а, и теперь у тебя нет ни покровителя, ни власти. Или ты собираешься выпрашивать место у Дантона или Робеспьера?
     - Я ходил к Дантону домой, и он отказал мне, - признался Дюпре. - Заявил, что убийцы ему ни к чему.
     - Однако до твоего отъезда в Испанию он пользовался твоими услугами. Я же сказала, никто не сможет выносить твоего отвратительного вида с переломанными костями.
     - Но надежда еще есть. Бежав из Испании, я для начала поехал в Марсель и узнал важное. - Дюпре говорил кратко, поспешно, путаясь, заглатывая слоги, в попытке убедить мать. - У Андреаса есть кузина Катрин Вазаро, к которой он очень привязан. Возможно, это даже девушка с миниатюры на медальоне. Между Андреасом и Жюльеттой де Клеман должна быть какая-то связь.
     - Ты говорил, что девушка с миниатюры - принцесса. Дюпре уже совершенно позабыл о том, что солгал матери.
     - Я думаю, она принцесса, но возможно...
     - Ты мне солгал.
     - Нет! - в отчаянии воскликнул Дюпре. - Я думал, она принцесса. Я только сказал...
     - Неважно. - Глаза матери превратились в две узкие щелки при взгляде на сына. - Как ты думаешь воспользоваться этой девчонкой Вазаро?
     - Пошлю ей письмо о том, что держу в плену Жан-Марка Андреаса и что она должна явиться лично, чтобы выкупить его.
     - Что, если она не отреагирует на письмо?
     - Отреагирует. - Дюпре старался, чтобы его слова звучали убедительно. - Она приедет. И когда она будет у меня...
     - Ты воспользуешься ею, чтобы заставить Андреаса отдать тебе Танцующий ветер. Дюпре быстро кивнул.
     - Мне это не нравится, - нахмурилась Анна Дюпре. - Этот план основан на чувствах.
     Она высказала собственные страхи Дюпре, но ему необходимо было убедить мать, что он еще на что-то способен.
     - Она всего лишь глупая девчонка. А чувствительность - обычное явление для женщин в... - Дюпре замолчал, увидев, что мать снова обратила на него взгляд своих холодных серых глаз. - Вы - нет. Но некоторые женщины ведь не понимают, как глупо поддаваться чувствам.
     - А Андреас? Судя по тому, что ты мне сообщил, я бы не сказала, что он чувствительный человек.
     - Я же говорю: он к ней привязан.
     - Ты совершенно лишен хитрости. - Анна Дюпре поднялась, шурша бледно-лиловыми юбками из тафты. - Я думала, что лучше обучила тебя. Забудь об этом плане, отправляйся в Париж и установи слежку за Андреасом. У всех людей есть секреты - и, может быть, мы сможем узнать об этом человеке нечто, что может оказаться полезным для нас. Это вернее, чем доверяться чувствам. Отправляйся немедленно.
     - Я думал побыть у вас несколько дней и отдохнуть, - заикаясь, произнес Дюпре. - Я плохо себя чувствую. Во мне все еще сидит пуля, и по ночам у меня бывает жар. - Это было правдой, но не причиной, по которой он хотел остаться здесь. Просто он слишком долго не видел мать.
     - Ты хочешь отдохнуть? Конечно. - Мать улыбнулась сыну. - Однако ты не можешь рассчитывать на то, чтобы спать в какой-нибудь моей красивой чистой кровати. Ты очень плохо себя вел. Ты подвел меня, Рауль. Ты не привез мне Танцующий ветер и солгал насчет принцессы. А где место плохим маленьким мальчикам - ты знаешь.
     - Нет! - Дюпре вскочил так быстро, как только мог. - Я немедленно уезжаю в Париж. Вы правы. Я должен следить за Андреасом.
     - Сомневаюсь, чтобы тебе пришлось беспокоиться о том, что кто-то тебя узнает. - Анна Дюпре презрительно поморщилась. - Тем не менее будь осторожен. Это твой последний шанс, Рауль. В следующий раз я не буду столь снисходительной.
     Дюпре схватил со стола шляпу.
     - Я не подведу вас. - Он заковылял к двери, волоча за собой левую ногу. - Я добуду его. Я дам вам Танцующий ветер.
     Анна Дюпре подошла к зеркалу и погладила мушку в виде сердечка в углу рта.
     - Вот и умник, - рассеянно произнесла она. - Да, и возьми в моей комнате из шкатулки с драгоценностями медальон. Тебе он может пригодиться, если решишь каким-то образом использовать эту девчонку Вазаро.
     - Вы не станете возражать?
     - Медальон теперь не имеет для меня цены. - Анна Дюпре наклонила голову и пристально посмотрела на сына. - Потому что он меня недостоин, не так ли?
     "Она не собирается прощать меня, - в панике подумал Дюпре. - Она может и вообще никогда не простить меня, если я не привезу ей статуэтку. Танцующий ветер обладал властью дать моей матери то, к чему она всегда стремилась. Я сделаю ее королевой более великой, чем эта стерва Мария-Антуанетта, которую обезглавили на прошлой неделе".
     - Нет, он вас не стоит, - пробормотал Дюпре, открывая дверь. - Простите, матушка. Пожалуйста... Я привезу вам Танцующий ветер. Я привезу его...
     Он заковылял прочь из комнаты, остановившись лишь на минуту за дверью, чтобы справиться с приступом тошноты. Близко. Это было так близко. Что, если она уже отказалась от него? Без его долга по отношению к матери он был ничто.
     Внезапно его обдало холодом при одной мысли: если он даст матери Танцующий ветер, он будет ей больше не нужен. Нет, он не должен допустить, чтобы такое случилось.
     Душу Дюпре пожирал голод. Мать снова выгнала его. А голод надо утолить. Камилла. Он пойдет к Камилле, и та утолит его голод.

***

     - Глаза, мне трудно схватить их выражение и цвет. - Жюльетта положила на кисть еще немного голубой краски. - У него такие выразительные глаза, правда? В них такое неуемное любопытство...
     Катрин взглянула через плечо подруги на портрет Мишеля, стоявшего в цветочном поле.
     - Но, по-моему, ты уловила их выражение. - Она уселась на траву и обхватила руками колени, задумчиво глядя на сборщиков, работавших у подножия холма. - Ты сильно продвинулась с картиной.
     - Вот это просто удивительно. Никак не могу уговорить этого маленького цыгана позировать мне больше пяти минут подряд. - Жюльетта вскинула голову. - Это одна из лучших вещей, какие я когда-либо писала. Она достойна того, чтобы выставить ее в галерее. - Ее губы скривились. - Впрочем, этой радости я никогда не узнаю.
     - Почему?
     - Даже в этой прекрасной новой республике усилия женщин-художниц не считаются достойными того, чтобы их демонстрировать публике.
     Катрин покачала головой:
     - Но портрет великолепен.
     - Это не имеет значения. Я могла бы обладать талантом Фрагонара или Жака Луи Давида, и все же мне не позволили бы повесить свои картины даже рядом с самой любительской мужской мазней. Это несправедливо, но такова жизнь. - Жюльетта пожала плечами. - Ну и ладно, я-то знаю, что портрет хорош.
     - Ты уже почти закончила?
     - Еще несколько мазков и подпись. - Жюльетта вытерла пот со лба рукавом. - Я заметила, что Мишель много времени проводит с Филиппом.
     Катрин кивнула, сорвала травинку и стала жевать ее.
     - С тех пор как Филипп вернулся из Парижа, он очень старается подружиться с Мишелем.
     - Ты его простила?
     - За то, что он Филипп? - Катрин пожала плечами. - Это не я должна его прощать, а Мишель. А Мишель не видит его вины.
     - Но ты же не думаешь о нем, как прежде?
     - Нет, но мы оба любим Вазаро.
     - Мне это не нравится, - отрезала Жюльетта. - Если будешь продолжать в том же духе, ты кончишь тем, что выскочишь замуж за этого павлина.
     Катрин смотрела в землю.
     - Это... возможно. - И прибавила:
     - Не скоро. Но когда-нибудь мне понадобится иметь дочь для Вазаро.
     Жюльетта покачала головой:
     - Ты заслуживаешь большего.
     - Филипп - жизнерадостный спутник, он много работает...
     - И к тому же уж точно доказал, что способен произвести на свет большое потомство. Катрин подавила улыбку.
     - Только ты можешь говорить такие ужасные вещи. - Ее улыбка исчезла. - Мне нужен кто-то еще, помимо Мишеля. Мне... одиноко, Жюльетта.
     Жюльетта с минуту молчала, потом бросила взгляд поверх мольберта на Катрин.
     - Тогда пошли за Франсуа. Катрин застыла.
     - Франсуа. Почему ты не хочешь поговорить о Франсуа, Катрин? Я же объяснила тебе, что вынудило его принять решение тогда в аббатстве, и, по-моему, ты поняла.
     - Я не хочу говорить о Франсуа. Я знаю, что ты им очень восхищаешься, но...
     - Ты отказываешься простить его, хотя, по-видимому, простила Филиппа. Даже после того, как я рассказала тебе, почему он не мог помочь тебе в аббатстве, ты все равно не хочешь о нем говорить. - Жюльетта посмотрела на картину. - Я думала об этом и, по-моему, знаю, почему ты так нетерпима к нему.
     - Жюльетта, я не хочу...
     - Потому что ты любишь его. Ты не любишь Филиппа, поэтому легко прощаешь его недостатки. - Она покачала головой. - Матерь Божия, в аббатстве Франсуа тебя даже не знал! Как он мог предать?
     Катрин встала и судорожно стряхнула с платья траву.
     - Ты ведь ничего не знаешь о том, что я чувствую.
     - Кому же еще знать тебя, как не мне? Я не понимаю, почему... - Жюльетта нахмурилась, задумчиво глядя на подругу. - Или, может быть, дело здесь вовсе не в прощении? Он что, отказался остаться с тобой здесь, в Вазаро? Ты не смогла удержать его в своем райском саду?
     - Он хотел остаться! Он сам так сказал. Я... - Катрин оборвала себя и с вызовом посмотрела на Жюльетту. - И он сказал, что в моем желании остаться в Вазаро нет ничего плохого.
     - Но ты же знала, что не права, верно? - Жюльетта положила кисть. - Боже милостивый, мы все так радовались, что ты нашла покой и умиротворение здесь, в Вазаро, что боялись копнуть поглубже.
     - Я люблю Вазаро.
     - А кто его не полюбит? Но Франсуа все-таки уехал, правда? И ты знаешь, что и сейчас он тоже оставил бы тебя.
     - Да! - взорвалась выведенная из себя Катрин. - Он здесь не останется. Он снова уедет в это жуткое место, а мне придется... - Ее глаза широко раскрылись: Катрин сообразила, какие слова только что произнесла. - Матерь Божья...
     - И ты знаешь, что признаться в любви к Франсуа - значит, заставить себя уехать из Вазаро. Скажи мне, ты что-нибудь писала в дневнике, который я тебе дала?
     - Я заполняю его каждый день.
     - Но первая страница так и осталась пустой.
     Катрин смотрела на Жюльетту блестящими от слез глазами.
     - Господи, какая же ты жестокая! Зачем ты это делаешь?
     - Затем, что люблю тебя, - устало произнесла Жюльетта. - И Франсуа любит тебя. Он как-то не выдержал и признался мне в Париже. Ты хоть знаешь, какая ты счастливица? Я могу прожить всю свою жизнь без любви, а у тебя она есть, но ты не хочешь протянуть руку и взять ее.
     Катрин с минуту молчала.
     - Жан-Марк?
     - Конечно, Жан-Марк. Что тебя так удивляет? И всегда был Жан-Марк. - Жюльетта встала. - Катрин, признайся самой себе. Ты не едешь к Франсуа, потому что это означало бы покинуть твой сад. Здесь ты научилась жить без страха, но ты боишься того мира, в котором живет он. - Жюльетта схватила Катрин за плечи. - И клянусь всеми святыми, тебе есть чего опасаться! Франсуа постоянно грозит опасность в Тампле. Если он как-нибудь сам не выдаст себя, так Дантон может в любой момент решить передать его Комитету общественной безопасности. Франсуа говорит, что шпионы есть даже в нашей собственной группе. Куда бы он ни повернулся, всюду маячит гильотина.
     - Нет! - По щекам Катрин катились слезы. - Почему вы позволяете ему делать это?
     - Потому что мы, все остальные, не живем в уединенном саду. Мы все вынуждены постоянно рисковать.
     Катрин вырвалась из рук Жюльетты и молча смотрела на подругу. Ее губы пытались что-то выговорить, но слова отказывались срываться с уст. Затем она повернулась и побежала к усадьбе.
     "Пресвятая Дева, неужели это правда? - спрашивала себя Катрин. - Неужели я боюсь оставить безопасное существование в Вазаро даже ради Франсуа? Я-то думала, что стала сильной и независимой. Как же я ошибалась, как обманывалась в себе!"
     Катрин распахнула парадную дверь, взбежала по лестнице в свою комнату и заперлась. Она прислонилась к стене, задыхаясь, сердце ее бешено колотилось. Здесь она была в безопасности от слов Жюльетты, от самой Жюльетты.
     Господи, она же любит Жюльетту и все же отгораживается и от нее, потому что та стала угрозой безмятежности, обретенной ею в Вазаро.
     Катрин бросилась на кровать и невидящим взглядом уставилась в окно напротив. Она так и лежала, пока день не сменился вечером, пока не стемнело и не пришла ночь. Однажды она услышала, как повернулась ручка двери; в другой раз в нее постучал Филипп и тихонько позвал ее. Катрин не отозвалась, и он ушел.
     Уже поднялась луна и залила комнату серебряным светом, когда Катрин поднялась с кровати и медленно подошла к столу. Ее руки дрожали, пока она зажигала свечи в подсвечнике. Катрин вынула из ящика дневник. И долго сидела, глядя на его гладкую обложку.
     А потом медленно открыла дневник на первой странице.
     В глаза Катрин бросилась дата: 2 сентября 1792 года.
     Боже милостивый, она не может...
     Катрин глубоко вздохнула и протянула руку к белой перьевой ручке. Поспешно обмакнув ее в чернильницу, она принялась писать.
     Колокол звонил...

***

     - Катрин! - Жюльетта снова постучала в дверь. - Если ты не отзовешься, я буду продолжать стоять здесь, пока ты не ответишь. Уже почти полночь, и не вижу...
     - Входи, - позвала Катрин. - Я отперла дверь.
     Жюльетта вошла в комнату босиком, в развевающейся белой хлопчатобумажной ночной рубашке.
     - Я чувствую себя очень глупо. Я пробовала открыть дверь раньше, но она была заперта, и я... - Ее взгляд упал на лежащий на письменном столе дневник, и она немедленно подняла глаза к усталому лицу подруги. - Ты сделала это?
     Катрин кивнула:
     - Хотя и не испытывала к тебе нежных чувств, пока писала.
     - Знаю. Я чувствовала то же самое по отношению к Жан-Марку. Но теперь тебе лучше?
     - Теперь лучше. Нельзя сказать, что с кошмаром покончено, но все же это помогло. Я была ужасной трусихой, правда?
     - О нет. - Жюльетта опустилась на колени перед стулом Катрин и любовно обвила подругу за талию. - Нам всем нужен сад, куда можно уйти, когда боль становится слишком сильной. Посмотри на меня, я же сбежала к тебе и Вазаро.
     - Но ты скоро вернешься?
     - Через несколько дней. Я должна быть в Париже. Теперь у меня нет причин оставаться здесь. Твой Вазаро исцелил меня.
     - Вазаро... - Катрин покачала головой. - Нет, мы сами себя исцеляем. В Вазаро нет настоящего волшебства.
     - Неужели? - улыбнулась Жюльетта. - Не старайся так легко отказываться от того, во что верила.
     Ладонь Катрин ласково тронула кудри Жюльетты.
     - Год назад ты смеялась над волшебством.
     - Возможно, я узнала, как мудро быть глупой. - Жюльетта уселась на пятки. - А ты - как глупо быть мудрой. - Она широко улыбнулась, и ее карие глаза блеснули в свете свечи. - Правда, это звучит безобразно глубокомысленно. А теперь мы должны найти способ объединить и то и другое в некой гармонии.
     У Катрин неожиданно поднялось настроение.
     - Оставайся сегодня на ночь в моей комнате, - порывисто сказала она. - Помнишь, как иногда в аббатстве я проскальзывала в твою келью и мы болтали и смеялись почти до утренних молитв?
     Жюльетта вскочила на ноги и подбежала к кровати.
     - Надевай ночную рубашку. - Она откинула покрывало и нырнула под одеяло.
     Катрин засмеялась и направилась к комоду за ночной рубашкой. Она вдруг почувствовала себя юной и беззаботной, полной радости просто от того, что живет на свете.
     Жюльетта болтала о портрете Мишеля, затем перескочила на более чем сомнительную оценку характера Филиппа, а потом перешла на искусство изготовления вееров.
     Катрин скользнула в постель рядом с Жюльеттой и уже нагнулась, чтобы задуть свечи. Жюльетта замолчала.
     Катрин обернулась к подруге.
     - Жюльетта!
     - Все не так, как прежде. Мы не можем вернуть этого прошлого, правда?
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Прежние времена... Я думала, мы можем уйти туда, хотя бы ненадолго... Но мы теперь уже совсем не те. Мы не можем болтать и хихикать до рассвета. Не можем стать детьми.
     - Нет. - Катрин поразмыслила. - Но, наверное, это и к лучшему. - Она протянула руку и взяла пальцы Жюльетты в свои. - Я думаю, наша дружба теперь крепче. Сегодня днем ты призналась, что любишь меня. А тогда ты этого сказать не могла.
     Пальцы Жюльетты переплелись с пальцами Катрин.
     - Я тебя действительно люблю. И если бы не это, то я бы оставила тебя жить в тишине и покое в твоем саду, где мне не надо было бы о тебе беспокоиться. - Она сделала попытку рассмеяться. - Ты же знаешь, какая я эгоистка. На следующей неделе я, наверное, скажу тебе, чтобы ты забыла все, что я сказала, и... Нет, это не правда. Я хочу, чтобы твоя жизнь была полной и богатой. Я не позволю, чтобы ты этого лишилась.
     Между ними наступило молчание.
     - Я тоже хочу, чтобы твоя жизнь была полной и богатой, Жюльетта. - Катрин нерешительно помолчала, а потом робко спросила:
     - Почему именно Жан-Марк? Ты же знаешь, он...
     - Знаю. Но это ничего не меняет.
     Так они и лежали, дружески сплетя пальцы и глядя на обрамленные серебром тени комнаты.
     Спустя долгое время Катрин спокойно произнесла:
     - Когда ты соберешься в Париж, я поеду с тобой.

***

     Филипп помог Жюльетте сесть в экипаж, а потом помедлил, глядя на Катрин.
     - Я этого не одобряю. Ваше место здесь.
     - Мое место там, где я сама решу. - Катрин улыбнулась и протянула руку. - Позаботьтесь о моем Вазаро, Филипп. И не оставьте вниманием Мишеля. Смотрите, чтобы он каждый день делал уроки.
     - Хорошо. - И, поднося ее руку к губам, Филипп серьезно прибавил:
     - Я стараюсь, Катрин.
     - Я знаю. - Катрин позволила ему подсадить себя в экипаж и расположилась рядом с Жюльеттой.
     Филипп отступил, дал знак Леону, и экипаж рывком тронулся с места.
     Он загрохотал по подъездной аллее мимо лимонных деревьев по направлению к дороге. Филипп стоял, глядя им вслед, и, когда они повернули на Канны, поднял руку, прощаясь. Луч раннего утреннего солнца осветил его волосы, позолотив их.
     - О чем ты думаешь? - с любопытством спросила Жюльетта, глядя в лицо подруги.
     - О том, какой он красивый. - Голос Катрин звучал отстраненно. - Если бы не аббатство, я, наверное, вышла бы за него замуж и была бы счастлива. И мне никогда не пришло бы в голову желать чего-то большего, чем то, что я видела в нем, потому что во мне самой было не больше глубины.
     - Ты более основательный человек, чем считалось!
     - Я была нестерпимо чопорной.
     - Просто чопорной. - Глаза Жюльетты озорно блеснули. - Я же тебя терпела, правда?
     - Мы обе терпели друг друга. - Катрин рассмеялась. - Боже праведный, и как я только позволяла тебе заставлять меня бегать за тобой в тот склеп!.. - Смех оборвался, но Катрин удалось обуздать ужас. Она решительно улыбнулась, изгоняя воспоминания и оставляя лишь те, которыми можно было дорожить. - Временами ты вела себя по отношению ко мне возмутительно.
     Жюльетта, заметив ее усилия, протянула руку, сжав пальцы Катрин с осторожной небрежностью.
     - Зато это было хорошо для твоего характера. Теперь Франсуа по сравнению со мной покажется тебе святым.
     Франсуа. Катрин откинулась в экипаже, испытывая смешанное чувство возбуждения и страха. Откуда ей знать, нужна ли она еще Франсуа? Жюльетта сказала, что нужна, но она могла ошибаться. Шесть месяцев - большой срок. Возможно, у него уже есть другая.
     Что ж, если уже слишком поздно, у нее хватит сил принять эту новость с достоинством.
     Она не могла больше жить в райском саду.
     - Мадемуазель Катрин, как приятно видеть вас в добром здравии! - Робер тепло улыбнулся, придерживая входную дверь. Его взгляд устремился через плечо Катрин на улицу, где Жюльетта присматривала за разгрузкой своих красок и холстов. Неожиданно она обернулась и взбежала по ступенькам.
     - Здравствуйте, мадемуазель! - Робер так и засиял улыбкой при виде девушки. - Месье Андреас будет очень рад вашему возвращению. С тех пор как вы уехали, дом кажется совсем пустым.
     Жюльетта усмехнулась.
     - Я уверена в одном: в нем было гораз