их  людей и
прикусил  губу,  мысленно  прославляя  своего  императора,  как и  следовало
храброму офицеру.
     Потом послышался отвратительный треск разрезаемых ребер, которых в теле
гонкуров и саваттеров было в восемь раз больше, чем в теле архидоксов.
     После вскрытия каждого нового  ряда Сигурд требовал  от министров лично
засвидетельствовать отличие "этих уродов от нас -- нормальных людей".
     Министр культуры дважды падал в  обморок, а глава  министерства печати,
как настоящий тертый уголовник, только плевал на мраморный пол сквозь редкие
зубы.
     -- Ну и  что  вы можете  нам сказать  после  всего  этого?  --  спросил
набравшийся  решимости премьер-министр,  когда  расчлененное на  куски  тело
вынесли из зала.
     Поняв,  что дальше изворачиваться  бесполезно, Мэне Подклав моментально
превратился в представителя величайшей из держав и, поднявшись во весь рост,
произнес:
     -- Я представляю здесь великую империю гонкуров и императора Иллариона,
а потому скажу только одно: нам  нужны были тела архидоксов и  мы  их брали,
как берет охотник дичь в диком лесу. Вы для нас --  ничто, живое и смердящее
мясо, которое  гением  наших  величайших  ученых превращается  в  лучезарных
воинов империи! Если посмеете убить меня -- это в вашей власти, но знайте, я
буду отомщен, а  ваши планеты обратятся в пепел. Вас и так уже  почти что не
существует!
     Подклав  сел и  обидчиво  поджал  губы,  как  будто  его  действительно
оболгали.
     Между тем все министры кабинета сидели, словно пораженные громом,  а  у
премьера появился  нервный  тик.  И  только  Сигурд  улыбался  сквозь  маску
ненависти и подбирал самые разящие и обидные слова.
     -- Слушай же меня, жалкое насекомое, --  начал  он. -- Восьмой флот, на
который  ты  так  надеешься,  ведет  оборонительные  бои  в  пределах  точки
базирования.   Его  теснят  корабли,  возглавляемые  офицерами,  оставшимися
верными долгу  и не продавшимися за твое золото,  мразь! Авианосец "Аризона"
блокирован у Китрика, а  восьмая Специальная бригада даже не сумела покинуть
порты! Все они  практически уничтожены, Мэне, а твои дохляки на базах ЕСО не
в  счет. За эти годы они  не научились ничему, кроме как воровать младенцев!
-- Сигурд перевел  дух  и  уже спокойнее продолжил:  --  И потом, теперь  мы
заодно  с  саваттерами.  И  хотя  нас  мало,  наши  технологии сделают  союз
необычайно сильным. По выкладкам специалистов, война продлится всего пятьсот
лет,  а  потом  гон  куры  просто  перестанут  существовать,  исчезнут,  как
биологическая единица...
     --  А мы нанесем удар раньше, чем вы составите  ваш союз! -- в отчаянии
воскликнул Мэне Подклав. -- Мы вас испепелим! Мы вас испепелим! Испепелим!
     Директор исступленно брызгал слюной и был слегка удивлен, когда на лице
Сигурда вдруг появилась удовлетворенная улыбка.
     Почувствовав  за  спиной какое-то беспокойство,  директор ЕСО  медленно
обернулся и увидел саваттера. Этот мерзавец был в парадном обмундировании, а
на его правом плече красовался знак почетного полковника.
     Мэне  почувствовал позыв немедленно броситься на  врага и задушить  его
голыми руками, чего бы это ни стоило, однако саваттер  шагнул в сторону, и в
зал вошел другой человек.
     Это был архидокс, и на миг Подклаву показалось, что они знакомы. Однако
память подводила его, и  только непроизвольная дрожь  в ногах говорила,  что
ответ где-то рядом.
     "Любой  гонкур  и саваттер, в  здравом уме и рассудке,  сразу увидит  и
сразу узнает", --  промелькнули в  голове Мэнса  заученные  с детства слова,
затем  его  ноги  подкосились,  и Подклав  рухнул на  колени, а из глаз  его
покатились слезы раскаяния.

118

     Часы на башне пробили семь утра.
     Макариос  отрыл  глаза  и,  созерцая  расписанный  оловянными  красками
потолок, начал про себя отсчет секунд.
     На цифре четырнадцать скрипнула дверь, ведущая в его покои, и к кровати
императора приблизился Трилл, старый слуга с лицом, похожим на попугая.
     --  Доброе утро,  Ваше  Императорское Величество, -- произнес  слуга  и
склонился  в  низком поклоне.  --  Как вам  спалось?  -- спросил он,  слегка
распрямившись.
     -- Как обычно, Трилл, -- капризным голосом ответил император. -- Спал я
просто отвратительно.  Даже трудно представить, что  кто-нибудь  в этом мире
спит хуже меня...
     -- Прошу  одеваться, Ваше Императорское Величество, -- напомнил  Трилл,
который много лет выслушивал жалобы императора и уже не придавал им никакого
значения.
     Макариос спустил  ноги на пол и  на мгновение замер, словно  размышляя,
стоит ли вообще сегодня вставать. Затем он  качнул  туловищем и, опершись на
жилистые ноги, поднялся во весь рост.
     -- Какие новости с Манакского  фронта? Кто кого  побил -- мы их или они
нас?
     -- Флоты отошли на перегруппировку... -- коротко пояснил Трилл.
     -- Понятно, --  кивнул император. Все чаще в военной кампании случались
битвы,  в  которых армии несли неисчислимые  потери, однако  оставались  при
своих позициях.
     -- На Полайпец проведена успешная высадка. Противник  сброшен в море, и
мы контролируем семьдесят процентов поверхности.
     -- Уже кое-что.
     Император сбросил с себя тонкую рубашку и, оставшись совершенно  нагим,
пошел в угол спальни.
     Повинуясь сигналам датчиков,  открылась потайная  дверь, и  Макариос  с
ходу упал в глубокую чашу с ледяной водой.
     Слуга  Трилл  поморщился  и  передернул  плечами  --  он никак  не  мог
привыкнуть к тому, что император каждое утро бросался в холодную воду.
     --  Халат, Трилл! --  послышался  требовательный  голос  императора,  и
слуга, очнувшись, заспешил к студеному бассейну.
     Поднявшись из купальни совершенно другим человеком, император остановил
свой выбор  на простом костюме гвардейского полковника, а затем направился в
столовую, где на золотом блюде ему подали рубленую крапиву со сладким соусом
и немного диких ягод с вареным рисом.
     Ограничившись  столь скудной трапезой, император  покинул  столовую и в
сопровождении  двух  десятков  слуг,  помощников  и  просто  ненужных  людей
направился в зал военной стратегии.
     Там,  среди   множества  карт,  гигантских  оптических  построителей  и
голографических демонстраторов, император проводил каждое утро. По два, а то
и по три часа своего лучшего по самочувствию времени Макариос уделял войне с
гонкурами.
     Когда принц только  родился, война уже  шла. Когда он закончил изучение
школьных наук, она все еще длилась.  А когда  старый  император  передал ему
правление державой,  война  стала  для  Макариоса неприятной необходимостью,
которая требовала ежедневного внимания.
     При появлении императора все офицеры в стратегическом зале вытянулись в
струнку и запели гимн, однако это была только его укороченная версия. В свое
время  на сокращении церемонии  приветствия  настоял сам Макариос, поскольку
полный гимн звучал не менее получаса.
     После окончания  формальной части приступили к  осмотру театров военных
действий.
     --   Хочу   обратить   внимание   Его  Императорского   Величества   на
контратакующие действия по линии Харбин  -- Консеко  --  Юникон, -- произнес
престарелый адмирал Огюст, который воевал при трех императорах.
     -- И  что  же  тут  необычного?  --  живо поинтересовался  Макариос. --
По-моему,  вполне стандартное развитие. Один  к  одному Мозельтская  защита,
которая имела место при моем деде -- императоре Травлинге.
     Стоявшие  вокруг   офицеры   и  чиновники  дружно  закивали   головами,
восхищаясь памятью и эрудированностью монарха.
     --  Так,  но не совсем так, Ваше Императорское Величество, --  возразил
адмирал Огюст, который славился знанием утонченной военной интриги.
     -- Все  было разыграно точно по канонам стандартной Мозельтской защиты,
если бы  не  атака двух штартских  флотов  по вектору Е2-Е4-УЗ-60  градусов.
Обратите  внимание,  как меняется  соотношение  сил,  когда штартские  флоты
гонкуров  устремляются к  центру,  разрубая  наш  правый  фланг в  плоскости
угловых координат...
     --  Одну минуточку. --  Император подошел  ближе  и  стал  внимательнее
осматривать голографическую развязку, в которой с  обеих сторон одновременно
участвовали четыреста миллионов человек.
     -- Да, я  нижу угрозу на ход  G8 и перемещение двух авианосцев на Н2-45
градусов. Тут есть угроза прямого рассечения структуры и лишения наших войск
связи с тыловым обеспечением.
     --  Отлично,   Ваше  Императорское  Величество!  --   хриплым   голосом
воскликнул старый  адмирал  и захлопал в  ладоши. -- Немного я  знаю  людей,
которые смогли бы разглядеть такое развитие событий.
     -- А  по-моему" это вполне очевидно, -- улыбнулся польщенный император.
Похвала Огюста дорогого стоила даже для него.
     --  Ну, а что же из этого  вытекает, дорогой Макариос? -- спросил Огюст
тем жетоном, каким, бывало,  спрашивал у юного  императора о  приготовленном
уроке по тактике.
     --  Нужно  контратаковать, --  уверенно  произнес  император,  глядя на
схему. -- Контратаковать  и одновременно произвести  рокировку  -- переводом
тыловых судов на К8 и К9 и увода на фланг ударных кораблей Двадцать восьмого
и Пятьсот десятого флотов.
     -- Что поможет восстановить связь с тыловыми структурами и поставить на
пути прорвавшегося  врага  наиболее боеспособные  части...  --  закончил  за
императора  старый  Огюст.  --  Есть  ли  какие-то  другие  мнения,  господа
генералы? -- обратился он ко всем присутствовавшим в зале,  однако те только
пожимали плечами и разводили руками.
     -- Очень хорошо  --  отсылаем  команду  на  место, -- сказа! адмирал  и
кивнул  офицеру, отвечавшему  за доставку секретных указаний непосредственно
войскам.
     --  Прошу  вас к следующему стенду,  Ваше  Императорское Величество, --
произнес Огюст, и все перешли к схеме нового сегмента опустошающей войны.
     На этот раз задача была  не так  сложна, и рекомендации были выработаны
незамедлительно.  Все двинулись к  следующему голографическому  построителю,
когда  сквозь   толпу  военных  экспертов   пробился  человек   из  Главного
политического управления.  Этот курьер был в чине бригадного генерала, и его
лицо горело от возбуждения.
     --  Слушаю  вас,  генерал,  --  сказал  Макариос, поняв,  что сообщение
чрезвычайное.
     -- Ваше Им... ператорское Велич...ество, -- начал заикаться генерал, --
Поступило  сообщение,  что...  возможно,  найден  субъект,  отвечающий  всем
признакам... я боюсь даже подумать -- Судьи Шермана!
     -- Судьи Шермана!!! -- хором повторили  все  присутствовавшие,  и сразу
после этого воцарилась мертвая тишина.
     -- Возможно ли это, Ваше Императорское Величество? -- первым  заговорил
адмирал Огюст.  --  Возможно ли, что появится  некто,  кто сумеет остановить
войну?  Мы  воюем четыре  тысячи и  еще  восемьсот  лет,  и я  не  могу себе
представить, что это прекратится...
     -- А я могу, -- неожиданно сказал император. -- Я могу, адмирал, потому
что  с детства  грезил миром  и мне очень хотелось узнать, что это  такое --
жить  без  войны  и  не решать  каждый день эти задачи, похожие на шахматную
игру, легкие задачки, стоящие нам десятки миллионов жизней каждую минуту.
     Император перестал  говорить,  огляделся  и  немного  смутился,  увидев
перекошенные от потрясения лица военных.
     --  Впрочем,  это только предположение, господа, -- приободрил он своих
подданных. -- Ведь это может быть ошибкой!
     -- Может быть ошибкой! Может быть ошибкой! -- подхватили военные, боясь
расстаться с привычной моделью хрупкого и зловещего мирка.
     --  Продолжайте  без меня, адмирал. Я вам полностью доверяю,  -- сказал
император и покинул зал.
     Оказавшись  в  своем  рабочем  кабинете,  он  затребовал  самую  полную
информацию  об   архидоксе,  который,  возможно,  мог   стать  новым  Судьей
Шерма-ном.
     И  вскоре  свежеотпечатанные листы,  надушенные желтой  розой, легли на
широкий стол монарха. Едва он начал их изучать, явился старый Трилл и принес
горячее молоко.
     -- Ты уже слышал? -- спросил ею Макариос.
     -- Да, Ваше Императорское Величество, -- грустно кивнул слуга.
     -- Так отчего же ты невесел?
     -- А чего же мне веселиться, Ваше Императорское Величество. Я всю жизнь
прожил при воине, а вот на старости лет неизвестно, что получится.
     -- Если все хорошо сложится и Судья окажется  настоящим, наступит  мир,
старик! Разве не это нужно людям?..
     --  Вам виднее, Ваше Императорское Величество, но  как-то  страшновато.
Боюсь я, будто стою на краю пропасти...
     -- Но...  -- император растерялся.  --  Можно привыкнуть и к миру. Наши
предки, случалось, жили в мире, и очень долгое время.
     -- Однако воевали мы дольше, -- упрямо заметил Трилл.
     -- Тут я не могу с тобой не согласиться, -- признал Макариос и принялся
пить молоко.
     За  разговорами  оно успело остыть, чего  Макариос  просто  не выносил,
однако он решил  промолчать, находясь  перед лицом совершенно иной эпохи. До
молока ли здесь?
     -- А может, ты не веришь, что Судья Шерман вообще когда-то существовал?
-- спросил вдруг Макариос. Позиция Трилла очень его задевала.
     --   Почему  же  не  верю  --  верю.  Но  только  как  в  сказку,  Ваше
Императорское Величество.
     -- Но есть же книги. Есть много свидетельств тому, что был Судья Шерман
и что существовал мир, -- это доказано наукой.
     --  Книжка  что --  бумага, она  все стерпит. Науки  тоже нос  по ветру
держат.
     --  Э-эх,  -- тяжело вздохнул император  и отставил  остывшее молоко  в
сторону. -- Старый ты хрен, Трилл.
     -- Совершенно  справедливо замечено, Ваше Императорское  Величество, --
быстро согласился старик и низко поклонился.

119

     Фазан  взлетел из  раскрывшейся  клетки  и стремительно пошел  в  небо,
однако Илларион был тоже скор, и  одного его выстрела хватило, чтобы подбить
птицу на лету.
     Теряя разноцветные  перья, охотничий трофей упал  на  землю, и лесничий
вместо собаки подскочил к фазану и, подхватив его, вернулся к императору.
     -- Еще одного, Ваше Императорские Величество? -- подобострастно спросил
он.
     -- Нет, Георг, чего-то не хочется. Не идет сегодня стрельба, и все тут.
     Илларион поднял голову  и огляделся -- пасмурные тучи спустились  почти
до крыш его дворца. И так же пасмурно было у него на душе.
     Неожиданно  до  императора  донесся крик, который  издавал  бегущий  по
охотничьему саду человек.
     Это был чиновник из канцелярии, и император сразу узнал его. Как же его
звали --  Флитррас или Флумтолф?  Этого Илларион не помнил. Фамилии  северян
всегда давались ему с трудом.
     --  Узнайте, что случилось, --  недовольно  буркнул император одному из
своих сопровождавших лиц -- полковнику гвардейской эскадры "Молот".
     Полковник  тотчас  сорвался  с  места  и  помчался  навстречу  вопящему
чиновнику. Иллариону даже  показалось, что полковник собьет беднягу на землю
и начнет трепать, как гончая -- зайца.
     "Что  это я?" -- одернул себя  император. Охотничьи картины вот уже три
дня не отпускали его воображение.  Даже о войне не хотелось думать, а все же
приходилось.
     Впрочем,   кроме   охоты   у  Иллариона   было   и   другое  увлечение.
Энергетические генераторы третьего уровня,  работавшие на смещение разгонных
фаз. Кроме самого императора в этом вопросе разбирались еще не больше десяти
человек. Зато составить  план битвы с участием ста тысяч кораблей мог каждый
школьник.
     --  Ну  чего  тебе?   --  неприязненно  спросил  император,  глядя   на
вспотевшего чиновника. Посланный на перехват полковник тоже  вернулся вместе
с ним и выглядел не лучше.
     "Да  что   же  в   самом   деле  случилось?   Не  иначе  как  саваттеры
капитулировали..."
     -- Ваше Императорское Величество! -- словно баба заголосил чиновник.
     -- Давай короче,  -- потребовал Илларион. Тупость чиновничьего аппарата
всегда злила императора.
     -- Судья Шерман -- кажется, его видели!
     -- Еще раз и более спокойно, -- приказал Иларион и почувствовал, как по
его собственной спине побежали  мурашки. -- Этого быть  не может... --  тихо
пробормотал он.
     Однако чиновник тут же добавил:
     -- Один из судоводителей уже сдался ему!
     -- Ерунда, предателя мы расстреляем.
     --   Но,   Ваше   Императорское   Величество,   даже  резидент   Вашего
Императорского  Величества  в мире архидоксов  -- Мэне  Подклав  отдался  на
милость Судьи Шермана! -- почти рыдающим  голосом сообщил чиновник и потерял
сознание от избытка чувств.
     Илларион  пожал  плечами  и  снова  посмотрел  на  небо. Затем  передал
лесничему ружье  и,  перешагнув  через  бесчувственное  тело,  быстрым шагом
направился к дворцу.
     Вдруг, словно о чем-то вспомнив, он оглянулся и приказал:
     -- Всем явиться по месту службы! -- и уже тише добавил: --  Неизвестно,
что нас ожидает.

120

     Тяжелое судно висело на орбите Туссено, и планета величаво проплывала в
его иллюминаторах. Материки сменялись  океанами,  а  складки гор --  лесными
массивами.
     Туссено не была урбанистической планетой.  На ней еще хватало места для
природы, и ее конфликт с человеком был впереди.
     -- Ты как  будто прощаешься, Рино, -- произнесла Халия, дотрагиваясь до
его спины.
     -- Так и есть, -- сказал Лефлер.
     -- Но ведь ты еще не принял это предложение, -- возразила она.
     -- Это не предложение. Это -- моя судьба, и ничего тут не поделаешь.
     -- И ты даже  не  хочешь  посетить  свой Гринвилидж?  Увидеть друзей?..
Гонкуры не  сегодня  завтра  начнут убираться  домой. Ни  один агент ЕСО  за
последние два дня не вышел за пределы своей базы -- это о чем-то говорит...
     Лефлер оторвался от тоскливого созерцания родной планеты и, обернувшись
к Халии, поцеловал ее в лоб.
     -- Это говорит о том, что мне нужно перебираться на новое место службы.
     -- Значит, ты так это называешь?
     -- Да -- новое место  службы. Планета И талон, где живут такие  же, как
мы, люди,
     -- Разве не гонкуры или саваттеры живут в тех местах?
     -- Как  объяснил  мне Гроу, почти везде живут  гонкуры  и саваттеры, но
планета  Италон  считается  резиденцией  Судьи  Шермана, и  любого генерала,
который  предложил  бы  высадить  туда  десант, немедленно  отправили  бы  в
психушку. Там до сих пор живут архидоксы.
     -- Архидоксы... -- задумчиво повторила Халия. -- И ты сумеешь найти там
девушку.
     -- Но мое сердце принадлежит тебе.
     --  Ну конечно, --  усмехнулась  Халия и снова  стала похожа  на агента
специального департамента. -- Наверное, ты недолго будешь помнить обо мне...
     -- А зачем помнить -- я возьму тебя с собой...
     -- Что?.. -- Халия  отшатнулась от Рино и недоверчиво  посмотрела ему в
глаза.
     -- Я серьезно, мисс Йорген. Я же делаю тебе предложение...
     -- Ты  сумасшедший,  Лефлер,  --  покачала головой Халия. -- Ты делаешь
предложения девушке из отдела XX. Ты знаешь, что это такое?
     -- Знаю, -- уверенно кивнул Рино.
     -- Через мою постель прошли десятки мужчин.
     -- Через мою -- сотни женщин, -- ответил Рино.
     -- И ты  никогда не раскаешься? Не пожалеешь?  -- Халия  подошла к Рино
вплотную, и ее красивые руки сплелись на его шее.
     -- Никогда. Судьи такого ранга своих решении не меняют.
     В этот момент послышался стук в дверь.
     -- Войдите! -- почти хором ответили Рино и Халия.
     Гроу  осторожно  протиснулся в дверь  и,  увидев  улыбающуюся  парочку,
сказал:
     -- Суди  по тому, что я знаю об архидоксах, вы приняли мое предложение,
сэр?
     -- Это не предложение, мистер Гроу, -- ответила  за Рино Халия, --  это
судьба.
     -- Полностью  с  вами согласен, мисс. И думаю, что  могу дать  капитану
корабля приказ отправляться на Италон.
     Гроу поклонился и собрался выйти, но Халия задала свои вопрос:
     -- Мистер Гроу, а позволительно ли Судье Шерману жениться?
     -- Судья  Шерман е