удно увязать одно с другим.
   Значит, все  произошло  из-за  того,  что  она  была  с  ним  слишком
откровенна.   Разумеется,   выговорившись,   Элис   испытала    огромное
облегчение, но в этот момент она  от  всей  души  пожалела  о  том,  что
поведала Реджи историю своей жизни. Впрочем,  подумала  она,  Дэвенпорт,
разумеется, мог найти другой предлог, чтобы от нее избавиться.  По  всей
видимости, он просто решил  воспользоваться  подходящим  поводом,  чтобы
расстаться с ней. Стараясь говорить спокойно, но чувствуя, что голос  ее
дрожит, она спросила:
   - Ты хочешь, чтобы я уехала?
   - Твой дом не здесь, - ответил  Реджи  бесцветным  голосом.  Элис  не
могла поверить, не могла смириться с тем, что все происшедшее между ними
было одним только зовом плоти и Реджи, добившись своего  и  овладев  ею,
потерял к ней всякий интерес и не хочет больше видеть. Впрочем, что  она
знала о таких вещах? По всей видимости, имея  дело  с  отпетым  повесой,
глупо было мечтать о любви.
   Элис молча продолжала смотреть  на  Реджи,  чувствуя,  как  на  глаза
наворачиваются слезы. Он встал и подошел к застекленным дверям,  ведущим
в сад. Опершись рукой о косяк, он повернулся к ней - высокий и стройный.
Реджи стоял спиной к свету, и разглядеть его глаза было невозможно.
   - Прощай, Элли, - сказал Дэвенпорт. - Оставайся всегда верна  себе  и
никогда себя не стыдись.
   - Реджи!
   Это был крик отчаяния, вырвавшийся из  самых  глубин  ее  сердца,  но
Дэвенпорта в комнате уже не было. Элис бросилась к двери. Пройдя из сада
во двор, он остановился около кареты  ее  отца  и,  поговорив  несколько
секунд с мальчиками, пожал Питеру руку. Уильям, чувствовавший себя более
раскованно, крепко обнял Дэвенпорта. Реджи вышел со  двора  и  исчез  из
поля зрения Элис.
   Твой дом не здесь. Если он потерял к ней интерес,  не  было  никакого
смысла  оставаться  в  Стрикленде.  Более  того,  она  просто  не  могла
остаться. Но как она могла  уехать,  когда  при  одной  только  мысли  о
расставании с Реджи ей начинало казаться, будто  в  грудь  вонзили  нож?
Элис хватала ртом воздух, отчаянно борясь со своим горем и чувствуя, что
вот-вот не выдержит и разрыдается.
   Однако она не позволила вырваться из груди рыданиям, и ей  помогла  в
этом ее гордость. Именно гордость дала ей силы для того, чтобы бежать из
отчего дома и долгие годы оставаться вдали от него. Как-никак, она  была
леди Элисон  Блейкфорд  и  рано  или  поздно  должна  была  стать  пятой
герцогиней Дэрвестонской. Ничто не могло принудить  ее  оставаться  там,
где  ее  присутствие  было  нежеланным,  никто  не  мог   заставить   ее
расплакаться, выказав тем самым свою слабость.
   Выйдя из библиотеки, Элис столкнулась с миссис Геральд  и  отдала  ей
приказание упаковать все свои вещи, а  также  вещи  Мерри  и  мальчиков.
Затем она вышла на улицу и сообщила Питеру и Уильяму, что они немедленно
уезжают в Лондон.
   Сборы заняли так мало времени, что  в  душе  Элис  возникло  какое-то
странное чувство, похожее на испуг, - словно  всю  ее  жизнь  сложили  в
несколько чемоданов. После пожара в Роуз-Холле она и ее воспитанники еще
не успели "обрасти" вещами. Элис хотела было вернуться в контору, где на
столе лежали раскрытые бухгалтерские книги,  но  тут  же  отказалась  от
своего намерения - раз Реджи дал понять, что она ему не  нужна,  значит,
решила она, он сумеет привести бумаги в порядок  и  вести  учет  без  ее
помощи.
   Единственным человеком, с которым ей хотелось попрощаться, был Джейми
Палмер. Она нашла его в сарае, где Джейми ремонтировал упряжь.
   - Я слышал, вы отправляетесь домой, леди  Элис.  Ну  что  ж,  значит,
время пришло.
   Элис посмотрела на него  -  такого  большого  и  надежного,  -  и  ей
захотелось забраться к  нему  на  колени  и  заплакать.  Джейми  был  ей
настоящим другом, на помощь которого она могла рассчитывать всегда.
   -  Может,  поедешь  со  мной  обратно  в  Карлеон,   Джейми?   Палмер
отрицательно покачал головой:
   - Энни не хочет. Все ее родственники живут здесь, да и мой дом теперь
тоже тут, в Стрикленде. А вам я больше не нужен.
   Слезы едва не покатились из глаз Элис, но  она  сдержалась,  понимая,
что иначе Джейми ужасно расстроится. Он никогда не видел ее плачущей.
   - Спасибо тебе, Джейми, от  всего  сердца  спасибо  за  все.  У  меня
никогда не было лучшего друга, чем ты. - Она протянула Палмеру  руку.  -
Пожалуйста, присматривай за делами на  фабрике  и,  если  там  возникнут
какие-нибудь проблемы, обязательно дай мне знать. Договорились?
   - Само собой, - ответил  гигант  и  неловко  поклонился,  прежде  чем
пожать Элис руку. - Вы будете заезжать нас проведать?
   Элис поджала губы.
   - Не думаю.
   Через полчаса, наскоро попрощавшись с собравшейся  толпой  обитателей
Стрикленда, бывшая управляющая имением и ее воспитанники катили в карете
по дороге, ведущей в Шефтсбери. Элис ни разу не обернулась назад.

***

   Прячась за густо растущими буками на высоком холме, Реджи смотрел  на
подъездную аллею. Казалось, после  его  разговора  с  леди  Элис  прошли
какие-то минуты, а великолепная карета, вздымая облако пыли, уже неслась
по аллее прочь из его имения. Следом за  ней  трусили  на  привязи  пони
Уильяма и кобыла Элис.  Напрягая  зрение,  Реджи  глядел  вслед  карете,
стараясь в последний  раз  увидеть  свою  любимую  и  понимая,  что  это
невозможно.
   Наконец карета свернула на дорогу и пропала из  виду.  Реджи  ринулся
вниз по склону холма, проламываясь сквозь кустарник.  Изо  всех  сил  он
мчался вперед до тех пор, пока не достиг поворота дороги,  откуда  можно
было увидеть карету перед тем, как она окончательно скроется  вдали.  Он
успел добежать туда вовремя, хотя ноги  его  дрожали  и  подгибались  от
напряжения, а легкие жгло, словно огнем. В  последний  раз  мелькнул  на
горизонте и исчез черный лакированный экипаж. Дорога опустела.
   Элис уехала, ее не было больше рядом с ним.
   Повернувшись, он в оцепенении зашагал куда-то, чувствуя, что не может
вернуться в опустевший дом. Элис уехала, и он сам сделал  все  возможное
для того, чтобы это  произошло.  При  желании  он  мог  бы  утаить  свои
догадки, и тогда Элис осталась бы с ним. Но  это  означало  бы,  что  он
встал между ней  и  ее  отцом,  ее  наследством,  помешал  осуществиться
уготованной ей судьбе.
   Почему, ну почему отказ от  спиртного  сделал  его  таким  безнадежно
самоотверженным, таким чертовски благородным?
   Когда усталый и измотанный Реджи вернулся  домой,  уже  стемнело.  По
вестибюлю метался Аттила. Услышав шаги Реджи,  миссис  Геральд  вышла  в
вестибюль его поприветствовать.
   - Когда они уезжали, Аттилу нигде не могли найти, - сказала экономка.
- Леди Элис просила вас позаботиться о нем.
   - Да, конечно, -  равнодушно  сказал  Реджи  и  зашагал  по  лестнице
наверх,  чтобы  переодеться.  Аттила  стрелой   метнулся   за   ним   и,
проскользнув мимо ног, остановился у  порога  комнаты,  в  которой  жила
Элис. Реджи открыл дверь. Кот вошел внутрь и стал, принюхиваясь, бродить
по спальне в  поисках  исчезнувшей  хозяйки.  Наконец  он  вспрыгнул  на
кровать и хрипло, жалобно замяукал.
   - Я прекрасно понимаю, что  ты  чувствуешь,  старина,  -  пробормотал
Реджи и отправился в свою комнату, думая о том, что теперь ему  придется
привыкать жить без Элис, и убеждая себя, что он найдет способ,  как  это
сделать.

Глава 25

   Леди Эдисон Блейкфорд  -  существо  идеальное  и  непогрешимое.  Элис
немало забавляла неожиданная перемена в ее положении и в отношении к ней
людей. Где бы  она  ни  появилась,  она  неизменно  привлекала  всеобщее
внимание.  Если  в  Дорсете  ее  уважали,  то  в  Лондоне  чуть  ли   не
боготворили.
   В столичных салонах было немноголюдно  -  большинство  представителей
высшего общества разъехались  по  модным  курортам.  Прибытие  в  Лондон
жившего затворником  в  своем  поместье  герцога  Дэрвестонского  и  его
дочери,  о  которой  в  течение  многих  лет  ничего  не  было   слышно,
естественно, стало главной темой светских разговоров. Более того,  узнав
эту потрясающую  новость,  многие  из  тех,  кто  отправился  на  отдых,
предпочли вернуться в Лондон.
   Заказанный для Элис роскошный гардероб доставили невероятно быстро  -
модная  портниха  не  была  перегружена  работой  в  межсезонье.  Старые
знакомые Дэрвестона принимали Элис очень тепло, в пышных словах  выражая
радость по поводу ее возвращения в круг избранных. Ей же в такие  минуты
казалось, что она слышит, как в их черепах  со  скрипом  проворачиваются
шестеренки, - было очевидно, что каждый из них напряженно вычислял  того
счастливца, который станет ее супругом. Удивляться этому не приходилось:
несмотря на свой уже не девичий возраст, она все еще была  -  а  вернее,
снова стала - самой богатой наследницей Англии.
   Роскошный  городской  особняк  Дэрвестонов   впервые   за   последнее
десятилетие гостеприимно распахнул  свои  двери.  В  особняке  ничто  не
изменилось с той поры, когда двенадцать лет назад состоялся первый выход
Элис в свет и ее первый бал.
   Изменилась, однако, сама Элис, и изменилась очень сильно.  Ее  больше
не тревожило, что думает о ней толпа богатых бездельников и  бездельниц.
Всякий раз, входя в зал, где проводился очередной  светский  раут,  она,
великолепно одетая, уверенная в себе и самая высокая  из  присутствующих
дам, приковывала к  себе  взгляды  десятков  и  сотен  глаз  -  сама  же
испытывала невыразимую скуку. Ей доставляли  удовольствие  лишь  простые
развлечения вроде походов с мальчиками в Тауэр и  в  цирк.  К  всеобщему
удивлению, их неизменно сопровождал  сам  герцог,  причем  по  его  виду
нетрудно было угадать, что ему  тоже  приносят  радость  эти  совместные
прогулки. Наблюдая за тем, как ее отец старается  добиться  расположения
Питера и Уильяма, Элис подчас  испытывала  неприятное  и,  казалось  бы,
неуместное чувство ревности. Ей  было  прекрасно  известно,  что  герцог
Дэрвестонский всегда мечтал о сыне, а Элис, как  бы  она  ни  старалась,
была не в состоянии его заменить.
   Впрочем, не приходилось сомневаться,  что  герцог  был  безмерно  рад
возвращению дочери в родной дом. Их  доверительные  отношения  понемногу
восстанавливались, и боль от разрыва с отцом, которая, казалось,  навеки
поселилась у Элис в душе, постепенно  стихала.  Но  даже  это  не  могло
возместить Элис потерю Реджи.

***

   Стрикленд опустел - ощущение пустоты было у Реджи даже более сильным,
чем тогда, когда он впервые приехал  в  свое  имение  после  долгих  лет
отсутствия. Оставалось лишь удивляться, как быстро он привык к жизни под
одной крышей с людьми, с которыми он совсем недавно познакомился.  Реджи
скучал по молодым Спенсерам, по их смеху, ссорам и препирательствам.  Но
больше всего ему не хватало Элли.
   К счастью, вскоре после ее отъезда началась уборка урожая.  На  Реджи
обрушилось множество самых  разнообразных  забот,  хотя  за  проведением
работ  наблюдал  новый  управляющий  -  опытный   и   квалифицированный.
Дэвенпорт часто  получал  приглашения  от  владельцев  соседних  имений,
которым  не  терпелось  из  первых  рук  узнать  историю  стремительного
вознесения Элис на самую вершину социальной лестницы. Некоторые  из  них
он принимал - главным образом для  того,  чтобы  не  оставаться  вечером
одному в пустом доме, потому что в вечерние часы  он  тосковал  по  Элис
особенно остро. Когда-то ему помогал  забыться  алкоголь,  но  Дэвенпорт
решил, что, как бы он ни  страдал  от  одиночества,  искать  утешения  в
бутылке не будет больше никогда.
   В те вечера, когда оставался дома,  Реджи  чаще  всего  занимал  себя
игрой на фортепьяно. Это помогало ему отвлечься  от  горьких  мыслей.  В
результате  он  не  только   восстановил   утраченные   навыки,   но   и
совершенствовал технику, и это было для него предметом особой гордости.
   Аттила и Немезида завели себе привычку спать на  его  кровати.  Реджи
примирился  с  этим,  хотя  и  сознавал,   что   подобная   уступчивость
свидетельствовала об ослаблении воли и самообладания. Кот, который  явно
не мог смириться с отсутствием Элис, время от  времени  пытался  затеять
драку с колли, хватая зубами  за  хвост  или  пытаясь  ударить  по  носу
когтистой лапой.  Однако  Немезида  в  таких  случаях  лишь  укоризненно
взвизгивала и снова погружалась в сон. К счастью, у Аттилы хватало  ума,
чтобы никогда не кусать Реджи.

***

   Через неделю после того, как  Элис  и  мальчики  приехали  в  Лондон,
герцог повез Питера и Уильяма на ярмарку  в  Таттерсолл,  где  торговали
лошадьми. Женщин туда пускали крайне неохотно, и  Элис  решила  остаться
дома  и  воспользоваться  предоставившейся   возможностью   написать   и
отправить несколько писем.
   Она была  немало  озадачена,  когда  в  гостиную  вошел  дворецкий  с
визитной карточкой на серебряном подносе. Время было слишком раннее  для
официальных посещений. Взглянув на карточку, она прочла:  Лорд  Рэндольф
Леннокс.
   Ледяная волна страха и неуверенности в себе окатила ее  с  головы  до
ног. Она знала, что рано или поздно их пути так или  иначе  пересекутся,
поскольку Рэндольф дружил с ее отцом. Однако Элис была не готова к тому,
что это произойдет так скоро.
   Впрочем, ей в любом  случае  вряд  ли  удалось  бы  чувствовать  себя
спокойной при встрече с бывшим женихом. На какой-то миг в голове  у  нее
мелькнула мысль о том, что она может его просто  не  принять.  Но  затем
Элис, безотчетным движением расправив плечи, решила, что ей  обязательно
следует  встретиться  с   Рэндольфом,   чтобы   убедиться,   хорошо   ли
зарубцевалась ее душевная рана.
   Элис с тревогой оглядела свое отражение в зеркале.  Прекрасно  сшитое
утреннее платье терракотового цвета весьма  соблазнительно  подчеркивало
достоинства ее фигуры. Строгая  корона  из  кос  уступила  место  модной
прическе из завитых локонов. Удовлетворенная осмотром, Элис решила,  что
красавицей ее назвать нельзя, но вполне привлекательной  женщиной  очень
даже можно. Красавицей она почувствовала себя лишь  однажды  в  жизни  -
после ночи любви, разделенной ею с Реджи.
   Рэндольф ждал в одной  из  гостиных,  так  называемой  золотой.  Элис
приостановилась в дверях, и их взгляды встретились...
   Лорд Рэндольф Леннокс был дюйма  на  два  выше  Элис.  Его  белокурые
волосы красиво обрамляли идеальной формы  лицо  с  правильными  чертами.
Фигура бывшего  жениха  Элис  напоминала  античную  скульптуру.  Он  был
безукоризненно одет. Казалось, годы лишь добавили ему  привлекательности
и сделали его красоту более зрелой, чем двенадцать лет назад.
   Элис не без изумления подумала о том, что в то время, когда они  были
помолвлены, Рэндольфу едва исполнился двадцать один год. Интересно,  что
тогда он не казался ей таким уж молодым.
   - Эдисон?
   Ее имя, произнесенное Рэндольфом с мягкой вопросительной  интонацией,
вернуло Элис к действительности.
   - Привет, Рэндольф. - Гостеприимная хозяйка с улыбкой протянула  руку
человеку, который двенадцать лет назад поломал ее  жизнь.  -  Неужели  я
настолько изменилась, что ты меня не узнаешь?
   Он ответил ей улыбкой, и  Элис  с  удивлением  поняла,  что  Рэндольф
нервничает ничуть не меньше ее. Поцеловав ей руку, он задержал ее пальцы
в своих.
   - Ты замечательно выглядишь, Элисон. Я так рад снова тебя видеть.
   - Неужели? - Элис отняла у него руку. - Я, Длинная Мег, десяти  футов
роста, состоящая из одних костей и имеющая  отвратительные  командирские
замашки?
   Произнеся последнюю  фразу,  Элис  пришла  в  ужас  -  она  вовсе  не
собиралась упрекать его. Но горькие слова сами собой сорвались у  нее  с
языка.
   Рэндольф зажмурился, по лицу его пробежала судорога.
   - Боже правый,  значит,  все  дело  в  этом,  -  тихо  прошептал  он,
обращаясь не столько к Элис, сколько к самому себе. - Двенадцать  лет  я
ломал голову, пытаясь понять, что заставило тебя сбежать. Поскольку твой
отец сказал, что ты хотела разорвать  нашу  помолвку,  у  меня  возникло
опасение, что ты могла случайно услышать эти  слова,  и  я  молил  Бога,
чтобы это было не так.
   В  течение  долгих  лет  Элис  считала   лорда   Рэндольфа   циничным
предателем, в душе насмехавшимся  над  ней.  Однако  теперь,  когда  она
увидела его искаженное страданием лицо, этот образ  неожиданно  для  нее
самой стал рушиться в ее душе.
   - Пожалуй, лучше присесть, - холодно сказала она. - Похоже, нам  есть
о чем поговорить.
   Они уселись в кресла, и Элис начала рассказ:
   - Я вернулась с верховой прогулки и уже собиралась войти  в  комнату,
но вдруг услышала обрывок вашего разговора - фразу, которую сказал  твой
друг, и то, что ты ему ответил.
   Перед глазами Элис снова возникли колеблемые ветром синие шторы, и  у
нее появилось неприятное ощущение под ложечкой. Однако это была  уже  не
боль, а лишь воспоминание о боли.
   - И разумеется, ты решила, что я согласен с тем,  что  он  сказал,  -
произнес Рэндольф с окаменевшим лицом.
   - А как еще я могла понять твои слова? - сухо осведомилась Элис. -  Я
прекрасно все слышала собственными ушами. Должна сказать, что после всех
твоих заверений в вечной любви мне было довольно неприятно  узнать,  что
на самом деле тебя интересовала не я, а мое состояние.
   - Это было совсем не так, - тихо возразил Рэндольф. - Я в самом  деле
любил тебя. Я любил тебя так, что не мог выразить это словами.
   - Ну разумеется, кто  же  не  полюбит  мешок  с  деньгами,  -  горько
усмехнулась Элис. Ее бьющий жених и сам был очень богат  -  в  противном
случае ее отец ни за что бы не счел его подходящей партией  для  дочери.
Однако ей было прекрасно  известно,  что  алчность  свойственна  богатым
людям. Рэндольф затряс головой.
   - Элисон, я сам был и остаюсь весьма обеспеченным человеком. Конечно,
никто никогда не отказывается от возможности увеличить  свое  состояние,
но у меня не было причин жениться из меркантильных  соображений.  Я  мог
жениться только по любви, а тебя я любил. Ты была не похожа ни  на  одну
девушку из тех, кого я знал. Ты была умной, веселой, сочувствовала  тем,
кому повезло в жизни меньше, чем тебе. Ты была очень забавная. Иногда ты
становилась ужасно высокомерной, но обычно держалась скромно и просто. И
ты была настолько хороша, что я с трудом удерживался, чтобы не пойти  на
поводу у собственных нескромных желаний. Элис покраснела.
   - Не надо насмехаться надо мной, Рэндольф.  По  мне,  лучше  открытые
оскорбления, чем фальшивые комплименты.
   - Элисон, я никогда не обманывал тебя, - сказал Рэндольф, глядя ей  в
глаза. - Только однажды я сказал не правду -  в  тог  самый  раз,  когда
ответил на глупый вопрос Фогерти, в тот самый злополучный день.
   У Элис перехватило дыхание - как это ни странно,  она  верила  своему
бывшему жениху.
   - Если ты в самом деле меня любил, как мог сказать такое? -  спросила
она, чувствуя, что давняя боль все еще живет в ее сердце.
   Рэндольф тяжело вздохнул.
   - Не знаю, сможешь ли  ты  это  понять,  но  молодые  люди  почему-то
стесняются сознаваться своим сверстникам в серьезных, глубоких  чувствах
к женщине. Они могут хвастаться любовными похождениями, но о своей любви
не говорят никогда. Многие мои друзья были очень  удивлены  тем,  что  я
хотел жениться, а не ухлестывал за опереточными танцовщицами,  как  они.
Они могли бы, пожалуй, понять меня, если бы ты была смазливой куклой, но
ты была совсем иной.
   Губы Элис скривились.
   - Итак,  мы  снова  вернулись  к  моему  десятифутовому  росту,  моей
костлявости и неспособности согреть мужчину ночью.  Рэндольф  болезненно
поморщился.
   - Ты была похожа на жеребенка, состоящего  из  одних  длинных  ног  и
огромных глаз,  еще  немножко  неуклюжего,  -  заговорил  он,  тщательно
подбирая каждое слово. - Мне ты казалась ужасно красивой. Я знал, что  с
годами ты станешь еще прекраснее, и не ошибся.
   Внезапно Элис почувствовала, что ее душат слезы. И о