тот ржавого цвета песок пустыни Цумара и тропические джунгли Самарии. Там растут такие цветы, глядя на которые можно потерять голову. Окраска их просто неописуема... - Джон; пожал плечами. - Нет слов, которыми можно описать неповторимую красоту этих.
     - Но нет снега, - Элизабет поудобнее устроилась на его плече.
     - Снега там не бывает. До приезда сюда я никогда не видел снега. И тосковать о нем я, похоже, не стану. В Гарвании все ярко, сочно, пышно.
     Подняв голову, она посмотрела на него.
     - Если тебе хочется увидеть нечто величественное, я могу отвезти тебя к Ниагарскому водопаду. А если испытываешь желание взглянуть на что-то яркое, то у нас есть Разрисованная пустыня. Она даст сто очков твоей Цумаре.
     - Американцы и в самом деле, как я убедился, готовы соперничать со всеми во всем. Уверяю тебя, я вовсе не собирался принижать красоты твоей страны.
     - От всей души надеюсь, что нет. Может быть, вы и опередили нас в духовном отношении, но мне кажется, что в практическом смысле вам тоже есть чему поучиться у нас.
     - Не сомневаюсь. Ты уже научила меня таким вещам, о которых я раньше не имел представления и не задумывался о них. - Джон тронул пальцем кончик ее носа. - Любви. Уважению. Страсти. Ты прекрасный учитель, Бет.
     - Да ну? - У нее вдруг сжалось горло от переполнявших ее чувств. - Надеюсь, что и ты тоже преподашь мне кое-какие уроки. И ты прекрасный наставник.
     - Я рад, что ты начинаешь признавать за мной кое-какие достоинства, - улыбка сошла с его лица. - Но есть кое-что, что тебе необходимо осознать. Чувство соперничества - это качество существует не только в Америке. Оно есть и у меня и развито, быть может, даже в большей степени, чем у всех, кого ты когда-либо встречала. Я чуть не умер, когда ты вышла замуж за Марка. Никогда не думал, что я такой собственник. Но оказалось, что я страшный собственник. Комитет принес мне видеопленки и кассеты с записями твоего голоса, и я понял, что влюбился в тебя. Первый раз в своей жизни. - Он усмехнулся. - Это чувство охватило меня против воли, но помешать этому я уже никак не мог. Я признался консулу, что хочу видеть тебя и собираюсь поехать к тебе. И тогда они сообщили мне заключение медицинской комиссии. Как я мог отравить последние дни жизни умирающего, обреченного человека? И я решил ждать своего часа. - Темные глаза его засверкали. - Можешь представить себе, каким мучительным было это ожидание для меня? Осознавать, что он прикасается к тебе, слушает твой смех, что он, а не я - твой муж?! - Джон перевел дыхание. - Мне хочется, чтобы ты почувствовала, каково было мне все это время. Какие муки терзали меня. И вот теперь ты моя. И навсегда останешься моей. Я никому не позволю забрать тебя у меня.
     Странное чувство охватило Элизабет. Его чувство собственника проявлялось во всем и без его признания. Ей хотелось тоже быть с ним, принадлежать ему, но... Она отбросила прочь все сомнения и приступ минутного замешательства. Они пережили только первые минуты близости. И время само перемелет то, что их пока разделяет. Ей захотелось внести веселую нотку в этот трудный для них разговор.
     - Думаю, что такой обычный и земной человек, как я, должен испытывать благодарность за то, что его величество снизошел до меня. Надеюсь, это занесут в летописи?
     Лицо Джона смягчилось.
     - Теперь я понимаю, почему наши аналитики сочли, что ты представляешь для нас огромную ценность.
     Элизабет была храброй, независимой и любящей натурой. От нее исходило тепло, как от огня в домашнем очаге.
     - Это из-за твоих веснушек. Под нашим загаром их не будет видно. Естественно, что нам хотелось, чтобы эта твоя потрясающая особенность нашла продолжение. Ох! - Его палец оказался возле ее рта. - И кусаться ты тоже умеешь!
     - А что, у вас зубов нет?
     - Вроде бы есть. Но не такие острые, как у тебя. Ты настоящая пиранья.
     - А чего ты ждал? История показывает, что Америку осваивали достаточно простые, но весьма предприимчивые люди. И мы умеем наслаждаться самыми обыденными вещами. Тепло очага, хорошая еда, уединенное место для... - Элизабет рассмеялась от всей души. - Где мы могли бы выстроить свой собственный дом, куда можно вернуться вечером. - Положив голову на его плечо, она закончила:
     - Обними меня покрепче. Мне хочется, чтобы ты крепко держал меня в своих руках.
     - С удовольствием, - Джон тотчас обвил ее руками. В комнате на некоторое время воцарилось молчание. От его рук исходило тепло, словно некое безмолвное послание. - Тебя что-то беспокоит?..
     - Да-
     - Тебе хочется поделиться этим со мной?
     - Нет. Но, наверное, было бы лучше, если бы я это сделала. Ты сказал, что у вас есть какие-то свои планы относительно Эндрю. И в эти планы никак не включен мой дом у мельницы? Так ведь?
     - Ты права.
     Дрожащим голосом она проговорила:
     - Я с этим никогда не соглашусь.
     - Мы решили, что Эндрю будет в большей безопасности за пределами Штатов.
     - Почему? Мне кажется, что здесь для него самое безопасное место. Америка - самая свободная страна во всем мире.
     - Мне не хочется оспаривать это утверждение, но не исключено, что жизнь в свободной стране не даст никаких преимуществ для Эндрю. Демократия держится на мощной системе проверок, что предполагает развитой бюрократический аппарат. Стоит ли рассказывать тебе, как медленно работает эта машина. Нисколько не сомневаюсь, что со временем деятельность агентства Бардо будет осуждена. Но один Господь Бог знает, сколько на это потребуется времени. А что, если случится так: когда обнаружатся уникальные способности Эндрю, общественное мнение обернется против него?
     - А куда вы собираетесь переправить его?
     - Ты когда-нибудь слышала о такой стране, как Седикан?
     - Богатая нефтью страна на Среднем Востоке, где правит шейх?
     Джон кивнул.
     - Седиканом правит Алекс Бен Рашид - демократически настроенный человек, который желает блага своей стране. Он хочет, чтобы она процветала. - Джон помолчал. - Пока там царит абсолютная монархия, и это означает, что под защитой Рашида Эндрю будет находиться в полной безопасности.
     - И что же дальше?
     - Шейх дал согласие принять нас и отвечать за нашу безопасность. Его личный самолет будет в маленьком аэропорту, к северу от Рочестера.
     - Седикан. Звучит так... экзотически.
     - Чудесное место для жизни. Эндрю полюбит Седикан.
     - Откуда ты знаешь? - В ее голосе вдруг прозвучали напряженные нотки. - Как ты можешь быть настолько уверенным, что он не будет более счастливым в доме у мельницы?
     - Я не могу ответить, где он будет более счастливым. Я говорю только о том, где он будет находиться в большей безопасности, - заметил Джон.
     - Лучшего места для ребенка, чем мой дом, и придумать нельзя. Ничто не сравнится с ним, - проговорила Элизабет осевшим от волнения голосом. - Я так люблю свой дом, Джон.
     - Знаю, - он еще крепче обнял ее за плечи. - Я же сказал: последнее слово остается за тобой. Ты сама должна принять решение. И если твой выбор остановится на доме у мельницы, я позабочусь о том, чтобы устроить все наилучшим образом.
     Вспышка надежды воодушевила ее.
     - В самом деле?
     - Конечно, - Джон поцеловал ее в голову. - Всю жизнь мечтал жить в доме по соседству с мельничным колесом.
     - В нем столько всего, что мне хотелось бы тебе показать... - Она оборвала себя на полуслове. - Я не уверена, что хочу... О Джон! Я не знаю, как быть...
     - У тебя еще есть время подумать как следует. Не торопись принимать решение. Это не сиюминутный ответ. - Он посмотрел ей в глаза. - Но очень надеюсь, что ты сможешь понять, что сейчас самое важное. - Его губы коснулись губ Элизабет. - Ты уже успела отдохнуть?
     - Опять? - Она усмехнулась. - Какой же ты внимательный. Ты не спрашивал меня, устала ли я ни в прошлый раз, ни до того, ни...
     Он приложил палец к ее губам:
     - Но сейчас у меня есть кое-что на уме. И может быть, это окажется слишком утомительным для тебя.
     - А мне понравится?
     Любящая улыбка заиграла на его губах:
     - И вопроса такого быть не может. Конечно, понравится. По-моему, ты одобрила все, чем мы занимались в последний раз? - Он перевернул ее на спину. - Позвольте войти?
     Глаза ее распахнулись, когда она догадалась, о чем идет речь.
     - Ты хочешь сказать...
     Его темные глаза сверкнули, когда он медленно скользнул вдоль ее тела вниз.
     - Да, любовь моя... Это сияние и этот свет...

***

     - У меня такое впечатление, что он подрос за это время, - с восхищением глядя на малыша, Элизабет еще крепче прижала его к себе, - И, по-моему, совсем недавно он весил гораздо меньше.
     Джон усмехнулся.
     - Позволь мне напомнить тебе, что ты не видела его всего лишь двое суток? Сомневаюсь, чтобы за такой срок могли произойти какие-то заметные изменения.
     - А у меня такое впечатление, что прошло намного больше времени.
     Столько всего случилось за этот срок. На нее обрушилось столько событий, и она успела многое пережить: страх, сожаление, желание, любовь.
     - Боюсь, что я ревнивица, Гунер. Конечно, Эндрю было хорошо с тобой. А пройдет еще недели три, и я ему буду совсем не нужна...
     - Он просто терпит меня, - ответил ей Гунер. - Это настоящий дамский угодник. И с существами одного с ним пола ему скучно...
     - Судя по тому, что мне рассказал Джон, Эндрю тут не единственный дамский угодник, - отозвалась Элизабет. -Мне бы хотелось узнать немного больше про сибриянок.
     - Ума не приложу, е чего ему пришло в голову вспоминать про них? - пробормотал Гунер, оглянувшись на Джона. - Надеюсь, не для сравнений? Если так, то для меня открывается совершенно неисследованное поле для разного рода выводов. Что его интересовало больше - достижения членов ордена в философии, культуре или эротике?
     - Гунер, - предупреждающе буркнул Джон.
     Гунер стушевался, но в глазах его погас озорной блеск, когда он положил на кровать пакет с пеленками.
     - Я ведь сразу сказал, что меня лишь интересует, что тебя волнует больше. Ты ведь знаешь, какой у меня пытливый ум.
     - Представляю, - сухо ответил Джон. - Не мог бы ты направить его на организацию нашего отъезда сегодня вечером?
     Гунер кивнул:
     - Клэнси Донахью прибудет частным самолетом в аэропорт Линдберг в пять часов вечера. - Он посмотрел на свои часы. - А сейчас уже четыре. Он попросил нас быть полностью готовыми к шести часам. Донахью собирается вернуться в Марасеф к завтрашнему утру. - Гунер повернулся к Элизабет. - Он сделал так, чтобы ты могла побыть с его женой Лизой и его сынишкой в его доме неделю или две. Дом располагается в Седиканской пустыне. Он просил передать, что его жена тоже приглашает тебя. И выражает надежду, что тебе будет хорошо в их доме до тех пор, пока муж не приготовит твой собственный дом. Ее сынишке всего год, и вам будет о чем поговорить что обсудить.
     - Как это мило с ее стороны, - тревожная складка легла меж бровей Элизабет. Ей не хотелось возвращаться к мысли о том, что Джон предоставил ей право решать, как быть. Ей отвели пять часов на раздумья. И за это время она никак не могла прийти к какому-то решению. У нее совсем не было времени спокойно и серьезно все обдумать.
     - Вопрос не в том, какое место в Седикане захочет выбрать Элизабет для строительства дома, - спокойно сказал Джон. - Вопрос в том, поедет ли она вообще. Может статься, что она решит вернуться домой.
     Гунер посмотрел на них округлившимися глазами.
     - Но ты же сам говорил, что это вызовет... - Встретив взгляд Джона, он замолчал. - Ну да. Понимаю. Тогда мне надо связаться с Донахью и предупредить его, что возможен и такой вариант. - Он повернулся к выходу. - Я отправляюсь прямиком в аэропорт, и мы встретимся там, если Элизабет надумает ехать.
     - Подожди, - Джон подхватил куртку, висевшую на спинке стула. - Я пройдусь с тобой до дороги. Мне нужно позвонить из машины Адамсу и заодно обсудить с тобой кое-какие мелочи. - Он ободряюще улыбнулся Элизабет. - Я скоро вернусь, любовь моя.
     - Не спеши. Мне все равно надо еще перепеленать Эндрю.
     - Детская присыпка лежит в пакете с пеленками. Я купил ее вчера в аптеке. Она лучше, чем обычный тальк, - сказал Гунер, открывая дверь. - А в...
     - Она найдет все, что нужно, сама, - нетерпеливо перебил его Джон. - О преимуществах детской присыпки перед тальком поговорим потом. Мне необходимо связаться с Адамсом как можно скорее.
     - Откуда Джону знать всю важность наших проблем... - Гунер подмигнул Элизабет. - Вот увидишь, присыпка тебе понравится больше... - успел он выговорить до того, как Джон вытолкал его и захлопнул дверь.
     Элизабет не нравилась ни присыпка, ни пудра, ни тальк. Когда она заворачивала Эндрю в чистые пеленки, от него исходил такой чудесный запах. Так мог пахнуть только младенец, ее ребенок, ее сын.
     До чего же он хорошенький! И неужели он улыбается ей? Младенцы в его возрасте еще не умеют улыбаться, но она готова была поклясться, что его губы раздвинулись в улыбке. Да что могут знать авторы книг о детях? - засомневалась она. Эндрю здоровый, нормальный ребенок. И он вполне мог узнать свою мать и обрадоваться ей. Она осторожно дотронулась до его крошечного ротика. Улыбка малыша стала еще шире, и Элизабет вспыхнула от радости.
     Дверь за ее спиной отворилась, и она, не оборачиваясь, сказала:
     - Джон, мне показалось, что он улыбнулся мне. Другие дети в таком возрасте еще не умеют улыбаться.
     - Может быть, он такой же выродок, как и его отец?
     Сердце Элизабет ухнуло вниз от ужаса. Нет, это был не Джон. В комнату вошел Бардо! Медленно выпрямившись, Элизабет обернулась.
     Инспектор стоял в дверях и с удовлетворенной улыбкой смотрел на нее. Держа в руках ключ, он шагнул в комнату.
     - Вскоре мы выясним, так это или нет. У меня есть отличные врачи, и им потребуется всего лишь несколько часов на то, чтобы выяснить, урод он или нет.
     Элизабет глубоко вздохнула и попыталась придать своему голосу твердость:
     - Я уже предупреждала вас, чтобы вы не смели говорить о моем сыне в таком тоне. Он не урод. И я не позволю вам забирать его.
     - А у вас нет выбора. Думаете, друзья помогут вам? Для обладателей сверхсознания они совершают непростительные глупости. - Бардо неприязненно скривился. - Неужели вы считаете, что я позволю вам во второй раз улизнуть из моих рук? Однажды это случилось, но лишь потому, что мне тоже хотелось, чтобы вы разродились. И я знал, что вы приведете меня к нему. Я установил радиопередатчик на машине вашей подружки. И мы установили наблюдение за мотелем.
     "Ничего странного в том, что мы не видели за собой слежки", - подумала Элизабет потерянно. Бардо имел возможность на расстоянии следить за каждым их шагом. Мрачное лицо инспектора рассекла улыбка.
     - Мы видели, как два ваших дружка вышли из мотеля. Мои подчиненные отправились за ними следом. Шестерых, думаю, хватит, чтобы справиться с двумя? - Вытащив пистолет, он направил его в сторону кровати, где лежал младенец. - Надеюсь, на этот раз обойдется без волнений и хлопот?
     - Это ведь просто маленький ребенок, - прошептала Элизабет. От ужаса дурнота подкатила к горлу. - Никто не смеет причинить вред младенцу.
     - Да ну? Можете испытать меня, - прорезь рта стала еще шире. - Но вы ведь и не станете пробовать?
     - Нет, - она повернулась к Эндрю и принялась заворачивать его в одеяльце. - Думаю, что ты, дрянь, слишком слабодушен, чтобы пойти на это.
     - Слабодушен? - Он произнес слово так, словно пытался распробовать каждую букву на вкус. - Ты привыкла иметь дело со своими сумасшедшими дружками. Все еще надеешься, что они помогут тебе?
     - Нет.
     - Если Сэндел и Нильсен такие умные, как считают наши ученые, то почему они позволили, чтобы их облапошили? Собирались увезти тебя куда-нибудь подальше? Оставить нас с носом? И сами остались ни с чем...
     - Хватит, Бардо!
     - Что за чертовщина? - инспектор повернулся к двум мужчинам, что стояли прямо за его спиной. Его рука сжала пистолет. - Я не ждал вас здесь. А где мои подчиненные?
     - С ними все в порядке, - Джон говорил спокойно, почти вежливым тоном. - Во всяком случае, они ждут тебя в машине.
     - Ждут? Ты лжешь, - смешался Бардо. - Впрочем, это не имеет никакого значения. Пойдем и посмотрим. - Он повел дулом пистолета. - Шагай вперед.
     - Не собираюсь. Боюсь, что мое терпение лопнуло.
     - Ты считаешь, что мне следует подержать его? - в тихом голосе Гунера прозвучала угроза. - С наслаждением. Ненавижу негодяев, которые грозятся убить младенца.
     - Нет, - в глазах Джона что-то сверкнуло. - Он мой.
     Бардо вдруг резко повернулся и направил пистолет в сторону Элизабет и Эндрю.
     - Психи! Пока что пистолет есть только у меня одного. Думаете, я не посмею пустить его в ход?
     Элизабет шагнула вперед, загораживая сына.
     - Осторожно, Джон. Он же ненормальный. Он и в самом деле может выстрелить в малыша.
     Отрывистый смех Бардо был похож на лай.
     - Это я-то ненормальный? Нет, это вы все выродки.
     - Ты имел в виду другое, - поправил его спокойно Джон. - Говоря, что мы выродки, ты утверждаешь, что мы - монстры. Отдай мне пистолет.
     - Черта с два! - Дуло пистолета по-прежнему было направлено на Элизабет. - Иди сюда, - приказал он. - Твои дружки будут вести себя менее нахально, когда дуло упрется тебе в спину.
     - Брось пистолет, - Джон смотрел прямо на инспектора. - Мне не хочется причинять тебе вред. Если у тебя осталась хоть капля здравого смысла, давай попробуем договориться.
     - Стой, где стоишь, - Бардо нервно облизнул пересохшие губы. - Не подходи ко мне.
     - И с места не сдвинусь, - Джон поймал его взгляд и не отрываясь смотрел в глаза. - Отдай пистолет.
     - Нет! - Бардо грязно выругался.
     Джон медленно покачал головой и что-то негромко произнес, но Элизабет не расслышала, что именно.
     - И-и-и-и! - Бардо, выронив пистолет, закрыл лицо руками. Потом он снова завыл тонким голосом, от которого у Элизабет холодок пробежал по спине. - Нет! Прочь! Убирайся! - повторял инспектор, медленно оседая на колени.
     Элизабет с ужасом смотрела на него.
     - Что это с ним?
     Бардо скрючился в уголке перед дверью, по-прежнему закрывая глаза, как перепуганный ребенок. Он всхлипывал, причитал и ругался одновременно:
     - Убирайтесь!
     - Бери ребенка, Гунер, - распорядился Джон и, взяв пальто, накинул его на плечи Элизабет. После чего подхватил в руки сумку. - Нам надо уходить, любовь моя.
     Элизабет стояла, как пригвожденная к месту, глядя на скулящего инспектора.
     - Что ты с ним сделал?
     Обняв ее за плечи, Джон мягко подтолкнул ее к выходу:
     - Не волнуйся за него. Я сказал его людям, чтобы они выждали пятнадцать минут, а затем пришли за ним. - Закрыв дверь, он повел ее по коридору. - Теперь очень долго он не будет представлять для нас никакой опасности.
     - Что ты сказал ему? Я не расслышала, но мне показалось, что ты...
     - Что именно? Да ответь же, черт тебя побери! Что ты тянешь!
     Джон уставился прямо перед собой.
     - Ты слышала, в какой манере он предпочитает говорить. И видит только отвратительное во всем. Мне осталось только подтвердить, что так оно и есть.
     Она посмотрела на него широко открытыми глазами, а потом какое-то странное выражение промелькнуло на ее лице.
     - Я должна была сама угадать это.
     Джон, все еще глядя перед собой, стремительно вел ее через парк к дороге. Гунер уже успел пристегнуть колыбельку Эндрю на переднем сиденье.
     - Да я ничего особенно и не сказал. Всего лишь одно слово.
     - Какое?
     - Монстры.

11.

     Элизабет посмотрела на Джона, распахнувшего перед ней дверцу машины. Монстры. Какой ужас, наверное, переживает человек, когда кошмар становится явью.
     - Ради всех святых, перестань смотреть на меня, - в голосе его прозвучали яростные нотки. - Ты считаешь, что я получил удовольствие от этого? Он бы застрелил тебя или Эндрю, не моргнув глазом.
     - Знаю.