- Пойми и то, что это у него не навсегда, - испытывая уже не такое напряжение, продолжал Джон. - Его подчиненным я сказал, что их босс еще несколько месяцев не придет в себя. Сейчас, когда они найдут его в таком состоянии, все хором начнут уверять, что ему надо будет поправить свое здоровье. Через несколько недель я пошлю кого-нибудь из наших. У Бардо исчезнут галлюцинации. И он снова придет в норму. - Джон усмехнулся. - Настолько, насколько это вообще возможно у такого рода людей. Следствие по нашему делу к тому времени будет закрыто, а мы будем находиться в безопасном месте. - Он помолчал. - Ненадолго. Нет гарантии, что кто-нибудь снова не начнет копать в этом направлении.
     - Не очень веселая перспектива.
     - Мне хочется быть честным с тобой. - Он серьезно посмотрел ей в глаза. - Как я и пообещал. Никогда в жизни я не солгу тебе ни в чем.

***

     Снежинки, закружившиеся в воздухе, легли на темные волосы, на плечи Джона, и его куртка засверкала, словно ее украсили бриллиантами. В памяти ее вдруг всплыла та ночь в горах, когда он стоял и с любопытством всматривался в падающие снежинки. И с таким вниманием и пристрастием он вглядывался во все, что перед ним появлялось. Вдруг Элизабет настигла паническая мысль:
     - Бардо сказал, что рано или поздно ты бросишь меня.
     - Господи! - вздохнул Джон. - Кого ты слушаешь? Кому ты больше веришь? Этому помешанному или мне? Мне казалось, что ты разобралась уже во всем.
     - Сейчас я уже ни в чем не уверена. - Подняв руку, она потерла висок. - Мне надо подумать. У меня в голове все кружится, будто я лечу на карусели. - Вытянув руку, она попросила:
     - Дай мне, пожалуйста, ключ от машины Серены.
     - Зачем? Что ты собираешься делать?
     - Не знаю. Может быть, просто немного проедусь вокруг. Мне нужно собраться с мыслями.
     - Побудь здесь. Мы можем все обсудить. - Его пальцы сжались в кулаки. - Я не тот, кем называл меня Бардо. Я не урод и не монстр. А мужчина, который любит тебя. - Голос его дрожал от напряжения. - И таким останусь до конца своих дней. Не уходи от меня, Бет.
     Нелегко было произнести слова, полные мольбы, такому гордому человеку, каким был Джон. И несмотря на некоторый туман, который стоял у нее в голове после всего случившегося, Элизабет была потрясена тем, сколько чувств вложил он в эту фразу.
     Слабая, неуверенная улыбка появилась на ее губах:
     - Я не убегаю от тебя, Джон. Все мои попытки с той самой минуты, как я увидела тебя, оказались совершенно бесплодными. А сейчас я уже и не думаю делать это. Мне надо принять решение. Дай мне ключи, Джон.
     Порывшись в кармане, он вынул кольцо с ключом и медленно вложил в ладонь Элизабет.
     - Я подожду тебя здесь. Она покачала головой:
     - Поезжай в аэропорт. Встретимся там. - Ее рука неожиданно легла на его плечо. - Да не смотри ты на меня так. В конце концов с вами остается Эндрю. Неужели ты думаешь, что я брошу его?
     Словно судорога боли на секунду промелькнула на его лице, и он проговорил:
     - Нет, ты никогда не бросишь его. - Джон шагнул в машину. - Постарайся не задерживаться. Я буду ждать тебя.
     Клэнси Донахью взглянул на часы:
     - Уже почти шесть. Ты думаешь, она приедет?
     - Конечно. - Джон смотрел сквозь иллюминатор на падающий снег. - Ведь здесь Эндрю.
     Проницательный взгляд голубых глаз старого джентльмена задержался на Джоне:
     - Странная вещь происходит с женщинами. Они изливают столько любви на тех, о ком заботятся, что кажется - этого хватит на всех. - Он улыбнулся. - И почему-то в самом деле всегда хватает.
     - Я не уверен.
     - А я уверен, - Клэнси кивнул в сторону машины, которая приближалась к ним. - Это и есть твоя Элизабет?
     Джон почувствовал себя так, словно его ударили в поддых.
     - Да. Я выйду встретить ее.
     Клэнси кивнул:
     - Поторопись. Мы и так задержались. Скорее.
     - Но она может отказаться лететь.
     Клэнси пожал плечами:
     - Все равно поездка была не напрасной. Надеюсь, что в ближайшие месяцы удастся выслать самолеты, чтобы перебросить ваших людей к нам.
     - Вы решили, - улыбнулся Джон, - превратить Седикан в настоящее убежище и дать нам приют. Надеюсь, вы понимаете, сколь велика наша благодарность, и мы сумеем...
     - Отработаете. Алекс, по всей видимости, организует мозговой трест и будет терзать вас с утра до ночи. - Клэнси усмехнулся. - Вам понравится Алекс Бен Рашид. Он настырный, но абсолютно честный и справедливый человек.
     - Лучше не придумаешь, - Джон уже не слушал его. Он смотрел, как Элизабет выходит из машины. - Я сейчас вернусь.
     Элизабет была на полпути к самолету, когда к ней подошел Джон. Свет, что вырвался из открытой двери ангара, упал на ее блестевшие от снежинок каштановые волосы, и они засияли, еще больше подчеркивая бледность ее лица. - Ты очень рисковала - мы уже взлетаем, - сказал Джон, волнуясь. - Я уже не знал, что и думать: снег так и валит.
     - Мне во многом надо было разобраться. - В мыслях Элизабет была полная ясность, когда остановила машину неподалеку от ангара, а сейчас она не знала, как ей выразить, что она чувствует. - Мне не сразу удалось отыскать взлетное поле. Оно находится довольно далеко от дороги.
     - Поэтому мы и выбрали этот аэропорт. - Он замолчал на миг. - Я тоже имел возможность поразмышлять, и вот к какому выводу я пришел. Я не позволю тебе уйти. Независимо от того, что ты решила, я знаю, что нам еще многое надо преодолеть. Вернемся в твой дом вместе с Эндрю и поженимся. Я хочу и могу сделать тебя счастливой. Не так, как Марк, но...
     - Давай покончим с этим, - не дала ему договорить Элизабет. - Мы не сможем ни к чему прийти, пока не расставим все точки над "i". Нет, ты не такой, как Марк. Не такой великодушный, мягкий, и с тобой будет не так просто идти по жизни.
     Джон помрачнел.
     - Не стоило тебе говорить об этом. Я знаю, какое чувство ты испытывала к Марку. Но прошу, дай мне время...
     - Джон, ты можешь помолчать немного, - сказала она. - Мне хочется высказаться, а ты только мешаешь. Марк был чудесным человеком, и я очень любила его. Первое чувство всегда неповторимо. Оно особенное. Ты сказал, что я принадлежу тебе. Но ты должен осознать, что никогда не сможешь завладеть всем моим сердцем, часть моей души всегда будет принадлежать Марку. - Она едва заметно улыбнулась. - Но моя нынешняя жизнь и будущая полностью принадлежат тебе.
     - И я беру их в свои руки, - тотчас откликнулся Джон.
     - Подожди. Еще не все, - она укоризненно покачала головой. - Ты не хочешь спросить, люблю ли я тебя?
     - Я не посмел, - просто признался Джон.
     Элизабет почувствовала, как слезы навернулись ей на глаза, а горло сжалось от нежности к нему:
     - Джон! - Шагнув вперед, она оказалась в его объятиях. - Я люблю тебя до безумия. Иначе почему я так долго сопротивлялась этому чувству? Я сразу поняла: как только я разрешу тебе войти в мою жизнь, о покое можно будет забыть в то же мгновение.
     - Ты любишь меня? Ты думаешь, это не просто влечение?
     - Убедить в чем-либо такого человека, как ты, ужасно трудно. - Она обвила его шею. - Я люблю тебя. Это не первая любовь, но теперь моя любовь глубже и намного сильнее. Мне пришло в голову по дороге, что ничто не вечно в нашей жизни. Мы все время меняемся, и думаю, что и наша любовь тоже будет расти и меняться. Куда она приведет, мне не дано знать. Но одно я знаю совершенно точно: что ты самый дорогой мне человек.
     - И ты не пожалеешь об этом, Бет. Я сделаю все, что смогу, для тебя. Мы вернемся к тебе домой и...
     - Нет.
     Он не сразу понял.
     - Что?
     - Нет, мы не вернемся домой. - Ей удалось выдавить из себя улыбку. - Мы отправляемся в Седикан.
     Взгляд Джона пробежал по ее лицу:
     - Нет, если ты при этом будешь страдать. Я же тебе говорил, что постараюсь устроить все как следует здесь.
     Она покачала головой:
     - Нет, и для Эндрю, и для тебя будет лучше, если мы поедем в Седикан. Я не прощу себе, что заставила тебя так поступить. Конечно, я не в восторге от того, что мне придется уезжать из родного дома, который так люблю. Это больно. Теряя одно, человек получает взамен что-то другое. Ты сказал, что Эндрю - это мост между прошлым и будущим. Думаю, что и любовь - это тоже мост. И теперь я не боюсь ни тебя, ни того, каким ты можешь стать в будущем. Я знаю, что это мне надо измениться, развить свои возможности, а не пугаться того, что есть в тебе. В конце концов решимость и предприимчивость тоже кое-что значат.
     - Не сомневаюсь. - Его голос переполняла нежность. - Придется мне приглядывать за тобой, иначе я окажусь за бортом, моя предприимчивая американочка.
     Обеими руками она обхватила его лицо и посмотрела прямо в глаза:
     - Я люблю тебя, Джон! Но эта любовь - не дорога к дому. Она сама по себе и есть дом. Там, где мы окажемся с тобой, там и будет наш дом.
     Его темные глаза сверкнули.
     - Когда-нибудь мы снова вернемся к твоей мельнице. Обещаю тебе, Бет.
     - Может быть, к тому времени я привыкну к Седикану и захочу лишь взглянуть на родные места. Наверное, первопоселенцы семейства Картрайтов в своем доме у мельницы тоже с тоской вспоминали добрую старую родину, которую они покинули. - Она улыбнулась:
     - Сделав первый шаг, легче делать следующий. И мы, янки, быстро приспосабливаемся к новым местам.
     Он прижал ее ладонь к своим губам.
     - Ты даже не представляешь, как я счастлив, что такая мощная американская кровь влилась в мою жизнь. Боже! Как я люблю тебя, Бет. Вот увидишь, я сделаю тебя такой счастливой, что ты никогда не вспомнишь о Марке... - Он замолчал, встретив ее взгляд. - Прости. Ты ведь уже поняла, что я не терплю соперников. Но ты не волнуйся, я исправлюсь. На то, чтобы избавиться от этого, уйдет немного времени. - Внезапно улыбка озарила его лицо. - Но ведь у нас в запасе есть время? - И он порывисто поцеловал ее. - Вся жизнь.
     - Вся жизнь, - повторила она за ним следом. Радость, надежда, красота. Они так много значат друг для друга, что их чувство оттеснит печаль.
     - Твои волосы совсем мокрые, - он стряхнул снежинки с прядок. - Пойдем в самолет. Какого черта мы тут торчим под снегом? Нам пора!
     - Это штраф, который ты должен заплатить за свою любовь к янки. - Она отступила на шаг. - И таких наберется еще целая куча. - Она взяла его под руку. - Но и в самом деле пора идти. Твой мистер Донахью, наверное, уже вне себя.
     У входа их встретил Гунер с полотенцем, которое он тотчас протянул Элизабет.
     - Мне показалось, что оно тебе пригодится. - Он вскинул брови, глядя на Джона. - Хотя, конечно, все зависит от того, как посмотреть. Снег, конечно, несколько умеряет пыл. - Он снова повернулся к Элизабет, и лицо его смягчилось, когда он увидел ее сияющие глаза. - Но, с другой стороны, я могу ошибаться. У некоторых людей он усиливает чувственное начало. Давай твое пальто, Элизабет. Мы летим в Седикан?
     - Мы летим в Седикан, - она принялась вытирать лицо и шею полотенцем.
     - Пойду в кабину и скажу Клэнси, что все решилось наилучшим образом, - Джон поцеловал ее в висок. - Я вернусь, как только мы оторвемся от земли. Смотри, чтобы она и Эндрю устроились как можно удобнее.
     - Так точно, - ответил Гунер, указывая на красиво отделанный салон и кресла у иллюминатора, обитые голубым бархатом. - Как только ты сядешь, я принесу тебе Эндрю. Я не стал крепить колыбельку. Ждал, когда ты придешь.
     Несколько минут спустя она держала в руках теплого маленького Эндрю и смотрела в иллюминатор на медленно падающий снег. Итак, она улетает. Быть может, пройдет немало лет, прежде чем она снова увидит родные места. Боль потери пронзила ее, но она постаралась взять себя в руки. Ни один человек на свете не имеет всего, что ему хотелось бы. Надо благодарить Бога за то, что есть. А у нее есть Джон и Эндрю. И Гунер. Любовь, дружба и цель в жизни. Это и есть счастье.
     Выпрямившись в кресле, она закрыла глаза, бережно прижимая к себе сына. До тех пор, пока они не поднимутся над облаками, она не станет больше смотреть в окно. Пока дом не останется где-то далеко позади. Так ей будет легче расставаться со всем, что она так любила. После того, как пройдет немного времени, тоска по дому уляжется, отступит. Но сейчас эта тоска сжимала ее сердце. Хорошо, если бы Джон побыл с Донахью в кабине подольше, пока она окончательно не придет в себя. А Джону захочется разделить с ней боль. Не стоит ему показывать, как трудно ей расставаться с домом.
     Надо думать о чем-то постороннем. О том, что помогло бы ей отвлечься. Она попробовала представить себе теплые пустыни Седикана, места, где вырос Джон. Такой дорогой. Такой родной. И он снова будет зажигать факелы в ее душе, разгоняя тьму. Бальзам любви залечит рану, прогонит печаль и принесет радость завтрашнего дня.
     Свет... Ясная вспышка озарила вдруг все, позволяя увидеть, как оно есть. Но как это могло произойти? Почему? Джон беседует с Клэнси. Гунер спустился по трапу за креплениями для колыбельки, что оставались в пикапе. Значит...
     Элизабет медленно открыла глаза.
     Эндрю улыбался ей.



   Айрис ДЖОАНСЕН
   ГАДКИЙ УТЕНОК

Перевод с английского Э. Э. Вороновой. OCR AngelBooks


Анонс

     Может ли гадкий утенок превратиться в прекрасного лебедя? С Нелл Калдер, тихой и невзрачной женой банковского служащего, это превращение происходит не по собственной воле, а в силу трагических обстоятельств: от руки убийцы гибнет ее маленькая дочь. Нелл теряет и мужа, лицо ее обезображено. Талантливый хирург-косметолог превращает вчерашнюю дурнушку в красавицу. Но для возрожденной Нелл красота не имеет значения. Она одержима одной всепоглощающей целью, и даже любовь к таинственному и неотразимому Николасу не может отвлечь ее...

Пролог

Грипбрайар,
Северная Каролина

     - Я нечаянно! - Щеки Нелл были мокрыми от слез. - Мама, честное слово! Я держала его в руках, а оно упало и разбилось.
     - Сколько раз я тебе говорила не притрагиваться к моим вещам. Твой отец подарил мне это зеркало в Венеции! - Мать зло поджала губы - инкрустированная перламутром ручка зеркала была разбита. - Испортила такую красоту!
     - Мамочка, я все исправлю. - Девочка потянулась к зеркалу. - Ведь разбилась только ручка. Я склею, и она будет как новенькая.
     - Нет, вещь безнадежно испорчена. Что ты вообще делала в моей комнате? Я же говорила твоей бабушке, чтобы она тебя туда не пускала.
     - Она не знала. Она не виновата. - Нелл захлебывалась от рыданий. - Я просто хотела посмотреть, как я выгляжу... Я сделала себе венок из жимолости.
     - Я вижу. - Мать неодобрительно дотронулась до венка, украшавшего голову девочки. - Ну и вид у тебя. - Она поднесла зеркало к лицу Нелл. - Ты на это хотела полюбоваться?
     - Я думала, что в венке стану... красивей.
     - Красивей? Да ты посмотри на себя. Толстая, уродливая. И будешь такой всю жизнь.
     Мама права. Из зеркала на Нелл смотрело опухшее от слез лицо с налитыми кровью глазами. Ярко-желтые цветы, еще недавно такие милые, казались жалкими и чахлыми на фоне растрепанных каштановых волос. Вот какая она уродина - даже цветы утратили свою красоту.
     - Прости меня, мама, - прошептала Нелл.
     - Зачем вы так, Марта? - В дверном проеме остановилась бабушка. - Ведь девочке всего восемь лет.
     - Ничего, пусть учится смотреть на жизнь трезво. Раз уж ей выпала такая судьба - быть серой, уродливой мышкой, - нужно как-то приспосабливаться.
     - Все дети красивые, - тихо произнесла бабушка. - Может, сейчас она и не очень хорошенькая, но, как знать, может быть, все еще переменится.
     Мать вырвала из рук Нелл зеркало и сунула его дочери под нос:
     - Ты сама-то как считаешь? Красивая ты или нет?
     Нелл отвернулась, чтобы не видеть своего отражения.
     Тогда мать резко повернулась к свекрови:
     - И нечего засорять ей голову всякими сказками и фантазиями. Гадкие утята в лебедей не превращаются. Из некрасивых детей вырастают некрасивые взрослые. Чтобы окружающие обращались с тобой прилично, нужно быть чистой, аккуратной и покладистой. - Она крепко взяла девочку за плечи и посмотрела ей прямо в глаза. - Ты меня поняла, Нелл?
     Да, Нелл поняла. "Прилично обращаться" - это значит "любить". Такой красивой, как мама, она все равно не будет, а это значит, что нужно стараться всем угодить - иначе любить не будут.
     Девочка судорожно кивнула.
     Мать выпустила ее, взяла лежащий на кровати кейс и, уже направляясь к двери, скороговоркой сказала:
     - У меня через двадцать минут совещание, я из-за тебя опаздываю. Не смей больше никогда входить в мою комнату, поняла? - Она раздраженно взглянула на свекровь. - Я не понимаю, неужели нельзя уследить за ребенком? - И с этими словами мать Нелл удалилась.
     Бабушка обняла девочку, чтобы утешить и успокоить ее. Нелл с удовольствием уткнулась бы носом в ее теплое плечо, однако сначала нужно было сделать дело.
     Наклонившись, девочка подобрала осколки перламутра. Она склеит все так аккуратно, что никто и не заметит. Нужно быть аккуратной, не раздражать маму, и тогда все устроится само собой.
     Прилежание - единственное достоинство гадкого утенка. Все равно ему никогда не стать лебедем.

1.

4 июня, Афины, Греция

     Танек был недоволен.
     Коннер сразу это понял, едва увидев Николаса, появившегося из-за стойки таможни. Лицо Николаса Танека сохраняло всегдашнюю невозмутимость, но Коннер давно знал своего босса и умел чувствовать его настроение по мельчайшим, едва уловимым деталям. По волевому, неизменно бесстрастному лицу Танека не так-то просто было догадаться, что он раздражен и обуреваем нетерпением.
     - Надеюсь, информация достоверная, - сказал Танек по телефону.
     Информация, увы, была явно недостаточной, но ничего больше Коннер раздобыть не сумел.
     Он шагнул навстречу и напряженно улыбнулся:
     - Полет прошел приятно?
     - Нет, - отрывисто бросил Танек и, не останавливаясь, зашагал к выходу. - Риардон в машине?
     - Да, он вчера прилетел из Дублина. - Коннер замялся. - Но на банкет он с вами пойти не сможет. Мне удалось раздобыть только одно приглашение.
     - Я же сказал: два.
     - Вы не понимаете...
     - Я понимаю одно: если действительно операция назначена на сегодня, я остаюсь без прикрытия. И еще я понимаю, что вы плохо отрабатываете свое жалованье.
     - Банкет в честь Антона Кавинского, приглашения рассылались за три месяца! Ведь речь идет о президенте государства! Вы не представляете, сколько мне пришлось заплатить за то приглашение, которое я раздобыл. - Коннер поспешно добавил:
     - К тому же Риардон вам, вероятно, не понадобится. Я же говорил, что информация не проверена. Наш человек обнаружил в компьютере Агентства по борьбе с наркотиками сообщение, в котором лишь сказано, что удар может быть нанесен на острове Медас.
     - И больше ничего?
     - И еще список.
     - Что за список?
     - Шестеро из гостей. Подозрение вызывают лишь двое: Мартин Бренден, который устраивает этот банкет, и один из телохранителей Кавинского. Одна фамилия в списке помечена кружком. Это женщина.
     - С чего вы взяли, что люди, включенные в список, подлежат уничтожению?
     - Фамилии выделены синим. Наш человек предполагает, что у Гардо существует специальный цветовой код, обозначающий то или иное действие.
     - Предполагает? - вкрадчиво спросил Танек. - Я что же, притащился сюда, чтобы выслушивать о чьих-то там предположениях?
     Коннер нервно облизнулся:
     - Вы же сами велели сообщать вам любые сведения, имеющие отношение к Гардо.
     Как и надеялся Коннер, упоминание о Филиппе Гардо несколько урезонило Танека. Босс неоднократно заявлял, что любое дело, хотя бы косвенно касающееся Филиппа Гардо, требует особого отношения.
     - Ладно, вы правы, - сказал Танек. - От кого было послание?
     - У Джо Кэблера, директора АБН, среди людей Гардо есть свой осведомитель.
     - Можно выяснить, кто это? Коннер покачал головой:
     - Сколько я ни пытался, пока не получается.
     - Что намерен дел