Ты слышал о ней? До своей смерти ее хорошо знали по всей Америке, но она никогда не выезжала за пределы Штатов.
     - Я слышал о ней.
     Элизабет не отрывала глаз от голубовато-красных язычков пламени, что плясали в камине:
     - Я терпеть не могла переезжать с места на место, зато это делало наше возвращение домой необыкновенным праздником. До сих пор помню свое ощущение, когда я, сидя между отцом и матерью, ехала на машине по дороге к дому. И с каждой милей я воодушевлялась все больше и больше. Сначала мы проезжали мимо коровника, затем знака, который отмечал перекресток, и когда мы переезжали старый мост, я знала, что мы уже почти у дома. Последнее, что отделяло нашу территорию от посторонних. Последний мост.
     - Последний мост, - повторил Джон. - Мне нравится, как это звучит.
     И в комнате воцарилось долгое молчание, которое нарушали только трещавшие в камине поленья.,
     - Ты знаешь, что я люблю тебя, - низким голосом произнес Джон, глядя на пляшущие язычки пламени.
     Элизабет сразу насторожилась, забыв о том восторженном настроении, в какое она впала.
     - И ты тоже не хуже меня знаешь, что это немыслимо.
     - Невозможно не любить тебя. Ты такая щедрая, душевная и любящая. Ты наполнила мою душу радостью, желанием и нежностью. Не было ни одной минуты, когда бы мне не хотелось быть рядом с тобой. И я не могу представить свое будущее, если в нем не будет тебя.
     Она закрыла глаза, отдаваясь потоку чувств, нахлынувших на нее.
     - Слишком скоро ты заговорил об этом.
     - Потому что бесконечно люблю тебя, - проговорил он серьезным тоном.
     И он знал, что говорит. Отвечал за каждое сказанное слово. Буря, вспыхнувшая в ней, заставила ее открыть глаза и попытаться отвергнуть его:
     - Но я не люблю тебя. И, быть может, никогда не смогу полюбить.
     - Полюбишь. Ты уже стоишь на пороге. - Он перевел взгляд с огня на ее лицо. Улыбка осветила его резкое, по-мужски красивое лицо. - Меня это теперь совершенно не беспокоит. Просто я подумал, что ты должна знать.
     Она бессильно засмеялась:
     - И ты решил между прочим поговорить об этом?
     - Не между прочим. Все, что имеет к тебе отношение, не может быть проходным, Бет. - Словно вспышка света сверкнула в глубине его темных глаз. - Но я все время стараюсь быть сдержанным и осмотрительным. Что нелегко для меня. По натуре я не очень-то осмотрительный человек.
     Да, Джону Сэнделу нелегко было сдержать свой независимый сильный характер. На ее счастье, он сам попытался справиться с этим. И Элизабет смогла оценить его усилие.
     - Нам очень многое мешает. Слишком многого я не знаю.
     - Все вскоре откроется, - он провел указательным пальцем по ее щеке. - И ничто большее, чем эта веснушка, уже не будет разделять нас.
     - Может быть. Тебе лучше знать. - Прикосновение его пальца было нежным и осторожным. Ей хотелось положить голову ему на грудь, обнять и потеснее прижаться. - Все ключи от потайных замков у тебя.
     Он изучающе посмотрел на Элизабет:
     - Тебе нравится, когда я глажу тебя? Я говорил тебе, что мы прекрасно подходим друг другу. Мне до боли хочется, чтобы ты прикоснулась ко мне. -
     - Но я...
     Его палец соскользнул к ее губам, не давая договорить.
     - Тс-с. Я не стану принуждать тебя. И дождусь того момента, когда ты сделаешь это сама. Я умею ждать. - Он помолчал, а потом шепотом добавил:
     - Кажется. - И провел большим пальцем по ее нижней губе.
     Элизабет почувствовала, как губы ее вдруг покраснели, набухли и начали слабо подрагивать. Грудь начала вздыматься, соски сковала тянущая боль. Все ее тело пропиталось тягучей болью, которая отзывалась в каждом нерве. Потянувшись к нему, Элизабет, не отрывая ставшего беспомощным взгляда, прошептала:
     - Джон, это безумие!
     Она жаждала его. Румянец залил ее щеки, глаза засверкали, тело стало податливым - все свидетельствовало о вспыхнувшем в ней страстном желании обладать им. Ему достаточно было только протянуть руку и сорвать созревший плод, готовый упасть ему в ладони. И ей, несомненно, будет хорошо с ним. Быть может, она даже забудет о всех своих подозрениях. И, может, сумеет забыть про Марка. И Джон пылал не меньше, чем Элизабет. Он весь дрожал, мускулы его были напряжены. В его готовности она не сомневалась.
     Но она сама еще не была готова. Еще нет. И то, на что она могла согласиться сейчас, не устроило бы ее завтра. А ему было бы мало одной, проведенной вместе ночи. Он должен быть уверен в завтрашнем дне. В будущем.
     - Хуже, чем безумие, - сказал он, отнимая палец от ее губ. - Ты была права. Слишком рано. - Ему с трудом удалось перевести дыхание. - Но, Господи, если бы ты знала, как мне трудно отказаться"
     Она невидящими глазами смотрела на Джона. Лукавая усмешка заиграла в уголках его губ:
     - Не только ты одна поражена случившемся.
     Элизабет сделала движение уйти.
     - Нет, прошу тебя, не оставляй меня сейчас.
     - Пора ложиться.
     И он думал о том же. Настала пора ей лечь с ним в постель, чтобы она могла уснуть на его плече. И он будет таким нежным с ней, каким еще не был никогда в жизни...
     - Побудь со мной, - настойчиво повторил он. И, притянув ее к себе, он положил голову Элизабет к себе на плечо. -/Просто посиди рядом, глядя на огонь. Я прошу о такой малости.
     Но когда Элизабет постепенно расслабилась в его объятиях, она уже не могла с такой уверенностью согласиться с тем, что так оно и есть. Да, со стороны их поза оставляла впечатление совершенно невинной и безобидной. Тем не менее она понимала: Джон добился на этот раз большего, чем если бы поддался ее порыву. Вязаный свитер касался ее щеки, его пальцы пробегали по ее волосам, и Элизабет ощущала, насколько родным и близким стал запах Джона: аромат мыла, которым он мылся, крема для бритья и лосьона.
     Боже! Какое же мучение он должен был сейчас испытывать: она видела, насколько он был возбужден. Но усилием воли Джон подавил желание, несмотря на то, что боль разрывала его на части. Страсть продолжала бушевать, но не могла обжечь Элизабет своим огнем - И она почувствовала себя в полной безопасности рядом с ним. Сегодня вечером ему удалось преодолеть еще одно препятствие. Он сделал еще один шаг. Шаг по длинной дороге к дому.

5.

     - Какого черта! Что ты тут делаешь? - невольно вскрикнул Джон, увидевший Элизабет, которая лежала, раскинув руки, прямо на снегу.
     - Изображаю ангела, - проговорила она сквозь зубы, ведя руками снизу вверх к голове и снова к бедрам. На снегу остался след, словно за спиной Элизабет были невидимые крылья. - Не мешай. А то я не смогу одновременно размахивать руками и объяснять тебе, чем я занимаюсь. У меня такое ощущение, словно Эндрю сел на меня сверху.
     Гунер, который закончил лепить снежного человека, вставил в его голову вместо глаз по сосновой шишке.
     - Чудно! А что, если мы протянем цепь и прикуем нашего ангела к этому снежному человеку? Вместе они будут забавно смотреться...
     - Нет, Гунер, - Джон шагнул вперед и, подняв Элизабет, принялся отряхивать снег с ее пальто и теплых брюк. - Вы оба не правы. Сколько вы тут проторчали? Бет промокла до нитки.
     - С самого завтрака, - Гунер нахмурился, критически оглядывая Элизабет. - А что, она и в самом деле промокла? Господи! Я так радовался, что она веселится от души.
     - Есть чему, - слегка нахмурившись, заметил Джон.
     - Успокойся, Джон, - в глазах Элизабет, когда она обернулась к нему, плясали чертики. - Тебя сердит, что мы так хорошо провели время, пока тебя не было? Сам виноват. Надо вставать, как положено нормальным людям, а не спать до обеда. Мог бы выйти и сыграть с нами в снежки. А фигура, которую слепил Гунер, - самая большая из всех, которые когда-либо делали в штате Нью-Йорк.
     - Только-то? - удивился Гунер. - А я считал, что побил все рекорды мира.
     Элизабет, закинув голову, критическим взглядом осмотрела огромную фигуру из трех шаров, которые Гунер едва сумел водрузить друг на друга.
     - Не знаю. Не уверена. Кажется, в штате Миннесота изо льда вырезают фигуры и покрупнее.
     - Снег и лед - не одно и то же, - возразил Гунер с надменным видом. - И не желаю выслушивать недостойные меня сравнения.
     Смех Элизабет колокольчиком рассыпался в чистом, холодном воздухе, и Джон почувствовал болезненное удовлетворение. Как ему нравился ее смех, полный жизни и искреннего веселья! Лицо ее порозовело, глаза сияли. Его сердце сжалось. Она словно расцвела на глазах: волосы отливали шелковистым блеском, кожа приобрела глубокий матовый цвет, тело как будто стало гибче. И вся она излучала тепло, любовь и радость. Элизабет...
     - Й все же будет лучше, если ты пойдешь и переоденешься, - уверенно посоветовал Джон, с трудом отрывая взгляд от искрящихся глаз молодой женщины.
     - Пришел и все испортил, - слегка поморщилась Элизабет. - За это мы не разрешим тебе придумывать вместе с нами имя для этого замечательного во всех отношениях творения. Как ты считаешь, Гунер? У него вид настоящего мудреца. Не назвать ли его Соломоном?
     - Слишком помпезно, - покачал головой Гунер. - Можно быть мудрым и при этом не занудствовать.
     И вдруг Джон почувствовал себя необыкновенно старым и умудренным. В этих двух существах было столько безмятежной юности, столько естественности и порывистости. Они словно только что выпили эликсир молодости. Еще вчера вечером его окрылила надежда, а сейчас снова начали одолевать сомнения. Когда в последний раз ему удалось забыть о чувстве ответственности и просто наслаждаться жизнью? Черт побери, он даже не мог вспомнить тот момент, когда позволил себе хоть на минуту сбросить бремя забот.
     - Тогда, может, назовем его Бенджамином Франклином? У него было большое чувство юмора, - предложила Элизабет. - Он из семьи тех первых американцев, которые... - Она замолчала, едва только бросила насмешливый взгляд на Джона и заметила выражение его лица. Усмешка мгновенно сошла с ее лица, она посерьезнела. - Что-то случилось, Джон? - и непроизвольно шагнула к нему. - Мне не хотелось бы... - Она замолчала, потому что голова у нее закружилась, и голубовато-белая пелена затянула видимый мир. - Джон!
     Он в два шага оказался рядом, подхватил ее на руки и прижал к груди:
     - Тебе больно?
     - Нет, - покачала головой Элизабет. К ее большому облегчению, все снова встало на место - Только на секунду закружилась голова. Ты уже можешь опустить меня.
     - Ни черта подобного. - И он пошел к домику с ней на руках. И несмотря на его прекрасный загар, было видно, как он побелел. "Почти такой же белый, как наш Бенджамин Франклин", - подумала Элизабет растерянно. - Сейчас ты ляжешь в постель и отдохнешь. Гунер, если ты считаешь, что можешь оторваться от своего неповторимого произведения искусства, приготовь для нее горячий чай.
     - Сию минутку, - Гунер бегом рванулся вперед, перепрыгивая через ступеньки. - Она почти ничего не ела на завтрак. Я приготовлю ей что-нибудь перекусить.
     - Господи Боже мой! - запротестовала Элизабет. - У меня просто слегка закружилась голова. У женщин это бывает..Небольшие гормональные встряски. Ты так резко дернул...
     - Значит, это полностью моя вина, - стиснув зубы, сказал Джон, поднимаясь вверх по ступенькам. - Только я не дернул, а помог тебе встать.
     Она посмотрела на него.
     - Да, помог. Но приложил слишком большое усилие.
     - Я не.,. - ему не хватало воздуха. Они уже вошли в дом, и Джон начал подниматься к ней в спальную комнату. - Но и тебе нечего было валяться в снегу. Неужели ты сама не понимаешь?
     - Никто и не валялся. Я творила, - усмехнулась Элизабет. - Хотя со стороны, конечно, разницу не сразу уловишь. И мне полезно двигаться. За эту неделю, пока мела метель, я ни разу не выбиралась из дома.
     Джон молчал, крепко сжав губы. Дойдя до двери ее комнаты, он ногой распахнул ее и, прикрыв, донес Элизабет до кровати.
     Она тут же попыталась вскочить:
     - Я такая мокрая. Дай мне сначала переодеться.
     - Сядь спокойно! - Джон снял с нее пальто, бросив его на пол, и опустился перед ней на колени. Руки его двигались по ее телу с бережной нежностью, когда он помог ей стянуть плотный вязаный свитер. Свитер упал на пол рядом с паль-то. - Ты посмотри, у тебя даже блузка мокрая! - Он поднялся. - Я сейчас вернусь. Сними ботинки и носки.
     Элизабет скорчила физиономию вслед Джону, который направился в ванную. Он как всегда, всем распоряжался сам, но на этот раз она может проявить к нему снисходительность. Может быть, все произошло не по его вине? Может быть, после того, как она посмотрела на него, сердце ее переполнилось таким сочувствием, что не было сил вынести этого? О чем таком он думал, когда на лице его появилось это выражение? Элизабет начала расшнуровывать замшевые ботинки. Они так пропитались снегом, что из бежевых превратились в темно-коричневые. Да, она промокла сильнее, чем ей казалось. Она так радовалась солнцу, хорошей погоде, чистому снегу, что ей и в голову не пришло, что она так быстро промокнет и замерзнет.
     Дверь открылась, и Джон вышел из ванной с несколькими перекинутыми через плечо большими полотенцами:
     - Я согрел их. Если ты почувствуешь, что все равно дрожишь от холода, придется принять душ.
     - Не думаю, что в этом есть такая уж необходимость, - отозвалась Элизабет, удивленно глядя на него.
     Он снял теплый просторный халат с крючка и подошел к ней:
     - Посмотрим, - снова опустившись перед ней на колени, он принялся расстегивать пуговицы ее блузки. - Поверь, что мне этого не хочется так же, как и тебе. Если у тебя закружится голова, то мне придется пойти в душ вместе с тобой. - Сняв с нее блузку, Джон начал расстегивать лифчик. - Кто знает, чем это может кончиться.
     Элизабет как завороженная смотрела на его сильные руки, на его ловкие смуглые пальцы, которые темнели на ее белой коже и нежных кружевах белья. Какие сильные и все же дрожат! Дыхание Джона коснулось ее шеи, и она тоже затрепетала.
     - Ты вся дрожишь? Тебе холодно? - Он посмотрел на нее и сказал хрипло:
     - Нет, ты дрожишь не от холода...
     - Нет, - прошептала она. Жаркая волна растеклась по телу. Порозовели не только щеки. Его пальцы застыли у ее грудей, которые отяжелели, набухли и заныли.
     Джон закрыл глаза.
     - Не сейчас. Не смотри на меня так. Мне казалось, что я в состоянии держать себя в руках. Но этой ночью... - Глаза его распахнулись, в них горел огонь желания. Неутолимый голод. - Ты не очень хорошо себя чувствуешь. Я не имею права...
     - Со мной все в порядке, - Элизабет едва смогла выговорить эту короткую фразу, каждое слово давалось ей с трудом. Как это она могла зайти так далеко за такой короткий срок? То, что она сейчас произнесла, означало приглашение к близости.
     Джон в полном отчаянии покачал головой:
     - Нет!
     - Конечно, сейчас я настолько непривлекательна, - дрожащим голосом сказала Элизабет. - Как гиппопотам...
     - Нет, ты не просто привлекательна, - отрывисто проговорил Джон, - ты фантастически красива. - Его ладонь легла на ее живот. - Это восхитительно. Все твое тело полно жизни. А груди, как спелые...
     Элизабет посмотрела снова на его руки, которые находились в такой близости от нее.
     - ...Они откликнулись на твое прикосновение. И я тоже. Ты считаешь, что сможешь удержать меня?
     Легкая дымка затуманила его глаза, когда Джон посмотрел ей в лицо:
~ Да, смогу. Еще немного, и я, наверное, просто умру от желания к тебе, но я должен сдерживаться. - Его губы были так близко. Она чувствовала их тепло на своих губах. Его рука соскользнула с ее живота, и он придвинул ее ближе к себе. Грудь его вздымалась, дыхание стало тяжелым и прерывистым, жилка на виске билась в бешеном ритме. Так близко от нее. Стоит только протянуть руку, и она сможет погрузить пальцы в его волосы, прижать к себе его голову. Каждая клеточка ее тела будто окаменела, дыхание стало учащенным и сбивчивым.
     Кончик языка Джона коснулся ее шеи. И она снова затрепетала. Губы ее потянулись к губам Джона. И когда они коснулись ее, внутри будто лопнула горячая струна...
     - Тебе будет значительно удобнее, если мы ляжем, - он мягко уложил ее на золотистое покрывало. Пальцы его запутались в ее шелковистых волосах. Но она уже не осознавала этого. Коротко вскрикнув после того, как его губы коснулись ее губ, она смутно удивилась только тому, насколько они оказались мягкими и нежными. Язык его проник в ее рот, лаская и возбуждая ее. Ошеломленная Элизабет никак не могла понять, каким образом такое простое действие, как поцелуй, может быть столь страстным, чувственным и всепоглощающим? Кажется, Джон позволил себе выплеснуть те чувства, которые держал до сих пор под спудом.
     Элизабет дрожала как в лихорадке, когда Джон, оторвавшись от ее губ, начал медленными круговыми движениями гладить ее живот ладонью, И необыкновенная нежность прикосновения его руки заставила ее осознать, что она никогда не ожидала, насколько ласковым он может быть.
     Все мучительные сомнения вдруг отступили и, облизнув пересохшие губы, она приподняла голову и пробормотала:
     - Джон, что это?
     - Я же тебе говорил, что между нами возникла особенная связь. - В его голосе послышался легкий оттенок удовлетворения. - Мы с тобой составляем единое целое. И никогда ты не откликнешься ни на чей призыв так, как откликнулась на мой зов, - тихо произнес он. Элизабет попыталась выпрямиться.
     - Нет, - успокоил ее Джон. - Позволь мне провести тебя туда, куда ты жаждешь прийти. Тебе надо быть осторожнее после такого бурного утра.
     Джон был так предупредителен, так чуток. Элизабет чувствовала потребность показать, насколько ее чувства к нему переменились. И она провела пальцем по четко очерченным губам, глядя в его вдруг потемневшие глаза. И выражение, которое переполняло их, было не менее страстным, чем прикосновение.
     Рука ее скользнула вниз, глаза закрылись сами собой. Элизабет хотелось приподняться, чтобы устроиться поудобнее, но оказалось, что она не в состоянии даже пальцем пошевельнуть от внезапной усталости, охватившей ее. Элизабет даже не могла разомкнуть век, и Джон сам принялся раздевать ее дальше, растирая теплыми мягкими махровыми полотенцами, а потом, приподнимая поочередно ее руки, стал надевать на нее халат.
     - Приподними голову, любовь моя. Только на секунду...
     Элизабет послушно приподнялась, сонно глядя, как он продевает руки и голову, а потом расправляет складки. Прикоснувшись губами к ее виску, он снова мягко уложил ее на подушки и натянул покрывало до подбородка:
     - Так лучше? Тебе удобно? Все хорошо?
     Так удобно ей еще никогда не было. Покой и нега растекались по всему телу.
     - Чудесно!
     - Я рад, - Джон быстро поднялся. - Пойду посмотрю, что там делает Гунер.
     - Хорошо, что он задержался, - сонно пробормотала Элизабет, - иначе бы нам не представилась возможность увидеть, как... - Она замолчала, глаза ее распахнулись, сон как рукой сняло.
     Лицо Джона было напряженным, кожа туго обтягивала его скулы. И болезненная складка, что залегла в уголках рта, была отчетливо видна.
     - О Джон, - огорченно вздохнула Элизабет. - Прости меня, Наверное, ты считаешь меня последней эгоисткой. - Это немыслимо представить, как жестоко она обошлась с ним, понимая, как сильно он желает ее. Как пылает страстью. И в ответ на его нежность и заботу он получил...
     Джон покачал головой:
     - Сейчас твое время, и я хочу, чтобы ты наслаждалась каждую минуту. Я сам пошел на это. - Он поморщился. - Но должен тебя предупредить, поскольку нам предстоит еще довольно долго жить здесь, что назад пути уже нет. - Пальцы его побелели - с такой силой он сжал их. - Но придет и мой час. Я дождусь его. - И он повернулся к двери.
     - Джон!
     Он стоял, взявшись за ручку:
     - Твой час придет! Обещаю! - Она улыбнулась ему нежной улыбкой, от которой сердце его дрогнуло. - И мне кажется, что мой маленький Эндрю полюбил тебя. Ты заметил, он никогда не протестует, когда ты прикасаешься ко мне...
     Легкая улыбка промелькнула у