ы ни секунды не стала колебаться. Только бы уточнила, которого из тигров дрессировать. Так что, видимо, я действительно пример того, как легко может...
     - Но я имел в виду совсем другое, - его руки так крепко сжали руль, что костяшки пальцев побелели. - Мне всегда казалось, что я очень точно формулирую свои мысли, но рядом с тобой я начинаю теряться и нести чепуху, как мальчик. Ты обиделась?
     - Да, - ответила Элизабет изменившимся голосом.
     Джон, выругавшись про себя, резко повернулся к ней:
     - Обычно я не такой грубый, каким выказал себя. - Его темные блестящие глаза смотрели на нее с таким напряженным вниманием, словно он надеялся проникнуть в самую глубь ее души. - Но это все из-за того, что у меня есть обязательства. И о многом из того, что происходит, я не имею права говорить. У меня на шее будто пудовая гиря висит. Приходится нести этот груз, отчего я становлюсь раздражительным и... - Джон замолчал. - Впрочем, все равно мои извинения ничего не меняют. Самое главное - мне хочется, чтобы ты помнила: я всегда думаю о тебе и говорю с тобой с глубочайшим уважением и... симпатией. - Он перевел дыхание как раз в тот момент, когда после долгого и трудного подъема машина наконец достигла вершины. - Ты поняла?
     Элизабет пережила странное чувство опустошенности вместо того, чтобы испытать уверенность и спокойствие. Принужденно улыбнувшись, она ответила:
     - Спасибо. Ты очень добр.
     Джон отвернулся от нее. Это движение было таким же резким, как и движение его руки, переключавшей коробку передач. "Добр". Она продолжает считать его добрым. Ему хотелось, чтобы она увидела в нем эти качества, и одновременно это выводило его из себя. Доброта столь же мало соответствовала его характеру, как и определение чувства, которое он испытывал к Элизабет, соответствовало понятию "платоническая любовь". Схватить ее, сорвать с нее одежду, прижаться так тесно, чтобы почувствовать запах ее тела, - вот чего мучительно хотелось ему. Тело, полное жизни, полное желания... Мускулы его так напряглись, что Джон почувствовал боль. Он сделал попытку расслабиться.
     Чего он никак не ожидал, так это того, что он настолько сильно возжелает Элизабет. Ведь она носила ребенка. И ему следовало испытывать по отношению к ней в лучшем случае покровительственную нежность. Нахлынувшее на него желание застало его врасплох. Теперь ему придется следить за каждым своим словом, за каждым жестом и взглядом, пока он будет рядом с нею. Никаких эмоций, кроме ощущения покоя и безопасности, у Элизабет не должно быть. Не хватало только, чтобы она осознала, что Джон увез ее в горы, в охотничий приют, испытывая страстное желание затащить ее в постель и показать ей такие эротические штучки, о которых она и понятия не имеет. Что он только и думает о том, как бы вытеснить Марка Рэмзи из ее памяти и занять в ее сердце место брата.
     Терпение. Он не животное. И вполне может быть таким же заботливым и мягким, как ее драгоценный Марк. Забыть о страстном желании, о терзавшем его вожделении и предоставить ей то, в чем она более всего нуждается сейчас. Его способы и привычки слишком опасны и агрессивны для Элизабет, находящейся в положении. Но она все равно принадлежит ему. Вот только бы подавить эту тяжесть и боль, что возникает в чреслах, когда он ее видит...
     - Здесь довольно уединенное место, - произнесла Элизабет только для того, чтобы поддержать разговор. Молчание, которое воцарилось в кабине, было пронизано какими-то тревожными токами. - Трудно представить, что мы находимся неподалеку от такого модного горнолыжного курорта, как Саранак. Думаешь, Бардо не сможет найти нас здесь?
     - Какое-то время - вряд ли. А потом это укрытие нам уже не понадобится.
     Элизабет недоуменно посмотрела на него:
     - Как я могу оставаться в горах несколько недель? Это немыслимо. Я должна перебраться туда, где поблизости будет больница. Боюсь, что ты не представляешь, какие тут бывают зимы. Нас может засыпать снегом по самую макушку, если снегопад перейдет в буран, о котором предупреждали синоптики.
     - Я пообещал, что ребенку ничто не грозит.
     - Догадываюсь, но... - Элизабет посмотрела в ветровое стекло на свинцово-серые облака, что нависали над белоснежными сугробами. Какой смысл беспокоиться о том, что еще не произошло и могло вообще не произойти. Время еще есть. И она получила заверения от Джона, которому вполне можно вверить себя, что с ребенком ничего не случится. Она вдруг усмехнулась:
     - Надеюсь, у тебя, по крайней мере, есть справочник акушерки в охотничьем домике. Он может оказаться весьма кстати.
     - Вот увидишь, что библиотека там такая же неплохая, как и кладовая с продуктами. И сам охотничий домик весьма уютный и удобный. В каждой комнате по камину и свой собственный генератор. Нет телефонов и телевизоров, но зато на случай необходимости есть коротковолновый передатчик.
     - Звучит утешительно, - сказала Элизабет. - Хотя я надеюсь, что к его о помощи не придется прибегнуть.
     - Мне показалось, что тебе будет легче, если ты будешь знать: у нас есть возможность в любую минуту связаться с внешним миром. - Джон кивнул:
     - А вон и охотничий домик.
     Шале из красного дерева оказалось намного больше, чем ожидала увидеть Элизабет. Двухэтажное современное сооружение было построено из стекла и красного дерева. А несколько минут спустя она убедилась, что и внутреннее убранство оказалось столь же современным. Светлый ковер застилал паркетные полы. Мебель была выполнена в таких же теплых светло-коричневых и бежевых тонах. Абстрактные картины, висевшие на стенах гостиной, сияли сочными, яркими красками.
     - От всей души надеюсь, что тебе нравится желтый цвет, - ведя ее по лестнице, покрытой ковром, наверх, сказал Гунер. - Тот, кто занимался отделкой твоей комнаты, помешался на этом цвете. Золотистые шторы, такое же покрывало и драпировка на креслах. Наверное, декоратор питал особую слабость к цветущим нарциссам, но все же тебе в этой комнате будет намного удобнее, чем в любой другой. Все они намного меньше и не такие уютные. К счастью, ковер в комнате довольно мягкого бежевого оттенка. - Он распахнул дверь в конце лестницы, и они вошли в большую, полную света и воздуха комнату. - На всякий случай есть ванная и душевая кабина. Кстати, Джон, не далее как вчера я сделал на всякий случай задвижки в душевой.
     - Хорошо, - Джон остановился в дверях, глядя на Элизабет, которая прошла следом за Гунером в спальную комнату. Она была утомленной и... неотразимой. Ему вдруг захотелось поднять ее на руки и качать, убаюкивая. Джону стоило немалых трудов заставить себя оторвать от нее взгляд и перевести его на стеклянную стену дома, смотревшую на север. В нем проснулась нежность к ней. Непередаваемой силы нежность. Это осознание принесло ему облегчение. Если он направит о свои чувства в это русло, то сумеет справиться с вожделением.
     - Здесь ты найдешь все, что тебе может понадобиться. - Гунер распахнул створку шкафа, за которой скрывался ряд полок и вешалок со всевозможной одеждой. - На прошлой неделе я попросил продавщицу в местном магазинчике помочь мне подобрать все, что может понадобиться женщине в положении.
     Элизабет подумала про себя о том, что вряд ли найдется женщина, которая бы не откликнулась на просьбу Гунера. Едва заметная улыбка пробежала по ее губам, когда она остановилась позади него у шкафа:
     - Уверена, что она была в восторге от того, что смогла услужить тебе. Но ты совершил небольшую ошибку. Одежды здесь закуплено столько, что ее хватит по крайней мере месяца на два, а мне осталось ждать всего три недели. Улыбка вдруг сошла с ее лица, когда Элизабет осознала услышанное. Гунер покупал для нее одежду на прошлой неделе! Неделю назад, когда они задумали перевезти ее сюда, Элизабет даже понятия не имела об их существовании. А они выбирали ей платья, обустраивали этот домик в горах...
     - А какого размера вещи? - спросила она все еще растерянным тоном.
     - Восьмого, - поспешно ответил Джон, а Гунер указал на туфли, стоявшие внизу:
     - А обувь седьмого размера. Верно?
     - Верно, - она не могла отвести взгляда от свитера ажурной вязки, висевшего прямо перед ней. Страх вдруг пронзил ее так, что сжало горло и ей стало трудно дышать. Эндрю это не понравилось, и он дернулся, заставляя ее прийти в себя. Ей нельзя волноваться или огорчаться, сказала она себе и перевела дух.
     - Бет! - Джон уже стоял рядом, внимательно глядя на нее. - Что случилось?
     - Ничего, - она негромко засмеялась. - Что может случиться? Безжалостный правительственный агент требует, чтобы я явилась на дознание. И мне совершенно непонятно, откуда появились вы. И не будете ли вы такими же жестокими, как и агент. Вокруг меня происходит что-то странное и непонятное. И я не получаю ответа на свои вопросы. А в остальном все просто замечательно.
     - Скоро ты узнаешь все. Обещаю.
     - Ты уже говорил это, - Элизабет повернулась к Джону. - Когда?
     Он помедлил с ответом, раздумывая.
     - Как только ты родишь. Хорошо?
     - Нет, конечно, но придется смириться. Я не могу позволить себе нервничать или волноваться, чтобы не тревожить сына. - Быстро перебрав одежду, она выбрала велюровый длинный халат розового цвета и сняла его с вешалки. - А сейчас, с вашего разрешения, я пойду приму душ и приведу себя в порядок. - Она двинулась к той двери, на которую указал Гунер. Через полчаса я буду внизу. Эндрю и я изрядно проголодались, и не прочь перекусить.
     Когда дверца ванной комнаты закрылась, Гунер вопросительно посмотрел на Джона:
     - Эндрю? Кто это такой?
     - Ребенок.
     - О! - Гунер задумчиво посмотрел на дверь, закрывшуюся за Элизабет. - Как мужественно она приняла случившееся. Удивительно сильная женщина.
     - Сильнее, чем она сама думает, - кивнул Джон. - На ее долю выпала нелегкая жизнь, но все же настоящей проверки в ее жизни еще не было. - И, повернувшись к лестнице спиной, он бросил своему спутнику:
     - Займись едой, она скоро выйдет.

4.

     - Тебе помочь?
     Гунер, улыбнувшись, поднял голову от плиты, на которой жарился лук:
     - Не стоит. Это всего лишь банальная пицца. И ее приготовление отвечает моему темпераменту. Чертовски приятно заниматься этим. - Его голубые глаза придирчиво осмотрели Элизабет. - Сейчас ты выглядишь значительно лучше. Душ пошел на пользу.
     - Тебе показалось, что я стала более общительной? Конечно. Теплая вода всегда действует успокаивающе. А где Джон?
     - На улице, - он кивнул головой. - Обед будет готов через двадцать минут. Надеюсь, Эндрю нравится тушеное мясо с луком.
     - Мы оба в восторге от него. Так ты уверен, что моя помощь не требуется? Гунер покачал головой:
     - Ступай в гостиную, садись перед камином, вытяни ноги и отдыхай. Мне хочется, чтобы к приходу Джона ты окончательно пришла в себя. Он успел уже не один раз выговорить мне за выходку в горах. Твердит, что я до смерти перепугал тебя.
     - Так оно и есть. Мне показалось, что ты свернешь себе шею.
     - Стоит только на секунду потерять равновесие, как все тебя начинают клевать, - сокрушенно покачал головой Гунер. - В следующий заход дела у меня пойдут гораздо лучше. Я уже никому не доставлю таких волнений. А мне хотелось орлом взлететь над склоном и поразить твое воображение своей смелостью.
     - И ты вполне преуспел в этом, - засмеялась Элизабет. - Хотя не понимаю, зачем было так усердствовать?
     - А как же мне не стараться? Ты возлюбленная Джона, и мне хочется... - Он оборвал фразу на полуслове и некоторое время молчал, избегая смотреть в глаза потрясенной Элизабет. - Кажется, мой главнокомандующий и в самом деле отрежет мне язык. Забудь о том, что я сказал, хорошо?
     - Я не возлюбленная Джона Сэндела... Должно быть, ты его не правильно понял, - не могла остановиться Элизабет. - Я была замужем за его двоюродным братом, Марком.
     Гунер поднял на нее глаза, и искренняя сияющая улыбка озарила его лицо:
     - Вот оно что! Наверное, я в самом деле что-то понял не так. А теперь иди отдыхать.
     Он изо всех сил старался отвлечь внимание от случайно вырвавшейся фразы, заставить Элизабет забыть об услышанном. Но она уже успела понять, что за беззаботной и лучезарной внешностью скрывается человек, который очень редко допускает промахи. Скорее всего именно Джон Сэндел представил ее именно таким образом... Щеки ее вдруг опалило жаром, и по жилам растеклась горячая волна. Что все это значит? Он двоюродный брат, ее родственник, хотя почему-то все время говорит о Марке странным, вызывающим тоном. Но еще больше ее сбивали с толку и вызывали внутреннее беспокойство те токи, которые пронизывали ее в присутствии Джона с той самой минуты, как он подошел к ее машине. А когда на кухне он обнял ее, она ощутила дрожь... Нет! Если она и испытывает сексуальное желание, то только потому, что это ее реакция на то, что чувствует к ней Джон, более искушенный в такого рода делах. Боже, что она выдумывает! И этого она тоже не должна испытывать! В ее положении сексуальные ощущения вообще не должны иметь место.
     - Кажется, настало время поговорить обо всем с Джоном. Говоришь, он снаружи?
     Гунер уныло кивнул:
     - Вижу, что ты не собираешься спускать это на тормозах. Так что, наверное, будет лучше накрывать на стол не через двадцать минут, а через полчаса по крайней мере.
     - Скорее всего.
     - Возьми мою дубленку на вешалке в прихожей, накинь ее на себя. Воспаление легких нам тут ни к чему.
     - Гулять я не собираюсь. В моем положении лучше избегать рискованных вылазок. Я выйду всего на несколько минут. Я не собираюсь выяснять отношения, - она улыбнулась. - Эндрю не любит, когда я огорчаюсь.
     - Как и Джон. И это означает, что я получу выволочку. Передай им обоим, что я весьма сожалею о случившемся. - Гунер вздохнул. - Но что правда, то правда. Шила в мешке не утаишь.
     Улыбка все еще играла на губах Элизабет, когда она, накинув на себя дубленку Гунера, вышла наружу. Но эта улыбка исчезла при виде Джона, стоявшего к ней спиной и глядевшего в темноту. Первые легкие снежинки, что кружились в воздухе, искорками сверкали на его темных волосах. Впервые с момента их встречи он казался совершенно спокойным.
     - Джон! - окликнула его Элизабет. Он повернулся к ней. И его лицо сразу же приняло озабоченное и встревоженное выражение, которое больно задело ее, точно так же, как и неосторожная фраза, брошенная в машине. Словно он каждую минуту готовился отразить нападение. Эта его напряженность становилась мучительной. Ей вдруг захотелось прижать его к себе, чтобы снять с него тревогу, чтобы он мог позволить себе расслабиться, успокоиться... Господи, что это она выдумывает! Джон меньше всего нуждался в защите. Она закрыла за собой дверь.
     - Мне бы хотелось поговорить с тобой.
:
     - Чудно, - напряжение сразу ослабло. - Но, может, лучше зайти в дом? Здесь довольно холодно.
     - Не настолько. Свежий воздух мне все равно нужен. А мы не задержимся надолго. - А еще ей нужна эта темнота. Вопросы, которые она собирается задать ему, не так-то просто выговорить, глядя в его темные бездонные глаза. Элизабет подошла поближе. - Снегопад пока не очень сильный. Быть может, бюро ошиблось в своих прогнозах насчет бури?
     - Возможно.
     Она чувствовала его взгляд на своем лице и непроизвольно сжимала деревянные перила.
     - Догадываюсь, что мой вопрос прозвучит крайне глупо. Скорее всего это какое-то идиотское недоразумение. Но я принадлежу к числу тех людей, которые предпочитают ясность во всех отношениях.
     Лицо Джона по-прежнему оставалось в тени, но Элизабет сразу почувствовала по изменившейся осанке, что он снова напрягся. Эта же напряженность ощущалась и в его голосе. Она выпалила все сразу, не выбирая выражений, только чтобы поскорее освободиться от груза накопившихся в ней сомнений:
     - Тебе не составит труда объяснить, что имел в виду Гунер, когда сказал.., Думаю, что это...
     - А что сказал Гунер? Как я могу тебе что-то разъяснить, если не знаю, о чем идет речь.
     - Он назвал меня... твоей возлюбленной.
     Джон ругнулся про себя.
     - Не сомневаюсь, что произошла какая-то ошибка, - с жаром заговорила Элизабет. - Я просто не хотела, чтобы клубок недоразумений увеличивался...
     - Это не ошибка.
     Элизабет резко подняла голову.
     - Что? - прошептала она.
     - Ошибка заключается только в том, каким образом это вышло наружу. Но мне следовало догадаться, что Гунер все равно проболтается.
     - Но он сказал...
     - Что ты моя возлюбленная? Так оно и есть. Ты моя возлюбленная, хотя я и не собирался употреблять по отношению к нам это слово. Но люди типа Гунера довольно просто воспринимают связи между мужчиной и женщиной. Одно только верно в его словах: ты принадлежишь мне. - Джон помолчал. - Как и я принадлежу тебе.
     Элизабет изумленно покачала головой:
     - Это какое-то сумасшествие. Мы встретились только вчера. Мы ничего не I знаем друг о друге.
     - Я знаю о тебе все.
     - Из писем Марка? Что он мог написать, кроме самых общих фраз? - Она слабо улыбнулась. - И не думаю, что рассказы о такой обычной женщине, как я, способны взбудоражить чье-либо воображение.
     - Я знаю о тебе все, - повторил Джон - и мне незачем будоражить воображение. И без того хватает. Я взвинчен до предела.
     Она не могла перевести дыхания. Горячая волна, прокатившаяся по телу, заставила мускулы сжаться с такой силой, что это поразило ее как гром среди ясного неба. Нет, она не может испытывать желания к нему. Только не желание. Страх, удивление, гнев - все что угодно, только не это. Только не чувственное желание. Чувственность. Сама мысль о подобного рода переживании еще больше поразила ее. Желание, которое она переживала до сих пор, напоминало теплое спокойное течение реки, а не бурный, стремительный поток. Желание было всегда таким же мягким, нежным, добрым, как сам Марк. А не таким горячим, сильным и резким, как Джон Сэндел.
     - Нет. Марк...
     - Марк мертв, - хрипловатым голосом произнес Джон. - И даже если бы это было не так, все равно это не имело бы никакого значения. Отныне ты моя.
     - Не смей так говорить. Я никому не принадлежу, кроме самой себя. - Неуверенной, дрожащей рукой Элизабет откинула с лица прядь волос. - И это не правда. Я люблю Марка, а не тебя.
     - Полюбишь, - спокойным, уверенным тоном проговорил Джон,
     - Откуда такая уверенность? Быть может, ты и в самом деле считаешь, что знаешь обо мне все. Но ведь я понятия не имею о тебе. А сейчас мне даже начинает казаться, что такой человек, как ты, мне вообще не может понравиться.
     - Это вполне естественно. Поскольку я выдернул тебя из уютного привычного кокона, в который ты укутала себя и Эндрю. Вряд ли это может кому-нибудь прийтись по душе.
     - Очень рада, что ты настолько хорошо понимаешь мои поступки, - суховато заметила Элизабет. - Не иначе благодаря профессору Фрейду.
     В его взгляде промелькнули искорки веселья.
     - Мне не нужны ничьи теории, чтобы понять твои мысли и чувства, Бет. Мы удивительно подходим друг другу. И ты знаешь это не хуже меня.
     - Нет, - голос ее дрогнул. - Такие мужчины, как ты, никогда меня не интересовали. Ты не похож...
     - ... на Марка? - закончил Джон и вдруг крепко взял ее за плечи, едва сдерживая неистовый порыв. - Ради Бога, дай мне возможность показать себя, Испытай меня. И ты сама увидишь, насколько больше я подхожу тебе, чем он.
     - Если ты имеешь в виду секс, то, как газ этой стороне человеческих отношений придаю наименьшее значение.
     - Но я имел в виду другое. Я говорил о любви, о привязанности, о том, что объединяет людей в одно целое.
     - Как ты можешь говорить о том, его мы еще не переживали? Мы совершенно незнакомы друг с другом, черт побери!
     - Мы не... - Он еще крепче сжал ее плечи. - Пока я не могу убедить тебя. Что ж, давай поговорим о той стороне отношений, которую ты не сможешь отрицать. О сексе.
     - Не желаю даже думать об этом. И вообще мне пора в дом.
     - Нет, раз уж ты начала этот разговор, давай закончим его