и  вышли к
берегу океана. Десантники замаскировались среди густого, с чахлыми  листьями
кустарника,  спокойно  и  без  напряжения  рассматривали песчаную  косу,  на
которой  строгой черной  пентаграммой  распластались  ощетинившиеся  пушками
Б-27.  Несколько человек  из экипажей машин прохаживались по песку. Все были
одеты в обычное обмундирование. Никаких доспехов и оружия с собой  не несли.
Алекс подумал, что если бы он хотел,  то мог  бы вдвоем  с Гауссом захватить
одно судно.
     На побережье  буйствовали  зеленые бескрайние  леса. Разноцветные птицы
тучами поднимались с крон деревьев, напуганные приближением людей, и спешили
прочь.
     Фотограф не  переставал  щелкать своим фотоавтоматом.  Вдруг из  одного
судна выпрыгнул на  песок человек  и, отчаянно  размахивая  руками, принялся
что-то  кричать остальным.  Те со всех ног бросились к своим кораблям  и еще
забирались  по  трапам,  когда  запущенные двигатели  уже  начали  поднимать
воздушными струями тучи морского песка. Суда почти одновременно поднялись и,
выстраиваясь в походный порядок, потянулись в сторону гор.
     Когда  шум  их  двигателей   отдалился,  слух  Алекса  начал  различать
отдаленную канонаду,  а еще спустя  несколько минут над их  головами с ревом
пронеслась семерка "стаккато"  и,  выпустив огненные языки пламени,  ушла  в
высоту. Уже  можно  было разобрать в  стратосфере  инверсионные следы боевых
кораблей и выпущенных ракет. Белыми розами расцветали разрывы, и звук от них
достигал ушей наблюдателей через довольно долгое время.
     - Командир, да это же наши прорываются!..
     - Похоже  на  то. Только  им  приходится не  сладко.  Надеюсь,  что они
сбросят десант недалеко от нас.

     Анупа  почти всю ночь в  кромешной тьме пробиралась сквозь лесную чащу.
Она шла по  лишь ей одной знакомым тропинкам.  Осторожно и неслышно ступала,
узнавая своим кошачьим зрением каждый кустик, перешагивая через клубки змей,
обходя паутину

     гигантских ядовитых пауков. Анупа была  храброй девушкой, но, когда над
головой внезапно  раздавались душераздирающие  крики ночных птиц, девушка от
страха  приседала и прикрывала голову  руками. К середине  дня она надеялась
выйти к берегу и осторожно  понаблюдать, что за громадные  зофры появились в
землях муюмов.
     Наконец   юная  путешественница   утомилась   и,  выбрав  под   большим
раскидистым деревом место посуше, принялась укладываться спать. Она  собрала
несколько сорванных  ветром  больших листьев  и  аккуратно  соорудила  некое
подобие  постели. А  спустя  некоторое  время дитя  дикой природы  уже  тихо
посапывало, свернувшись клубочком.
     Анупа  проспала  около трех  часов,  и  едва  солнце  тронуло  верхушки
деревьев, она уже была  на ногах. Зевая  и потягиваясь, как молодая пантера,
девушка спустилась на  дно оврага к ручью. Сорвав по пути мятный лопух, она,
морщась, принялась его жевать - после сна это хорошо освежало.
     На дне оврага было холоднее, чем под деревом, и над поверхностью  ручья
плыл  молочный туман. Анупа поежилась  и  ступила  в воду. Холод обжег ноги.
Сжав челюсти,  она вошла  по пояс  и,  пронзительно  взвизгнув,  окунулась с
головой.
     Спустя  четверть  часа  девушка  продолжала  свой  путь.  Вот   впереди
посветлело, лес стал редеть. "Где-то здесь  должна быть  поляна", - подумала
Анупа и неожиданно услышала голоса. Говорили женщины на  языке муюмов.  Наша
путешественница  неслышно пробежала еще  с десяток шагов и,  спрятавшись  за
широким стволом дерева, стала наблюдать.
     Вот на краю леса, в ста  шагах  от нее, появились две  девушки, как две
капли  воды похожие друг на друга.  Анупа сразу узнала их. Это были  две  ее
зеркальные одногодки:  Хоро  и  Терника.  "Глупые  лягушки,  что  они  здесь
делают?" - рассердилась Анупа и уже хотела прогнать  девушек, сказать, чтобы
они шли к скалам, где прячутся все оставшиеся в живых жители деревни. Но тут
ее слух уловил какой-то посторонний для леса шум. Этот шум  исходил  сверху,
постепенно нарастая. Хоро и Терника тоже услышали его, и было видно, как они
юркнули в кусты.
     Над  поляной  показался  зофр.  Только  какой-то  странный.  Он  быстро
опускался. Лапы у него были не как  у обычного зофра, а вместо  крыльев туго
натянутый белый  мешок. Он был  очень похож  на тех  громадин, которые вчера
висели над джунглями и уничтожали муюмов.
     Однако  относительно  небольшие  его размеры  позволили  Анупе  сделать
предположение, что  перед  ней детеныш. "Маленький, а  кричит  как  взрослый
зофр", - отметила Анупа.  Тем временем "детеныш", ломая верхушки деревьев, с
грохотом, сопровождающим яркую вспышку, освободился от белого мешка и тяжело
плюхнулся на землю. Затем лапы его, жужжа, завертелись, и,  разбросав во все
стороны  сорванные  куски дерна, "детеныш"  забился в густые заросли лесного
апельсина. А  еще  через секунду на его  боках откинулись потайные  дверцы и
оттуда начали  выскакивать страшные  черные  демоны  и  разбегаться в разные
стороны.  Они прятались в  кустах или падали под  деревья.  В это  время, не
выдержав такого зрелища, с криком выбежали из своего убежища Хоро и Терника.
Несколько бегущих  демонов  вскинули  свое  оружие,  убив  Хоро, а  затем  и
Тернику. Анупа  смотрела во  все  глаза, затаив  дыхание,  боясь  что-нибудь
пропустить.

     Командор  прислушивался  к  затихавшей  канонаде. Звуки боя  удалялись.
Возможно, не придется бросать свой ВОМ, и это было бы очень кстати.
     -  Уильямс, десант обратно  в машину,  и  пойдем  посмотрим, что мы там
подстрелили.
     Тело,  лежавшее  ближе,  было  просто  неузнаваемым, а  когда  Тимотеус
подошел к тому, что лежало  у самых кустов,  то обнаружил хрупкое  тело  еще
совсем  молодой девушки. Черты ее лица кого-то  напомнили ему...  Юдит?  Да,
сходство было поразительным. А из простреленных легких,  пузырясь,  вытекала
кровь, и прежде  чем эти алые  пузыри, надуваясь,  лопались,  в них успевало
отразиться  небо,  облака,   лес  и  люди  с  оружием  в  черных,  одинаково
безразличных масках.

ГЛАВА 10

     Этой  ночью на посту  был ветеран Барни.  Прослужив в "корсарах" десять
лет, он имел кучу благодарностей и еще  больше ранений,  но в такой переплет
попал   впервые.  Восемь  человек,  включая  контуженого  лейтенанта  Листа,
остались в живых после  высадки.  И  драпали до самого океана.  Хотя  еще ни
одного боя на земле не было.
     Прислонившись  спиной к  смолистому  стволу дерева, он предавался своим
невеселым мыслям и вслушивался в ночные  шорохи. Вот  где-то  в  лесной чаще
сначала  тихо,  а  потом все громче и протяжнее дает о  себе  знать  молодой
шакал. Жутким свистящим покашливанием переругиваются в сухих ветвях деревьев
гигантские  летучие мышы,  похожие на  вурдалаков. Они то затихают, то вновь
затевают злобные драки, и  тогда  становятся видны их фосфоресцирующие морды
всех оттенков желтого, зеленого и синего цветов.
     Вновь все тихо, только шелест стройных пальм да приглушенный шум прибоя
заполняют  всю  темноту. Во всем  этом  кажущемся хаотическом  нагромождении
звуков прослеживается некая первобытная гармония, повторяющийся ритм. В лицо
лезла какая- то мошкара, но  Барни  не замечал этого, охваченный  новым  для
себя  ощущением   единства  с   миром  природы.  Старый   солдат  чувствовал
причастность  к  этой неведомой жизни, к этой ночи.  И что самое  странное -
Барни перестал видеть в  этой планете  врага.  Потом он,  кряхтя,  присел на
землю и устыдился своих невеселых мыслей: "Разнюнился. Эх, развалина!.. Все,
вернусь целым и невредимым - займусь выращиванием овощей на огороде, и баста
- отвоевался!"
     Барни глубоко  вздохнул и прислушался: в  ночной  симфонии  послышались
фальшивые ноты. Появилась  натянутость  и искусственность.  Что-то заставило
замолчать даже  склочных  вурдалаков.  Солдат  поднялся  с земли  и покрутил
настройку  датчика  движения.  Он  еще  не  видел,  но  чувствовал  какое-то
перемещение. Отчетливо стали слышны шаги. Кто-то уверенно  шел по лесу прямо
на постового.
     - Эй, кто здесь? - подал голос Барни. В ответ лишь мерные шаги.
     - Я  ведь не  шучу!  - Пальцем Барни перевел  МS-400  на готовность.  В
казенную часть гранатомета скользнула кумулятивная граната. Оружие  замерло,
готовое  выплеснуть  всю  свою  мощь  туда,  куда  уставились  черные зрачки
стволов.  Барни  дотронулся  до  спускового  крючка.-  Стой!  Еще шаг,  и  я
стреляю!.. Фу-ты, дьявол!.. Командир! Что  же вы молчите?! Еще немного, и от
вас остались бы одни подметки!..  Что же  вы после контузии один ходите? - И
Барни, опустив оружие, сделал шаг навстречу.
     В тот же миг узкое лезвие,  зажатое в сильной  руке, вонзилось ему  под
броневую пластину  точно в сердце.  Не  издав ни звука, старый вояка осел на
зернистый морской песок.
     Убийца выдернул стилет из тела, тщательно вытер его о комбинезон жертвы
и  аккуратно  вложил  в  маленькие ножны,  пристегнутые  к  щиколотке. Затем
посмотрел по сторонам и, убедившись, что свидетелей нет, решительно двинулся
к спящим под

     пальмами  десантникам. Не дойдя до них  десяти метров,  он снял с пояса
фугас,  обозначив  время  подрыва,  воткнул его  в  песок  и,  повернувшись,
неслышно растворился в темноте.

     Приближалось  утро. Морис  спал, балансируя на  грани  сна и бреда. Его
раскачивало  из стороны в  сторону, проносились  обрывки воспоминаний, перед
глазами расцветали разноцветные вспышки, и от очередного приступа тошноты он
проснулся. Тяжелую голову невозможно было  поднять от  земли,  рот стягивала
сухая горечь.
     Морис нащупал на поясе маленькую фляжку и выпил немного  воды.  Услышав
шум  волн,  он,  набравшись  мужества,  поднялся и пошел  к океану в надежде
немного прийти в себя  от  морского  ветра. Покачиваясь, он перешагнул через
спящих  и  направился,  подставляя  свежему ветру  лицо.  Дошел  до  воды  и
направился  вдоль  набегающих  волн  по  остающемуся  пенному  следу.  Ветер
становился сильнее и прохладнее, и мозги Мориса  постепенно прочистились. Он
вспомнил,  что идет уже довольно  долго,  и,  развернувшись,  собирался  уже
возвращаться. Но тут прямо перед ним ярко полыхнуло. Даже, кажется, он ослеп
на мгновение.
     На  месте пальм, где остались  десантники, с противным  треском расцвел
ядовито- оранжевый гриб, и от него во все стороны покатилась  ударная волна,
со свистящим шепотом волочившая песок, ракушки и сорванные ветки. Пока Морис
приходил в себя от яркого света, продолжая  щуриться, стена мусора сбила его
с ног, и тут же послышался шум волн - в океане начинался шторм.
     Волны, мирно лизавшие песок десять минут назад, клокотали и как бешеные
плевались в небо пеной. Из внезапно прохудившихся туч вода ледяными потоками
низверглась на  землю. Споря между  собой, соленая  и пресная волны  трепали
несчастного человека,  как клочок водорослей. Но ему повезло, когда под руку
попался конец бечевки.
     Она оказалась привязанной  к носу затянутой  песком  туземной пироги, и
Морис вцепился в эту  веревку скрюченными посиневшими пальцами. Он  молился,
как умел,  и- просил  у  Неба, чтобы  веревка оказалась  достаточно крепкой.
Морис знал, что, если его смоет в океан, обратно выбраться он уже не сможет.
     Часа через два дождь  прекратился и ветер  стал  стихать. Океан был еще
сердит, но  уже  успокаивался. Тяжелые волны только устало вздыхали.  Погода
быстро  менялась в лучшую сторону, и спустя некоторое время Бонакус,  как бы
извиняясь за свое долгое отсутствие, ударил нестерпимо ярким светом.

     Маленький краб пробежал по лбу лежащего человека...

     Морис мазнул по лицу пятерней  и  сел. Сначала он удивленно таращил  по
сторонам глаза - на кучи водорослей на  песке и на деловито копавшихся в них
чаек, но, наткнувшись рукой на веревку-спасительницу, сразу все вспомнил.
     С трудом поднявшись на ноги  и покачиваясь, он рассматривал этот чужой,
причесанный  и умытый бурей, цветущий берег. "Ну что ж,  будем считать,  что
родился  во второй раз", - вздохнул он и, прихрамывая, заковылял  в  сторону
бывшей стоянки, а ветер трепал его разодранную в клочья одежду.
     На  месте маленького лагеря под  пальмами  зияла  огромная  воронка,  а
ближайшая  пальма  со  сломанной  верхушкой  валялась  в  стороне  метрах  в
семидесяти. Роясь в разбросанном песке, Морис старался найти хоть что-нибудь
полезное  для его дальнейшего и, по всей видимости, безрадостного пребывания
в этих первобытных лесах.
     Набралось  не  много.  Десантный  нож с  обгорелой  рукояткой  и смятая
фляжка.  Собрав все, Морис  двинулся в путь. Опираясь  на подобранную палку,
как на посох, одинокий герой через  час достиг того  места, которое приметил
еще от воронки.
     Выщербленные водой и ветром  скалы  уступами сходили  к песчаной косе и
давали возможность достаточно легко взобраться по ним до самого леса.
     Бонакус уже давно был в зените и неимоверно жег руки и шею. Соленый пот
разъедал расцарапанное лицо и  попадал в глаза. Наконец, забравшись  наверх,
Морис с облегчением свалился в траву  под  раскидистым  деревом  с  гладкой,
словно полированной, корой.
     Прохлада зелени приятно освежала  изболевшееся тело  через бесчисленные
прорехи в  одежде.  Немного  отдохнув, он  поднялся и  пошел  в  глубь  леса
поискать какой-нибудь ручей.
     Ветви нехотя пропускали его, а  из-под ног при каждом шаге  с  шумом  и
отчетливым  топотом разбегалась всякая лесная мелочь.  Некоторые из животных
имели  настолько  омерзительный  вид,  что  Морис  поспешил  воспользоваться
сломанной веткой  для "разминирования" пути. Он шевелил веткой  траву  перед
собой, предупреждая  травяных  обитателей о  своем приближении.  Пройдя  еще
совсем немного, Морис понял, что идет правильно,- в воздухе запахло тиной  и
лягушками.
     Дойдя  до  неглубокой   балки,  он  увидел  проточный,   но  достаточно
заболоченный  водоем. Спуск  в  балку  весь  зарос  ядовитыми  колючками,  и
пришлось несколько  раз от  души выругаться,  прорываясь  сквозь их  плотные
ряды, Мученически  морщась и недовольно почесывая исколотые ляжки, Морис все
же добрался до воды.
     Поспешно опустившись  на колени прямо в  жидкий ил, жадно причмокивая и
захлебываясь, он принялся пить горьковатую  болотную воду. Затем, отдуваясь,
встал. В  животе жалобно заурчало. Морис  прислушался и озабоченно  погладил
живот - как бы не схватить какой-нибудь заразы, вон какое грязное болото. Но
дезинфектора у него теперь не было.
     Его внимание привлекло  легкое шевеление на илистом дне в трех шагах от
берега. Приглядевшись,  он увидел здоровенную, длиной в руку, черную рыбину,
лениво   шевелившую  плавниками.  Только  теперь   Морис  почувствовал,  как
невыносимо хочется есть. "Но как ее поймать,  каналью? Не успеешь сунуться -
вильнет хвостом,  и ходи голодный,- соображал  он, - Ничего... обманем..." И
сделал шаг  вперед. Рыбина замерла, насторожившись. "Осторожная",- сообразил
охотники, дождавшись, когда  рыба  успокоилась и снова задвигалась, медленно
занес правую руку над головой.
     Рыба  снова недобро  покосилась на Мориса, как бы предупреждая: "Я  все
вижу!" Но дело уже было за малым, мастерский плевок в воду прямо над головой
глупой  животины разбудил  ее  интерес, и  она стала всплывать,  важно,  как
настоящая субмарина.  Как  только ее спинной  плавник  коснулся поверхности,
Морис, издав: "Ы-ы- ых!" - рубанул ребром ладони...
     Что   тут   началось!..  Рыба,  словно  черный  дьявол,  буравила   ил,
выпрыгивала  из  воды, выбрасывала на  берег  ошметки  тины и по уровню шума
перекрывала речной  буксир. Морис только сначала  растерялся, а потом, издав
боевой  клич, прыгнул  на  середину  болотца и принялся  ожесточенно  месить
кулаками  то место, куда только что шлепнулась рыбина. Упускать свой обед не
хотелось.  Он  то  почти  настигал рыбу и  наносил разящие  удары,  то вновь
упускал и яростно, на чем свет стоит ругался.
     Наконец судьба послала ему удачу, и знакомые выпученные глаза появились
из недр взбитой болотной  жижи совсем  рядом.  Мало того, рыба сама плыла  к
Морису. Собрав  все силы, он рванулся  вперед  и так  врезал меж этих  самых
глаз, что  из  его собственных посыпались искры, а рыба, обезумев, разметала
половину всей грязи по берегам.
     Но Морис  уже не обращал  ни на  что внимания  и, постанывая,  вылез на
траву, держа на уровне  глаз разбитый окровавленный кулак.  Морщась от боли,
он попробовал пошевелить пальцами - двигаются. "Хорошо, что хоть не сломал,-
утешался Морис.- Надо смыть кровь и уходить  подобру-поздорову, пока сам шею
не свернул".-  Он  очень на  себя разозлился. Морис  опустил  руку  в воду и
осторожно поболтал ею. Снова  сунул кулак себе под  нос, но никаких открытых
ран не обнаружил: только небольшая царапина, и все.
     Морис поднял глаза, и то, что увидел на воде, заставило его вскочить на
ноги...  Это  была  толстенная,  трехметровой  длины,  змея.   Она   плавала
ядовито-желтым брюхом кверху. Ее тело еще мелко подрагивало, а шкура  каждую
секунду меняла свою окраску. Но вот змея благополучно издохла.
     Морис  еще  немного   постоял,  надеясь,  что,  может  быть,   всплывет
оглушенная им

     рыба, но тщетно. Он  вздохнул и, зайдя в воду,  не без труда выволок за
хвост  на  берег  свою добычу. "Может,  ее  и есть-то  нельзя".  И  Морис  с
подозрением посмотрел на змею.
     - Ну да ничего! - сказал он сам себе, взваливая на плечо то, что добыл.
- Отравлюсь так отравлюсь, а с другой стороны, сытая смерть лучше голодной.-
И,  натужно  сопя, он стал выкарабкиваться из оврага. Огромная изуродованная
голова змеи волочилась по земле.
     Едва за удачливым охотником  сомкнулись густые ветки,  на другом  конце
балки кусты шевельнулись, затем  кто-то несколько раз с шумом втянул воздух.
После некоторой паузы  треснули сучья,  и  показался  огромный зверь, что-то
среднее между тигром и вепрем.
     В холке он был в два человеческих роста. Коричневая шерсть на  загривке
топорщилась, как щетка, в маленьких глазах горел голод. Нос больше напоминал
крысиный,  так он был подвижен, а желтоватые, кое-где даже покрытые  зеленой
плесенью клыки страшно торчали  во все стороны. Животное  ступало  на мягких
лапах почти бесшумно, несмотря на свой огромный  вес. Зверь постоял немного,
а потом напружинился  и  -  р-раз!  - легко перемахнул балку... Потоптавшись
возле того места,  где минуту назад прошел человек, он, зажмурив глаза,  еще
раз шумно втянул носом воздух и неспешно двинулся по следу.

     Морис первым  делом десантным ножом отсек змее голову и понес  на пробу
лесным   муравьям,  которых  он  приметил   по  дороге.  Муравьи  с  большим
энтузиазмом  набросились  на  дармовое  угощение,  и змея выдержала тест  на
съедобность.   Довольный  собой,  Морис  вернулся  и  принялся  основательно
разделывать  добычу.  Каково  же было его  изумление,  когда  в  брюхе  змеи
оказалась та самая черная рыбина, на которую он первоначально имел виды.
     Это  была  уже  двойная  удача. Морис даже засвистел  бодренький  марш.
Работа спорилась, и  вскоре дюжина тонких ломтиков змеиного и  рыбьего  мяса
вялилась на  черных,  раскаленных солнцем  камнях.  Вместо  соли решено было
использовать  морскую   воду.  Взяв   помятую  фляжку,  Морис  уже  собрался
спуститься вниз  к  воде, но его внимание привлек необычный звук  со стороны
моря.
     Над волнами, метрах  в сорока от поверхности воды, висел чужой корабль.
Мориса  с корабля наверняка уже  засекли, как  бы  далеко  он  ни находился.
Страха  не  было,  но, глядя  на висевшую громадину,  ощерившуюся ракетами и
лазерными  пушками, которые  в  любой момент могут превратить тебя в облачко
ионизированного газа, невольно ощущаешь себя голым посреди улицы. До корабля
было пять километров,  но  Морис отчетливо видел, как от  его  большого тела
отделилась маленькая точка и пошла к берегу.
     В приближавшейся точке Морис опытным глазом узнал патрульную лодку. Он