о и я тебя не разочарую...
     - Ты? Разочаруешь меня?! - Ланс нежно провел рукой по ее щеке. - Да я теряю рассудок при одном взгляде на тебя!
     Его большой палец нежно прикоснулся к остроконечной башенке, венчающей крутой холм ее груди, и Хани почувствовала, как желание пронзило все тело, словно разряд электрического тока. Тем временем Ланс, продолжая ласкать ее грудь, провел другой ладонью по ее шелковистому, мягкому животу, огибая по широкой дуге неглубокую пупочную впадину.
     - Ты похожа на чистый холст, ожидающий первого прикосновения кисти, - прошептал он. - Прикосновения, которое оживит его...
     Его губы двинулись вниз вслед за рукой, оставляя на пути цепочку легких возбуждающих поцелуев. Один раз он, играя, захватил зубами ее кожу, и Хани едва не задохнулась от восторга.
     - Я хочу написать твой портрет в пурпурных тонах страсти! - шептал Ланс, слегка раздвигая ей бедра. - Пурпур страсти в золотой раме совершенства...
     Его руки осторожно коснулись ее сокровенной тайны, и Хани невольно ахнула - такими изысканными и сладостными были неведомые ей прежде ощущения. Ланс быстро поднял голову и, убедившись, что все в порядке, с любовью улыбнулся ей.
     - А когда после всего ты уснешь в моих объятиях, ты будешь мягко мерцать темно-розовым светом счастья...
     Его руки сдвинулись еще на дюйм - еще ниже, еще глубже, - и Хани застонала от восторга, подхваченная жаркой пенной волной невероятного, небывалого блаженства.
     - Ты позволишь мне раскрасить твой портрет всеми красками любви, Медок?
     - О да! Да!!! - воскликнула Хани, которой казалось, будто ее тело сжигают изнутри языки раскаленного пламени. - Да, Ланс, прошу тебя!..
     Раздвинув ее бедра еще сильней, Ланс приподнялся на руках и оказался между ними, а потом наклонился и приник к губам Хани долгим сладким поцелуем.
     - Прости, я не могу больше терпеть, - пробормотал он, задыхаясь. - Я ждал тебя слишком долго - целую вечность.
     - Тогда не жди больше, - шепнула Хани, слегка приоткрывая губы и подставляя их Лансу.
     Его язык проник между ними, и Хани не сдержала гортанного, горлового звука; ее язык отозвался на это действо с такой неистовой страстью, какой она в себе никак не ожидала.
     Не переставая целовать, мять ее губы своими губами, Ланс сделал быстрое атакующее движение бедрами, и Хани приглушенно вскрикнула. На мгновение Ланс замер; когда он взглянул на нее сверху вниз, его застывшее лицо выражало крайнее потрясение.
     - Медок, ты?.. - пробормотал он ошеломленно.
     - Неважно, - отозвалась Хани горячечным шепотом и впилась ногтями в его твердые плечи. Ее ощущения были непередаваемы: она одновременно чувствовала и гордость, и счастье, и дразнящую полноту, и трагическую незавершенность.
     - Не останавливайся! - простонала она. - Только не останавливайся!..
     - О Боже, Медок! - хрипло выдохнул Ланс. - Я не мог бы, даже если б захотел!
     Его бедра снова задвигались - ритмично, мощно, и Хани чувствовала, что при каждом его движении по телу словно растекаются волны раскаленной лавы. Она корчилась в мучительной агонии желания, выбрасывала бедра навстречу его ударам, прижимала Ланса к себе и снова отталкивала, а ее пальцы скользили по его влажной от пота коже.
     Все краски любви, которые он обещал показать ей, были здесь! Они проносились перед ее закрытыми глазами чередой ярких вспышек. С каждым рывком их напряженных тел, с каждым сокращением сведенных судорогой мускулов этот ослепительный, переливающийся всеми цветами радуги свет становился все ярче. Но Ланс продолжал нашептывать ей на ухо жаркие, полные любви слова, подстегивая ее, подбадривая, умоляя сделать последнее, самое важное усилие. Хани почти не различала его слов, но тело ее само откликнулось на эту бессвязную мольбу, взорвавшись таким ослепительным великолепием, которое можно увидеть только тогда, когда все краски, все тончайшие оттенки чувства лягут на холст любовного огня.
     Потом они лежали утомленные в объятиях друг друга, прислушиваясь к отголоскам затихающего любовного урагана. Голова Хани удобно расположилась на плече Ланса, а рука лежала на его широкой груди, чуть ниже сердца, ровное и частое биение которого наполняло ее чувством покоя и благодарности.
     - Ты забыл кое о чем упомянуть, - пробормотала она. - Эта картина, которая у нас получилась... Я представляла ее несколько иначе. Ты ничего не сказал об алом цвете радости, которую испытываешь, когда даришь кому-то наслаждение, и об этом лавандово-лиловом блаженстве усталости...
     Его губы легко скользнули по виску Хани.
     - Я сам открыл для себя немало новых цветов и оттенков, - шепотом ответил Ланс, нежно проводя рукой по ее волосам. - И я даже не представлял себе, что такое чудо может существовать! Ты, оказывается, тоже талантливый художник, Хани Уинстон... - Его рука на мгновение замерла, прервав свое ласковое, осторожное движение. - Ты знаешь, ты меня просто потрясла... - добавил он странно изменившимся голосом.
     - Я знаю, - ответила Хани. - Моя подруга Нэнси уверяет, что я - последняя на этой Земле двадцатичетырехлетняя девственница. Была... Я ничего не сказала тебе, потому что боялась, что это тебя оттолкнет. - Она слегка приподняла голову и тревожно поглядела ему в лицо. - Я не слишком тебя разочаровала?
     Ланс наклонился и поцеловал ее с такой нежностью и лаской, что от прилива ответной нежности у Хани перехватило дыхание.
     - Ты была неподражаема, Медок! - ответил он, и его голос как-то подозрительно дрогнул. - Я еще никогда не испытывал ничего подобного. Мне казалось, будто ты любишь меня всем существом, каждой частичкой твоего совершенного тела... Это было так прекрасно, что я просто не мог поверить своему счастью!
     - Ну, раз так, то обо мне и говорить нечего, - Хани озорно сверкнула глазами. - Не каждой женщине выпадает такая удача - ведь я начала постигать тайны секса под руководством самого Неистового Ланса! Я уверена, что обычно ты не тратишь свое время и силы на таких неотесанных девиц, как я.
     Ланс недовольно нахмурился.
     - Это не смешно, - коротко сказал он. - Я же уже сказал, что каждый из нас получил новые ощущения, но эти ощущения были разными. А теперь - молчи и иди сюда.
     Принц заставил Хани снова положить голову себе на плечо и крепко обнял ее обеими руками.
     - Разве я не говорил тебе, что мне не нравится, когда меня называют Неистовым Лансом? - спросил он.
     - Кажется, нет, - откликнулась Хани и прижалась к нему всем телом. - А я? Я говорила тебе, что ненавижу свое собственное имя?
     - Что-то такое ты пролепетала, - небрежно отозвался Ланс, накручивая на палец ее длинный белокурый локон. - Но мне нравится твое имя. Медок. Каждый раз, когда я произношу его вслух, оно звучит, словно любовная клятва, словно обещание неземного блаженства. Сладкий Медок... - Его губы прижались к ее опущенным векам, потом опустились вниз, к уху. - Мягкий Медок...
     Он несильно укусил ее за мочку уха, потом его язык проник в ушную раковину и заскользил по изгибам ее лабиринтов.
     - Жаркий Медок... - Он выпустил ее ухо и приник к губам, со вновь вспыхнувшей страстью вторгаясь в их влажную и теплую пещеру. - Я хочу нарисовать еще одно полотно в багровых тонах...
     Хани удивленно приоткрыла глаза.
     - Так скоро?
     Ланс негромко засмеялся.
     - Тебя это удивляет? - спросил он. - Разве ты не видела, сколько холстов стоит у меня в студии? Я довольно плодовитый художник... - Он накрыл ладонью правую грудь Хани и коснулся большим пальцем соска, отчего по ее телу снова пробежала дрожь. - Кроме того, ты служишь для меня неисчерпаемым источником вдохновения!
     Его губы поползли по ее груди, оставляя за собой влажный след; язык коснулся напряженного соска, и Хани почувствовала, что в ней снова проснулось желание.
     - Ты очень красива, Медок, - шепнул Ланс. - Я хочу по-настоящему нарисовать тебя - нарисовать на холсте, такой, какая ты сейчас. Ты будешь мне позировать?
     Хани ответила не сразу. Ей вспомнились слова Алекса о том, что принц не любит рисовать близких ему людей. Очевидно, она в эту категорию не попадала... Ну что ж, ничего удивительного в этом нет, она была бы круглой идиоткой, если бы позволила себе надеяться на большее. Ланс ведь даже ни разу не намекнул, что их отношения могут иметь хоть сколько-нибудь длительную перспективу. Так что для нее самым разумным будет удовлетвориться тем, что он посчитает нужным ей дать...
     - Почему бы нет? - ответила Хани как можно небрежнее. - Я, во всяком случае, могу не беспокоиться, что прославлюсь: твое собрание картин было и останется недоступным для широкой публики.
     Принц попытался что-то сказать, но Хани поспешно прижала пальцы к его губам.
     - Я буду тебе позировать при одном условии, - добавила она.
     Ланс поцеловал ее пальцы, потом ладонь; его губы явно готовы были продолжить свое сладостное путешествие.
     - И что это за условие? - пробормотал он. Хани протянула руки и прижала к своей груди его огненно-рыжую, взлохмаченную голову.
     - Я чувствую, что во мне тоже проснулась страсть к художественному творчеству! - заявила она. - Мне хочется нарисовать свою собственную картину. Ты научишь меня?
     - О да, конечно, Медок! - воскликнул Ланс и, сверкнув глазами, несильно потянул ее за набухший, торчащий вверх сосок. - Но сначала нужно подготовить холст...
     И "урок живописи" продолжался.

***

     Когда Хани наконец проснулась, солнце уже начинало склоняться к вечеру, и его косые лучи, врывающиеся в окно спальни, несколько скрадывали аскетизм обстановки.
     Откинув в сторону одеяло, Хани с наслаждением потянулась, но Ланса рядом с ней уже не было, и это заставило ее почувствовать легкое разочарование. Впрочем, она попыталась не думать об этом. Скорее всего принц вернулся в студию, а Хани твердо решила больше не ревновать его к живописи - этой восхитительной любовнице, которая, судя по всему, полностью и безраздельно владела всеми его помыслами и мечтами. Правда, исполнить это решение оказалось гораздо труднее, чем принять. И Хани в качестве компромисса пообещала себе, что постарается стать достойной соперницей для всех остальных претенденток на место в сердце Ланса.
     Соскочив с кровати, она быстро приняла душ и вымыла голову, упрекая себя за то, что не догадалась привезти с собой фен. Ее волосы всегда требовали тщательного ухода, а при здешнем соленом воздухе их следовало мыть вдвое чаще обычного. Хани оставалось только надеяться на жаркое солнце, способное за считанные часы высушить ее гриву.
     Надев короткие, цвета морской волны шорты и бледно-голубую рубашку, Хани завязала ее полы под самой грудью и выбежала из коттеджа. Туфлями она пренебрегла: коттедж стоял прямо на пляже, а песок на острове был таким мелким и чистым, что ступать по нему босыми ногами было удивительно приятно. В это время суток здесь уже начинался прилив, и когда Хани шла вдоль берега, набегавшие на песок пляжа теплые волны ласково хватали ее за лодыжки. Время от времени Хани останавливалась, встряхивала головой или, поднимая руки, пропускала волосы сквозь пальцы, чтобы теплый бриз скорее просушил бледно-золотые пряди.
     Когда солнце уже совсем склонилось к горизонту, Хани невольно остановилась на берегу, залюбовавшись игрой оранжево-красного света, который, словно в зеркале, отражался в безмятежно-спокойной поверхности тропического моря. Казалось, далекий горизонт объят пламенем пожара, полыхающего во всю мочь и разгоняющего сгущающиеся вокруг фиолетово-лиловые сумерки.
     - Какая впечатляющая картина! - неожиданно раздался у нее за спиной голос Ланса. - Но мне гораздо больше нравятся полотна, которые мы с тобой рисуем вместе.
     Хани быстро повернулась к нему, и на лице ее появилась чуть смущенная улыбка.
     - Мне тоже, - сказала она. - Во всяком случае, мы используем еще более яркие краски.
     Кожа Ланса, на которую падал розовый отсвет заката, приобрела теплый золотистый оттенок, рыжие волосы горели, словно огонь, а глаза из голубых сделались сапфирово-лиловыми. Хани заметила, что он тоже босиком, а белая сорочка, незастегнутая и не заправленная в джинсы, свободно развевается на ветерке.
     - Я думала, ты вернулся в студию, - заметила Хани. Принц покачал головой, и его лицо внезапно помрачнело.
     - Я ходил прогуляться вокруг острова, - ответил он. - Мне нужно было серьезно подумать кое о чем...
     Хани придвинулась ближе.
     - Я рада, что ты не стал больше работать, - пробормотала она, виновато улыбаясь. - Я надеялась уговорить тебя дать мне еще один урок живописи.
     - Не уверен, что "уговорить" - в данном случае подходящее слово, - проворчал Ланс. - "Соблазнить" было бы точнее.
     В его глазах промелькнул какой-то странный огонек, и Хани, которая никак не могла понять, что с ним случилось, почувствовала себя неуютно.
     - Какой ненасытной и жадной до наслаждений ты стала, Хани! - продолжал принц, и в его глазах ей почудился упрек. - Еще немного - и уже ты будешь давать мне уроки.
     "Наверное, он опять шутит, - подумала Хани. - Я ведь так и не научилась различать, когда он смеется надо мной, а когда говорит всерьез".
     Оно сделала еще один шаг к Лансу, так что ее грудь, прикрытая одной лишь рубашкой, мягко уперлась в его твердый, мускулистый бок.
     - Но вчера вечером ты, кажется, не особенно возражал? - спросила она неуверенно.
     - Хотел бы я посмотреть на человека, который стал бы возражать! - изменившимся голосом откликнулся Ланс. - Тобой невозможно насытиться, Хани. Даже сегодня утром, пока ты еще спала, мне хотелось разбудить тебя, чтобы любить снова.
     - И что же тебя удержало? - спросила Хани, обнимая его за шею.
     Пальцы ее запутались в его густых волосах на затылке, а губы уткнулись в гладко выбритый подбородок, умоляя о поцелуе. Но принц судорожно втянул в себя воздух и, оттолкнув ее руки, решительно отступил назад.
     - Черт побери, Хани, не приближайся ко мне! - резко сказал он. - Для меня это слишком большое искушение.
     Хани с обиженным и недоуменным видом подняла на него взгляд.
     - Что... что случилось? - в смятении спросила она, и в ее глазах заблестели слезы. Она-то думала, что он просто шутит, но Ланс, оказывается, говорил серьезно! Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, Хани послушно отодвинулась от него, опустив глаза, чтобы скрыть свою боль и обиду. - Прости меня, - проговорила она, через силу улыбаясь. - Возможно, я действительно еще не все понимаю. Ты должен научить меня, как я должна себя вести.
     - О Боже! Кажется, я опять обидел тебя! - простонал Ланс, расстроенно проводя рукой по волосам. - Нет, не слушай меня, Хани, все не так! Я вовсе не отталкиваю тебя! Я...
     - Во всяком случае, выглядит все это так, будто я больше не нужна тебе, - ответила Хани, глядя в землю. - Но, как бы там ни было, ты не должен передо мной извиняться, Ланс. Я все понимаю...
     Принц порывисто шагнул вперед, протягивая к ней руки, но неожиданно остановился и опустил их с видом полной покорности судьбе.
     - Ты сводишь меня с ума, Хани! - с отчаянием воскликнул он. - Ты же знаешь, чего мне стоит не прикасаться к тебе! Из всех женщин, которых я знал, ты - самая тонкая, самая нежная, самая желанная. И я ни за что не позволю тебе делиться этим теплом и нежностью с кем-нибудь, кроме меня!
     - Тогда в чем же дело? - спросила сбитая с толку Хани, поднимая на него свои темно-лиловые глаза. - Я хочу тебя, и если ты по-прежнему хочешь меня, то...
     - Все не так просто! - перебил ее Ланс. - Я никак не ожидал, что ты окажешься девственницей...
     Хани чуть было не открыла рот от удивления.
     - По-моему, - заметила она, совладав со своими чувствами, - после всего, что случилось, беспокоиться об этом поздновато. Кроме того, раньше тебя этот вопрос, кажется, нисколько не занимал.
     - Я просто в какой-то момент запретил себе думать об этом... Короче, я вел себя как эгоистичный, самовлюбленный дурак, - проговорил принц, хмурясь еще сильнее. - Должно быть, я просто потерял рассудок. Ты сводишь меня с ума. Медок! - Он растерянно развел руками. - Мне и в голову не приходило, что ты настолько неопытна. Я был уверен, что ты приняла таблетку.
     - Таблетку? - ошеломленно переспросила Хани. - Так вот из-за чего ты так разволновался? Ты боишься, как бы я не забеременела от тебя?
     Она внезапно расхохоталась, и от этого лицо Ланса стало еще мрачнее.
     - Я рад, что тебе это кажется смешным, - саркастически заметил он. - Но не забывай, что мы находимся на острове, здесь невозможно достать никаких предохраняющих средств: конечно, я мог бы позвонить на континент, чтобы нам доставили все, что нужно, но тогда и Алекс, и все остальные тоже узнают... Честно говоря, я не думаю, что тогда ты будешь смеяться так же весело и беззаботно. Я пытался защитить тебя, Хани, но, как видно, свалял дурака.
     Хани покачала головой и нежно улыбнулась ему.
     - Это я должна защищать и охранять тебя, - напомнила она. - Не беспокойся, Ланс. Я, например, не волнуюсь.
     - Это все из-за твоей потрясающей наивности! - воскликнул он. - Ты должна волноваться, черт побери. А если это тебя не трогает, то я должен знать - почему.
     "Потому, - подумала Хани, - что я хочу от тебя ребенка!" Мысль о маленьком рыжем Скарамуше наполняла ее доселе не испытанной нежностью и сладостной тоской. Она ведь не надеялась надолго удержать Ланса возле себя, а его крохотная частица будет в любом случае лучше, чем ничего. Потому что Хани вдруг поняла со всей очевидностью: она будет любить этого сложного, противоречивого, непостоянного, изменчивого мальчика-мужчину всю свою оставшуюся жизнь!
     - Я не понимаю, отчего ты так расстраиваешься, - спокойно сказала она, пожимая плечами. - Что толку волноваться о том, чего может и не произойти? - Хани улыбнулась, и ее глаза задорно блеснули в сгущающихся сумерках. - Нам предстоит прожить здесь еще несколько недель, - добавила она, - и будь я проклята, если буду вести себя как монашенка! Особенна теперь, когда я знаю, что теряю.
     По лицу Ланса пронеслись, сменяя друг друга, непонимание, тревога и разочарование, и Хани поспешно добавила:
     - Я не обманываю себя и не рассчитываю, что эта сказка будет продолжаться вечно. И, что бы ни случилось, я не буду винить тебя, просто... Пойми меня, Ланс, я ждала своего первого чувства целых двадцать четыре года! И теперь я намерена наслаждаться каждой минутой, каждой секундой моего счастья, какой бы ничтожно малый срок ни отпустила мне судьба.
     - Как это великодушно с твоей стороны! - сквозь зубы процедил Ланс. Его губы слегка вздрогнули, и Хани показалось, что в глазах принца промелькнуло выражение горечи и обиды. - И все же каким бы недолговечным ни казался тебе наш роман, я не считаю себя вправе быть беспечным. Ты не можешь принимать такое решение одна - я, в конце концов, тоже должен нести ответственность за свои поступки.
     - Но ты сам говорил, что должен о чем-то серьезно подумать. А это значит, что ты относишься к данному вопросу по меньшей мере неоднозначно, - довольно проговорила Хани, поглядывая на Ланса из-под ресниц, и, убедившись, что он внимательно наблюдает за ней, медленно провела по губам кончиком языка. - Что же касается меня, то я уже приняла решение и не изменю его.
     - Послушай, Хани... - начал принц предостерегающим тоном.
     - Я хочу нарисовать еще одну картину, Ланс! - умоляюще произнесла Хани, шагнув к нему, но принц попятился от нее.
     - Нет, черт побери! - воскликнул он. - Пока я не позабочусь о тебе - нет! Мы не должны... Существуют же меры предосторожности!
     - Ты и так прекрасно обо мне заботишься, - возразила Хани, делая еще один шаг. - Когда ты держишь меня в объятиях, я чувствую себя в полной безопасности. Еще никогда в жизни меня никто не оберегал и не ласкал так, как ты.
     - Хотелось бы надеяться на это, - пробормотал Ланс. - Ты просто не представляешь себе, что я испытываю, находясь рядом с тобой! От каждого прикосновения к твоему телу у меня кружится голова и темнеет в глазах, так что я буквальн