могучее государство  -- империю  Мго, используя  старое
доброе оружие, И мы с его помощью подчинили  себе  даже земли муюмов... Мало
того,  --  тут  Ахха  повысил  голос и встал  с  кресла,-- с этим оружием мы
пересечем Поле Мертвых и завоюем Саарду - священную страну!
     Услышав  такие  ужасные  и  кощунственные  слова,  пускай  даже из  уст
императора, толпа придворных непроизвольно  шарахнулась  по углам, как будто
застигнутая грозой.

     Каан  продолжала жевать и  тупо таращилась на стоявшего посередине зала
Мориса.
     Он  заметил, что  император в  столь ответственную минуту остался один.
Даже верный Моххад от таких речей в страхе прикрылся рукой. Морис, используя
проверенный метод разумной лести, сказал громко, чтобы слышали все:
     --  Браво,  мой император!  Я уверен, ты  будешь правителем мира!..  Но
только  с  помощью моего  нового  оружия,--  добавил он уже  тише, но вполне
отчетливо.
     Ахха посмотрел направо, налево и, недовольно пожевав губами,  уселся  в
кресло.  Свита   постепенно  приходила  в  себя,  и  кое-кто  с  запозданием
попробовал было нестройно пославить императора.
     -- Заткнитесь! Трусливые лесные обезьяны! Почему со мной остался только
Морри?! -- Император смотрел под ноги и потрясал в воздухе сухим кулаком.
     Приближенные приниженно молчали...
     -- Морри! Когда ты сможешь показать свое новое оружие?!
     --   Я  сотворю  его   на  твоих  глазах,--   бодро  проговорил  Морис,
почувствовав в  настроении Аххи  перемену  в свою пользу.  И,  повернувшись,
быстро  вышел через  дверь, ведущую  в сад.  Стражник в доспехах  хотел было
загородить  дорогу,  но  Ахха  знаком  остановил   воина,  и  Морис   прошел
беспрепятственно.
     Спустя несколько минут  он  вернулся с неаккуратно  сломанной палкой из
ветки  фруктового  дерева  длиной почти в  свой  рост  и  с  сухой трубчатой
камышинкой. Затем  уселся на полу  в центре зала и разложил все необходимое.
Кроме палок,  у  него  были  несколько  шнурков из воловьих сухожилий разной
длины и пушистое перо  какой-то райской птицы из сада. Еще по просьбе Мориса
принесли боевую иглу без рукояти.
     И пока мастер лепил свое  убийственное детище, приближенные  императора
незаметно для себя подошли ближе и, затаив дыхание, следили  за колдовскими,
как им казалось, манипуляциями Мориса.
     Здесь же топтался, позабыв про свою молодую жену, и сам император.

     Наконец  лук  был  туго натянут, Морис  тронул  тетиву --  она тоненько
запела,  потом  вложил  стрелу  с  острым  металлическим наконечником  и  со
словами: "Ну вот,  готово!" -- поднялся с пола. Толпа в который раз за время
присутствия  в этом  зале  Мориса  поспешно  ретировалась.  Ахха, отбежав  и
усевшись поудобнее, тут же задал

     вопрос:
     -- И как же действует твое оружие?
     -- Оно поражает на расстоянии, мой император.
     -- На каком расстоянии? -- Ахха проявлял явное нетерпение.
     -- В триста шагов, божественный!
     -- Триста шагов?!  -  переспросил  пораженный Ахха  и  даже  привстал с
кресла, во второй раз напрочь позабыв о своей Каан. -- Я не ослышался?!
     -- Он лжет, великий  Ахха! -- пророкотал Моххад и  схватился за рукоять
иглы.-- Он лжет! В бою лучшие пращники  Сейка поражали насмерть человека, не
защищенного   ракушечным  панцирем,  на  расстоянии,  не  превышающем  сорок
шагов!.. Позволь, божественный, я вырву этот лживый язык
     -- Нет-нет,  Моххад! -- остановил его  император,  но, подумав секунду,
добавил: -

     А впрочем, делай как знаешь... Только надень шлем и возьми пращу.
     Моххад тотчас повиновался и в своем клыкастом шлеме и  тяжелых доспехах
походил  на  оскалившегося  зверя,  изготовившегося  к  прыжку.  Ему  подали
снаряженную  пращу, и  нарвад отошел к стене,  а у противоположной уже стоял
Морис. Ему даже  стало жалко этого упрямого дикаря,  но нужно было дать урок
им всем. И Морис решительно поднял лук.
     Мелкими  брызгами  разлетелась  одна  из  раковин,  прикрывавших  грудь
Моххада,  и,  постояв еще  секунду,  он  рухнул на  пол  лицом  вниз,  ломая
торчавшее у него из груди

     оперение  стрелы. А возле него  упала  так и  не  примененная им праща,
похожая на сброшенную кожу змеи.
     Морис  опустил  лук  и  посмотрел  на  присутствующих.  По  неописуемым
выражениям  их  лиц  он понял, что крупно выиграл. Уже  не будучи рабом,  он
вышел  в сад  мимо  ошеломленного  стражника  и устало  опустился  на траву.
Сощурился от яркого света

     Бонакуса -- такого приветливого и ласкового сегодня, улыбнулся и сказал
сам себе:
     --  Морис Лист, объявляю вам  благодарность. Начало положено, и это  не
последняя ваша победа. Да, не последняя!

     Угольный фонарь слабо  мерцал в углу приемной старшего жреца.  Опершись
кулаками о массивный стол, Алкаи, угрюмо набычившись, слушал одного из своих
многочисленных соглядатаев.
     Тарпу  --  так  звали  доносчика  --  старательно  вспоминал все,  даже
мельчайшие  подробности,   обильно  потел,  робея   под   колючим   взглядом
настоятеля. "И  почему он хмурится?  --  думал  Тарпу.--  Ведь я  никогда не
опаздываю к  назначенному  часу, рассказываю  все толково и  правильно.  Вон
сосед мой,  Пирро Склочник, на что уж никого  на дух  не переносит, со всеми
ссорится,  но  меня  как  увидит,  всегда  попросит:  расскажи, мол,  Тарпу,
что-нибудь интересненькое. Ты, говорит, это можешь. Хоть и знаю, что врун да
выдумщик,  но гладко у тебя все выходит. От твоих рассказов, говорит  Пирро,
так хорошо, как будто кто в моей старой башке ремонт делает, ей-ей".
     -- Так где, ты говоришь, дали ему дом для мастерской, за Сладкой ямой?
     -- Да,  мудрый Алкаи,  в том самом доме,  откуда  неделю  назад забрали
струнника вместе с  женой  и тремя детьми! -- Тарпу, по-песьи склонив голову
набок, старался заглянуть под густые, кустистые брови хозяина.
     Ему  очень  хотелось  понравиться  или  хотя бы понять, отчего сердится
старший жрец. На те  железные бляшки, что Тарпу  получал за свои услуги,  он
еле-еле сводил концы с концами и  как раз сегодня хотел попросить прибавки к
жалованью.
     -- А струнник был хороший. Его струнами половина Тротиума пользовалась,
а  теперь люди и  не знают,  откуда брать хорошие струны, мясо  стало  нечем
резать.
     Тарпу  смахнул  со лба крупные капли пота и снова преданно уставился на
старшего жреца. Тот молчал  и  только морщился, как от рыбьего жира. "Эх, --
вздохнул доносчик,  -- опять  недоволен. Вон Пирро Склочник говорит,  что он
вообще тает от

     того, как хорошо я  говорю и именно о том, о чем надо говорить, а этому
вон  не нравится. Хотя,  конечно, Пирро  не  настоятель  храма. Да и старуху
свою, поговаривают, он придушил самолично. Он ее заставлял себе пятки чесать
и маслом  мазать, а старуха, известное  дело, возмутилась. Что это, говорит,
за  срам такой? Совсем,  кричит, ты  из  ума выжил, старый  дурак.  Я,  мол,
говорит, лучше умру, чем такой позор  на старости лет на себя брать -- пятки
тебе мазать, хоть, говорит, меня за этим занятием никто и не увидит.
     Но кричала она, как рассказывал Сиго Одноглазый, громко, все слышали. А
Пирро Склочник -- он что? Он не переносил,  когда на него кричали, тем более
его же черномордая старуха. На него двадцать лет в армии бригадиры орали, но
это бригадиры, а не старуха, причем его же, Пирро, собственная старуха. Он и
сейчас такой же  нетерпимый и гордый, этот самый Пирро Склочник. Видать, его
потому так и назвали -- Склочник, а может, и не потому.
     Ну так, видать, он ее и задушил, эту свою старуху. И конечно, был прав.
Нечего  орать  на всю улицу. Можно  было  и  потерпеть.  По молодости небось
обеими руками за его шерстяные штаны хваталась, а тут чуть что, орать".
     -- Уф! --

     выдохнул Алкаи.
     --  Что?  --  с  готовностью переспросил Тарпу. Ручеек  мыслей перестал
журчать в его шишковатой, покрытой сетью набухших вен голове.
     -- Ничего... Что  там делает этот... Морри?  Ну,  в этой  мастерской, в
доме струнника? - Настоятель опять тяжело вздохнул и осторожно дотронулся до
своего, внушительных размеров, живота.
     -- Со  всего Тротиума ему  везут какие-то жерди, тростник, воловьи жилы
-- целые клубки воловьих жил.  Дальше:  перья  разноцветные,  железо, но  не
денежное, а боевое. Много железа. Что он там будет делать,  пока неизвестно,
но у входа стоят  два стражника,  а окна  завесили изнутри циновками.  Вчера
этот Морри  ходил  на  базар, но ничего не купил. Разговаривал  с некоторыми
людьми. По-моему, этот глупец хочет попасть в Саардские горы.
     -- С чего ты взял? -- недовольно пробурчал Алкай.
     --  Он  разговаривал с водоносами и  возчиками  меда,  а Саардские горы
хорошо видны от меловых карьеров и от Синих источников.
     -- Ишь,  умник... -- мотнул головой настоятель и криво  усмехнулся.-- У
тебя все? -- И он снова сердито, из-под бровей, бросил взгляд на доносчика.
     Тот хотел  было сказать, что он  хотел  сказать... нет, не  сказать,  а
только  попросить... но вместо этого почему-то  Тарпу кивнул, что  означало:
все.
     --  Тогда  иди.  --  И,  оторвавшись  наконец от  стола,  Алкаи  грузно
повернулся и вышел из приемных покоев. Настоятель сегодня  переел, и у  него
болело брюхо.

     Морис  действительно интересовался Саардскими горами и  самой священной
страной. Он понимал, что если существует разгадка злоключений, то она именно
там -- в Саарде.
     К кому ни  обращался Морис, осторожно заговаривая на  улице  и стараясь
почерпнуть хоть какие-то сведения, все люди отвечали неохотно, с подозрением
косясь на задающего вопросы, и спешили поскорее уйти.
     Видно  было,  что разговоры на столь вольные темы здесь  не поощрялись.
Единственно, кто не боялся рассказывать о Саардских горах, так это водоносы.
Они видели  эти  горы каждый день  от Синих источников и поэтому не упускали
случая  показать, что  они  в  некотором  роде избранные  и  могут  свободно
говорить на темы, вызывавшие в умах остальных горожан благоговение и страх.
     Хотя Морис и  мазался особой краской,  стараясь придать лицу и открытым
частям тела фиолетово-коричневатый  оттенок, дабы сойти  за уроженца здешних
мест, черты лица выдавали в нем чужого.
     В конце  концов в  один  из  дней к  нему на базаре  подошел водонос и,
демонстрируя  белозубую  улыбку, предложил купить  холодной и  свежей  воды,
принесенной аж  от Саардских гор. Под  пристальным взглядом  Мориса  водонос
перестал  улыбаться  и  представился.  Оказалось, что зовут  его  Радамеш  и
наблюдает он за иноземцем третий день.
     Радамеш не  интересовался, зачем Морису  Саарда, но если добрый человек
купит воды, то  по дороге к  дому доброго  человека водонос расскажет  много
интересного. Морис тут  же  выразил свое согласие  и  положил  на протянутую
ладонь торговца водой три причитающихся за воду железных кружочка.
     Надо сказать, что  за  небольшое время удалось наладить поточный выпуск
секретного   новейшего  оружия,  и  Морис,  пользовавшийся  благосклонностью
императора, не нуждался в деньгах вовсе.
     -- Так  вот,  добрый человек,  -- начал  свой рассказ  Радамеш,-- я еще
тогда был мал,  а  мой отец рассказывал, что  в  семействе  нашего  прежнего
императора, покойного  ныне Тро,  были какие-то неурядицы.  Хотя  и  внушали
населению Мго, что император очень любит свою  красавицу жену Анис -- так ее
звали. Она была родом не из благородных, но отец красавицы служил  при дворе
ученым толкователем.  Он был не в ладу с повелителем священной страны Саарды
-- Железным Отцом. Поговаривали,  что этот ученый толкователь сам  был родом
из  этой страны,  что впоследствии  он  был  изгнан оттуда.  Лицом  он очень
отличался от нас, мголезцев, и  я думаю, что, скорее всего, он  был одного с
тобой племени,  добрый человек. При императоре Тро  всех,  кто попадался  за
распространение таких слухов, ослепляли и отправляли в шахты. Постой, добрый
человек! -- Водонос остановился и проводил  глазами прошедшего мимо обычного
с виду горожанина.
     -- Ты что? -- не поняв, остановился Морис.
     -- Этот, смотри! Он попадается мне на глаза третий раз, пока мы с тобой
разговариваем. Там, на базаре, он стоял за моей спиной.
     -- Да брось ты! Тебе показалось.
     Морису   скорее  хотелось  дослушать.  Но  видно   было,  что   Радамеш
встревожился не на шутку. Наконец они двинулись дальше,  и водонос продолжил
свой рассказ:
     -- Пока девочка росла, ее  разговоры были  обычным детским лепетом,  но
время  шло,  и вот Анис уже первая красавица в Тротиуме.  Покойный император
тогда был тоже хоть куда -- забияка, молодой, красивый. У него был огромный,
как арба, буйвол, больше всех благородных животных  в империи, и этот гигант
слушался своего лихого хозяина, как мышонок.
     Первую  жену императора  умертвили  жрецы  -- она родила  ненормального
ребенка, и появление во дворце  красавицы Анис было вполне естественно, ведь
императору нужна жена, а империи -- наследник.
     Теперь уже вольные мысли волновали не только Анис, но и Тро.  И вот уже
после того, как империя отпраздновала рождение наследника, внезапно  в своей
постели ночью без видимых причин скончалась Анис.
     -- Ее убили или она умерла сама? -- перебил Морис.
     -- Не спеши, добрый человек, этого никто  не знает. Был такой старец --
Паун Мена. Он имел свою школу и  множество учеников, и они не только учились
лечить болезни,  но и  постигали связь  болезней людских  со  звездами и  их
движением.
     Так  вот, как  это  часто  бывало,  учитель с  учениками  прогуливались
недалеко от дворца  и предавались беседам  под  ночным звездным небом. Вдруг
учитель  заметил двоих подозрительных  людей, кравшихся  по  направлению  от
дворцового  сада. Он окликнул  их,  и те пустились наутек.  Тогда Паун  Мена
приказал  двоим своим  самым  крепким ученикам  догнать убегающих,  да и сам
последовал за ними так быстро, как только  мог. Он, конечно, отстал, так как
бежать пришлось целых два часа в сторону Саардских гор.
     -- ?!!
     --  Да-да.  Учитель  собственными  глазами  видел,  как  беглецы  смело
двигались к страшной границе Поля Мертвых. Но они не успевали, двое учеников
почти  догоняли   их.   Тогда  что-то   громыхнуло   в  руках  у  одного  из
злоумышленников,  и  оба  преследователя  упали замертво.  И эти,  владеющие
разящим громом, спокойно пошли по Полю Мертвых -- учитель это видел.
     Утром,  когда  он  вошел  в  город  с  учениками,  несущими тела  своих
товарищей, он узнал о смерти супруги императора. Мудрый старик тут же увязал
эти события и хотел  попасть на  прием к  императору немедленно, но  в  день
такой большой скорби во дворец никого не пускали.
     А  на следующий день  утром уже Паун Мена был найден мертвым. Поскольку
он был человек в летах, его смерти не придали особого значения.
     Вот  так, добрый человек, я тебе рассказал, а об остальном подумай сам.
Вот и твоя мастерская. Стражник пустит меня внутрь?
     -- Не беспокойся, Радамеш. -- И Морис, проходя в ворота, жестом показал
часовому, что водонос с ним.
     Прощаясь с  Морисом, Радамеш похлопал его по плечу, как хорошего друга,
и сказал вполголоса:
     -- Не хотел говорить тебе сразу. Думал присмотреться, что ты за человек
и для чего тебе все это, но так может  случиться...  -- Тут водонос замолчал
и,  виновато  улыбнувшись,  продолжил:  -- За  последним из Синих источников
начинается  еле заметная  тропа, она идет вдоль границы Поля  Мертвых.  Идти
нужно  два дня. Придешь к отшельнику. Он знает,  как пройти через  Поле. Ну,
пока. -- Радамеш развернулся и вскоре скрылся за углом.
     Морис уже  собирался идти в  мастерскую,  когда услышал  подозрительный
шум.  Он быстро добежал до угла и увидел  уже  успевшую собраться толпу. Что
было в самом ее центре, Морис не видел, но догадывался.
     -- Надо  же, камень с крыши упал, и именно  этому бедному  водоносу  на
голову, --  хлопая  себя по бедрам, твердила  пожилая толстая женщина.  -- Я
ведь на его месте могла быть. Я совсем рядом стояла!
     --  Да  нет,  пожалуй,  не могла... --  проговорил  Морис,  но  его  не
услышали.

     Открылась  дверь,  и в прохладный бокс из раскаленного дневного воздуха
шагнул Бартон. Он был в белоснежных шортах и пестрой гавайке. Волосы, слегка
тронутые на висках сединой, и поджарая атлетическая фигура внушали уважение,
хотя Бартон и не был в колонии особенно заметной фигурой.
     Том  и Альфред поднялись со  своих мест  и молча наблюдали,  как Бартон
остановился  у синего шкафа, поискал  нужную кнопку  и,  выбрав апельсиновый
сок, ткнул пальцем. Синий шкаф застрекотал и выдал  пластиковый  стаканчик с
ледяным напитком.  Бартон залпом выпил и, выпятив  нижнюю губу, еще смаковал
пару секунд вкус сока. Затем бросил стаканчик  в урну  и, подойдя  к  Тому и
Альфреду,  уселся  напротив  них в  легкое кресло,  жестом  разрешая им тоже
сесть.
     -- Как самочувствие, ребята?
     -- Мы в норме, капитан.
     -- Оружие уже получили?
     -- Да!
     --  Отлично! Так  вот.  Задача наша состоит в  следующем. Объект прежде
всего не должен замечать слежки. А если вдруг заметит, то  уж лучше бы не  в
вашу смену.  Вон прошлая  смена  поспешила  с водоносом, и  оба  теперь  под
домашним  арестом исписывают кучу  бумаги для рапортов. Так вот,  не трогать
объект и пальцем. Необходимо

     выяснить,  один он или есть еще сообщники. Не  исключено, что где-то  в
городе скрываются другие  диверсанты. Помните, что по вине  этих болванов из
армейской разведки в  джунглях бесконтрольно бродят вооруженные  враги.  Эти
ребята не промах, и рано или поздно они пришлепают в город. Если будет точно
выяснено, что объект один, мы его уберем.
     -- Извините, инструктор, разрешите спросить?
     -- Спрашивай, Том.
     -- А  не может тут  быть ошибки?  Системы Прайса  зарекомендовали  себя
хорошо, и  вряд  ли  киллер-двойник оставил кого-нибудь в живых. Может быть,
белая кожа, которую объект старательно замазывает, следствие ненормальности,
может, он мутант? Может, парню не повезло, а мы подняли шум.
     --  Ну,  во-первых,  Том,  не твое собачье дело  рассуждать. Твое  дело
только  выполнять приказы. Но уж раз  я тебе  сам разрешил спросить  меня --
отвечу... Думается мне, все не так просто. Электронный киллер системы Прайса
не вернулся, а вместо  него  среди  аборигенов  появился  его живой двойник.
Машина не  могла сама уйти, пока в заданном секторе ее работы останется хотя
бы  один  раздражитель --  это вам  не кибернетический  организм. Поэтому их
встреча   состоялась.  Скорее   всего,  состоялась.  А  если  этот  мерзавец
действительно угробил киллера, то  его  следует опасаться. Наши конструкторы
уже  близки к завершению проекта  "Бездна" -- без  него нам не  вернуться на
Землю хозяевами. Как говорил президент колонии доктор Ризен --

     это и есть наша главная цель. И еще вот что, наш уважаемый объект вовсю
мастерит  папуасам луки для армии  нового императора...  Ты  зря улыбаешься,
Альфред... Мы должны быстренько  выяснить связи объекта и  скоренько  убрать
его.  Иначе в  один  прекрасный день  он  может собрать  для  них  и полевую
гаубицу. А снаряды, дорогие мои, не боятся границы Поля Мертвых.
     Тут  Бартон замолчал, а Том  и Альфред  не решались больше  спрашивать.
Пауза  затянулась.  Наконец  инструктор  глубоко  вздохнул, хлопнул  себя по
коленям и поднялся.
     --  Ну,  ребята,  если  вопросов  больше  нет, облачайтесь.  До  рубежа
доберетесь засветло.
     Том и Альфред принялись помогать друг другу  одевать маски. Раз, два --
и их точеные профили превратились в расплюснутые фиолетовые лица аборигенов.
На руки  они  надели  специальные перчатки  и,  обменявшись  с  инструктором
рукопожатиями,  вскочили  на  металлическую  ребристую   площадку,   которая
вздрогнула и ушла вместе с пассажирами в глубокую шахту.

ГЛАВА 22

     На душе у Мориса  было скверно.  Вчера за  весь  день он не  сделал  ни