о самого подбородка и затихла, намереваясь встретить Ланса неприступным молчанием.
     Но когда он снова появился в комнате, небрежно обернув вокруг бедер полотенце, Хани почувствовала, как ее решимость слабеет и испаряется. "Ну почему он всегда выглядит таким сексуальным?" - подумала она в смятении. Будь Ланс не таким красавцем, ей было бы гораздо легче взять себя в руки, но сейчас, стоило ей увидеть его гибкое, сильное тело и перекатывающиеся под кожей могучие мышцы, как от всех ее благих намерений не осталось и следа. Больше того - ее лоно проснулось и отозвалось на его приближение уже знакомой болью желания!
     Между тем лицо Ланса оставалось хмурым, и пришлось приложить немалые усилия, чтобы справиться с возбуждением и приготовиться к еще одной битве.
     - Ты посмотрела свои колени? - коротко спросил Ланс, опускаясь на краешек кровати.
     - Разумеется, - сердито отозвалась Хани, отводя взгляд. Его грубость и несправедливость ранили ее настолько глубоко, что она решила больше ничего не объяснять ему. Вот если бы еще ее тело не вело себя таким предательским образом! Ну ничего, с этим она как-нибудь справится...
     - Вот и хорошо.
     Ланс коротко кивнул и, бросив свое полотенце на спинку кресла, нажал на кнопку настольной лампы, стоявшей на ночном столике. Спальня погрузилась во тьму, и Хани почувствовала, как прогнулся под тяжестью Ланса матрац, когда он забрался под одеяло и лег, повернувшись к ней спиной.
     - Спокойной ночи, - небрежно бросил он через плечо.
     Спокойной ночи? Как, и это все?! Да как он может быть таким холодным и безразличным после того, что она для него сделала, после того, что она перенесла?! Хани почувствовала себя глубоко оскорбленной. Ничего обиднее этого просто не могло быть!
     Впрочем, пожелав ей спокойной ночи, сам Ланс вовсе не казался спокойным. Даже не прикасаясь к нему, Хани чувствовала, как напряжено его большое тело. Ланс лежал на белой простыне словно оголенный медный провод на снегу, и создавалось впечатление, что он слегка потрескивает, как будто через него пропущен электрический ток. В том, что он продолжает сердиться на нее, сомневаться не приходилось, и Хани понятия не имела, что можно сделать, чтобы разрядить эту взрывоопасную ситуацию. За все время их близости Ланс впервые не попытался обнять ее, а она уже так привыкла засыпать в его объятиях! Глубоко вздохнув, Хани попыталась уверить себя, будто ей совершенно безразлично то, что Ланс далек и холоден, как вершины Гималаев, но у нее ничего не вышло. Без его надежных, сильных, любящих рук, даже во сне продолжавших крепко обнимать ее, Хани чувствовала себя одинокой и несчастной...
     Она как раз предавалась этим печальным размышлениям, когда ее пустой желудок вдруг громко запротестовал. Это ее добило. "Хватит с меня!" - решила Хани и резким движением отбросила одеяло.
     Спрыгнув с кровати, она решительно направилась к резному шифоньеру в углу.
     - Куда это ты, черт возьми, собралась? - окликнул ее из темноты Ланс.
     - Я хочу есть! - отчеканила Хани. - Может быть, я и не заслужила ужина в вашем обществе, но никто не может запретить мне поинтересоваться содержимым холодильника. Может быть, тебя, как художника, голод и вдохновляет, но я простой частный детектив, которому порой необходимо что-нибудь съесть, чтобы не упасть в голодный обморок.
     Она потянула скрипнувшую дверцу шкафа и принялась на ощупь рыться в его темном нутре, когда Ланс, пробормотав какое-то ругательство, включил в комнате свет. Не обращая на него внимания, Хани стащила с вешалки белый махровый халат и, решительно захлопнув дверцу, обернулась.
     Несколько мгновений Ланс молча смотрел на нее, а потом вдруг громко захохотал.
     - Гарфилд!.. Боже мой! - выдавил он, вытирая с глаз выступившие слезы.
     - Что? - строго спросила Хани и нахмурилась. Лишь проследив за его взглядом, направленным на ее грудь, она поняла, что Ланса рассмешила нашитая на ночной сорочке оскаленная кошачья морда. - Не вижу ничего смешного, - заявила она. - Мне нравится Гарфилд. У него сильный характер.
     Хани надела поверх сорочки халат и, плотно запахнув полы, затянула на талии пояс.
     - Кроме того, в отличие от некоторых, он - не бесчувственное бревно...
     - Старина Гарфилд! - повторил Ланс, все еще не в силах успокоиться. - Кто бы мог подумать!..
     Хани уперлась кулаками в бока и смерила его мрачным взглядом. Нет, этот человек совершенно невозможен! Мало того, что он совсем недавно рычал на нее, как лев, теперь он еще и смеется над нею!
     Ярость Хани, ясно написанная на ее лице, казалось, только еще больше развеселила Ланса. Он просто покатывался от хохота, глядя на ее сердитое лицо и вызывающую позу.
     - Не понимаю, что тут смешного! - гневно воскликнула Хани и топнула ногой.
     - Видела бы ты себя со стороны, - простонал Ланс. - Кот из мультфильма на груди грозной валькирии! Прости, но это действительно... очень своеобразное сочетание.
     - Если уж на то пошло, то из нас двоих самый грозный ты! - сверкнув глазами, отрезала Хани. - Ты ведешь себя так, словно я - твоя черная рабыня, и тебе, как могучему повелителю, дозволяется быть грубым и нетерпимым без всякой видимой причины! И попробуй только возразить...
     Хани поймала себя на том, что шипит, как рассерженная кошка. Еще немного, и она начала бы плеваться и царапаться. Перестав расхаживать из стороны в сто-рону, она остановилась и снова топнула ногой.
     - Кроме всего прочего, ты еще и пытаешься уморить меня голодом!
     - Прости, - кротко ответил Ланс, и в его глазах заплясали веселые искры. - Во всяком случае, это последнее обвинение, несомненно, имеет под собой основание. Возвращайся в постель, Медок. Я хочу проверить, умеет ли эта чудная киска мурлыкать, или она способна только шипеть и фыркать.
     - Будь моя воля, я бы не шипела, а царапалась! - сквозь зубы отозвалась Хани и, повернувшись к нему спиной, решительно зашагала к выходу.
     Не успела она, однако, взяться за ручку двери, как Ланс нагнал ее и, легко подняв на руки, понес обратно в постель, хотя она брыкалась и боролась изо всех сил. Сбросив ее на мягкий матрас, Ланс тут же лег рядом. Руки Хани он прижал к подушке над ее головой, а ноги. придавил своим мускулистым бедром, так что она не могла даже пошевельнуться.
     - А теперь, - сказал он, убедившись, что Хани перестала сопротивляться, - помурлыкай мне. Медок!
     Такого издевательства Хани уже не выдержала - слишком много ей пришлось испытать за сегодняшний вечер. Ее глаза наполнились слезами, и две капельки соленой влаги стремительно скатились к вискам.
     Это подействовало на Ланса неожиданно сильно. Он напрягся, как от удара, и лицо его приобрело испуганное выражение.
     - Нет! - воскликнул он в панике. - Не надо! Прекрати, слышишь?!
     Хани понятия не имела, что он имеет в виду. Во всяком случае, остановить слезы было выше ее сил.
     - Только не подумай, пожалуйста, что я плачу из-за тебя. Что бы ты ни сделал, я ни за что не буду больше плакать! - отчеканила она. - Просто... ты меня рассердил!
     - Именно этого я и добивался, - растерянно произнес Ланс. - Мне хотелось позлить тебя, но я не знал... не предполагал, что ты можешь заплакать... - Его голос был теперь виноватым, а глаза сделались тоскливыми и жалобными, как у побитой собаки. - Не плачь, черт побери! Ты все испортишь!
     Хани в замешательстве уставилась на него. С того самого момента, как Ланс вытащил ее из воды, словно мокрого цыпленка, он вел себя совершенно необъяснимо, нелогично, иррационально. Вот и теперь Хани никак не могла разобраться, о чем он толкует.
     - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - дрожащим голосом ответила она. - В твоих словах нет никакого смысла!
     - И не надо... - невпопад ответил Ланс. - В любом случае уже слишком поздно. Я чувствую себя так, словно все во мне разбилось на тысячу кусков!
     Хани по-прежнему ничего не могла понять, но внезапно почувствовала, что его руки не сжимают ее запястья. Ланс выпустил их так неожиданно, что у Хани даже закружилась голова, а он тотчас же заключил ее в объятия - такие крепкие, что у Хани едва не затрещали кости, - и ее замешательство еще больше усилилось. Она с трудом вдохнула воздух, так как Ланс прижался к ней всей грудью, но в этом его движении было что-то до странности бесполое, платоническое, хотя она, как прежде, ощущала исходящие от него силу и властность.
     - Не двигайся! - шепнул он. - Не шевелись и молчи, ладно? Позволь мне просто обнимать тебя, Медок!..
     - Хорошо, - слабо откликнулась Хани. В его голосе она расслышала отзвуки спрятанной боли и такого глубокого отчаяния, что ее гнев сразу куда-то улетучился. Впрочем, она не смогла бы двинуться с места, даже если бы захотела, - Ланс так крепко сжал ее в своих стальных объятиях, что она едва дышала.
     - Ланс... Что случилось? - шепотом спросила Хани. - Объясни мне, что с тобой!
     - Со мной ничего, - ответил он каким-то чужим голосом. - Все было бы нормально, если бы ты не начала плакать. Я бы справился...
     - Справился? С чем? - с изумлением переспросила Хани. Потом ей показалось, что она начинает понимать: все тело Ланса было влажным от пота и дрожало, словно в ознобе. - Боже мой, Ланс! Что с тобой? Ты заболел?!
     - Да, я болен, - проговорил он с коротким, невеселым смешком. - Мне до сих пор еще так страшно, что я, кажется, вот-вот начну разваливаться на куски. Когда мы обнаружили, что тебя нигде нет, я от страха едва не потерял рассудок!
     Он замолчал ненадолго и сильнее сжал ее в объятиях.
     - Ну почему, почему ты не пришла к нам, а отправилась в коттедж одна, не сказав никому ни словечка?! Неужели ты не подумала о том, какой опасности себя подвергаешь? Ты могла погибнуть, Медок, я говорю это совершенно серьезно! И у тебя не было никакого права рисковать своей жизнью из-за этих паршивых холстов!
     - Они не паршивые! - машинально возразила Хани. - Это настоящие шедевры - как и другие твои работы. Я знала, что должна спасти их, и в тот момент могла думать только об этом. Возможно, я недооценила силу урагана. Но когда я не нашла "Вечерней лагуны" среди тех полотен, которые Нат сложил в библиотеке, я поняла, что уже нет времени предупредить вас, и бросилась в коттедж. Я думала, что успею... - закончила она несколько виноватым тоном.
     - Но почему?! - в отчаянии выкрикнул Ланс. - Почему ты отважилась на это безрассудство ради нескольких квадратных футов холста и нескольких мазков краски?!
     - Потому что они - часть тебя, - просто объяснила Хани. - Я не могла допустить, чтобы эти картины погибли.
     Ее губы легко коснулись упругой кожи его щеки. Ланс вздрогнул, как будто от ожога, а Хани продолжала как ни в чем не бывало:
     - Моя работа состоит в том, чтобы охранять тебя, помнишь? - уже шутливо спросила она. - С моей стороны было бы непростительным промахом, если бы я допустила, чтобы что-то случилось с картинами: ведь они - это почти ты...
     - Но ты едва не погибла сама! - с нажимом повторил Ланс.
     - Я знала, что немного времени у меня есть, - возразила Хани, стараясь освободиться от его объятий.
     Лежать рядом с ним совершенно неподвижно, в то время как ей самой хотелось обнять и утешить его, было невыносимо тяжело. Как только ей удалось высвободить руки, она обхватила Ланса за плечи и с силой притянула его к себе.
     - Да, ты, пожалуй, права, - с горечью согласился Ланс. - Еще каких-нибудь десять-двенадцать минут, и у тебя не было бы ни одного шанса уцелеть. Когда мы с Алексом бежали вниз по аллее, я был почти уверен, что тебя уже унесло в океан и что я никогда... никогда тебя не увижу. И это едва не убило меня самого... - Он немного помолчал, потом спросил с легким недоумением в голосе:
     - Неужели они... эти холсты, в самом деле так много для тебя значат?
     - Очень много, - негромко ответила Хани, гладя его по волосам с почти материнской нежностью. - Не пора ли и тебе признаться, что ты тоже дорожишь своими работами? Ведь ты знаешь: если бы с картинами что-то случилось, тебе было бы очень и очень плохо!
     Он поднял на нее взгляд, и у Хани перехватило дыхание при виде муки, исказившей его лицо.
     - В любом случае я предпочел бы рискнуть картинами, а не тобой, - твердо сказал Ланс. - Они того не стоили. И ничто в мире не стоит одного-единственного волоска с твоей золотистой головки. Обещай мне, что ты больше никогда - никогда! - не поступишь так необдуманно.
     Хани внезапно почувствовала прилив радости, которая была теплой, словно сияние домашнего очага.
     - Обещаю, - прошептала она и яростно заморгала глазами, чтобы стряхнуть с ресниц слезы.
     Ланс медленно опустил голову.
     - Я еще никогда не испытывал ничего подобного, - прошептал он. - Впервые со мной творится что-то непостижимое и прекрасное... Раньше мне всегда удавалось спрятаться за насмешкой и цинизмом, когда мне казалось, что кто-то становится мне небезразличен, но сегодня это не сработало. - Он поцеловал ее, надолго задержав свои губы на ее губах, и Хани почувствовала, как горло ее стиснуло от нежности. - Ты нужна мне, Медок! И если бы я потерял тебя теперь, я не знаю, как мне удалось бы это пережить.
     Он зарылся лицом в бледное золото ее пушистых волос.
     - Медок...
     - Что? - мечтательно откликнулась она, все еще раздумывая над его последними словами, которые, несмотря на их некоторую сбивчивость и невнятность, определенно можно было расценить как признание.
     - Мне кажется, за сегодняшний вечер я постарел на несколько лет. Во всяком случае - о многом успел передумать. И я готов выставить свои картины, если это так много для тебя значит, - сказал Ланс неожиданно отрывистым тоном. Услышав ее судорожный вздох, он поспешно продолжил:
     - Но ты должна пообещать мне, что не покинешь меня после того, как мы уедем с острова. Вся эта помпезная кутерьма, которая всегда сопутствует подобным событиям... ты должна помочь мне пройти через это! - Теперь в его голосе отчетливо зазвучала горечь:
     - Я знаю, что ты рассматриваешь нашу островную идиллию как временное явление, но если ты хочешь, чтобы я выставлялся, ты должна будешь отложить свое возвращение к работе детектива.
     "С чего это Ланс решил, будто я стремлюсь расстаться с ним как можно скорее?" - удивилась Хани. Впрочем, это можно было объяснить: Хани смутно помнила кое-какие свои неосторожные, походя оброненные замечания. Но ведь они были сделаны ею только для того, чтобы уменьшить его чувство ответственности! Хани никак не ожидала, что Ланс повернет их против нее самой.
     - Но, Ланс... - попыталась возразить Хани, но принц быстро поднял голову и закрыл ей рот поцелуем.
     - Не вздумай отговариваться! - решительно сказал он, оторвавшись от нее. - Тебе придется остаться со мной, чтобы поддержать меня в трудную минуту, иначе я беру свое обещание назад.
     - Ну что ж, наверное, это мой долг перед мировой культурой, - легко согласилась Хани и, не выдержав, озорно улыбнулась. - Думаю, мне не составит труда всюду ходить с тобой и держать тебя за ручку, чтобы ты не сбежал. Рано или поздно ты должен понять, что я была права, а ты - ошибался! - серьезно добавила она. - В конце концов, через сто лет людям будет уже все равно, был ли ты принцем или простым землекопом. Главное, твои картины будут висеть в Лувре, и широкая публика со всего мира будет любоваться ими.
     - Через сто лет? - эхом отозвался Ланс, и на его губах появилась неуверенная улыбка. - Мы с тобой в это время будем парить в небесах на двух соседних облачках, и ты пихнешь меня локтем и скажешь: "Вот видишь, я тебе говорила!"
     - Я терпеть не могу людей, которые постоянно попрекают других! - возмутилась Хани, сделав строгое лицо. - Я никогда не буду такой занудой. И все-таки я уверена, что права.
     - Я рад, что хоть один из нас в чем-то уверен, - криво улыбнувшись, сказал Ланс. - Но только время покажет, кто из нас прав. Так или иначе, я скажу Алексу, что он может начать переговоры с галереей Парк-Бернэ. Он уже давно уговаривает меня устроить выставку, так что по крайней мере одного человека мы точно сделаем счастливым.
     - Просто у Алекса достаточно здравого смысла, чтобы узнать гения, когда он сталкивается с ним, - возразила Хани. - И, как всякий нормальный бизнесмен, он терпеть не может, когда талант зарывают в землю.
     - Я тоже этого не выношу, - заметил Ланс, сверкнув глазами. - Вот почему мне не дают покоя твои... гм-гм... многочисленные достоинства. - Он протянул руку и погладил Хани по животу. - Ты действительно так уж хочешь есть?
     - Ужасно, - твердо ответила Хани, стараясь не обращать внимания на чувственный восторг, который пробежал по всему ее телу.
     - Этого я и боялся, - покорно вздохнул Ланс. - Ну что ж, давай спустимся в кухню вместе. Я распахну перед тобой все погреба нашего замка, а когда ты заморишь червячка, попытаюсь тебя соблазнить.
     Он легко поцеловал Хани, и лицо его посветлело.
     - Я должен сначала насытить тебя, чтобы потом насытиться самому! - провозгласил он. - Идем же скорее!..

7.

     Солнце празднично светило с небес, и от этого Хани чувствовала себя вдвойне счастливой. Внутри у нее все ликовало и пело, когда она утром выбежала на открытую террасу и заняла свое место за столом.
     Увидев ее, Алекс оторвался от какого-то официального документа, который сосредоточенно рассматривал, и улыбнулся ей своей самой приятной улыбкой, которая всегда волшебным образом смягчала его суровые черты.
     - Доброе утро, - приветствовал он Хани. - Я вижу, в этот чудесный день ты в согласии с собой и со всем миром... - Алекс небрежным жестом бросил бумагу на стол возле своей тарелки и взялся за кофейник. - А где Ланс? - спросил он, наливая кофе Хани и себе.
     - Принц потребовал, чтобы Хустина принесла ему полный кофейник в студию, которую ты устроил для него на втором этаже, - усмехнулась Хани, делая большой глоток кофе из своей чашки. - Ему не терпится снова взяться за работу. Он, видишь ли, задумал изменить фон в моем портрете. "Хани Уинстон на фоне штормового моря" - кажется, так это будет называться.
     - На мой взгляд, больше бы подошло "Верхом на урагане", - пошутил Алекс.
     Хани озорно улыбнулась ему.
     - Между прочим, он был очень недоволен, когда узнал, что ты до сих пор не распорядился убраться в коттедже. Лансу очень хочется снова туда перебраться, он считает, что там самый лучший свет.
     - Неблагодарный! - с напускным негодованием вскричал Алекс. - Прошло всего три дня с тех пор, как погода более или менее установилась. Ты сама видела, в каком плачевном состоянии оказался ваш домик. Да на одно то, чтобы вывезти оттуда всю глину и водоросли, Нату потребуется не меньше суток, а у него и без того хлопот полон рот. Он, конечно, старается как может, но все же у него не десять рук.
     - Я знаю, - примирительно сказала Хани, щедро намазывая маслом свежевыпеченную булочку. - И Ланс тоже знает... Во всяком случае, когда он дает себе труд задуматься об этом, он приводит те же самые доводы. Правда, не могу сказать, чтобы они на него действовали... Ты же знаешь его, Алекс: когда он встает за мольберт, то становится нетерпелив, как черт знает кто! - Она подняла на него смеющиеся лиловые глаза. - Просто Ланс питает огромное уважение к твоим административным и деловым способностям, и ему очень хочется, чтобы ты направил хотя бы часть своей энергии на расчистку коттеджа.
     Алекс покачал головой.
     - Он что, рассчитывает, что я сам отправлюсь туда с метлой и лопатой? Скорее я позвоню в Галвестон и попрошу прислать сюда бригаду профессиональных уборщиков, хотя это и противоречит нашим привычкам. Да, пожалуй, я так и сделаю... Раз уж этот рыжий дьявол чего-то хочет, он от своего не отступится, - Алекс насмешливо приподнял бровь. - Ты, наверное, тоже это поняла?
     Хани почувствовала, что на щеках ее проступил яркий румянец.
     - Да, - негромко согласилась она. - Я это поняла.
     Во взгляде Алекса промелькнуло какое-то удивительно теплое чувство, которое он, впрочем, тут же поспешил скрыть под маской холодного цини