до тише. - Она развязала ленты шляпки. - Но почему вы открываете дверь? Где слуги?
     - Никого больше нет, кроме Мари и меня. Месье Андреас уволил их всех через несколько дней после вашего отъезда из Парижа.
     - Как странно! - Жюльетта нахмурилась. - Я поговорю с ним об этом. Где он?
     - Он еще не вставал.
     - Боже правый, да ведь уже почти полдень! Он ведь всегда встает рано. - Глаза Жюльетты тревожно заметались. - Он болен? - И она бегом бросилась к лестнице. - Я должна посмотреть, Катрин. Проследи, чтобы при разгрузке не повредили портрет Мишеля.
     Минуту спустя Жюльетта ворвалась в комнату Жан-Марка.
     - Что случилось? Ты болен? Я же знала, мне ни за что не следовало уезжать. - Она поспешила к окну и отдернула шторы, впуская свет. - Смотри, что вышло. В доме нет слуг, ты заболел и...
     - Жюльетта. - Голос Жан-Марка звучал хрипло со сна и от удивления. - Какого черта ты здесь делаешь?
     - Мне пора было возвращаться. - Жюльетта подбежала к кровати и бросилась в объятия Жан-Марка. Прежде чем он успел что-то сообразить, девушка покрыла его лицо поцелуями. - Ох, Жан-Марк, я так по тебе соскучилась! Пожалуйста, не болей. Все время, пока я бежала по ступенькам, я думала: "Что, если он заболел? Что, если он умрет?" Я не вынесу, если ты...
     - Тише! - Жан-Марк обнял ее и крепко прижал к себе. - Я вовсе не болен.
     - Тогда почему ты еще в постели?
     - По весьма уважительной причине - я лег в постель почти на рассвете.
     Его сердце громко билось рядом с ухом Жюльетты, и она прижалась щекой к темным волосам, покрывавшим его грудь.
     - Что ж, с твоей стороны очень нехорошо так пугать меня.
     - Могу я обратить твое внимание на то, что не знал о твоем возвращении? Почему ты не прислала записку и... А, ладно! - Он запрокинул ей голову, и его губы с яростной страстью прижались к ее губам.
     Жюльетта крепче обняла его - ее душа ликовала и разрывалась от радости. Он был здоров, силен, и они снова были вместе.
     Жан-Марк поднял голову. Его дыхание участилось.
     - На ком-то из нас слишком много всего надето, и, по-моему, этот человек - ты. Разденься, Жюльетта. Господи, как же я скучал по тебе!
     - Правда? Я и хотела этого. - Жюльетта задумчиво посмотрела на Жан-Марка. - Правда, Жан-Марк?
     - Правда. - Он отбросил ее шляпку, и та полетела в другой конец комнаты. - Что я и собираюсь немедленно продемонстрировать, если ты будешь так любезна и снимешь...
     - Не могу. - Жюльетта неохотно встала. - Тебе следует одеться и спуститься вниз. Здесь Катрин.
     - Катрин? - Жан-Марк нахмурился. - Зачем она приехала в Париж? Ей не следовало покидать Вазаро. Вам обеим незачем было возвращаться.
     - Ты же знал, что я вернусь, - спокойно произнесла Жюльетта. - Я не могла оставить тебя одного, и есть кое-что, что я должна сделать.
     Жан-Марк отбросил одеяло и потянулся за парчовым халатом, висевшим на стуле.
     - Проклятие, вы что, не слышали, что здесь творится? Якобинцы окончательно взбесились. Они хватают и убивают всех, кто попадается им на глаза. Они казнили жирондистов, обвиняя их в измене, и аристократов, кто попался им под руку, и всех остальных, против кого что-то имели. После смерти королевы гильотина работает день и ночь. Черт побери, вам здесь небезопасно!
     - Гильотина. - Жюльетта содрогнулась, вспомнив тот день на площади Революции. Королева в ее хорошеньких красных прюнелевых туфельках... - Еще смерти?
     Жан-Марк запахнул халат и обернулся к ней.
     - Возвращайтесь в Вазаро. Когда смертей так много, они становятся будничным делом. У меня было бы мало шансов спасти тебя, если бы ты попала под трибунал.
     Жюльетта сделала попытку улыбнуться.
     - А ты бы не хотел, чтобы я попала на гильотину? Было бы очень печально, если бы меня было некому оплакивать.
     - Я бы не хотел, - медленно произнес Жан-Марк. - Настолько бы противился, что скорее всего был бы вынужден найти способ уничтожить и эту чертову гильотину, и нацию, приказавшую применить ее к тебе.
     У нее перехватило дыхание.
     - Как... удивительно! Ты действительно стал бы меня оплакивать?
     - Боже милостивый, разве я не сказал... - Жан-Марк умолк и отвернулся, чтобы девушка не могла увидеть его лица. - Однако Франсуа был бы крайне огорчен, если бы я уничтожил его драгоценные права человека, а это, по-видимому, было бы следствием моих действий. Так что давай постараемся любым способом избежать этого. Возвращайтесь в Вазаро.
     Жюльетта только улыбнулась.
     - Даже если уеду я, Катрин останется. Она собирается отправиться к Франсуа в Тампль.
     - Нет! - Жан-Марк круто развернулся к Жюльетте. - Почему?
     - Она любит его, - просто сказала Жюльетта. - Теперь ее место рядом с ним.
     - Но не в Тампле же. Если она не желает возвращаться в Вазаро, пусть остается здесь, где я могу попытаться защитить ее...
     - Она уже не ребенок, Жан-Марк. Ты не можешь укрыть ее. Мы обе должны делать то, что должны.
     - Черта с два я не могу! - резко сказал Жан-Марк. - Мне бы следовало приказать Леону связать вас обеих, вставить в рот кляп и заставить уехать в Вазаро.
     - Мы бы снова вернулись, - улыбнулась Жюльетта. - Я знаю, ты любишь Катрин, но она больше не твоя забота. Она теперь жена Франсуа. - Она повернулась и пошла к двери. - Оставляю тебя одеваться. Прислать с Леоном воду? - Она нахмурилась. - Это не его обязанность, и он очень расстроится. Правда, Жан-Марк, это неразумно - оставить в хозяйстве только Мари и Робера. Почему ты отослал остальных слуг?
     - Я подумал, что так лучше. В последнее время у меня был ряд посетителей, и я не хотел сплетен.
     - Кто? - Жюльетта с любопытством посмотрела на него, а потом ее вдруг пронзила боль. - Женщина? Наверное, мне следовало этого ожидать. У тебя всегда было много любовниц, а меня не было...
     - Семь недель и три дня, - негромко уточнил Жан-Марк. - Я не уверен, сколько часов, зато убежден, что смог бы сказать, если бы ты не ворвалась в мою комнату и не разбудила меня.
     - Правда? - У Жюльетты снова перехватило дыхание, и в ней слабо шевельнулась надежда. - Банкиры всегда хорошо обращаются с цифрами, да?
     - Если хотят преуспеть в своей профессии. - Жан-Марк покачал головой. - Не было других женщин, Жюльетта. Я поймал себя на том, что не заинтересован заменять тебя кем-либо в своей постели. Вот тебе еще одна победа.
     - Тогда где ты был прошлой ночью?
     - На одном из утомительных тайных сборищ, необходимых для страшных заговоров. Скажи мне, это какое-то правило, что они всегда должны проводиться среди ночи?
     - Заговоры? Жан-Марк улыбнулся.
     - Я надеялся вытащить твоего Людовика-Карла из Тампля целым и невредимым до твоего возвращения, но, как обычно, ты непредсказуема.
     - Людовик-Карл? - Жюльетта изумленно смотрела на него. - Ты помогаешь нам?
     - Моя дорогая Жюльетта, я не помогаю. Если уж я ввязываюсь в такие дела, я должен их контролировать.
     - Но почему?
     - Наверное, потому, что у меня есть некоторое самолюбие.
     - Нет, я хочу сказать: почему ты это делаешь?
     - Ты ждешь, чтобы я сказал, что делаю это в память о королеве и на благо страны? - Жан-Марк говорил неохотно. - Я не идеалист.
     - Помощь в организации побега Людовика-Карла может погубить тебя.
     - Нет, если все сделать правильно.
     - Тогда зачем ты рискуешь?
     - Каприз.
     Жюльетта покачала головой.
     - Скажи мне, Жан-Марк.
     Жан-Марк с минуту молчал.
     - Потому что мне противно, и я не приемлю, когда ребенка делают заложником нации просто по причине его происхождения. - Он пристально посмотрел на Жюльетту. - И потому что я больше никогда не хочу видеть тебя такой сломленной, как в тот день, когда Мария-Антуанетта взошла на гильотину.
     Надежда стремительно сменилась радостью.
     - Я не была сломлена.
     Губы Жан-Марка скривились.
     - Нет, не сломлена, но очень серьезно согнута. - Он рукой показал на дверь, отсылая Жюльетту из комнаты. - А теперь иди и вели приготовить мне ванну. Я чувствую, что смогу лучше справиться с тобой и Катрин, когда смою с себя сон.

***

     Через час Жан-Марк спустился вниз и увидел Жюльетту, входившую в парадную дверь.
     - Слишком поздно, - жизнерадостно объявила Жюльетта. - Катрин уехала. Я только что отправила ее в Тампль в своем экипаже. Если хочешь с ней поспорить, тебе придется поехать в Тампль, а это было бы очень глупо.
     Жан-Марка, казалось, новость не слишком огорчила.
     - Как умно с твоей стороны! - спокойно сказал он. - Тогда вместо этого я поспорю с тобой. Иди сюда и присоединяйся ко мне за завтраком.
     - Я уже поела. - Жюльетта последовала за ним в комнату для завтрака. - Миновал полдень. Тебе бы следовало уже обедать.
     - Мы не об этом собираемся спорить. Давай подумаем, какой толк от твоего присутствия в Париже.
     - Я могу расписывать веера, служить курьером.
     - Мы сформировали новую сеть. Ты не знаешь этих людей, а они тебя.
     - Это было очень умно. Франсуа подозревал, что у графа Прованского в нашей группе в кафе "Дю Ша" был шпион. - Жюльетта нахмурилась. - Но ты не должен допускать, чтобы граф узнал, что тебе известно о его агенте, иначе он примет меры, чтобы помешать тебе.
     - Франсуа не разорвал связи с группой и часто ходит в кафе "Дю Ша". - Жан-Марк уселся за стол и положил на колени салфетку. - Я знаю, ты сочтешь это невероятным, но мы даже без тебя додумались до того, что это возможно.
     - Никто не знает?
     - Нана Сарпелье. - Жан-Марк намазал маслом рогалик. - Я надеюсь, ты одобряешь это?
     - О да. - Жюльетта задумчиво наморщила лоб. - Когда вы планируете освободить Людовика-Карла?
     - Как можно скорее. Но нам требуется помощь в самом Тампле. Франсуа пытается как-то повлиять на чету, присматривающую за ребенком.
     - На Симонов. Королева говорила, что, по ее мнению, он глуп, но не жесток. Как ты думаешь, есть возможность, что они станут помогать?
     Жан-Марк пожал плечами.
     - Подкупом тут ничего не сделаешь. Франсуа говорит: они оба слепо преданы республике, но, похоже, привязаны к мальчику. - Он надкусил рогалик и задумчиво стал жевать его, а потом добавил:
     - Насколько я вижу, здесь есть ряд проблем. Во-первых, вытащить мальчика из тюрьмы. Во-вторых, вывезти его из Парижа и через кордоны. Далее, куда он отправится оттуда? Возможно, в Вазаро - на промежуточный период, но долго он там в безопасности не пробудет. Если мы отвезем ребенка к его родным в Австрию, скорее всего не пройдет и года с момента его освобождения, как с ним произойдет роковой несчастный случай. Если же отправить его к другому монарху, тот использует его как заложника.
     - Нет! - Жюльетта расположилась напротив Жан-Марка. - И король, и королева перед смертью сказали Людовику-Карлу, что он не должен бороться за возвращение себе трона.
     - Как я уже сказал, здесь есть проблемы. - Жан-Марк покончил с рогаликом и потянулся к чашке шоколада. - Но я работаю над тем, как вывезти мальчика из Парижа, и в моих планах есть некоторые яркие моменты, которые ты можешь оценить. Вот где я был сегодня ночью.
     - Правда? - спросила заинтригованная Жюльетта. - И как ты собираешься это сделать?
     - Думаю, прежде чем разрабатывать конкретно этот план, я подожду, пока закончит работу месье Радон. - Жан-Марк допил шоколад, поставил чашку и прижал ко рту салфетку. - Как видишь, мы прилежно трудимся на благо маленького короля. Почему бы тебе не поехать в Вазаро и не позволить нам самим продолжать им заниматься? Жюльетта решительно воспротивилась:
     - Я обещала королеве, и я сделаю все, чтобы маленький король был на свободе.
     - Я так и думал, что ты не согласишься. - Жан-Марк встал. - Что ж, постараемся извлечь максимальную выгоду из этой ситуации. Идем.
     - Куда?
     - Семь недель, три дня и шесть часов, - негромко сказал Жан-Марк. - Я сообразил, пока сидел в ванной. Это долгий срок, Жюльетта.
     Слишком долгий. У Жюльетты забилось сердце просто при одном взгляде на него - на его блестящие темные волосы, на чуть озорной изгиб его губ, когда он улыбнулся ей.
     - Да.
     - Давай разберемся. Я спорил с тобой, но безрезультатно. Ты не дала мне увидеться с Катрин, чтобы я мог попробовать убедить ее действовать разумно. Не вижу другого выхода навязать тебе свою волю, за исключением одного, который ты примешь наиболее охотно. - Жан-Марк протянул ей руку. - Идем-ка в постель, малышка.
     Сердце Жюльетты теперь колотилось так сильно, что его удары она ощущала каждой частичкой своего тела. Он уже сказал, что скучал без нее, и то, что она видела в его глазах, было по меньшей мере привязанностью. Жюльетта ослепительно улыбнулась, вложила свою руку в его и кротко сказала:
     - Как хочешь, Жан-Марк.
     - Как хочешь? Когда это ты поступала так, как я хочу?
     Взявшись за руки, они побежали вверх по лестнице. Затем по коридору - в спальню Жан-Марка. Ими овладело неудержимое веселье. Они хохотали, и их смех эхом отдавался под сводчатым потолком.
     Казалось, канули в Лету тревоги и печали. В целом мире они были одни. Жан-Марк закрыл дверь спальни.
     Жюльетта уже на ходу принялась возиться с застежками платья и не заметила, как он посерьезнел.
     - Нет.
     Жюльетта обернулась. Жан-Марк снимал жемчужно-серый атласный камзол.
     - Не спеши, Жюльетта. - Его голос звучал тихо, глаза казались чернее ночи. - Не сейчас.
     Жюльетта нерешительно посмотрела на него.
     - Но ты же раздеваешься.
     - О да. - Жан-Марк прошел вперед и небрежно бросил камзол на спинку стула, обитого голубой тканью. - Так быстро, как только возможно. Но я решил, что не хочу, чтобы ты сама это делала. - Он жестом указал на стул, куда бросил камзол. - Присядь, пожалуйста.
     Жюльетта прошла по комнате и опустилась на указанный им стул, озадаченно глядя на него.
     - Жан-Марк, ты ведешь себя очень странно.
     - Да? - Он снял рубашку и отбросил ее в сторону. - Потерпи. Я делаю это с определенной целью.
     Жюльетте было совершенно наплевать на его цели. Ей хотелось прикоснуться к нему, сомкнуть пальцы на темной курчавой поросли на его груди, потереть ладонями гладкие, твердые мускулы его плеч.
     - Прошло семь недель, Жан-Марк. Он согласно кивнул.
     - Слишком долго. У меня было много времени, чтобы подумать. - Жан-Марк сел на кровать, стащил левый сапог и взялся за правый. - О тебе, Жюльетта.
     Жюльетта прикусила губу. Боже милостивый, как он красив! Заливший комнату солнечный свет высвечивал каждую черточку его лица, мускулистую лепку его груди и плеч.
     - Ты не хочешь спросить, о чем я думал? - Жан-Марк отбросил второй сапог, снова встал и быстро принялся раздеваться дальше.
     - А мы не можем поговорить об этом потом?
     Жан-Марк уже стоял обнаженный, и, глядя на него, Жюльетта ощутила, как все ее тело занимается жаром.
     Он стоял посреди комнаты, слегка расставив ноги, с тугими стройными ягодицами, откровенно возбужденный, каждый мускул его тела был напряжен.
     Воздух в комнате сгущался и тяжелел, вибрировал от их возбуждения. Жюльетта приподнялась.
     - Нет. - Жан-Марк подошел и мягко усадил ее на стул. Опустившись на колени рядом со стулом, он взял девушку за руки и крепко сжал их. - Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал?
     Он стоял перед ней на коленях, прекрасный, обнаженный бог, спустившийся с Олимпа, чтобы соблазнить смертную.
     Взгляд Жан-Марка был прикован к лицу девушки.
     - Я хочу что-то дать тебе. Я всегда только брал. А теперь хочу, чтобы брала ты. - Его пальцы крепче сжали руки Жюльетты. - Воспользуйся же мной, Жюльетта.
     Потрясенная, Жюльетта могла только смотреть на него.
     Жан-Марк поднял ее руку и прижал к своей обнаженной груди. Она почувствовала под ладонью курчавые волосы, услышала бешеные удары его сердца.
     - Я хочу тебя, - выдохнул Жан-Марк. - Я еще никогда так тебя не хотел. Мне важно, чтобы ты знала это.
     - Тогда, ради всего святого, возьми меня, - возбужденно предложила Жюльетта.
     Жан-Марк покачал головой, и его губы тронула еле заметная улыбка.
     - Скажи мне, чего ты хочешь. Хочешь, чтобы я раздел тебя?
     Жюльетта судорожно кивнула.
     - Это было бы замечательное начало.
     Жан-Марк встал и поднял ее на ноги, ловко расстегивая застежки платья на ее шее. Жюльетта ахнула, когда его пальцы коснулись кожи. Она вскинула глаза на Жан-Марка, и от того, что она увидела, ее сердце заколотилось еще сильнее.
     От напряжения золотисто-оливковая кожа на его скулах натянулась, а темные глаза сверкали, удерживая ее взгляд.
     - Помнишь тот первый день в каюте на "Удаче"?
     - Конечно, помню.
     Платье скользнуло к ногам девушки зеленой шелковой пеленой.
     Жан-Марк медленно опустил голову, и его губы с величайшей нежностью прижались к ее плечу.
     - Прошу вас, Жюльетта.
     Жюльетта вздрогнула, когда его руки стали развязывать ее нижние юбки. Он пытался что-то сказать, но лихорадочное желание мешало ей слышать.
     Нижние юбки упали на пол, и руки Жан-Марка метнулись вверх к ее грудям и стали ласкать их сквозь тонкую ткань рубашки, то сжимая, то отпуская. У Жюльетты вырвался низкий горловой звук, и она закрыла глаза, отдаваясь накатывавшимся волнам ощущений.
     - Я вспомнил, как ты выглядела, лежа на корабельной койке, как храбро ты держалась на площади Революции. И я видел перед собой независимую девочку в гостинице в Версале. Я думал о чувстве, владеющем тобой, когда ты пишешь картины. Окутанная лунным и солнечным светом... - Наконец последние одежды девушки упали на пол, и Жан-Марк прошептал:
     - Опьяненная радугой...
     - Разве я это говорила? Боже милостивый, это было больше пяти лет назад в гостинице! Удивляюсь, как ты это помнишь.
     - Я, наверное, помню каждое слово, когда-либо сказанное мне тобой. - Пальцы Жан-Марка скользнули вниз, лаская темные колечки ее притягивающего лона. - И я решил, что ревную к твоей живописи. Я хочу быть тем, кто показывает тебе радугу.
     - Не понимаю.
     Жан-Марк подхватил ее на руки и понес к постели.
     - Я говорю о наслаждении. О таком остром, что оно граничит с болью, как то, что ты испытываешь, когда пишешь. - Он уложил Жюльетту на черное бархатное покрывало, затем лег сверху и мягко развел ее ноги. Затем вошел в нее медленно, осторожно, пока не заполнил ее горячее естество целиком. Пальцы Жюльетты вцепились в бархатное покрывало. Медлительность и мягкость ритма вызывали такую волну чувственности, что Жюльетте было непереносимо сладостно. - О твоем наслаждении, Жюльетта.
     Жан-Марк ощущал каждую клеточку ее тела, его пальцы, казалось, обвили ее всю, забираясь в самые интимные места, доводя ее и удерживая на таких вершинах наслаждения, каких они ни разу не достигали за все месяцы, проведенные вместе. Раз за разом лихорадочное сладострастие заставляло ее вжиматься в его тело и отклоняться в том же ритме.
     И ни разу за все это время он не позволил себе завершения, не довел себя до кульминации страсти.
     День сменился вечером.
     - Жан-Марк... - простонала Жюльетта сквозь туман наслаждения, крепко прижимая Жан-Марка к себе и удерживая его внутри своего тела. - Почему?..
     Его теплая улыбка обволакивала Жюльетту.
     - Я уже как-то говорил тебе, что, играя в эту игру уже долгие годы, я научился контролировать свои ощущения. - Он наклонился и поцеловал ее долгим поцелуем. - И не вижу причин, почему бы не воспользоваться этим умением, чтобы доставить тебе наслаждение.
     И тут наконец Жюльетта поняла. Его добровольное самоограничение было извинением за все его прошлые попытки подавить и подчинить ее себе. Слезы жгли ей глаза. Жан-Марк, должно быть, действительно неравнодушен к ней, если смог оставить свое проклятое поле битвы и так много отдать ей.
     - Ты насладилась? - прошептал Жан-Марк. Жюльетта выдохнула:
     - Радуга...
     - Тогда... - Его голос был едва слышен. - Прошу тебя, могу ли я сам получить наслаждение?
     Пальцы Жюльетты судорожно сжали его плечи.
     - Пожалуйста, Жан-Марк.
     Он стал длинно, глубоко и