сумеете  мне  на  них
ответить, я думал, что вы все такие, как он.
   - Увы, мы разные.
   В этот момент к Вильямсу подбежал танкист  -  единственный  оставшийся  в
живых после ночного боя.
   - Один танк поедет, сэр! - доложил он.
   - Молодец, Стоктон. Спасибо тебе. Топлива хватит?
   - Да, все, что не успело сгореть, мы собрали. Смазку тоже слили, она хоть
и другой марки, но для "скаутов" сгодится.
   - Отлично, Стоктон. Танк пригодится нам  для  разведки.  Сколько  времени
тебе нужно до полной готовности?
   - Максимум два часа, сэр.
   - Значит, через два часа выступаем.
   Козырнув перепачканной ладонью, Стоктон убежал к своей машине.
   - Значит, идете на Люктинг? - спросил Мастар.
   - У нас  нет  другого  выхода.  Возможно,  мы  возьмем  город  приступом,
возможно, договоримся с тамошним феодалом, главное для нас  -  добраться  до
моря. Там есть стартово-посадочный модуль.
   - Я тоже слышал об этом острове, - закивал староста, - но всегда  считал,
что это легенды. У нас на Ловусе достаточно места на суше,  не  представляю,
зачем нужно делать остров.
   В этот момент со скалы, являвшейся самой высокой  точкой  в  окрестностях
каменоломни, послышался громкий разбойничий свист. И тут же, как по команде,
все солдаты побросали свои дела и, похватав оружие, спрятались в укрытиях.
   Полковник,  бесцеремонно  схватив  Мастара  за  одежду,  швырнул  его  за
огромный валун и сам упал рядом.
   - Что случилось? - обеспокоенно спросил староста.
   - Сейчас узнаем.
   И действительно, почти в ту же секунду из рации послышался голос: - Всего
один, сэр. Наверное, разведчик. Нам стрелять?
   - Только наверняка, - ответил полковник.
   - Есть наверняка, сэр.
   Вильямс осторожно приподнялся над камнем и припал к  биноклю.  Вскоре  он
тоже увидел одинокий дольтшпир, летевший точно в сторону  каменоломни.  Пока
аппарат находился вне досягаемости лаунчера, однако он быстро приближался.
   - Вы убьете его? - спросил Мастар.
   - А что нам остается? Они должны знать, что мы не  шутим  и  что  с  нами
лучше договариваться. Мы попали на этот ваш Ловус совсем не по своей воле...
   Между тем лазутчик становился все  ближе.  Вильямс  с  замиранием  сердца
следил за траекторией его полета, ожидая момента, когда навстречу дольтшпиру
рванется ракета.
   "Спокойно, Сэм, ребятам виднее", - успокаивал себя  Вильямс,  не  отрывая
взгляда от увеличивавшейся точки.
   Наконец с крохотной площадки на вершине скалы стартовал крохотный красный
огонек, который понесся к дольтшпиру, оставляя за собой витой дымный след.
   Заметив угрозу, аппарат резко спикировал вниз, но ракета,  распознав  его
маневр, тоже пошла за целью.  Тогда  дольтшпир  рванулся  вверх,  но  ракета
сумела выполнить и этот маневр. Она уже сидела  практически  "на  хвосте"  и
сокращала дистанцию, чтобы сработать на подрыв. В последний момент дольтшпир
совершил отчаянный маневр - он рванулся вверх и лег на спину, чтобы уйти  от
погони, однако ракета  взорвалась  яркой  вспышкой,  и  поражающие  элементы
защелкали по обшивке аппарата.
   Было видно, как  дольтшпир  сразу  отяжелел  и  едва  сумел  вернуться  в
нормальное положение. Его скорость  резко  упала,  и,  выполняя  разворот  в
сторону гор, он сорвался в штопор.
   А затем повторилась  уже  знакомая  Вильямсу  картина.  Подбитый  аппарат
разлетелся на миллион жемчужных шариков, через мгновение сгоревших до черной
угольной копоти.
   - Как красиво! - неожиданно произнес Мастар. Он уже стоял в полный  рост,
и его глаза горели восторгом.
   - Да куда уж красивее, - сказал полковник, поднимаясь на ноги. -  Век  бы
такой красоты не видеть. Затем он снял рацию и спросил:
   - Ну что, больше никого?
   - Нет, сэр. Больше никого не видим...
   - Ну вот и хорошо. Спасибо за службу, ребята, нам  очень  понравилось.  -
Полковник покосился на Мастара и добавил: - Особенно гостям.
   Староста Урюпина понял, что эти слова относятся к нему, и улыбнулся.
   Все бойцы Вильямса, а также помощники, прибывшие вместе с  Мастаром,  уже
вернулись к своей работе. И люди трудились слаженно,  будто  это  была  одна
команда.
   - Кстати, - вспомнил  полковник,  -  раз  уж  вы  не  знаете,  сколько  в
Энно-Вайс  дольтшпиров,  так,  может,  вам  известно,  что   они   такое   -
пилотируемый аппарат или автомат? Или они управляются дистанционно? А может,
это живое существо? - добавил полковник задумчиво. - Иногда мне кажется, что
они живые - слишком уж противные на вид.
   - Я не понимаю... - развел руками Мастар.
   - Дольтшпир - он живой или это машина? Мастар подумал, потер переносицу и
сказал: - Он - живая машина.
   - Живая... - повторил полковник. - А поподробнее?
   - Больше я о них ничего не знаю, - пожал плечами Мастар.
   59
   Билл Харченко  сидел  в  углу  просторного  холла,  прикрываясь  листьями
искусственной пальмы, и следил за Джулианом Эйром.
   Отрабатывая полученный аванс, Джулиан,  как  мог,  расписывал  позитивную
роль  Имперского  торгового  агентства,  которое  не  только  способствовало
развитию  науки,  искусств  и  свободной  прессы,  но  и  делало  конкретные
пожертвования свободным художникам.
   Конечно, не всем, а только тем, кто этого достоин.
   Когда же его спросили, кто достоин конкретно, Джулиан объяснил,  что  все
достойные находятся здесь - в холле.
   Собрание радостно загудело. Попросили огласить размеры поддержки.
   - Поддержка, прямо скажем, внушительная, - сказал Джулиан. - Но  в  обмен
на это Имперская торговая палата хотела бы более лояльного отношения...
   - Нас не купишь! - заорал какой-то косматый парень. - Мы независимые!
   - Правильно - не наступайте нашей песне на горло! - добавил Эрнст, тучный
лысоватый парень, от которого всегда пахло вчерашним пивом.
   - Не все так плохо,  коллеги,  как  вы  подумали!  -  заявил  Джулиан.  -
Посмотрите, кто сидит у нас в президиуме: Хорст Анжу - некоронованный король
андеграунда! Мастер подложных фактов - Джеймс  Макагон!  Я  сам,  -  Джулиан
ударил себя в грудь, - тоже не последний человек в нашем бизнесе.  Ну  разве
мы позволим кому-то замахнуться на наши ценности?
   - Конечно позволите! - с трудом ворочая языком,  пробубнила  пьяная  Пипа
Шнеерс, внештатная сотрудница полудюжины  женских  журналов.  Пипа  приехала
перед самым началом собрания, но уже успела подраться  с  одним  репортером,
который обозвал Пипу "лесбиянской лошадью".
   - Я вам никому не верю, торгаши! Пр-родались все! Вы все пр-родались!
   - Будь любезна, Пипа, заткнись, пожалуйста, - проворчал  Хорст  Анжу.  От
криков Пипы его недавняя травма давала о себе знать.
   - Это ты мне?! - угрожающе произнесла Пипа и попыталась  перелезть  через
головы вперед и сидящих.
   В результате она не удержалась на ногах и,  падая,  придавила  нескольких
коллег.
   - Просто свяжите ее и выбросьте на лужайку! - приказал Джулиан Эйр.
   - Или утопите в бассейне, - предложил парень, с, которым  Пипа  подралась
накануне.
   Нарушительницу перепеленали какими-то тряпками и  выдворили  на  лужайку.
Было слышно, как она  поносит  всех  последними  словами,  но,  когда  двери
прикрыли, крики Пипы стали едва различимы.
   - Итак, уважаемые коллеги, с вашего  позволения,  я  продолжу,  -  сказал
Джулиан Эйр, когда относительное спокойствие было восстановлено. -  Речь  не
идет о прямом найме, дескать, тебе платят, и сиди помалкивай. Тут пиши - тут
не пиши. Нет, Имперская торговая палата  желает  только  одного:  чтобы  все
материалы о ее деятельности предварительно видели мы - я,  мистер  Анжу  или
вот мистер Макагон.
   При упоминании его имени Джеймс Макагон широко зевнул.
   "За такие деньги  мог  бы  и  не  зевать",  -  раздраженно  подумал  Билл
Харченко, Это дурацкое заседание затягивалось, а  ему  хотелось,  чтобы  все
прошло быстрее. Когда раздавалась та или иная реплика,  он  вздрагивал  и  с
ненавистью смотрел на крикуна. Харченко не хотелось крови. Накануне  Барнаби
проговорился ему,  что  имеет  прямое  указание  "выводить  под  ноль"  всех
подозрительных.
   Биллу не нужно было  спрашивать,  чье  это  указание.  И  так  ясно,  что
генерала Линкольна, ведь это его жеребчики с перебитыми носами и накачанными
бицепсами  ждали  случая  отличиться.  Когда  Харченко  видел  их  жокейские
костюмы, ему было и смешно и страшно одновременно.
   Вчера пропал один из гостей. Накануне он орал, что  уже  понял,  чего  от
него хотят, и что он не продается.
   Неизвестно, что он имел в  виду,  но  полковник  Барнаби  истолковал  все
по-своему.
   К вечеру смутьяна уже нигде не было видно.
   Билл прогулялся за бассейн и там, между  рядами  живой  изгороди,  увидел
неровно уложенные куски дерна. От мысли, что скоро здесь может  образоваться
целое кладбище, ему стало плохо.
   Обсуждать эту проблему с Барнаби Харченко не  стал,  поскольку  опасался,
что его особые полномочия распространялись и на него тоже.
   - ... И естественно, являясь новым участником рынка артефактов, Имперское
торговое агентство очень заинтересовано в создании положительного имиджа,  -
продолжать журчать Джулиан Эйр.
   Харченко посмотрел на гостей. Они уныло внимали болтовне  Эйра  и  думали
только об одном - сколько им заплатят за молчание. Дураков тут  не  было,  и
все прекрасно знали: денег просто так не дают.
   - Эй, Джулиан! Ну сколько можно! - закричал еще какой-то парень, которому
надоело ждать.
   Харченко заметил, как из задних рядов приподнялся  Барнаби,  а  от  двери
шагнули двое "жокеев". Билл не видел, когда они пришли.
   Между тем тревога оказалась ложной.  Молодого  человека  все  устраивало,
только хотелось поскорее узнать о размере вознаграждения.
   "Жокеи" разочарованно вернулись к  двери,  а  полковник  Барнаби  сел  на
место.
   -  Чего  воду  толочь,  Джулиан?  Огласи  размеры  отступных,  и   начнем
обсуждать.
   - Правильно! - поддержали остальные.
   - Давай оглашай - не наступайте нашей песне на горло! - прокричал  Эрнст,
десять минут назад ратовавший за независимую прессу.
   - По десять тысяч кредитов на  брата!  -  произнес  Джулиан  долгожданные
слова. Сидящие рядом с ним
   Хорст Анжу и Джеймс Макагон напряглись.  Они  знали,  что  бюджет  выплат
ограничен и, если  коллеги  потребуют  добавки,  им,  столпам  журналистики,
придется отрезать от своих раздутых премиальных, а им этого не хотелось.
   - Ну вот и отлично!  -  не  оставляя  времени  на  дискуссию,  воскликнул
Джулиан. - Заседание закрыто, деньги начнем выдавать с завтрашнего дня.  Все
- приятного отдыха!
   Собрание радостно загомонило, все повскакали с мест  и  пошли  к  выходу.
Через минуту они уже стояли на лужайке и обсуждали последние события, швыряя
окурки и сморкаясь в зеленую траву.
   "Ну вот, кажется, и все, - подумал Харченко. - Мы купили этих  мерзавцев,
и теперь я отправлюсь домой, к Лизе и карапузу Вилли".
   Представив своего наследника, Билл заулыбался. Однако тут же он  вспомнил
Ханну, и ее образ внес в его мысли смятение.  Возвратиться  к  семье  -  это
хорошо, но вот Ханна - с ней придется расстаться.
   Впрочем, причин для грусти формально не было - между ними так ничего и не
произошло.
   "Наверное, поэтому мне так тоскливо", - подумал Билл.
   Под раскидистые листья пальмы, где так хорошо  грустилось  Биллу,  нырнул
Барнаби.
   - Ах вот он где прячется! - воскликнул полковник. - А у меня к тебе дело,
Билли.
   - Какое дело, Хельмут? - Харченко старался быть приветливым.
   - Ну, - Барнаби замялся, а затем все же сказал: - Ты не  против,  если  я
трахну твою Ханну? Всего разок, так сказать, на брудершафт.
   - А ты с ней уже договорился? - спросил Билл, стараясь говорить как можно
спокойнее.
   - А куда ей деваться? Здесь я решаю, кому жить, а кому со мной спать...
   Харченко почувствовал, как у него в ногах заработали какие-то моторы. Они
сильно затрясли его щиколотки, затем коленки, а потом и все тело.
   Круглый Билл резко поднялся  со  стула  и,  схватив  Барнаби  за  лацканы
пиджака, рывком приблизил к своему лицу.
   - Ах ты с-сука! Ах ты ур-род! Главным себя вообразил?! - шипел и  брызгал
слюной Харченко. - Да у меня мандат на твое устранение, гнида!
   Билл размахнулся и влепил  полковнику  пощечину,  потом  вторую.  Барнаби
взвыл, однако сопротивляться не решался, боясь "мандата на устранение".
   Харченко  отшвырнул  деморализованного  противника  и,  выскочив   из-под
пальмы, натолкнулся на двух "жокеев". Те в  страхе  шарахнулись  в  стороны,
даже и не подумав его задерживать.
   Взбежав на второй этаж,  Харченко  хотел  закрыться  в  своей  комнате  и
посидеть в одиночестве, однако его окликнули: - Билл!
   Это  была  она,  Ханна.  Ее  одежда,  как  всегда,  состояла  из  чего-то
невесомого и прозрачного.
   - Привет, Билл, - сказала Ханна и подошла ближе.
   - Привет, Ханна,  -  ответил  Харченко.  В  обществе  высоких  женщин  он
чувствовал себя некомфортно. Лицо Билла находилось  как  раз  на  уровне  ее
груди. С одной стороны, ему было все хорошо видно, а с другой - хотелось  бы
быть повыше.
   - Ты смешной, Билл, - сказала Ханна и, нагнувшись, поцеловала Харченко  в
лоб. - Ты  хочешь  меня?  -  спросила  она  таким  тоном,  каким  спрашивают
мальчика: ты хочешь на карусель, малыш?
   - Угу, - ответил Билл и потупился.
   - Ну тогда пойдем - моя комната  в  противоположном  конце  коридора.  Ты
знал?
   - Знал.
   - А почему же не приходил ко мне раньше?
   Билл пожал плечами и виновато улыбнулся. Он нерешительно ступал следом за
Ханной и уже заранее чувствовал себя счастливым.
   Проходя   мимо   лестницы,   Билл   заметил   парня,   который   отчаянно
мастурбировал, привалившись к стене.
   - Это Герман, сотрудник газеты "СТЫД-Инфо". - пояснила Ханна. -  Никакого
хулиганства, только сила привычки. Обычно они делают это  всей  редакцией  в
обеденный перерыв. У них  порнографическое  издание,  и  приходится  снимать
напряжение.
   - Привет, Герман, - поздоровалась Ханна.
   - Привет, Ханна, - ответил Герман и помахал ей свободной рукой.
   60
   Жак Монро спал и видел сон.
   Ему снилась буря, которая выворачивала с корнем деревья и,  сбивая  их  в
огромный ком, несла дальше, до самого моря. Там ком  распадался  и  тонул  в
бушующей пучине, а сам Жак неведомым образом переносился на остров.
   Этот остров был огромной платформой с опорами, уходящими  на  самое  дно.
Жак видел себя со стороны, видел, как он ходил по этой платформе,  ровной  и
блестящей, словно стекло.
   И еще  он  видел  собственное  отражение.  Отражение  подмигнуло  Жаку  и
сказало: - Ну и что, стоило тащиться в такую даль?
   Жак очень удивился. Его отражение вовсе не было на него похоже.
   На этом сон прервался, и Монро открыл глаза.
   - Как спалось, сэр? - спросил Лутц. - Всякая дрянь снилась.
   Лейтенант сел - и провел по лицу ладонью, словно отгоняя  наваждение.  Он
до сих пор помнил, как странно выглядело отражение, так не похожее  на  него
самого.
   - У вас еще сорок минут сна, сэр.
   - Я больше не усну, Тони. Давай ты, а я покараулю.
   - Вот это я с удовольствием, - обрадовался Лутц. Бросив под голову  шлем,
словно это была подушка, он лег на траву и укрылся маскировочной сеткой.
   - Шапиро выходил на связь? - спросил Монро.
   - Да, пятнадцать минут... назад... -  уже  засыпая,  ответил  Лутц.  -  С
опушки леса...
   Жак поднял свою винтовку и, опершись на нее, поднялся на ноги.
   Солнце просвечивало сквозь кроны деревьев, а по веткам прыгали  небольшие
серенькие птички,  напоминавшие  воробьев.  Они  ни  с  кем  не  воевали  и,
наверное, имели право ни от кого не прятаться.
   Монро вспомнил о Саломее. Хорошо бы погулять с ней вот по такому лесу,  а
не пытаться заниматься любовью в кабине боевого робота.
   "Военная специфика", - усмехнулся Жак.
   Достав рацию, он снова попробовал связаться с Вильямсом, но результат был
тот же. Тогда он переключился на короткую дистанцию и вызвал Шапиро.
   - В чем дело, Лутц? - отозвался тот.
   - Это я, Ральф. Лутц спит. Как вы там?
   - Кое-что разведали, сэр,  и  Хосмар  показал  много  интересного.  Через
полчаса вернемся, - коротко отрапортовал Шапиро.
   - Ну хорошо, возвращайтесь. Откуда пойдете?
   - С запада.
   - Хорошо.
   Жак убрал рацию в карман и  вздохнул  полной  грудью.  Воздух  был  здесь
чистым и каким-то пьянящим.
   Монро посмотрел на гору, с которой они спускались на  рассвете.  Пушистые
кусты покрывали ее почти до самой вершины,  и  только  там,  где  находилась
пещера, гора была абсолютно "лысой".
   Позади послышался треск сучьев. Жак взглянул на  часы.  Шапиро  и  Хосмар
возвращались немного раньше. Монро хотел их окликнуть, но потом подумал, что
делать этого не стоит. Солнце и  птички  слишком  его  расслабили,  а  этого
допускать было никак нельзя.  Тяжелые  шаги,  доносившиеся  из  чащи,  стали
медленнее, а потом и вовсе затихли.
   Жак забеспокоился. Чего ради Шапиро так красться, если, конечно, это  он?
Лейтенант поудобнее перехватил винтовку и спрятался за куст. Со своего места
он видел спящего Луща.
   Наверное,  следовало  его  разбудить,   но   Монро   не   хотелось   себя
обнаруживать. Шаги возобновились, но  теперь  было  ясно,  что  этот  кто-то
пытается двигаться с максимальной осторожностью. Тем не менее тяжелый вес не
позволял ему идти неслышно.
   Снова - шаг, другой. И пауза.
   "Жаль, что не взял маскировочную сетку, - подумал Жак. -  Она  бы  сейчас
была нелишней".
   Справа от себя краем глаза Монро уловил дрожание ветки. Кто-то отводил ее
в сторону, чтобы лучше рассмотреть спящего Лутца.
   Послышался глубокий вздох. Луги спал крепко,  и  неведомый  злоумышленник
решил, что дело практически сделано. Он шагнул  на  открытое  место,  и  Жак
сумел рассмотреть его во всех подробностях.
   Это был такой же великан, с которыми им пришлось биться  всего  несколько
часов назад. Та же кожаная кираса,  короткие  кожаные  штаны  и  шнурованные
сапоги. Оружие монстр не вытаскивал, да в этом и не было необходимости -  на
его пальцах красовались загнутые когти. Не слишком острые, но при  его  силе
достаточно опасные.
   Он находился  всего  в  нескольких  метрах  от  Жака,  однако  тот  решил
действовать наверняка, понимая, что в случае промаха расправа  с  ним  будет
короткой.
   Монстр сделал еще два шага,  и  Жак,  оказавшись  вне  поля  его  зрения,
осторожно пошевелился. Он пытался  вспомнить,  какая  граната  находилась  в
подствольнике, но волнение ему мешало. Посмотреть на датчик он не решался  -
ведь для этого пришлось бы сменить положение.
   "Хорошо, если кумулятивная", - подумал Монро, тщательно прицеливаясь.
   Неожиданно гигант, будто  что-то  почувствовав,  повернул  голову,  и  их
взгляды встретились.
   Жак спустил курок, мысленно уговаривая  гранату  лететь  быстрее.  Однако
она, видимо, так и не покинула ствола, потому что монстр стоял и смотрел  на
Жака, Жак - на него, и ничего не происходило.
   Эта  серая,  с  металлическим  оттенком,  физиономия   выражала   крайнее
удивление. Правда, недолго. Граната  ударила  точно  в  грудь,  пробив  дыру
размером с футбольный мяч. Тело колосса оторвалось от земли и,  пролетев  по
воздуху несколько метров, обрушилось на высокий куст, за которым спал Лущ.
   Через две секунды из чащи выскочил Шапиро, следом  за  ним  -  взмыленный
Хосмар. Его расшитая шапочка сбилась на затылок,  а  лицо  приобрело  живой,
человеческий цвет.
   Увидев тело воина-гиганта, Ральф опустил винтовку.
   - Что с Тони? - спросил он.
   - Спит, - просто сказал Жак. Его колени еще дрожали, и пришлось  потопать
ногами по земле, чтобы унять это отвратительное дребезжание в суставах.
   Похоже, Шапиро был удовлетворен действиями Жака. Он посмотрел на труп  и,
понимающе кивнув, подошел к Лутцу: - Подъем, пехота, проспишь все на  свете.
Узнав голос Шапиро, Тони моментально открыл глаза и сел.
   - Ну как дела, Ральф?  -  спросил  он,  потягиваясь  и  позевывая.  Затем
посмотрел на Монро и сказал: - Все же п