нал, почему пришел сюда именно сейчас. У него не было ни малейшего намерения повиноваться приказу Жюльетты и часто появляться на Королевской площади. И тем не менее прошло всего два дня с тех пор, как он вышел отсюда, хлопнув дверью. И все же раз уж он здесь, то можно побыть тут какое-то время.
     - Проводите меня в сад.
     Робер кивнул.
     - О, вы хотите повидать мадемуазель Катрин? Конечно, месье. Сюда, пожалуйста.
     Робер направился через переднюю, а Франсуа замешкался. Желания видеть Катрин Вазаро у него тоже не было. Он слишком зачерствел, чтобы испытывать к кому-либо жалость или сожаление, считая, что эти чувства в нем похоронила революция. Однако Катрин Вазаро наполняла его странным острым желанием успокоить и защитить ее.
     Эчеле медленно последовал за стариком к застекленным двойным дверям, ведущим в сад.
     Катрин Вазаро сидела на мраморной скамье у фонтана, журчащего в центре зала. Ее руки покоились на коленях. Франсуа смутно осознал, что одета она во что-то мягкое и голубое, а солнечный свет, струясь по ее светло-русым волосам, золотит их, образуя вокруг головы сияющий нимб.
     - Это месье Эчеле, - мягко сказал Робер, останавливаясь перед девушкой. - Он пришел навестить вас, мадемуазель Катрин.
     - Вот как? - Катрин подняла глаза от сложенных на коленях рук. - Франсуа. Вас ведь зовут Франсуа?
     - Да. - Молодой человек стоял, глядя на Катрин, а Робер вернулся в дом. Девушка выглядела еще более хрупкой, чем в тот вечер, когда Франсуа видел ее в последний раз. Под глазами у нее залегли темные тени. - Вы ничего не едите?
     - Нет, я немного ем. - Катрин снова опустила взгляд на свои руки. - Теперь я вспоминаю. Вы были сердиты на меня. Почему?
     - Я не сердился. - Франсуа опустился на мраморную скамью по другую сторону дорожки. - Ну, может быть, чуть-чуть.
     - Почему?
     - Вы сдались. А вы никогда не должны сдаваться. Неважно, как это больно, надо терпеть. Это единственный способ выжить и отомстить за себя. Катрин подняла на него глаза.
     - Я не хочу мести.
     - Еще как хотите! - резко сказал Франсуа. - Это вполне по-человечески - жаждать мести. Любой бы... - Он замолчал, увидев, что девушка смотрит на него так, словно он говорит с ней на незнакомом языке. Она казалась нежным созданием из страны, где не было места таким, как Дюпре, не было компромиссов, борьбы за власть, кровавых массовых убийств.
     Франсуа отвел взгляд от Катрин, обуреваемый предчувствием, что она погибнет. Этот мир был нетерпим к мягкости. Всепрощение считалось слабостью.
     - Я... извините меня. - Голос Катрин звучал нерешительно. - Я снова рассердила вас, правда?
     - С чего бы вам заботиться о моем самочувствии? Ради всего святого, позаботьтесь о себе!
     Катрин нервно сжимала и разжимала руки на коленях.
     - Это больше, чем гнев. Вам... больно.
     - Вздор.
     Казалось, девушка не слышала этих слов.
     - Сад помогает. В последние несколько дней я прихожу сюда и сижу здесь часами. Солнечный свет на лице, щебет птиц на деревьях... Иногда я закутываюсь в тишину и отгоняю боль. - Ее лицо засияло нежной улыбкой. - Возможно, сад помогает и вам.
     Господи, она исходит страданием и при этом все же пытается прогнать тревогу, которую ощущает в нем! Франсуа неожиданно осознал, что Катрин сама как этот сад, освещенный солнцем и все же склоняющий ветви перед резким порывом ветра и трепещущий каждым листиком под дуновением воздуха. Он чувствовал, как безмятежность охватывает его, успокаивая принесенную в сад боль.
     Франсуа сидел молча, глядя на девушку с тем же выражением недоумения и интереса, что и она на него. Он вдруг понял, что ему хочется здесь сидеть, смотреть на Катрин Вазаро и позволить покою и тишине вытеснить тревоги и смятение окружающего мира. Но он уже выбрал для себя поле битвы.
     Франсуа резко поднялся.
     - Благодарю. Я не останусь в вашем саду. Вы, сидя здесь, можете отгораживаться от мира, но мне есть что делать со своей жизнью.
     На лице девушки промелькнуло непонятное выражение, и она снова опустила взгляд на руки.
     С минуту Франсуа смотрел на нее, и его сердце рвалось от необъяснимой ярости.
     Встреча в вестибюле с Жюльеттой де Клеман не улучшила его настроения.
     - Я все думала, когда вы соизволите навестить нас, - заявила Жюльетта. - Мы могли бы...
     - Голубые.
     Жюльетта моргнула.
     - Что?
     Франсуа взял со столика свою шляпу, перчатки и повернулся к входной двери.
     - У Этьена Мальпана были голубые глаза.
     - Ах так, значит, вы все же сходили на кладбище. - Жюльетта помедлила. - А как насчет второго мерзавца? Вы можете узнать, кто он?
     - Вы не довольствуетесь одним? В резне в аббатстве участвовало более сотни.
     - А у Катрин каждую ночь кошмары. Ее мучает мысль, что у этих насильников не было лица. И она не сможет их узнать. - Губы Жюльетты сжались. - Кроме того, я тоже хочу знать, кто это был.
     - Одно лицо я вам уже описал. - Франсуа открыл дверь. - Расследование может не только занять несколько месяцев, но и возбудит подозрение среди людей Дюпре.
     Дверь уже закрывалась, когда Жюльетта окликнула Франсуа:
     - Я уже сказала, что не стану...
     - Спасибо.
     Эчеле настороженно посмотрел на девушку, но не увидел в ее лице насмешки.
     - Я знаю, что вы не обязаны были делать это ради Катрин, - просто сказала Жюльетта. - Я могу подождать, пока выяснится имя второго негодяя.
     - Рад слышать, что сделал для вас что-то приятное.
     - О, конечно! - Глаза Жюльетты неожиданно задорно блеснули. - Но вы не сделали всего. У вас на шляпе нет кокарды и...
     Грохот захлопнувшейся двери оборвал последние слова девушки.

9.

     - Жан-Марк, мне надо с вами поговорить.
     Жан-Марк поднял глаза от документа. На пороге его кабинета стояла Жюльетта. Изумрудно-зеленый цвет ее платья великолепно контрастировал с ее бело-розовой кожей и буйными темными шелковистыми кудрями, ниспадающими на ее плечи. Карие глаза с поволокой мягко поблескивали. Жан-Марк намеренно избегал Жюльетту в течение прошедшего месяца. Каждая встреча с ней выбивала его из рабочего ритма. И снова ее яркая жизненная сила пронзила его чувственным током. Все его существо желало ее сейчас, немедленно. Гладить, ласкать ее удивительную кожу, зацеловать ее всю, победить эту девчонку в страстной любовной игре. Он старался справиться с нахлынувшим возбуждением.
     - Не говорите мне, что вы заняты. - Жюльетта прошла к столу. - Вы работаете днем и ночью, и у меня не было возможности поговорить с вами. За этот месяц вы даже ни разу не поужинали со мной и Филиппом.
     Жан-Марк откинулся в кресле.
     - Моя дорогая Жюльетта, эти проклятые якобинцы, опираясь на парижскую чернь, победили в Национальном конвенте, и я пытаюсь сделать все возможное, чтобы не дать им украсть мое добро. - Он улыбнулся. - Однако я не знал, что по мне скучают. Возможно, если бы вы сказали: "Прошу вас, Жан-Марк", я...
     - Я полагаю, что Катрин ждет ребенка.
     Жан-Марк замер.
     - Нет.
     - Боюсь, что это так. У нее на две недели задержались месячные. - Жюльетта горько улыбнулась. - Уж, кажется, бог достаточно послал ей испытаний, мог бы избавить от этого. Что вы собираетесь предпринять?
     - Я должен подумать об этом.
     - Подумать? Катрин просто утопает в стыде. Она каждую ночь просыпается с криком.
     - Я сказал: мне надо подумать.
     Жюльетта подошла на шаг ближе.
     - А вы не думаете, вдруг она поймет, что у нее будет ребенок, и тогда покончит с собой? Вы хотите, чтобы такое случилось?
     Жан-Марка охватил гнев.
     - А что я должен делать? Найти на задворках грязную старуху, чтобы вытравила ребенка из ее чрева? Вам не приходило в голову, что убить ребенка - значит, прикончить Катрин?
     - Не говорите глупостей! Катрин никогда не примирится с убийством своего младенца, но нельзя же заставить ее пройти через еще больший стыд. - Жюльетта помедлила. - Вы должны найти ей мужа.
     - Да неужели? И кого же?
     - Откуда мне знать? Это ваша забота. Это вы были слишком заняты и не позаботились приехать, когда она нуждалась в вас. Теперь вы и должны ей помочь.
     Жан-Марк удивился:
     - Вы предлагаете мне принести себя в жертву на алтарь брака?
     - Боже правый, да нет же! Она вас так боится: стоит вам нахмуриться - ее уже всю трясет. Она закроется, как веер, еще до первого месяца вашего венчания.
     - Я не великан-людоед, и я не принимаю вашего... - Жан-Марк замолчал. - Но если не за меня, то, возможно, она могла бы...
     - Нет! - Жюльетта тут же поняла, о ком подумал Жан-Марк. - Вы думаете о Филиппе. Она за него не выйдет.
     - Почему бы и нет? Она всегда была к нему привязана.
     - Да она его обожает! Она просто по уши влюблена в него. Вспыхивает при одном упоминании его имени.
     - Стало быть, решено. Филиппу пора жениться, и для них обоих это будет выгодный брак. Филипп всегда любил Вазаро и по-прежнему будет прекрасным управляющим.
     - Решено? Вы с ним это даже не обсудили.
     - Я немедленно поговорю с ним. Уверен, никаких проблем не будет. Филиппу Катрин нравится, и он, похоже, вполне готов искупить...
     Жюльетта непреклонно покачала головой:
     - Кто угодно, только не Филипп.
     - Вы несете какую-то чушь, - нахмурился Жан-Марк. - Филипп будет обращаться с ней с величайшей нежностью.
     - Вы что, меня не слушали? Она любит этого красивого павлина, но не может себе позволить даже находиться с ним в одной комнате!
     - Я поговорю с ней. - Жан-Марк направился к двери. - Это блестящий выход из положения.
     - Господи боже, ей же больно! Как вы можете ждать от нее разумного поведения! - кинулась вслед за ним Жюльетта. - Вы не должны говорить с ней о том, что она ждет ребенка!
     Жан-Марк остановился, положив руку на ручку двери.
     - Вы уверены, что она не знает?
     Жюльетта кивнула:
     - Катрин сама как ребенок. Вы не должны говорить ей это. Она согласится с тем, что ей надо выйти замуж, чтобы скрыть свой позор, но она не должна знать, что замужество прикрывает еще что-то.
     - Такое все равно выйдет наружу.
     - Возможно, скоро ей станет лучше, тогда и скажем! - в отчаянии воскликнула Жюльетта, и ее глаза заблестели от непролитых слез. - Ей ведь должно стать лучше, правда?
     Жан-Марк был странно тронут. Матерь Божья, он привык думать только о ее силе, а она еще ребенок, который лихорадочно себя ищет.
     - Мы сумеем помочь ей, - постарался он утешить Жюльетту.
     - Вы ведь не станете говорить с Катрин о Филиппе? Она только горше будет плакать.
     - Я подожду до разговора с Филиппом.
     - Не понимаю, зачем вам согласие Филиппа, когда вы все равно распоряжаетесь его жизнью. - Голос Жюльетты звучал особенно язвительно. - Разве все не поступают так, как хотите вы?
     Жан-Марк подавил улыбку.
     - Так оно и бывает, однако все же надо проявлять и некоторую вежливость. Я поговорю с Филиппом, потом с Катрин.
     Жюльетта покачала головой.
     - Вы совершаете ошибку.

***

     Жан-Марк хмурился, спускаясь по лестнице к Филиппу и Жюльетте, ожидавшим его в вестибюле.
     - Я же говорила, что ваш разговор с Катрин будет без толку, - сказала Жюльетта, прочитав неудачу по его лицу. - Надо было меня слушать.
     - Крайне утомительно для меня выслушивать вас, - сухо произнес Жан-Марк. - Поражаюсь, как это монахини могли терпеть вас больше двух лет.
     - Они считали меня карой, полезной для их душ.
     Неожиданная улыбка прогнала раздражительность с лица Жан-Марка.
     - Я тоже так считаю.
     Трудно сердиться на мужчину, способного улыбаться после своей не правоты.
     - Полагаю, вы довели ее до слез.
     Жан-Марк только развел руками.
     - Я и вообразить себе не мог, что она так расстроится. Вам лучше пойти к ней. Она, похоже, совершенно обезумела.
     - Возможно, мне следует пойти к ней и объяснить, что я сам хочу на ней жениться и по своей воле. Не понимаю, почему она вдруг так меня невзлюбила. Я ведь хочу только помочь бедной малютке, - недоумевал Филипп.
     - Чтобы она чувствовала вашу жалость к себе? - Жюльетта уже стояла у лестницы. - Даже Жан-Марк был бы ей лучшим мужем, чем вы.
     - Стало быть, вы передумали насчет моих возможностей? - осведомился Жан-Марк.
     - Нечего иронизировать только потому, что я оказалась права, а вы - нет. Не вижу, почему муж должен быть проблемой. Франсуа говорит, что вы весьма сильны в подкупе. Так купите ей мужа.
     - Ах, теперь я должен купить ей мужа! На рынке рабов в Аравийской пустыне? Где же я найду такого удобного мужа?
     - Это ваше дело. Я сказала, что вам нужно. Ваша забота - устроить это.
     Дверь комнаты Катрин затворилась за Жюльеттой, и она немного постояла, про себя ругая Жан-Марка и всю мужскую половину человечества. Катрин лежала на кровати в полном отчаянии, и ее хрупкое тело сотрясалось от рыданий.
     - Прекрати реветь! - Жюльетта шагнула к ней. - Со всей этой глупостью уже покончено.
     Катрин быстро перекатилась на спину и села.
     - Я не могу этого сделать, Жюльетта, а Жан-Марк сердится на меня.
     - Я знаю, что ты не можешь. - Жюльетта взяла со столика у кровати полотняный носовой платок и ласково вытерла щеки подруги. - Никто не собирается заставлять тебя выходить замуж за Филиппа, если ты этого не хочешь.
     - Как мог Жан-Марк просить его о таком? - недоумевала Катрин. - Филипп заслуживает жены чистой и незапятнанной...
     - Филиппу несказанно повезло бы, если бы он женился на тебе.
     - Нет, я не гожусь для...
     - Хватит молоть чепуху! - Жюльетта старалась обуздать свое нетерпение. - Я не стану пытаться уговорить тебя выйти замуж за Филиппа, но ты понимаешь, что должна это сделать - стать замужней женщиной.
     Катрин покачала головой.
     - Это и Жан-Марк сказал. Из-за того, что я опозорена?
     - Да, из-за того, что они с тобой сделали.
     - Это мне кажется... нечестным. Я не хочу выходить замуж.
     - Я знаю, Катрин. - Жюльетта уселась рядом с подругой на кровать и взяла обе руки Катрин в свои. - Но ты понимаешь, что я никогда не попросила бы тебя сделать что-то, если бы это не было тебе во благо?
     Катрин безучастно кивнула.
     - Значит, ты сделаешь так, как я скажу?
     - Не за Филиппа.
     - Нет, не за Филиппа. - Жюльетта крепче сжала руки Катрин. - За кого-нибудь другого.
     Катрин напряглась.
     - Он не причинит мне боли?
     Приступ ярости у Жюльетты тут же сменился страстным приливом нежности.
     - Обещаю, тебя не обидят.
     - Я не перенесу, если кто-то еще раз так дотронется до меня.
     - Этого не случится. Доверься мне.
     - Я тебе доверяю. Я сделаю все, что ты захочешь. - Катрин высвободила руки из пальцев подруги, и Жюльетта поняла, что та уже снова отдаляется. - По-моему, мне лучше сейчас посидеть в саду.
     - Не забудь захватить шаль. - Жюльетта поднялась. - Ты присоединишься к нам за ужином?
     - Что? О нет, спасибо. Я, наверное, сегодня пораньше лягу спать.
     Она уже спит, в отчаянии подумала Жюльетта. Когда же она проснется?
     - Хочешь, я приду и расчешу тебе волосы после ужина. Иногда это помогает спокойно уснуть.
     - Нет, спасибо. Мне лучше побыть одной. - Катрин отвела глаза от Жюльетты. - Только если ты не считаешь, что это необходимо.
     Услышать такое от Катрин, которая настолько не выносила одиночества, что иногда искала общества Жюльетты в склепе сестры Бернадетт!..
     - Нет, я просто подумала, может, тебе захочется посидеть вместе. - Жюльетта направилась к двери. - Я скажу Мари, что ты будешь ужинать у себя в комнате.
     И тут на лестнице Жюльетте в голову пришла идея.
     Это было слишком абсурдно.
     А может, и нет?

***

     - Вы не можете проработать здесь и весь этот ужин, Жан-Марк. - Жюльетта открыла дверь кабинета уже на следующий вечер. - Вы должны сегодня поужинать с нами.
     - Должен? - насмешливо переспросил Жан-Марк. Жюльетта кивнула.
     - У нас гость.
     - Какой еще гость? - Стул Жан-Марка скрипнул, когда он оттолкнул его от стола. - Черт побери, вы же знаете, мы не можем принимать гостей, пока вы с Катрин в доме!
     - Присоединяйтесь к нам в золотом салоне через несколько минут. - И Жюльетта вышла из кабинета.
     Франсуа Эчеле, когда его проводили в столовую, выглядел на удивление элегантным. Его темные волосы были зачесаны назад и перевязаны черной лентой, а темно-синий камзол сидел на нем так же безупречно, как на Жан-Марке и Филиппе. Его изящный поклон был исполнен светскости, и Жюльетте припомнились слова Филиппа о Франсуа - признанном соблазнителе. Очевидно, в характере пантеры есть скрытые от глаз грани.
     - Добрый вечер, месье Андреас, - приветствовал Франсуа Жан-Марка и нетерпеливо продолжал:
     - В этой пародии на светский ужин нет никакой необходимости. Давайте займемся делом. Зачем вы за мной посылали?
     - Я не посылал за вами.
     - Тогда почему я здесь?
     - Понятия не имею. - Жан-Марк обернулся к Жюльетте. - А что, если мы спросим мадемуазель де Клеман?
     - Потом, - сказала Жюльетта, не сводя глаз с Франсуа. - Поговорите пока. Я еще поразмышляю об этом.
     - Как прикажете. Мы не осмеливаемся нарушать ваши глубокомысленные думы. - Жан-Марк стал разливать вино из серебряного кувшина в бокалы, поставленные Мари на стол из розового дерева. - Дюпре еще в Париже, Эчеле?
     - Наверное, теперь уже ненадолго. Жорж-Жак вскоре может отправиться на фронт. Он попросит Марата приказать Дюпре сопровождать его.
     - Наверное? - Жан-Марку стало не по себе. - Я не привык зависеть от неопределенности. Не можем ли мы чуть-чуть ускорить это дело? Сколько понадобится, чтобы стражи на посту смотрели в сторону?
     - Этого сделать нельзя.
     - Я мог бы как следует расщедриться.
     - Невозможно.
     - Неподкупных людей не бывает.
     Франсуа наклонил голову.
     - И никто не знает этого лучше вас, не так ли? Вы посещаете Национальный конвент чаще самих депутатов.
     - Вы против, что я увеличиваю состояние ваших товарищей-революционеров? - негромко спросил он.
     - Жорж-Жак говорит, и я с ним согласен, что революция - это воплощение сияющей добродетели. Такой она должна быть. - Франсуа покачал головой. - Но он ошибается. Я знаю, какими продажными могут быть некоторые люди в Конвенте.
     - И вы против этого не возражаете?
     - Я признаю это. - Франсуа помедлил. - Пока это не бьет в сердце революции. Подкупайте кого хотите, чтобы обойти таможенные сборы и торговые эмбарго. Мне все равно. Только держитесь подальше от прав человека и конституции.
     Жан-Марк, сощурившись, с вызовом спросил:
     - А что бы вы стали делать, если бы я попытался внести парочку поправок в эти августейшие документы?
     Франсуа приветливо улыбнулся.
     - Вырезал бы у вас сердце.
     Жан-Марк медленно, как бы нехотя, улыбнулся.
     - Не думаю, что мне понадобится трогать ваши права человека. Большей частью я их одобряю.
     - Какое счастье для нас обоих!
     Жюльетта следила за разговором с живейшим интересом. Эти двое мужчин были совершенно разными, однако они улыбались друг другу с полным пониманием. Ей следовало остановить этот словесный менуэт.
     - Почему невозможно подкупить солдат на постах?
     Франсуа обернулся к ней.
     - Потому что их страх перед Дюпре сильнее жадности до франков, мадемуазель. Жадность - всеобщее явление, но у нее есть определенные пределы.
     - Вполне растяжимые. - Жан-Марк протянул один из серебряных бокалов с вином Жюльетте. - Может быть, вам удастся уговорить их... Что не так?
     - Ничего. - Жюльетта не могла отвести глаз от темно-красного вина в бокале. Приступ тошноты болезненно сжал желудок. Ее не должно стошнить.
     - Вам дурно? - Взгляд Жан-Марка был прикован к ее лицу. - Вы побелели. Глотните вина.
     - Нет! - Жюльетта оттолкнула от себя бокал. - Мне не станет дурно.
     - Прекрасно. Только не надо так яриться. Я просто подумал, что глоток вина приведет вас в чувство.
     - Жюльетта не любит вина, - сказал Филипп. - Я часто дразню ее этим. Во время еды она