к Майклу
было просто безобразным. - Он не стал уточнять, чем это было вызвано. -  Мне
трудно простить его обращение с Майклом. Насколько я  могу  понять,  он  был
точной копией своего отца. С самого детства его воспитывали в убеждении, что
его воля превыше всего, все должны ей следовать.
   - Так ты говоришь, я очень на него похожа? - В бледном свете солнца  было
хорошо заметно печальное выражение лица Клаудии. - Я даже не  понимала,  как
сильно нуждалась в поддержке Эндрю, пока не лишилась ее. Я знаю, что со мной
нелегко, но, невзирая на все мои недостатки, Эндрю всегда оставался со мной.
- Она сглотнула. - Я не очень  нравлюсь  себе  самой,  Стивен,  но  не  могу
измениться. Если я не дочь своего отца, то кто же я?
   - Ты жена, мать, сестра, - спокойно сказал он. - К  тому  же  ты  графиня
Херрингтон. Что до Эндрю, то совершенно очевидно, - он хорошо тебя понимает.
Неужели ты думаешь, что после всего этого он разлюбит тебя?  Тем  более  что
хорошо знает твои недостатки.
   - Он не любит меня. Разве хоть кто-нибудь может меня любить? - в отчаянии
вскричала она. По ее щекам покатились безмолвные горестные слезы.
   Видеть ее в таком отчаянии было больно. Стивен вспомнил, как  еще  совсем
малышом она подзывала его, чтобы он ее обнял.
   - Я не могу подойти к тебе, - сказал Стивен. - Но если ты хочешь, чтобы я
тебя обнял, Клауди, подойди ко мне.
   Всякий раз, когда она подзывала его,  он  попадал  прямо  в  ее  объятия.
Услышав знакомое приглашение, она улыбнулась сквозь слезы, подошла и села на
краю кровати.
   - Прости меня, Стивен, - сказала она, утирая  слезы.  -  Среди  нас  всех
только ты тяжело болен. Мне следовало бы утешать тебя, а не просить утешения
самой.
   Он похлопал ее по руке.
   - Вообще-то я убеждаюсь, что умирать - дело довольно простое.  Жить  куда
более сложно. Из ее карих глаз вновь хлынули слезы.
   - Я не могу даже представить себе, что лишусь  тебя,  Стивен,  -  шепнула
она. - Я старше тебя, просто несправедливо,  что  я,  злая  брюзга,  жива  и
здорова, а ты, куда лучший, чем я, человек, умираешь. Он улыбнулся:
   - Может быть, это верно, что только хорошие люди умирают молодыми.
   Она прижала его руку к губам.
   - Именно это сказала Розалинда, когда была у меня. О Стивен, я  испортила
тебе всю жизнь!
   Он притянул ее к себе поближе, чтобы обнять за плечи. Спрятав  лицо,  она
заплакала. Он знал, что не только он  причина  ее  слез.  Это  были  главным
образом слезы сожаления по отцу, которого она обожала, но которому никак  не
могла угодить, по ее тщетным  стараниям  соответствовать  немыслимо  высоким
критериям.
   - Не будь так жестока к себе, Клауди. Ты  знаешь,  как  я  любил  тебя  в
детстве. Ты была со мной такой ласковой, такой  нежной.  Всегда  внимательно
меня выслушивала. Только благодаря тебе я не  чувствовал  себя  заброшенным.
Ты, как никто другой, умеешь обходиться с маленькими детьми. - Он улыбнулся.
- Не будь ты графиней, из тебя получилась бы чудесная няня. - Она, вероятно,
была бы такая, как миссис Стэндиш,  готовая  рискнуть  жизнью  для  спасения
находящегося на его попечении ребенка.
   - И, может быть, в такой роли я принесла бы  куда  больше  пользы,  -  со
слабым смешком сказала она.
   У него было такое чувство, что он сможет ей помочь,  если  скажет  что-то
нужное, но он не знал, что именно. И тут его вдруг осенило:
   - Почему ты вышла замуж за Эндрю? Ведь у тебя были лучшие предложения. Ты
могла бы стать маркизой.
   - Почему за него? Да потому, что он нравился мне больше всех остальных. В
обществе Эндрю  я  чувствовала  себя  красивой  и  умной.  Желанной.  -  Она
вздохнула. - Так приятно чувствовать себя желанной, хотя я и  не  знаю,  что
именно привлекло его во мне.
   - Ты никогда не сожалела, что вышла за него замуж?
   - Никогда, - последовал немедленный ответ.
   - Иными словами, ты любить его. И всегда любила. Ты когда-нибудь говорила
ему об этом?
   Она встала и начала расправлять складки на платье.
   - Он знает, что я... очень к нему привязана. Стивена не удивило, что  она
не решается произнести слово "люблю". Так же вел себя и он. Почти  всю  свою
жизнь. По сути дела, до вчерашнего дня, когда он вышел за пределы жизни.
   Теперь он знал, что надо сказать сестре.
   - Старый герцог учил нас своему пониманию  главных  добродетелей.  Первые
места в его списке занимали гордость и соблюдение приличий. Любви  там  даже
не числилось. Мы усвоили от отца,  что  любить  и  быть  любимым  -  признак
слабости. Нечто презренное.
   Он замолчал, набираясь сил для продолжения.
   - У отца было искаженное понимание. Высшая добродетель -  любовь.  Только
она придает истинный смысл жизни. А гордость и соблюдение приличий  -  всего
лишь пепел, зола. Ради самой себя и ради Эндрю скажи ему,  что  любишь  его,
Клауди. Заодно скажи то же самое и своим детям. -  Он  слабо  усмехнулся.  -
Даже если у тебя будет такое чувство, что язык может  отвалиться,  когда  ты
будешь произносить это слово.
   Она нерешительно поглядела на него.
   - Ты думаешь, им будет приятно выслушать такое признание?
   - Почти в этом уверен. У тебя нет основания для  самоуничижения,  Клауди,
потому что в твоем характере есть много достойного  восхищения.  Ты  женщина
смелая и преданная - и, конечно, любящая, только проявляешь  свою  любовь  в
делах и поступках, а не в словах.
   - Я - любящая? - удивленно переспросила  она.  Она  была  так  же  сильно
поражена этой мыслью, как и он сам, когда она осенила его.
   - Да, ты. Язык у тебя острый, но это не мешает тебе иметь доброе  сердце.
- Чувствуя, что не может больше сидеть прямо, он зарылся глубже в подушки. -
В следующий раз, когда у тебя будет поползновение пустить в ход свой  острый
язык или проявить высокомерие, присущее Кеньонам, просто помолчи.
   - Хорошо. Я попытаюсь. - Она мрачно воззрилась на него. - Прощай, Стивен.
Я никогда не представляла себе, как тяжело мне будет лишиться тебя. А теперь
уже слишком поздно.
   Он утомленно улыбнулся:
   - Мы еще увидимся. Она сдвинула брови.
   - Ты и правда в этом уверен?
   - Я знаю, - сказал он, чувствуя, что в его голосе  прорываются  интонации
леди Уэстли.
   - Молюсь, чтобы ты оказался прав. - Она поцеловала его в щеку. -  Я...  я
люблю тебя, Стивен. - Она скривила губы.  -  Как  видишь,  язык  у  меня  не
отвалился.
   Он слегка улыбнулся.
   - И я тоже люблю тебя, Клауди. - Произнести эти  слова  было  так  легко.
Почему же всю свою жизнь он даже не пробовал выговорить их?
   Как только сестра ушла,  он  со  вздохом  перекатился  на  бок.  И  вдруг
спохватился, что так и не признался Розалинде,  что  любит  ее.  Оглядываясь
назад, он понял, что полюбил ее едва ли не с первой  их  встречи.  Каким  же
идиотом он был, что скрывал это даже от самого себя. Но  ведь  он  Кеньон  и
слово "любовь" никогда не входило в его словарный запас. А накануне вечером,
когда язык наконец развязался, надо было сказать слишком много другого.
   Устало задремывая, он  напомнил  себе,  что,  прежде  чем  умрет,  должен
сказать Розалинде о своих чувствах. Важнее дела у него не остается.

***

   Тик-так. Тик-так. Тик-так... В  полной  тишине  часы  на  каминной  полке
звучали с  неестественной  громкостью.  Чтобы  приглушить  стук  проезжающих
колес,  дорогу  перед  Ащбертон-Хаусом  обложили,  сеном,   которое   хорошо
поглощало все звуки.
   Розалинда беспокойно провела рукой по одеялу. Уже близился  вечер,  но  с
тех пор как уехала Клаудия, он так и не просыпался. На свидание  с  сестрой,
видимо, ушло слишком много его драгоценной энергии, с  возмущением  подумала
Розалинда.
   Когда вся в слезах, опираясь на мужа,  Клаудия  уходила,  она  была  сама
сердечность. Не верилось даже, что это та самая женщина,  которая  встретила
Розалинду змеиным шипением. Похоже, Стивен  околдовал  ее.  Оставалось  лишь
надеяться, что надолго, если не навсегда.
   Тут же рядом сидела Кэтрин, которая что-то штопала.  Дворецкий  пришел  в
ужас, когда леди Майкл выразила желание заняться таким недостойным,  по  его
мнению, делом, но Кэтрин хотела хоть чем-нибудь занять свои руки и не  стала
слушать никаких возражений.
   Розалинда предпочитала наблюдать за лицом спящего мужа. Он выглядел  куда
более спокойным, чем его жена или невестка.
   Так-так. Тик-так. Тик-так...  Тиканье  часов,  казалось,  измеряло  жизнь
Стивена. Оно так сильно действовало Розалинде на нервы, что она не выдержала
и, вскочив, подошла к камину. Она  с  величайшим  удовольствием  разбила  бы
золоченые бронзовые часы о кирпичный камин, но вещь явно была очень дорогая,
возможно, какая-нибудь фамильная ценность. Она ограничилась тем, что открыла
заднюю крышку и остановила маятник.
   Блаженное безмолвие. Она подошла к окну и выглянула наружу. По земле  уже
ползли сумерки. Непрестанно в моросил мелкий дождь. Картина  была  грустная,
однако же вполне соответствовала ее настроению.
   Дотянет ли Стивен до рассвета или еще до одного рассвета? -  Хорошо,  что
ты остановила эти проклятые часы, - негромко произнесла Кэтрин. - Они просто
сводили меня с ума.
   - В самом деле? А я думала, что у тебя просто нет нервов. Ты  сидишь  так
спокойно.
   - Не забывай, что у меня  была  большая  практика  ухода  за  больными  и
ранеными. Хуже, когда пациент тебе дорог. - Она вздохнула и потерла висок. -
А Стивен всегда был мне очень дорог. Он верный друг  не  только  мне,  но  и
дочери. Это будет тяжелый удар для Эйми.
   - Возможно, это и эгоистично с моей стороны, но я рада, что ты  здесь.  -
Розалинда слегка улыбнулась. - Я хотела позвать мою мать или сестру. Но  они
такие чувствительные, склонны поднимать шум из-за всякого пустяка. Поэтому я
перевязывала порезы и лечила ушибы всем членам труппы.
   - Как я вижу, ты занималась абсолютно всеми  делами,  какие  нельзя  было
доверить твоим чрезмерно  темпераментным  коллегам,  -  с  усмешкой  сказала
Кэтрин. - То же самое можно сказать и обо мне. Дарование - великое дело,  но
кто-то должен же штопать носки.
   Легкая улыбка сразу же сошла с  лица  Розалинды.  Она  прижалась  лбом  к
холодному оконному стеклу.
   - Мне так стыдно признаться, Кэтрин, знаешь, что-то во мне  хочет,  чтобы
все это кончилось. Но как я буду жить без него?
   - То, что ты хочешь, чтобы твои и Стивена страдания прекратились,  вполне
естественно, - мягко сказала Кэтрин. - Как ты будешь жить без  него?  Минута
за минутой. Час за часом. Но тебе все равно придется пройти через это.  Ради
себя самой и ради своего ребенка.
   Вспомнив, что Кэтрин похоронила обоих родителей и одного мужа,  Розалинда
выпрямилась. Ей стало стыдно за проявленную слабость. Ведь она  должна  быть
сильной ради ребенка, самого цепного наследства,  которое  останется  ей  от
Стивена.
   Позади них голос Стивена тихо произнес:
   - Розалинда?
   Быстро обернувшись, она подошла к кровати.
   - Как ты себя чувствуешь? Он пожал плечами:
   - Ничего.
   Это означало, что он чувствует боль, но не жалуется. Как  он  может  быть
таким спокойным, таким собранным. Когда он спас  Брайана,  она  считала  его
героем. Но истинным геройством было мужество, которое он проявлял теперь.
   Она молча дала ему еще две таблетки опия.  Когда  он  проглотил  их,  она
поцеловала его в лоб.
   - Может быть, дать тебе молока с яйцом или медом? Или бульона?
   - Лучше молока.
   Она повернулась к кувшину с  молоком,  который  стоял  в  крошеном  льду,
приготовленный поваром еще ранее. Пока она наливала стакан, он тихо сказал:
   - Я хочу тебе кое-что сказать. Она с улыбкой подняла  глаза,  но  тут  он
вдруг неожиданно выругался:
   - Проклятие!
   У него начался сильный приступ. Лицо все белое. Глаза закрыты, все тело -
в судорогах. В последний раз Розалинда наблюдала такой приступ на  сеновале.
Она схватила его за руку в полном отчаянии от того, что не может ему помочь.
   Приступ быстро закончился, но лишил его последних  сил.  Через  несколько
минут он уже лежал неподвижно, без сознания. Не говоря ни слова, Розалинда и
Кэтрин вместе поменяли влажное от пота белье.
   Затем Розалинда начала протирать смоченным платком лицо мужа.
   - Я позову своего знакомого доктора, - решительно сказала Кэтрин.
   Розалинда подняла взгляд.
   - Ты же знаешь, я обещала не делать этого.
   - Ян Кинлок непохож на других докторов, - объяснила Кэтрин. - Я знаю  его
еще по армии. Это блестящий, мыслящий не по-традиционному врач, имеющий  две
квалификации: терапевта и хирурга. Он спас Майкла, тогда как другие  хирурги
даже не хотели пошевелить пальцем. Майкл так стремился найти Стивена  прежде
всего потому, что хотел показать его Яну.
   Пока Розалинда колебалась, не решаясь нарушить свое обещание и  в  то  же
время готовая уцепиться за любую надежду, как  бы  слаба  она  ни  казалась,
Кэтрин решительно сказала:
   - Пусть он по крайней  мере  проведет  обследование.  Если  ты  запретишь
методы лечения, которые могут усугубить  страдания  Стивена,  он  не  станет
настаивать. - Кэтрин закрыла глаза и прижала ладонь ко лбу.  -  Разреши  его
позвать. Должны же мы хоть что-то сделать.
   Розалинда с глубоким вздохом капитулировала:
   - Хорошо. Пошли за своим хирургом. Кэтрин скорее выбежала, чем  вышла  из
комнаты. Розалинда закончила протирать лицо Стивена. Затем поправив одеяло и
простыни, поцеловала его.
   - Я люблю тебя, Стивен, - шепнула она. - И всегда буду любить.
   Сомнительно, обрадуется ли он,  услышав  эти  слова.  Но  она  должна  их
сказать.

***

   Хаббл,  которого  томило  безделье,  с  благодарностью  принял  поручение
отправиться за Яном Кинлоком. Ему понадобилось несколько часов, чтобы  найти
хирурга и привезти его в Ашбертон-Хаус. К этому  времени  Стивен  дышал  уже
легче и понемногу приходил в себя. Розалинда сидела рядом и,  держа  его  за
руку, наблюдала за его лицом с такой  сосредоточенностью,  как  если  бы  от
этого зависело, будет или нет жить ее муж.
   Наконец дверь открылась. Кэтрин встала.
   - Слава Богу, Ян, ты приехал.
   Подняв глаза, Розалинда увидела, что ее невестка обнимает  широкоплечего,
с большой седой гривой мужчину, только что вошедшего  в  спальню.  Взяв  под
руку, Кэтрин подвела его к кровати.
   - Розалинда,  это  мой  друг,  великий  чудотворец  Ян  Кинлок.  Ян,  это
герцогиня Ашбертон.
   - Лесть еще никогда не творила чудес, Кэтрин,  -  сказал  он  с  заметным
шотландским акцентом. - Чудеса может вершить только Бог  и.  то  по  большим
праздничкам. - Кивнув Розалинде, он поставил свою медицинскую сумку рядом  с
кроватью. - Расскажите мне о болезни  своего  мужа,  герцогиня.  Хирург  был
моложе, чем ей показалось сначала, не старше сорока, хотя он был уже  совсем
седой.  Его  глаза  светились  умом,  от  пего  так  и  веяло   невозмутимым
спокойствием.  Довольная,  что  все-таки  решилась  пригласить   его,   дона
ответила:
   - Боли, кажется, начались у него  в  конце  весны  или  начале  лета.  Он
сказал, что врач нашел у него раковые опухоли в желудке и печени.
   - Это скорее описание, чем диагноз,  -  пробурчал  Кинлок.  -  Каковы  же
симптомы его болезни?
   Жалея, что в свое время подробно  не  расспросила  Стивена,  она  все  же
постаралась, как могла, ответить на вопросы. Пока она говорила  с  Кинлоком,
Кэтрин ушла.
   Хирург  начал  осматривать  больного.  После  обычной  в  таких   случаях
пальпации он заявил:
   - Я не вижу никакой опухоли. Если что-то и есть,  то  только  болезненная
чувствительность.
   Это-то было совершенно верно. Даже в полубеспамятстве  Стивен  стонал  во
время пальпации. Сердце Розалинды сжималось от жалости.
   - Это означает, что он болен  не  так  тяжело,  как  мы  предполагали?  -
спросила она с надеждой в голосе.
   - Ашбертон в критическом состоянии, по этому поводу не может быть никаких
сомнений. - Нахмурившись, Кинлок вытащил из своей сумки иглу. - Но я  должен
признать, что не понимаю, чем вызвана его болезнь.
   Закусив губу, она наблюдала, как он поднял руку Стивена и всадил  иглу  в
самую середину его ладони. Стивен почти не  реагировал,  чего  никак  нельзя
было сказать о Розалинде.
   Ведь он так не хотел, чтобы врачи пробовали на нем свои зверские  методы.
Но внимательно глядя за  действиями  хирурга,  она  вспомнила,  как  однажды
Стивен сказал, что призвал бы к себе всех английских шарлатанов, будь у него
хоть малейшая надежда на исцеление.
   Всякая надежда, пусть даже самая малая, была лучше безнадежности.

Глава 35

   Насквозь вымокшие под холодным дождем, Майкл и  Блэкмер  молча  ехали  по
Мэйферу. Вечер был такой же мрачный, как и настроение Майкла.
   Однако, когда они повернули на Гросвенор-сквер и он увидел Ашбертон-Хаус,
его настроение сразу улучшилось.
   - Посмотрите, во всех окнах свет. По  улице  разбросана  солома.  Значит,
Стивен здесь, и Кэтрин, если так угодно Богу, тоже здесь.
   Блэкмер выпрямился в седле, его лицо сразу оживилось.
   - Молюсь, чтобы вы оказались правы. Мне  уже  стало  казаться,  что  наши
поиски никогда не закончатся. Майкл испытывал то же самое чувство. В конюшне
грум подтвердил, что герцог и его новая жена вот уже две недели в Лондоне, а
леди Майкл прибыла накануне. Понизив голос до шепота, грум сообщил, что  его
светлость очень болен. Говорят, вряд ли протянет больше нескольких дней.
   Майкл с каменным лицом достал ключ и  отпер  парадную  дверь.  Этот  ключ
Стивен вручил младшему брату, чтобы тот чувствовал себя  полноценным  членом
семьи Кеньонов, а не презренным изгоем. С этой же  целью  он  сделал  и  еще
многое другое. И вот теперь Стивен... Майкл не решился довести мысль  до  ее
логического конца. Не обращая внимания, следует ли за ним Блэкмер, он прошел
через общие комнаты к подножию лестницы, которая вела в частные апартаменты.
Подняв глаза, он увидел, что в холле напротив апартаментов Стивена сидит  на
скамье его жена. Ее темноволосая голова откинута к стене, а  выражение  лица
такое же утомленное, как и у него самого.
   Он негромко позвал ее  по  имени.  Кэтрин,  словно  разбуженная,  подняла
голову. Ее лицо вдруг просияло.
   - Майкл!
   Вскочив на ноги, она кинулась вниз по лестнице,  в  то  время  как  Майкл
бежал ей навстречу, перепрыгивая через несколько ступеней.  Они  встретились
на площадке, где лестница разветвлялась надвое, ударившись друг о друга, как
литавры.
   - Боже, Кэтрин, как я соскучился по тебе! -  Он  яростно  заключил  ее  в
объятия и поднял так, что ее ноги оказались в воздухе. Наконец-то он дома.
   - Я тоже ужасно соскучилась. - Не обращая  внимания  на  холодную  мокрую
одежду мужа, Кэтрин обвила его шею руками и подняла к нему лицо.  Одного  ее
поцелуя оказалось достаточно,  чтобы  он  почти  полностью  забыл  все,  что
перенес за эти несколько недель.
   Наконец, нехотя отпустив ее, он спросил:
   - Как Стивен?
   Она вздохнула и прижалась лбом к его щеке.
   - Жив. Только  что  проснулся,  но  состояние  очень  тяжелое.  Долго  не
протянет.
   Блэкмер, все это время державшийся на почтительном  расстоянии,  поднялся
вверх по ступеням.
   - Отведите меня к нему, - настойчиво произнес он. - Может быть,  я  смогу
что-нибудь сделать.
   Бедняга, с дико выпученными глазами, походил на безумца. У него был такой
вид, будто он собирается совершить чудо, которое могло бы оправдать время  и
энергию, затраченные на поиски.
   - Десять минут не решат дело. Я хочу поговорить с ним, пока он в сознании
А вы тем временем сможете поесть и переодеться - Одной рукой  обнимая  жену,
Майкл пошел вверх  по  лестнице  Ему  было  наплевать,  что  ведет  он  себя
неприлично.
   - Но я его доктор, - решительно возразил Блэкмер. - Я должен  видеть  его
немедленно.
   Майкл повернулся и сказал голосом, который мог  бы  заставить  побледнеть
даже видавшего виды сержанта:
   - Потом.
   - Доктор Блэкмер, - поспешила вмешаться Кэтрин, - сейчас у  него  хирург.
Наш друг, Ян Кинлок. - Наморщив лоб, она добавила:
   - Кажется, он в некотором недоумении, хотя и не