с силой двигаться в ней, лицо его было искажено, словно от боли. Прошедшие часы, когда он сдерживал себя, наверное, были для него невероятно трудными.
     Жан-Марк напрягся, вены на его шее вздулись, и все тело стало сотрясаться в судорожных конвульсиях освобождения.
     Он упал, задыхаясь, на Жюльетту.
     - Матерь Божия, я думал, что не смогу кончить.
     Жюльетта ласково отвела его мокрую прядь волос со лба.
     - Жан-Марк, по-моему, ты так же идеально благороден, как этот сумасшедший старик Дон Кихот в книжке Сервантеса. Тебе незачем было...
     - Благороден? Вздор. Наслаждение не имеет ничего общего с благородством души. - Он соскользнул с Жюльетты и лег рядом. Обнял ее и крепко прижал к себе. Его тело сотрясала дрожь, и он не мог унять ее.
     - Ты так думаешь? - Руки Жюльетты обвились вокруг Жан-Марка, и она властно прижала его к себе, словно защищая.
     В комнате слышалось только их дыхание.
     - Ты уверена, что тебе этого было достаточно? - спросил Жан-Марк, когда его дыхание выровнялось. - Я хотел, чтобы для тебя это было еще одно "прекрасное", что тебе бы часто вспоминалось.
     Жюльетта не выпускала его длинное, сильное тело. "Как могло быть этого недостаточно? - думала она, стараясь сдержать слезы. - Он отдался в мою власть и оделил своим доверием".
     - О да, Жан-Марк. - Жюльетта любовно поцеловала его во впадинку между плечом и шеей. - Нечто необыкновенно прекрасное.

***

     Эта стерва вернулась.
     Дюпре почувствовал прилив радости, выходя из тени дома, расположенного напротив резиденции Жан-Марка Андреаса, Его мать, как обычно, оказалась права. Все шло к нему в руки. Эта стерва де Клеман вернулась к своему любовнику Андреасу. Даже девчонка Вазаро появилась в поле его зрения. Если бы Дюпре захотел, он мог бы пойти к Робеспьеру и выдать обеих женщин и Андреаса как их укрывателя.
     Ощущение власти было сладким и пьянящим, и Дюпре несколько минут с наслаждением упивался будущей расправой с врагами, а потом с сожалением отмел месть. Пока нет. За эти недели, что он следил за домом Андреаса, Дюпре пришло в голову, что, немного подождав, он может получить гораздо большую власть.
     Он вытер кружевным платком жидкость, струившуюся из сломанного носа, и захромал к экипажу, ожидавшему его в конце улицы. Страшно болело бедро, как это всегда бывало после целого дня, проведенного на ногах. Что ж, теперь уже недолго осталось. Он выяснил все, что хотел, чтобы получить Танцующий ветер, а с ним и власть, необходимую ему, чтобы сохранить расположение матери, сделав ее королевой. Он жил ради нее и для нее, обожая и умирая от страха всякий раз, когда она была им недовольна.
     Письмо, которое он опустил этим утром в карман камзола, казалось, распространяло сияющую, успокаивающую теплоту, нашептывая о безопасности, богатстве и мести.
     Дюпре открыл дверцу экипажа и, превозмогая боль, с трудом забрался на подножку, а потом в экипаж.
     - В кафе "Дю Ша", - велел он кучеру. Этот человек возил его в кафе уже много раз и знал туда дорогу.

***

     Нана Сарпелье сидела за длинным столом в задней комнате кафе "Дю Ша", наклеивая палочки на веер; на котором была изображена казнь на гильотине Шарлотты Корде, убийцы Марата.
     Когда Дюпре вошел в комнату, она подняла голову и невольно вздрогнула, но быстро овладела собой.
     - Извините, месье, но это рабочая комната. Клиенты здесь не обслуживаются.
     - У меня везде есть допуск. - Дюпре захромал к столу и плюхнулся на стул напротив Нана. - Мне разрешается делать все, что я захочу. Твой друг Раймон Жордано прислал меня повидаться с тобой. Ты Нана Сарпелье?
     - Да. - Нана настороженно смотрела на него. - А вы кто?
     - Твой новый хозяин. - Улыбка Дюпре исказила левую сторону его лица. - Рауль Дюпре. А, я вижу, ты обо мне слышала.
     - Кто же не слышал, месье? Ваша слава во время массовых убийств...
     - Не трудись притворяться, - перебил ее Дюпре. - Мне прекрасно известно, что ты агент графа Прованского. - Он увидел, как напряглась Нана. - Это пугает тебя, не так ли? Хорошо, я люблю, когда у женщин есть страх.
     - Вы хотите передать меня под трибунал?
     - Если бы хотел, меня бы здесь не было.
     Нана овладела собой.
     - Это все равно. Потому что ваши обвинения - ложь.
     Лицо Дюпре исказилось.
     - Я следил за этим кафе много недель. И почти сразу узнал, что все вы здесь роялисты.
     Нана продолжала молчать, бесстрастно глядя на Дюпре.
     - Видишь ли, как-то ночью я выследил путь Франсуа Эчеле от дома Андреаса сюда. - Дюпре постучал пальцем по виску. - И задал себе вопрос: какая может быть связь между чиновником из Тампля и Жан-Марком Андреасом? Тебе известно, что у Андреаса Танцующий ветер?
     - Правда? - Нана прикрепила к вееру еще одну палочку.
     - По-моему, ты это знаешь. А потом я задал себе еще один вопрос: кто мог сказать Андреасу, что Танцующий ветер у Селесты де Клеман? - Он еще раз постучал себя по виску. - Разумеется, королева. Мой прежний наниматель Марат всегда подозревал, что у графа Прованского в Париже есть группы сочувствующих роялистам, чья задача - освободить дворян и королевскую семью. Проверить подозрения - это должно было стать моим следующим заданием после возвращения из Испании. - Дюпре откинулся на стуле. - Видишь, как все сходится?
     - Очень умно.
     - Так что я несколько дней следил и видел, как приходили и уходили члены вашей маленькой группы. У меня есть их имена и адреса. Я могу всех вас отправить на гильотину.
     Глаза Нана, когда она подняла их от веера, смотрели холодно.
     - В таком случае вы дурак, что пришли сюда. Было бы глупо с нашей стороны позволить вам уйти. Дюпре расхохотался.
     - Как, по-твоему, почему Жордано позволил мне прийти сюда поговорить с тобой? - Он сунул руку в карман и вынул конверт. - Потому что я показал ему письмо от графа Прованского. Разумеется, граф очень осторожен в выражениях, но это письмо дает мне право на абсолютное руководство всеми твоими действиями и твоего друга Жордано.
     У Нана все померкло в глазах.
     - Правда?
     Дюпре удовлетворенно кивнул.
     - Хорошенько подумав и все сопоставив, я понял, кто ваш хозяин, и тут же написал ему и предложил свои услуги. После смерти Марата у меня уже нет прочного положения в правительстве.
     - И теперь вы служите Бурбонам.
     - Почему бы и нет? В королевском происхождении есть некоторая слава. Моей матери было бы приятно быть принятой при дворе в Вене. - Дюпре вытер нос платком. - Граф сказал, что слышал о моей работе и был бы рад воспользоваться моей помощью в одном деликатном деле. Поэтому он дал мне власть над вами двумя.
     - А почему не над всей группой?
     - Ты знаешь ответ на этот вопрос. - Из сломанного носа Дюпре опять потекло. - Потому что только ты и Раймон Жордано - в полном смысле слова его креатуры, он к вам благоволит. Вы действуете по указке графа, а не Эчеле. - Дюпре постучал пальцем по письму. - Граф ясно дал понять, кому я могу доверять в этом деликатном деле.
     - И мы должны вам подчиняться?
     - Беспрекословно, иначе он будет вынужден обойтись без ваших услуг. Граф очень озабочен тем, что маленького короля могут освободить, но не передать в его любящие объятия, а переправить в Англию. Месье считает, что Эчеле действует в этом направлении, не ставя его в известность. Нана с минуту молчала.
     - Это правда. Эчеле сказал мне об этом только недавно. Я собиралась в следующем отчете известить об этом Месье.
     - Но теперь ты будешь обо всем докладывать только мне, - объявил Дюпре. - Так гораздо удобнее. Разумеется, мы не можем позволить Эчеле добиться своего. Граф совершенно ясно дал это понять.
     - И что мы должны сделать?
     - Убить мальчишку.
     Нана кивнула. Она ожидала такого ответа.
     - Это разумно. Если Эчеле не освободит дофина, то это попытается сделать какая-нибудь другая группа. Барону де Батцу чуть не удалось освободить королеву за несколько дней до того, как ее гильотинировали. А как вы собираетесь убить мальчика?
     - Я еще не решил. Я дам тебе знать. Граф хочет, чтобы в его смерти обвинили Робеспьера - с целью дискредитировать Конвент. - Дюпре пожал плечами. - Для этого, возможно, понадобятся некие уловки.
     - У вас есть доступ к мальчику?
     - Разумеется. Ты забываешь, кто я. Возможно, у меня больше и нет прежней власти, но вся охрана знает Рауля Дюпре. - Он поднялся. - Выясни все, что сможешь, у Эчеле насчет его планов. Мы должны нанести упреждающий удар.
     Нана согласно кивнула:
     - Где я вас найду?
     Дюпре дал ей адрес своей квартиры.
     - Придешь сегодня вечером.
     Нана удивленно посмотрела на него.
     - Но я могу ничего не узнать и в течение нескольких дней.
     - Ты все равно придешь ко мне. Мне требуются определенные услуги.
     - Что?.. - Нана умолкла, сообразив, что он имеет в виду, и не смогла скрыть отвращения, отразившегося на ее лице.
     - Ты находишь меня более чем несимпатичным? - Дюпре хрипло засмеялся. - Весь мир тоже. Этим чудовищем меня сделал Андреас. Андреас со своей сукой. Мы найдем способ включить их в свои планы. - Он отвернулся. - А пока, если не хочешь, чтобы я доложил графу о твоем нежелании услужить мне, ты придешь ко мне вечером.
     И Дюпре захромал из комнаты.

23.

     "Жилище Франсуа в Тампле больше напоминает тюремную камеру, чем квартиру муниципального чиновника", - с содроганием подумала Катрин, когда офицер отступил, пропуская ее вперед. От каменных стен исходили холод и сырость, а из мебели в комнате только и были что грубо сколоченный стол с тремя стульями, небольшой шкаф и узкая кровать, покрытая ветхим полотняным покрывалом.
     - Мне придется подождать здесь с вами, пока не придет гражданин Эчеле, - извиняющимся тоном произнес капитан Ардлен, придвигая Катрин стул. - В башню никого не допускают без должным образом оформленных документов.
     - Я же сказала вам, мой муж не знал о моем приезде. Он бы заказал мне пропуск, если бы... - Катрин нахмурилась. - Здесь что, всегда так холодно? - И она поплотнее закуталась в алую накидку. Декабрьский холод, казалось, так и пронизывал толстые каменные стены. - Почему в очаге не разведен огонь?
     - Я сейчас разведу. - Капитан направился к глиняной печи. - Обязанности гражданина заставляют его большую часть дня проводить не здесь, а это непрактично - поддерживать огонь...
     - Катрин! - на пороге комнаты стоял Франсуа.
     "Он кажется более жестким, похудевшим и усталым, чем в Вазаро, - подумала Катрин, - но все равно выглядит прекрасно". Она вскочила.
     - Этот господин считает, что мне здесь не место, Франсуа. Пожалуйста, скажи ему, что я твоя жена.
     - Моя... жена, - медленно повторил Франсуа. И обернулся к капитану. - Да, конечно, Ардлен, это моя жена... Боже всемогущий, Катрин, что ты здесь делаешь?
     Катрин подошла к нему.
     - Как могу я жить в достатке в Вазаро, если ты, служа республике, существуешь в этой камере? Я решила, что должна быть рядом с тобой. - Она с улыбкой обернулась к Ардлену. - Благодарю вас за вашу доброту, капитан. А теперь вы не могли бы приказать принести мои вещи со двора?
     Капитан кивнул:
     - Тебе повезло, гражданин, с женой. Но не забудь достать ей нужные документы.
     - Не забуду. - Франсуа не сводил глаз с Катрин. - Если она останется. Моя жена сильнее духом, чем сложением. Я не уверен, что эта комната будет для нее самым лучшим местом.
     Катрин улыбнулась ему.
     - Я сама знаю, что для меня лучше всего. И всем известно, что место женщины - рядом с ее мужем.
     Как только тяжелая дубовая дверь затворилась за капитаном, Франсуа потребовал объяснений:
     - В чем дело, Катрин? Зачем вы здесь?
     Катрин глубоко вздохнула.
     - Мне было нелегко решиться.
     - У вас есть сообщение от Жан-Марка?
     - Нет, я приехала лишь сегодня утром. И его еще не видела. - Катрин сокрушенно призналась:
     - Жюльетта знала, что он не одобрит моего приезда, так что быстренько выставила меня, прежде чем я даже успела...
     - Почему?
     - Потому что вы мой муж, - просто ответила девушка. Франсуа был ошарашен.
     - Вздор. Вы же всегда считали эту церемонию простой необходимостью.
     - Это правда, я хотела бы еще обвенчаться в церкви. Пожалуйста, Франсуа.
     Его покинула всегдашняя выдержка, голос дрогнул:
     - О чем вы говорите?
     - О том, что... я люблю вас. - Катрин поспешно продолжала:
     - И я знаю, может быть, вы разлюбили меня, но я должна была попытаться...
     - Матерь Божия! - Франсуа схватил ее в объятия и зарылся лицом в ее волосы. - Конечно, я люблю тебя, - глухо произнес он. - И всегда любил. Но аббатство...
     Катрин почувствовала облегчение, она обвила его руками и крепко прижала к себе.
     - Ты упорно ведешь себя так, словно сам участвовал в насилии. Тебе следовало самому все мне объяснить, а то об Уильяме Дарреле я узнала от Жюльетты. Ты думал, я настолько мелочна, что поставлю свою боль выше жизней, которые ты спас с тех пор?
     - Ты прощаешь меня?
     Катрин отступила и внимательно посмотрела на Франсуа. Лицо ее было серьезно.
     - Прощаешь ли ты меня? Я боялась разделить с тобой твою жизнь, любя тебя. Я даже не понимаю, как ты можешь все еще любить меня.
     - Не понимаешь? - Его губы прижались к ее виску. - Наверное, потому что в тебе есть сила и нежность... и правда.
     - Только не правда. Похоже, в прошлом я часто лгала себе. - Катрин трепетно улыбнулась. - Но с сегодняшнего дня постараюсь быть с тобой правдивой.
     Франсуа сжал ее лицо в ладонях и заглянул в глаза.
     - Катрин, я... - И поцеловал ее мягко, ласково, с исключительной нежностью. Выражение его лица было также прекрасно, как рассвет, встающий над полями Вазаро. - Любовь моя.
     Радость Катрин была столь сильна, что она едва могла ее вынести с открытыми глазами. Когда она открыла их, Франсуа смотрел на нее с тем же выражением, и Катрин почувствовала, что сейчас разрыдается от счастья. Надо было что-то сделать, сказать, дабы не утопить радость в слезах. Она неуверенно рассмеялась.
     - Стало быть, решено. - И оглядела квартиру. - Мне надо что-то предпринять, чтобы привести это место в божеский вид. Не понимаю, как ты можешь жить здесь, где стены дышат могильным холодом. Если мы останемся тут на какое-то время, то нам понадобятся одеяла, ковры, занавески на окно. И, наверное, удобное кресло у печки, чтобы...
     - Нам? - Франсуа покачал головой. - Ты не можешь здесь оставаться.
     - Еще как могу. Я буду жить с тобой в Тампле столько же, сколько и ты, Франсуа. Имей в виду, в Вазаро я вернусь только с тобой.
     - Катрин, я не могу поехать с тобой. Мне очень многое надо сделать здесь.
     - Я знаю, Жюльетта мне говорила. - Катрин протянула руку и дотронулась до щеки Франсуа. "Он принадлежит мне, - с удивлением подумала она. - Я имею право протянуть руку и погладить его, когда захочу". - Значит, я помогу тебе. Мы очень хорошо работали вместе в Вазаро. Я уверена, мы сможем так же хорошо справиться со всем и здесь.
     - Нет. - Франсуа упрямо сжал рот. - Ты не можешь оставаться в Тампле. Ради бога, Катрин, это же тюрьма!
     - Тем более наше жилище должно быть теплым, уютным домом. - Катрин легонько поцеловала его в щеку и направилась к двери. - Сюда несут мои вещи. Посмотрим, сможет ли этот симпатичный капитан отыскать для меня шкаф в этом огромном пространстве? Я должна вернуться в дом Жан-Марка и выпросить белье и одеяла.
     - Вот там и оставайся.
     - И мы должны постоянно поддерживать огонь в печи. Эти каменные стены ужасно мокрые.
     - Катрин, у меня нет ни малейшего намерения делать тебе пропуск. Охранники откажутся впустить тебя назад.
     - Нет, не откажутся. - Катрин помедлила у двери, оглянувшись на мужа с бесконечно любящей улыбкой. - Потому что тогда я просто сяду у ворот и стану плакать и причитать, пока мне не позволят войти к тебе. А это привлечет любопытных, не так ли?
     - Да, но ты все же...
     - И все внимание в настоящий момент будет сосредоточено на тебе. Кроме того, ты ведь женился на мне, чтобы защитить от глаз республики? Ты хочешь, чтобы слухи о бедной покинутой жене дошли до ушей коммуны?
     Лицо Франсуа осветилось нежной улыбкой.
     - Ты ведь так и поступишь, да?
     Катрин безмятежно улыбнулась в ответ.
     - Конечно. По-моему, я ясно изложила свою позицию. Если ты хочешь отсюда уехать, ты должен побыстрее выполнить свою задачу, чтобы мы могли уехать оба.
     Франсуа сокрушенно покачал головой и церемонно поклонился.
     - Сделаю все, что в моих силах, чтобы услужить вам, мадам.
     - А я сделаю все, чтобы услужить вам, - негромко сказала Катрин, на мгновение задержав на нем взгляд, прежде чем отвернуться и отпереть дверь. - Не забудь про шкаф.

***

     Теперь холодный пол покрывал савоннский ковер с рисунком цвета беж и слоновой кости, а на окне висели тяжелые розовые бархатные шторы. Полотняное одеяло сменило ярко-красное бархатное покрывало, а рядом с печью стояло огромное кресло с подушками кремового цвета и скамеечкой для ног того же цвета.
     - Не так уж плохо. - Катрин критически оглядела комнату. - Желтые занавески в моей комнате в Вазаро мне нравятся больше, но эти тяжелее и лучше уберегут от холода.
     - Ты оставила Жан-Марку хоть какую-нибудь мебель? - спросил Франсуа, откидываясь и кладя голову на подушки кресла. - Насколько я помню, он любил это кресло. Когда мы встречались в золотом салоне, он всегда в нем сидел.
     - Тебе оно нужнее, чем ему, - улыбнулась Катрин. - Не волнуйся, он не возражал, когда я его забрала. У Жан-Марка много кресел, а он пожертвовал нам только одно. - Она поежилась. - Здесь все еще прохладно. Похоже, мы так и не избавимся от этого холода. А у малыша в квартире так же промозгло?
     Франсуа кивнул.
     - Но нельзя сказать, что у него нет удобств. Симоны по-своему очень хорошо с ним обращаются. Недавно они позволили ему жить нормальной жизнью. - Губы Франсуа скривились. - Хотя, видит бог, сначала они по приказу старались превратить его в то, что хочет республика.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Симон получил распоряжение воспитать его как самого обычного человека.
     Катрин озадаченно нахмурилась.
     - Что же они сделали?
     - Водили к нему шлюх, научили его пить вино, как воду. Большую часть времени перед казнью матери он провел в пьяном угаре.
     Катрин с ужасом смотрела на Франсуа.
     - Но он же еще маленький мальчик. Как они могли с ним так поступить?
     - В представлении Симона это рай для обычного человека, - сухо ответил Франсуа. - Шлюхи, вино и время, чтобы наслаждаться и тем, и другим. Он считал, что всего лишь выполняет свой долг и показывает мальчику, как надо хорошо проводить время.
     Катрин было очень жалко ребенка.
     - А как теперь Людовик-Карл?
     - Для своих лет он стар. Когда я смотрю на него и вспоминаю Мишеля... - Франсуа встретился глазами с Катрин. - Они лишили его детства. Я хочу вернуть ему то время, Катрин, но не знаю, сможет ли кто-нибудь это сделать. Глаза Катрин наполнились слезами, она услышала в его голосе усталость и отчаяние. Он так давно и так долго сражался в неравной борьбе и проигрывал так же часто, как и побеждал. Господи, помоги ему не потерпеть поражение в этот раз!
     - Когда я смогу увидеться с ним?
     - Завтра. Дважды в неделю я ужинаю с Симонами, а потом играю в карты с ним и несколькими офицерами. Ты уверена, что хочешь пойти со мной? Они грубые, неотесанные люди.
     - Сборщики цветов в Вазаро, уж конечно, не из Версаля, - улыбнулась Катрин. - А они мне очень даже нравились. - Улыбка сошла с ее лица. - Впрочем, я не думаю, что эти люди будут мне по душе. Приводить девок к восьмилетнему мальчику...
     Франсуа протянул Катрин руку, и она подошла и встала перед ним. Он взял ее руку и поднес к губам.
     - Ты всегда сможешь вернуться в свой сад.
     - Нет, не смогу, - прошептала Катрин. - Без тебя - нет. Без тебя - больше никогда, Франсуа.
     Франсуа притянул ее к себе на колени и стал баюкать в объятиях, ос