ких  парней  со  стрижеными  затылками,
пудовыми кулаками и борцовскими спинами. Их мускулистые тела были втиснуты в
темно-синие  комбинезоны  из эластичной  ткани.  Конвоиры эти  были  хотя  и
молчаливы, но вежливы и предупредительны.
     Когда,  выйдя  из  казематов  Бирина,  все  трое уселись  в  просторный
сверкающий  лимузин, Морису сразу предложили охлажденное кокосовое молоко  и
томатный сок. И все молча, одними жестами.
     Морис  не отказался и  всю дорогу с  наслаждением попивал  напитки,  от
которых почти  совсем  отвык. В холодильнике нашлись и  бутерброды,  которые
тоже пришлись  очень кстати.  Арестант съел их все, запив молоком. Охранники
даже не смотрели в его сторону. Они были хорошо воспитаны.
     Напившись и наевшись на дармовщину, Морис почувствовал себя значительно
лучше и, не вступая в разговор  с охранниками, принялся рассматривать дома и
улицы.
     Глядя  на  проносившиеся  мимо  здания, Морис удивлялся  поразительному
сходству  этого города с тем сумасшедшим городом, через который ему пришлось
пробираться.  Ему даже показалось,  что он узнал  дом с лепными украшениями,
где происходила  битва продотрядов, а  под колесами явственно громыхнул люк,
через который Морис выбрался на  улицу. Машина очередной  раз резко свернула
за угол  и уперлась никелированным радиатором в деревянные,  отделанные  под
мореный дуб  ворота. Створки их бесшумно открылись,  и лимузин легко побежал
по  дороге,  посыпанной гранитной крошкой. Он ехал по  тщательно ухоженному,
даже  вылизанному,  парку  с растущими в  нем  огромными старыми  деревьями.
Выложенные по ниточке бордюры по краям дорожек были побелены. А за бордюрами
начинался изумрудный газон, тщательно подстриженный и, видимо, расчесанный.
     Но  вот  пушистые  кроны  деревьев-гигантов  расступились,  и  во  всем
великолепии предстал  большой дом  с  колоннами, выстроенный из натурального
белого  камня,  с резными  украшениями  из голубого  и  розового  титрита по
фасаду. Рамы в стрельчатых окнах были сделаны из желтой ронгийской сосны.
     Дом  имел  этажа   три  или  четыре.   Понять   было  невозможно  из-за
особенностей архитектурных  форм: объемы,  словно  наползая  друг  на друга,
мешали глазу сосредоточиться. Лимузин остановился у парадного, и вниз к нему
заспешил старик  с  седыми  бакенбардами,  наряженный в золоченую  лакейскую
ливрею. Он открыл  дверцу со  стороны  Мориса, и тот, удивленно  таращась по
сторонам,  выбрался из  машины и, сопровождаемый невозмутимыми  охранниками,
стал подниматься по лестнице.

     Вот  уже  полчаса  Морис нежился  в  горячей  ванне,  заваленной целыми
облаками мыльной пены. От избытка  неожиданных удовольствий он даже не успел
задуматься о  том,  чья рука вытащила  его из  казематов и перенесла в  этот
райский  уголок. В ванную вошел еще один новый охранник. Он молча положил на
мраморную скамью полотенце и одежду. "Ясно, -- подумал Морис.-- Дают понять,
что пора и честь знать. Ну ладно". Весь в пене он вылез из ванны и замотался
в большое полотенце.
     Морис побрился, высушил  голову и основательно пообедал.  На  обед были
предложены: крабовый суп,  бараньи  ребрышки,  пармезан,  шампиньоны,  а  на
десерт клубника  со  взбитыми сливками,  много  Местных  фруктов  и  бутылка
"Патри". После этого Морис скинул банный халат и облачился в  легкий бежевый
костюм сафари. Найдя на столе коробку с сигарами, он попробовал курить.
     Вскоре  появился  охранник  и  отвел  его  в  другое  помещение,  очень
напоминающее  приемную.  В  ней  было  две   двери,  стол  для  секретаря  и
поставленные вдоль стены несколько кресел. Морису уже надоело курить сигару,
и он начал было скучать,  когда одна из  дверей открылась и вошел одетый под
маркиза лакей в темных чулках и башмаках с серебряными пряжками.
     -- Вас ждет доктор Ризен. -- С этими словами он отворил дверь шире.

     Морис вошел. Дверь за ним бесшумно закрылась.
     -- Проходите, проходите, молодой человек!
     Морис сначала  даже  не понял, откуда слышится  голос, но потом заметил
возле большого камина кресло-каталку.
     Укутанный  в клетчатый плед, с лысым, обтянутым  желтой  кожей черепом,
доктор  Ризен  тем не  менее  широко  улыбался  и  был  похож на  чудовищный
рекламный   плакат   вроде:   "Зубные   протезы   лучшего  качества!"  Морис
приблизился.
     - Здравствуйте,-- сказал он и после жеста Ризена в кресло напротив.
     -- Как вы себя чувствуете... э... э...
     --  Морис  Лист...  Спасибо,  доктор,  давно  не  чувствовал  себя  так
хорошо,-- ответил Морис.
     -- Очень  рад, очень рад, -- приветливо оскалился желтый  череп.-- А  я
доктор

     Ризен... Вы, наверное, офицер, господин Лист?
     -- Да, доктор.
     -- И давно с Земли?
     -- Пять месяцев.
     -- Гм... пять  месяцев? -- И доктор о чем-то задумался. Пауза длилась с
минуту.-- Ах, Земля! Далекая родина. Голубая планета. Она и спокойная, она и
мятежная. А я, Морис... вы мне  позволите  так вас  называть, я ведь намного
старше вас?
     -- Да-да, пожалуйста!
     --  Вы  так молоды,  к  тому  же  нет  и  половины года,  как с  Земли.
Счастливый вы человек.
     -- Относительно счастья я  бы  не согласился с вашими словами,  доктор.
Мне много пришлось пережить на этой планете. Я потерял здесь близких друзей,
а Земля потеряла верных своих  сынов.  Лучшую  часть отряда  "Корсар". И еще
раньше две экспедиции в полном составе.
     Морис смотрел на старика и ждал, что тот скажет.
     --  Я  понимаю  вас,  Морис.  Я  понимаю вашу  боль,  трудность  вашего
положения, но ответьте мне  на один вопрос: с какими целями вы прибыли сюда?
Кто вас звал?
     --  Нас  никто не  должен был звать.  Мы выполняли приказ по расширению
жизненного  пространства  для  граждан  Сообщества.  К  тому   же  две  наши
экспедиции исчезли...
     -- А  вам никогда не приходило  в голову, что существуют люди, которые,
может  быть,  не   хотят  жить  по  законам,  навязываемым  Сообществом?  --
заволновался старик и клацнул  фарфоровыми зубами.-- А здесь  разве  не люди
живут?!  Молодой человек, вы врываетесь в чужой гармоничный  мир с  пушками,
боевыми лазерами и начинаете истреблять людей, чтобы дать место под  солнцем
людям же! Убить людей для блага людей! Не кажется ли вам это странным?!
     -- Но ведь  экспедиции, насколько я понимаю, не  успели никого убить на
вашей планете... -- возразил Морис.
     --  Они-то  не успели,  но  вслед  за  экспедицией  приходят  армейские
соединения, и уж они делают  все  по полной программе.-- Эхо гулко разносило
сильный голос старика по залу.-- Не лучше  ли тогда убивать  людей  прямо на
Земле и сэкономить хотя бы на горючем?!
     Морис сидел рядом  с Ризеном и испытывал неловкость. Он, признаться, не
был  готов  к спорам, кто виноват или не виноват во всем происходящем здесь.
Привыкнув  к приказам и их  исполнению,  он  никогда не задумывался о  таких
сложных вещах. Ему приказывали -- он делал. Все просто и понятно.
     -- Что?! Нечего сказать?! То-то... -- Старик ткнул в пространство перед
Морисом длинным узловатым пальцем.-- Вы, солдаты, не часто задумываетесь над
тем,  что  делаете,  -  уже  примирительным  тоном  продолжал  Ризен.--  Вас
воспитали такими. Вы что заканчивали? Какой-нибудь кадетский корпус?
     -- Высшую школу жизнеобеспечения.
     -- А-а-а,  -- протянул доктор, --  как  же, как  же,  слышал  о  такой.
Легионеры? Да, питомник маленьких убийц с Земли. Питомник Симона Фартага.
     --  Симон Фартаг?! -- удивленно  переспросил Морис.--  Он и  теперь еще
начальник нашей Школы.
     --  Да,  значит, тоже  за жизнь цепляется,  не  хочет  уступать  дорогу
молодым.-- Старик негромко  рассмеялся.--  Так  вот, Морис,  этот  достойный
господин  Фартаг приходится родственником Фартагам, живущим на этой планете.
Видите, как распорядилась судьба -- люди убивают своих родственников.
     -- ?!
     -- Да что там, привыкайте, вы еще многому  здесь удивляться будете. Так
вот,  мы  разошлись   с  Землей  давно.  Сообщество  мечтало  завоевать  всю
Вселенную, а мы, наоборот  -- освободить ее от вмешательства. Освободить  от
нас, землян. Землян- варваров, землян-убийц.
     -- Но мы ведь, господин доктор, уничтожаем иные формы жизни на планетах
только  потому,  что сами  нуждаемся в жизненных пространствах.  И  кто  вам
мешает стать частью Сообщества землян?
     --  Сами земляне и  мешают. Но это все не так важно, дорогой  мой друг.
Самым главным является тот факт, что вы, молодой человек, один из нас...
     -- Что значит один из вас?
     --  В вашей  голове, дорогой друг, имеется специальное устройство.  Это
устройство вам внедрили,  когда вы  еще были младенцем. У детей,  знаете ли,
череп  не  совсем  сформирован,  и  поэтому  проведение  такой  операции  не
составляет особого труда.
     Одно  время мы имели  доступ  к новорожденным на Земле  и таким образом
заручились поддержкой большого количества землян, после того как они выросли
и  стали уважаемыми гражданами. Всех их мы  отслеживали на протяжении жизни.
Но  не  вас.  Когда  вам  минуло полтора  года, отражающий сигнал  от вашего
процессора перестал фиксироваться, и мы  сделали вывод, что вас нет в живых.
Такое  иногда случается.  Но, как  я теперь понимаю, это была, скорее всего,
травма головы.  Вы  ничего не знаете  о какой-нибудь  такой травме в  раннем
детстве?
     -- Вы... Вы несколько озадачили меня, доктор... То есть вы утверждаете,
что у меня в голове такая же штука, как у ваших роботов? Я что, тоже робот?
     -- Ну зачем же  робот... По всей видимости, вы были причастны  к гибели
одного  из роботов серии "29-G-5". Иначе откуда бы вы знали об "этой штуке",
как вы выразились. Это была женщина?..
     -- Думаю, скрывать не имеет смысла. Да, это была женщина, которая убила
нашего командора.
     -- Это Валевского, что ли?.. Ему было не устоять. Между нами говоря, он
даже не стоил, чтобы на него истратили такого хорошего робота. Я давно знал,
что он никогда не оправится от потрясения, которое испытал в молодости.
     --  Честно  говоря, доктор, мне  становится страшно  от того, насколько
осведомленного врага Сообщества землян вы собой представляете...
     -- Информация в наш век  -- это залог успеха, молодой человек. Так  что
насчет вашей ранней травмы? Была такая?
     -- Была. Моя мать мне рассказывала, что приходящая няня уронила меня на
пол. Понадобилось даже вмешательство врача. Но вы меня не убедили. Много раз
меня  обследовали различные медицинские комиссии. Я же военный. У меня  есть
квалификация  пилота.  Не  думаю, что  кто-то  посадит  за  штурвал  корабля
человека с непонятным предметом в голове.
     --  Нет ничего удивительного,  что у вас раньше  ничего не  обнаружили.
Процессор не виден с помощью каких-либо медицинских диагностических средств.
Его можно обнаружить только  при  вскрытии мозга. Но это  на Земле,  а у нас
есть   приборы,  которые  фиксируют  наличие  четырехмерного  процессора   и
определяют степень  поражения  связей процессора  с мозгом.  Я предлагаю вам
прямо сейчас определить состояние вашего имплантированного устройства, и это
докажет вам мою правоту.
     -- Но ведь вы можете состряпать любые изображения и показания приборов,
чтобы убедить меня.
     -- Это  так. Зато  я  могу  назвать все  признаки недомоганий,  которые
испытывают в подростковом возрасте те, кому в  раннем детстве были  вживлены
процессоры.  Это  утренние головные боли,  после которых  приходит  тошнота,
доводящая иногда до рвоты.

     Происходило такое с вами в период с четырнадцати до шестнадцати лет? Ну
и  потом,  ваш двойник --  ведь вы же встречались  с ним, не так ли? Откуда,
думаете, мы взяли  вашу внешность, если не  из банка  генетических данных, в
котором  мы   храним  информацию  о  каждом  объекте,  перенесшем  вживление
процессора? Так что давайте-ка приступим, если Вы, конечно, не возражаете.
     С этими словами доктор  отбросил  с  колен  плед и без  видимых  усилий
поднялся с кресла-каталки. Затем,  подойдя к настенному шкафу,  он  выдвинул
ящик и извлек из него  некое подобие шлема с множеством различных датчиков и
приспособлений. Он положил  шлем на стол  перед  Морисом, а  у себя в  руках
оставил только пульт дистанционного управления.
     --  Наденьте  это.  Сейчас  мы все  расставим  по местам.  --  И  Ризен
ободряюще улыбнулся.
     Морис надел устройство  на голову и  сразу  почувствовал внутри  черепа
легкую  вибрацию.   Он   немного  поморщился.  Заметив  это,  доктор  широко
осклабился:
     -- А-а, почувствовали... В следующий  раз не будете говорить, что я вас
собираюсь обманывать... Итак, одну минуточку.-- Ризен что-то рассматривал на
пульте и  нажимал  кнопки.--  Вот,  отлично!  Восемьдесят  четыре  процента!
Поздравляю. Можете снимать шлем, юноша.
     -- А  что, собственно,  восемьдесят  четыре процента и с  чем  вы  меня
поздравляете, доктор?
     --  Восемьдесят  четыре  процента  связей  процессора  с  вашим  мозгом
уцелело,  а доминирующим над мозгом человека считается процессор, имеющий не
менее  шестидесяти  процентов  неповрежденных   связей.   Таким  образом,  я
поздравил вас  с днем  рождения.  Тех,  у кого  показатели менее шестидесяти
процентов, мы попросту ликвидируем...
     -- Что ж,  в  таком случае  я  принимаю  ваше поздравление,-- помолчав,
сказал Морис.
     --  Одно  только  мне  непонятно,  --  продолжал Ризен,  сосредоточенно
потирая подбородок  длинными узловатыми пальцами.-- Если у вас такой высокий
показатель  готовности процессора,  почему наш главный управляющий компьютер
не  опознал  вас позже,  когда  вы  оправились  от  вашей  детской травмы?..
Послушайте,  а вы, часом, не увлекались буддизмом, полетами в астрал или еще
какими-нибудь новомодными

     штучками?..  Это,  я вам скажу, плохо сказывается  на  состоянии связей
процессора...
     Морис  молчал,  не  зная, что  ответить,  но  Ризен по-своему понял его
затруднение:
     -- Хотя о  чем  я говорю! -- Он усмехнулся. --  Вы  же военный. Офицеры
Легиона подобными глупостями не занимаются. Теперь  дело за малым, друг мой.
Мы активизируем ваш процессор и снимем всю интересующую нас информацию, а вы
после активизации станете нашим преданнейшим другом.
     Ризен снова улыбнулся и похлопал Мориса по  плечу. Потом,  поднявшись с
каталки,  он  принялся  расхаживать  позади  Мориса,  вынуждая  его  вертеть
головой.
     --  Нам не  нужны здесь всякие там  пассивные. Нам нужны сторонники  --
активные  сторонники.  Кто не с  нами,  тот  против  нас  -- не новая мысль,
заметьте. Я к чему это говорю,  -- доктор остановился и пристально посмотрел
Морису  в глаза,-- я говорю это к тому,  что активизацию  вашего  процессора
нужно  начинать не мешкая. Лаборатория  к нашим услугам в любое время...  Вы
готовы?..
     -- Я... готов. -- И Морис выдавил из себя слабенькую улыбку.
     Доктор Ризен шел легкой спортивной  походкой,  а за ним,  погруженный в
собственные мысли, следовал  Морис. Они шли  по  бесконечным коридорам,  где
вдоль  металлических  стен  тянулись  толстые  пучки  кабелей. Перед каждыми
дверями и  возле  каждого лифта, которым им пришлось воспользоваться, стояли
охранники. При виде Ризена они вытягивались в струнку.
     Наконец все переходы  закончились  в  пластиковом  прозрачном  колпаке,
оказавшемся дезинфекционным предбанником.  К Морису  и доктору Ризену  вышли
служащие  в стерильных  масках и  комбинезонах из плотной  белой ткани.  Они
помогли прибывшим надеть такую  же одежду и проводили их в большое помещение
с мягким светом.
     Здесь  находилось  довольно  много  людей,  сидевших  за  бесчисленными
мониторами.  Они  что-то  все   время   переключали  и  переговаривались  по
устройствам связи.  Многообразие  разноцветных  огней  на настенных  панелях
поражало  взор.  Через  всю  длину  зала  тянулся  ряд  высоких   пирамид  с
поверхностью, покрытой ребрами охлаждения.
     На вершине  пирамид находились  площадки  с гигантскими  вентиляторами,
которые  гнали  воздух на  пирамиды.  Все  остальное  пространство  зала, за
исключением проходов  для  персонала, тоже было занято  шкафами, панелями  и
пучками кабелей и световодов.
     Мориса  привели  к  большому  кубу  -  около  четырех  метров  высотой.
Сопровождающие недолго повозились с герметичной металлической дверью,  и она
медленно  открылась.  Морис вслед  за Ризеном  шагнул  внутрь.  В глаза  ему
бросилось  большое анатомическое  кресло, наподобие  кресел  для пилотов.  В
изголовье кресла  располагался колпак, к которому вело множество проводов от
всевозможных устройств и приборов, размещенных вдоль стен бокса.
     Совершенно не зная, как все обернется после активизации его процессора,
Морис решил бороться всеми известными способами за контроль над  собственным
мозгом. И главный способ подсказал ему сам Ризен.
     --  Занимайте  место... -- Ризен  сделал  приглашающий  жест. В  маске,
закрывавшей  лицо,  и белом  мешковатом комбинезоне  он  выглядел  одним  из
сотрудников, сопровождавших Мориса.
     Когда Морис расположился в кресле, с него сняли  маску и пристегнули на
лицо прозрачную  полусферу с отходящими от нее гофрированными трубками. Было
ясно, что действие будет проводиться под наркозом и надеяться на собственное
сознание для контроля за  мозгом не приходится. Мориса окатила волна страха,
и все  тело  покрылось испариной.  Он  надеялся методом  глубокой  медитации
оградить себя от действия процессора, но...
     Разные мысли стремительно проносились в  его голове, как перед смертью.
В  мозгу  возникали  и  тут  же отвергались  разные  варианты  действий.  Но
постепенно  напряжение  стало  покидать   Мориса,  в  голове  устанавливался
порядок, и он совершенно равнодушно отметил, что наркоз начал действовать.
     Полностью   поддавшись   ситуации,  Морис   совершенно  расслабился   и
неожиданно  необычайно ярко вспомнил один урок,  который преподал ему  Алекс
Линдер.  Он  постоянно  говорил  Морису,  чтобы  тот больше  времени  уделял
лечебной  и  глубокой  медитации.  Погружая  Мориса  в  глубокие  состояния,
недоступные  ему из-за  небольшой  и несистематической практики, Алекс хотел
научить  друга  сохранять  контроль над  телом  и  ситуацией  путем ухода за
границу сна.
     "Ты  должен  дать сну потянуть  себя в  его  сладкие глубины грез, но в
последний момент  перед засыпанием воспротивься и обойди область сна и стань
в стороне от  нее. Когда  ты встанешь в этом  месте,  посмотри  вниз,  и  ты
увидишь собственное тело.  В нем не будет ни капельки жизни, это будет почти
труп.  Потом, когда ты возвратишься  в тело, ты почувствуешь боль, но вскоре
восстановишь  над ним контроль  и заживишь  практически  любую рану, которую
нанесли твоему телу".
     Морис действовал, стараясь в точности воспроизвести  инструкцию Алекса.
Волны сна сначала раскачивали  его на  своей поверхности, а потом образовали
водоворот и потянули в  мягкие темнеющие глубины. Внешне Морис спал глубоким
сном, но  где-то в его мозгу бодрствовала  одна маленькая точка.  Через  нее
Морис  осознавал  все  происходящее  с  ним  как  будто  с   очень  большого
расстояния.
     Вот он  почувствовал  момент, когда  сон должен  полностью  поглотить и
растворить в  себе весь мир.  Морис, отталкиваясь только  от одной маленькой
точки своего сознания, устремился в сторону от всепоглощающего царства сна и
медленно, как в  глубинах океана, обтек некую сферу, осознавая, что  избежал
полного растворения.
     Вспомнив, что должен  увидеть внизу собственное  тело, Морис  попытался
определить,  где  верх,  а где низ. И  только он подумал об этом, как тут же
увидел. Тело лежало в анатомическом кресле, а вокруг него суетились и бегали
люди в белых  балахонах. Они что-то кричали, размахивая руками, и возились у
мониторов. В стороне от остальных стоял доктор Ризен и, не двигаясь, смотрел
на бездыханное тело.
     Морис видел, как силуэт Ризена словно др