется, что ваши старинные враги - никакой не миф, а самая что
ни на есть суровая правда, - вздохнул я. - Ладно, если что - будем драться.
Куда ж я денусь?

Я не успел договорить, потому что началось черт знает что. Небо разверзлось
и пролилось на нас огненным дождем... Черт, я понимаю, что неуместный пафос
делает мою попытку обрисовать ситуацию беспомощной и неуместной, но что я
могу поделать, если небо действительно именно "разверзлось и пролилось на
нас огненным дождем" - ни больше и ни меньше! Разноцветные брызги холодного
огня не обжигали кожу, но они быстро стирали с лица земли наш летающий
пузырь, да и нас, его пассажиров, тоже - я успел заметить, что мое тело
зияет зловещими прорехами, как рваное лоохи портового нищего, и испытать
ужас, описать который не берусь: все мои прежние страхи не имели никакого
сходства с этим всепоглощающим чувством. Но у меня в запасе все же было
одно-единственное коротенькое мгновение - его бы не хватило на размышления
и поиски выхода, зато его хватило на действие, необдуманный, судорожный, но
мощный рывок под сень стены из белого кирпича, которая, как ни крути, была
раз и навсегда воздвигнута в моем сознании. Разумеется, я бы ни за что не
стал этого делать, если бы у меня была возможность обдумать свои действия.
Иногда паника может принести благо, кто бы мог подумать!

Мне снова пришлось испытать давешние неприятные переживания: и
сокрушительную тошнотворную слабость умирающего старика, и холодный ужас
при виде собственного тела, скорчившегося на полу корзины в нескольких
шагах от меня, и жгучую боль в груди, смешанную с испуганной радостью
возвращения к себе. Хвала Магистрам, все это продолжалось очень недолго,
словно услужливый киномеханик великодушно промотал пленку в ускоренном
режиме, бормоча под нос: "это мы уже видели".

Удивительное дело: я не только отлично помнил события, которые
непосредственно предшествовали этому странному повторению одного из самых
неприятных эпизодов в моей жизни, но и оказался способен довольно шустро
сообразить, что случилось. Оказавшись на самом краю, я невольно вспомнил
ловушку, в которую попал по милости Магистра Нуфлина, и инстинктивно
рванулся под защиту своей белой стены: в течение нескольких дней я строил
ее в полной уверенности, что она защитит меня от всех напастей, а времени
вспомнить о том, что все это бессовестное вранье, у меня не оказалось. Все
к лучшему: зловещая магия ловушки оказалась столь сильна, что сумела
перетащить меня в неприятные, но, как выяснилось, совершенно безопасные для
жизни мгновения недавнего прошлого. Вернее, не только меня, а нас обоих:
Магистр Нуфлин сидел в своем кресле смертельно бледный, взволнованный и,
кажется, разгневанный, но совершенно живой. К счастью, он оказался крепче,
чем мы все предполагали перед отъездом: от таких потрясений кто угодно мог
бы свалиться с инфарктом, а ему хоть бы что!

- Вы поняли, что случилось? - взволнованно спросил я.

- Думаю, что да. - Теперь шелест его голоса то и дело срывался на
истеричную хрипотцу. - Я не слишком часто использовал этот прием с белой
кирпичной стеной,- добавил он, - и мне в голову не приходило, что такая
ловушка способна перенести своего творца и свою жертву сквозь время... А
как ты это сделал, Макс? - с деланным равнодушием спросил он.

Я понял, что Магистр Нуфлин умирает от любопытства, но за свою долгую жизнь
законного властителя и признанного мудреца он давным-давно отвык обращаться
за разъяснениями - особенно к сопливым новичкам в колдовской науке, вроде
меня. Так что этот сквозь зубы выдавленный вопрос стал для него своего рода
актом самоуничижения или, по меньшей мере, обуздания гордыни.

- Все очень просто, - смущенно сказал я. - Когда все... ну, вернее, мы с
вами... начали таять под этим огненным дождем, я ударился в панику,
перестал соображать, забыл, что ваша стена была ловушкой, и воссоздал ее в
своем воображении, словно она может меня спасти. И, как видите,
действительно спасла. Хотя все это было довольно неприятно.

- Полностью с тобой согласен, - сумрачно кивнул Нуфлин. - Не так неприятно,
как в первый раз, и все же... Будь любезен, выгляни-ка в окно.

Я послушно обернулся к смотровому окошку и обнаружил, что последние остатки
заката все еще размазаны по нижнему краю блеклых облаков.

- Начало ночи? - лаконично спросил Нуфлин.

- Ага, судя по всему, она только что наступила. Совсем как...

- Да, ты прав. Судя по всему, мы действительно вернулись в прошлое и были
вынуждены еще раз его пережить, - задумчиво сказал он. - Ты каким-то
образом получил некоторую власть над временем, что само по себе
удивительно.

- Здорово, что мы с вами сохранили воспоминания обо всем, что случилось, -
заметил я. - Я помню и наш тяжелый разговор, и китов, и весь этот кошмар,
который случился под вечер. Вы тоже все помните, верно?

- Разумеется, - кивнул Нуфлин. - И это не только избавляет от необходимости
снова толочь воду в ступе, но и сулит надежду на спасение. Теперь мы оба
заранее знаем, что ждет нас на закате, и, возможно, сумеем надлежащим
образом подготовиться к неприятностям. По крайней мере, у нас есть время на
обдумывание.

- Изменить курс? - тут же предложил я. И сам понял, что сморозил глупость:
существо, оказавшееся способным пролить на своих врагов дождь холодного
уничтожительного огня, сможет найти и поразить нас где угодно, хоть на дне
моря - было бы желание.

Мы немного помолчали, потом я нерешительно спросил:

- А что, если все-таки попробовать уйти Темным Путем? Джуффин говорил мне,
что вы наотрез отказались путешествовать таким способом, но теперь я думаю,
что дело вовсе не в том, будто чужая магия сейчас опасна для вашей жизни...

- Правильно думаешь. Особой опасности тут для меня нет. Просто, путешествуя
Темным Путем, я бы не успел даже попытаться заманить провожающего в
ловушку, - сухо согласился он, обрывая мои неуклюжие попытки тактично
сформулировать неприглядные факты. Чт