ки хлыста сквозь свои тонкие длинные пальцы. Потом заговорил шелестящим, хриплым голосом:
     - Туркмены торгуют людьми. Они хотели продать вас в рабство?
     - Мнения разделились: туркмены решали, то ли продать меня, то ли убить на месте. Жалкая участь. - Росс в лучших английских традициях холодно растягивал слова. В комнате царила непринужденная атмосфера, но не зная, чего ждать, Карлайл решил не выказывать страха, словно его захватчики - не более чем свора собак, которые тотчас рассвирепеют, едва почувствуют, что жертва напугана. - У меня с собой есть рекомендательные письма от шаха и нескольких почетных муэдзинов, поэтому живой я представляю большую ценность, нежели мертвый.
     - Полагаю, вы стоите немало, месье. - Гул-и Сарахи с кошачьей грацией принялся расхаживать вокруг Росса. Потом резко бросил:
     - Снимите свой плащ и рубашку.
     Для подобной просьбы могло быть несколько причин, и из-за всех них в совокупности Росс почувствовал себя неловко. Он решил было воспротивиться, но потом счел, что это глупо. Конечно, здесь он самый крупный мужчина, но местных было шестеро, к тому же они явно не пощадят человека, не подчиняющегося приказам их главаря.
     Чувствуя себя рабом перед потенциальным покупателем, Росс стянул свою растерзанную одежду и бросил ее на пол. Едва он обнажил торс, как среди с интересом наблюдавших азиатов пронесся шепоток. Непонятно, что именно поразило их - бледность ли его английской кожи, лиловые ли синяки и недавние рваные раны или страшный шрам от пули, что едва не сразила его насмерть года полтора назад. А может быть, все, вместе взятое...
     Гул-и Сарахи застыл перед Россом в напряженной позе. И снова Росс проклял паранджу, из-за которой невозможно было разобрать выражение лица захватчика.
     Осторожно и тщательно рукояткой хлыста тарги обвел безобразный морщинистый шрам на месте, откуда была извлечена пуля. Эта отметина и входная рана на спине Росса со временем побледнели, но все равно впечатляли. Потом Гул-и Сарахи, также рукояткой хлыста, провел по обезображенным синяками и ссадинами груди и рукам пленника. В этом жесте чувствовалась какая-то странная нежность, и Росса она обеспокоила куда больше, нежели грубость.
     Закутанный в покрывало человек грациозно обошел Росса и прикоснулся к другому шраму. Едва только раскачивающаяся кожаная плеть прошлась по ребрам Росса, он почувствовал, как кожа у него натянулась от отвращения. Учитывая странную подоплеку ситуации, он не знал, чего ему ждать - то ли ласки, то ли неожиданного удара хлыстом. И то, и другое казалось ему возможным и в равной же степени противным.
     - Весьма сожалею, - непринужденно произнес он, - шрамы могут немного сбить цену, если вы пожелаете меня продать.
     - Для хорошего покупателя ты все равно будешь стоить немало, ференги, - бросил ему Гул-и Сарахи.
     Росс застыл как громом пораженный. Разозленный тарги вдруг заговорил не шепотом, а нормальным человеческим голосом. И этот хриплый голос показался Россу мучительно знакомым. Таким знакомым, что ошеломлял гораздо сильнее, чем все произошедшее за сегодняшний день.
     Росс пытался убедить себя, что у него разыгралось воображение, что почудившееся - невозможно, и, резко обернувшись, уставился на своего захватчика.
     Рост такой же, такая же легкая, худощавая фигура и гибкие, плавные движения! Он попытался вглядеться в глаза в разрезе паранджи. Черные, как у большинства туарегов, или изменчивого серого цвета, которые меняют свой оттенок от прозрачного кварца до дымчатого?
     - Что с вами, ференги? Вы увидели призрак? - насмешливо спросил Гул-и Сарахи.
     На этот раз голос можно было распознать безошибочно. Вздрогнув от ярости, которая душила его уже немало лет, Росс дерзко шагнул вперед, вцепился в покрывало захватчика чуть пониже глаз, потом резко рванул вниз.
     Невозможное оказалось правдой. Его захватчиком был отнюдь не тарги, а давно предавшая его жена Джулиет.

Глава 3

     Джулиет не вздрогнула, а просто поглядела на него холодными настороженными глазами. Ее огненно-рыжие волосы были скручены в тяжелый узел на затылке. Она сейчас походила на прекрасный, тонко отточенный клинок. Надменно подняв брови, она произнесла на английском:
     - Поскольку ты в моей крепости, окруженный моими людьми, не находишь ли ты, что мудрее будет проявлять большую осторожность, Росс?
     Не в силах сдерживаться от гнева и не заботясь о том, что с ним случится, он отдернул руку и резко бросил:
     - Давай продолжай пакостить, Джулиет! Ты всегда так поступала.
     Она сдвинула брови, потом, взглянув на мужчин, быстро взмахнула рукой, и те покинули комнату. Пожилой узбек явно медлил, и Джулиет по-персидски сказала ему:
     - Не беспокойтесь, Салех. Мы с этим ференги хорошо знакомы. Пожалуйста, пришлите сюда теплую воду, бинты, мази да, может быть, еще чай.
     - Твой приятель Салех не зря боится: я ведь и впрямь могу свернуть тебе шею! - по-прежнему задыхаясь от ярости, прохрипел Росс.
     Джулиет, обратив взор к нему, спокойно отстегнула покрывало не менее шести ярдов длиной.
     - Глупости, - произнесла она, швыряя темную ткань на диван. - Возможно, ты пожелал бы меня изувечить, но ты слишком джентльмен, чтобы сделать это, вне зависимости от того, сколь сильно я заслужила подобное обращение.
     Росс был вынужден признать, что она права, однако его настроение от этого не улучшилось. Даже в ту опустошительную ночь двенадцать лет назад он не поднял на нее руку, теперь же его гнев был лишь слабым отражением той ярости, что он тогда испытал.
     - К чему эта дурацкая шарада? - Натягивая на себя рубашку, он злобно поглядел на жену. - Ты собираешься получить за меня выкуп? Это было бы слишком, если принять во внимание размер содержания, что я выплачивал тебе в течение этих двенадцати лет.
     - Я никогда не просила у тебя денег, - резко бросила Джулиет, - ты сам настоял на этом.
     - Поскольку ты моя жена, то я несу за тебя финансовую ответственность. - Росс обвел ее взглядом. За этими пышными одеждами невозможно было распознать женское тело, и если бы она по-прежнему говорила не своим голосом и не сняла паранджу, он ни за что не догадался бы, кто перед ним. - Кроме того, я беспокоился о том, как ты сможешь зарабатывать себе на жизнь.
     Она уловила оскорбительный смысл его слов и покраснела.
     - Росс, прости меня за то, что я потворствовала своему извращенному чувству юмора.
     - Неужели вся эта сцена - всего лишь шутка? - спросил он с сарказмом, все еще не успокоившись. - Твое чувство юмора не просто извращено - оно явно стало злобным.
     - А ты испугался? - спросила она с ноткой удивления в голосе. - Вроде ты не казался напуганным.
     - Только дурак не испугается, если его окружат вооруженные, враждебно настроенные люди, - сухо ответил он. - Впрочем, я сомневаюсь, что низкопоклонство улучшило бы мое положение.
     Она закусила губу.
     - Мне очень жаль. Я поступила гадко.
     - Похоже, я довел тебя до этого.
     У Джулиет был такой вид, словно она хотела выпалить в ответ что-то вздорное, но появление в дверях маленькой девочки-служанки заставило ее попридержать язык. Девочка внесла поднос с лекарствами, бинтами и чаем, поставила на низкий круглый столик, потом поклонилась и вышла.
     Джулиет наконец совладала с собой.
     - Это верно, ты во мне пробуждаешь все самое отвратительное, - с сожалением заметила она, наливая дымящийся чай. Положив ложку сахара, она вручила чашку Россу и продолжила, глядя ему прямо в глаза:
     - До нашей с тобой встречи я была образцом скромности и девической добродетели.
     В этих словах таилась такая неприкрытая ложь, что Росс едва не захлебнулся первым же глотком, раздираемый яростью и неуместным весельем.
     - У тебя несовершенная память, Джулиет, - заговорил он, когда справился с удушьем. - Ты уже тогда была дьяволенком, просто у тебя недоставало опыта, чтобы полностью реализовать природное буйство.
     - А ты не такой уж джентльмен, как я считала, иначе не стал бы упоминать об этом. - Она улыбнулась ему робкой, нерешительной улыбкой.
     Из-за этой улыбки в сердце Росса что-то оборвалось. Как это типично для Джулиет - вызывать ярость и в то же время быть такой обворожительной! Она только что обращалась с ним, как с рабом, которого оценивают, а теперь перевоплотилась и припомнила, какой именно сорт чая ему нравится.
     Гнев его стал понемногу утихать. И слава Богу, ибо ему понадобится вся его мудрость, чтобы совладать с этой невозможной женщиной. Вдруг он почувствовал слабость и уселся на диван.
     Джулиет принесла поднос с медикаментами и примостилась на диване подле него.
     - Сними-ка снова свою рубашку, - деловито приказала она.
     Джулиет протянула руку, чтобы помочь ему, и Росс неожиданно для самого себя вздрогнул. Ее прикосновения и раньше возбуждали его, но он тогда не знал, кто перед ним, а теперь... Показаться доктору - одно дело, но совсем другое - когда речь идет об отчужденной жене, с которой его прежде связывали пылкие, страстные отношения. Однако раны его требовали лечения, и при таких обстоятельствах скромность могла бы показаться смешной. Усмирив себя, он стянул рубашку.
     - Вы подоспели вовремя, прямо как в поговорке, - заметил Росс. - Как же так получилось?
     - Я узнала, что в нашей местности появился европеец, один, в сопровождении всего лишь двоих слуг, а кроме того, мне сообщили, что замечена банда туркменов, - объяснила она. Намочив ткань, женщина стала осторожно извлекать песок и смывать запекшуюся кровь с порезанного левого запястья Росса, которое, судя по всему, наиболее пострадало в переделке. - Я решила оказаться там, прежде чем эти идиоты завершат дело на работорговом рынке в Бухаре.
     Теплый сладкий чай несколько укрепил Росса. Он откинулся на бархатную подушку и заставил себя расслабиться. Это был поистине самый необыкновенный день в его жизни. Сидеть здесь, рядом с Джулиет, после стольких лет разлуки... Она возится с ним, как с пальто, которое нуждается в починке... Все это слишком невероятно, чтобы поверить. И в то же время ее присутствие ощущалось слишком явственно, чтобы его отрицать. Каждой клеточкой Росс чувствовал тепло ее пальцев, легкий пряный аромат ее духов. Но на нее, похоже, их тесное соседство не производило никакого впечатления.
     Молчание стало угнетать Росса, и он прервал его вопросом:
     - И часто ты выступаешь в облике ангела-хранителя глупых путешественников?
     - Если до меня доходят слухи о возможных неприятностях, я делаю все что в моих силах.
     Джулиет принялась втирать мазь в предплечье мужа, но ее ловкие и нежные пальцы только сильнее беспокоили его. Росс почти готов был выпрыгнуть из собственной шкуры.
     Она по-прежнему сидела справа от Карлайла и теперь занялась порезами и легкими ранами у него на боку.
     - Нет нужды говорить, как я была потрясена, когда выяснила, что ференги, о котором шла речь, - это ты.
     - Ничуть не сомневаюсь, но отчего же ты сразу не открылась? Мне твоя игра не кажется забавной.
     Она в нерешительности молчала.
     - А я и не собиралась раскрываться. Я намеревалась отправить тебя дальше, ничего не сказав.
     - В таком случае не надо было подавлять желание унизить меня перед своими слугами. - Голос его зазвучал напряженно. - До того момента я ни о чем и не подозревал.
     Она снова залилась краской, но сделала вид, что полностью поглощена чисткой глубокой кровоточащей царапины у него на руке.
     - Я и не пыталась унизить тебя. Хочешь верь, хочешь нет, но я заставила тебя снять рубашку лишь потому, что сильно обеспокоилась. Мне показалось, что ты серьезно ранен. В сущности, в первую минуту я решила, что все кончено, потому что видела, как в ференги в упор выстрелил туркмен.
     - Не так-то просто подстрелить бегущую мишень с лошади! - усмехнулся Росс. - И все же полагаю, что Дил Асса проклинает себя за то, что промахнулся.
     - Вероятно, он сейчас слишком занят преследованием моих людей, если у него на это есть время. - Джулиет произнесла эти слова весьма непринужденно, но ее первое ужасное впечатление от вида лежавшего на земле близкого ей человека по-прежнему обжигало память.
     Она и не надеялась вновь увидеть своего мужа и, уж конечно, не ожидала увидеть, как его убьют прямо на глазах.
     - А как только я поняла, что европеец жив, ты поднялся, но с таким трудом! И когда мы приехали сюда, я не знала, то ли ты стоически переносишь боль, то ли ранен серьезнее, чем думаешь. Поэтому я решила убедиться сама.
     - Вполне возможно, что ты беспокоилась, и это главное, но ведь есть и другие причины. Интересно знать, какие?
     Джулиет снова залилась румянцем и в очередной раз прокляла свой светлый цвет лица, присущий рыжеволосым. Слишком уж часто он выдавал ее чувства.
     - Ты был такой... такой чертовски непроницаемый, несмотря на обстоятельства. Я подчинилась недостойному желанию посмотреть, смогу ли я вызвать у тебя хоть какую-то реакцию. - Закончив обрабатывать раны, она поставила медицинские принадлежности на поднос.
     - Если реакция именно та, которой ты ждала, то ты, безусловно, преуспела, - натягивая рубашку, задумчиво произнес Росс. - Интересно, а как ты считаешь, почему мое спокойствие так раздражает людей? Однажды из-за такого же поведения меня едва не убили. Неужели же сдержанность англичан столь опасна?
     - Впечатление именно такое. - Разумеется, его стоическая бесстрастность привела Джулиет в ярость. Они только-только поженились, и она уже тогда замечала, как он возводил такой вот барьер отчуждения по отношению к другим. - А что, эта пуля, пробившая тебе грудь, также является результатом твоего чрезмерного спокойствия?
     - Нет, просто пытались убить моего друга, а у меня хватило глупости вмешаться.
     Джулиет хотела было еще порасспросить его, но потом передумала. Скромный аристократ, Росс ни за что не стал бы признаваться в столь вызывающей смущение добродетели, как храбрость. Да и зачем ей знать, что с ним произошло?
     Он же, застегнув манжеты, сказал:
     - Конечно, для тебя было бы проще, если бы ты сохранила свою тайну, но ты этого не сделала, и поэтому я считаю себя вправе задать тебе множество вопросов. Ты тоже можешь спрашивать меня. Может, начнем?
     Теперь, когда тайное стало явным, Джулиет хотя бы справедливости ради не могла отказать ему в возможности спросить, как она оказалась здесь, на краю света. Однако в настоящий момент она была не расположена заводить в высшей степени тяжелый разговор.
     - Не сейчас. - Она встала. Черные одежды ее взметнулись. - Мне надо еще кое-что сделать. Пообедаешь со мной вечером? Тогда уж поговорим до хрипоты и... ярости.
     - Не сомневаюсь, что так оно и будет, - заметил он, и в его карих глазах мелькнул веселый лучик.
     Проигнорировав его реплику, она продолжила:
     - А между тем тебе надо отдохнуть, возможно, сходить в баню. От горячей воды кое-какие синяки пройдут. - Она протянула ему небольшой сосуд с мазью, чтобы он смог снова наложить ее, когда потребуется.
     - Прекрасно. - Росс поднялся и натянул на себя свой разодранный плащ. - Кстати, я пленник?
     Джулиет озадаченно поглядела на него:
     - Разумеется, нет. - И закусила губу, сообразив, что никакого "разумеется" во всем этом нет, по крайней мере в том, как она раньше с ним обращалась. - Тебе отвели комнату, я провожу тебя. Твои вещи наверняка уже там.
     Росс молча проследовал за ней по приземистому зданию. В отведенных ему покоях его уже поджидали седло и поклажа с вьючной лошади.
     Распорядившись насчет восточной бани, Джулиет сказала:
     - Через час после захода солнца. Я пришлю за тобой.
     В какой-то миг в голове у нее пронеслось, что они стоят на пороге спальни; они вошли туда вместе, не отставая друг от друга. Судя по загадочному взгляду, который бросил на нее Росс, мысли его работали в том же направлении.
     Джулиет резко повернулась на каблуках и, не оборачиваясь, вышла из комнаты, заставляя себя двигаться медленно, а не спасаться бегством. Она свернула в следующий коридор, затем снова свернула. Во дворце и в лучшие его годы было немного обитаталей, а эта его часть обычно пустовала. Наконец-то она одна - в первый раз с тех пор, как обнаружила Росса.
     Решительность, что поддерживала ее несколько прошедших часов, вдруг исчезла. Силы оставили ее. Джулиет прислонилась к стене. "Боже милостивый, Росс прав, было бы намного легче, если бы он никогда не узнал, кто я... но мне некого винить, кроме самой себя, за то, что я открылась ему".
     Джулиет бил озноб. Она приникла к стене, прижавшись щекой к грубой штукатурке, и судорожно, прерывисто задышала. "Если б я хотя бы не подгоняла его! Это правда, что я тревожилась о его ранах, меня вывело из себя и его спокойствие, однако я вела себя вызывающе из-за гнева. В очередной раз проклятый нрав рыжих подвел меня, и все мои поступки подогревались только этим. Подобное уже не раз случалось".
     Она испытывала гнев не по отношению к самому Россу, но к его присутствию. Джулиет несколько лет провела в одиночестве, пытаясь заново построить свою жизнь, обрести покой, но за какой-то миг муж разрушил и то и другое. "В его распоряжении целый мир, он может скитаться где угодно, так какого же дьявола он оказался на моем дворе?"
     Росс наверняка погиб бы, если бы не своевременное появление Джулиет и ее людей, поэтому она, в сущности, не могла сожалеть о таком повороте судьбы. И тем не менее она по-прежнему злилась, а ее гнев, вызванный несправедливостью, побудил ее вести себя, как покупательницу среди работорговцев. "А вся ирония в том, что я, будучи в шоке от его безобразных шрамов, не смогла вовремя опомниться и поэтому стала казаться опаснее, чем намеревалась. И в результате привела в ярость человека, который известен своим благонравием. Таким образом я осудила себя на глубокую, причиняющую боль вражду. Но что хуже всего, коснувшись совершенного, знакомого тела Росса, я пробудила в себе чувства, которые пыталась похоронить еще двенадцать лет назад..."

***

     Джулиет ненавидела свой первый выезд в лондонский свет.
     Она была слишком высокой и неуклюжей, ее рыжие волосы сверкали каким-то нелепым маяком, а происхождение оказалось чересчур неподходящим для того, чтобы снискать успех в обществе. И тот факт, что она в общем-то и не стремилась к такого рода успеху, не делал ее унизительный провал менее болезненным.
     Если бы не Сара Сент-Джеймс, этот сезон свел бы Джулиет с ума. Леди Сара была бы популярной даже без огромного наследства, ибо она обладала решительно всем, чего не было у Джулиет: изящная, миленькая, такая женственная и грациозная. У нее был очаровательный дар заставлять каждого, с кем она встречалась, чувствовать себя важным и достойным.
     Их школьная дружба в обществе вполне могла бы сойти на нет, но вместо этого Сара делала все, чтобы облегчить путь Джулиет, настаивала на том, чтобы подругу повсюду приглашали вместе с ней, и уговаривала своих многочисленных поклонников потанцевать с мисс Камерон. Джулиет не нравилось быть объектом благотворительности, но альтернатива была бы гораздо хуже, кроме того, она понимала, что Сарой движет искренняя доброта.
     Джулиет часто слышала от Сары о ее любимом кузене, лорде Россе Карлайле, но никогда не видела его. И вот однажды на шумном, пышном балу Сару умыкнул привлекательный юноша, в которого она уже потихоньку начинала влюбляться, а Джулиет забилась в тихий уголок и пыталась не выглядеть неловко и растерянно, хотя на самом деле именно эти ощущения и испытывала.
     Затем тетя Луиза, которая в этом сезоне благоволила к Джулиет, представила ей молодого человека. Незнакомец был очень высокий и порочно красивый. Привлекали взгляд светлые, цвета сливочного масла волосы и исполненный спокойной самоуверенности вид. Более того, судя по раболепно-почтительному отношению тетушки, он также был богат и из знатного рода.
     В бальном зале стоял шум и гам, и Джулиет не расслышала имени молодого человека. Танцевать ей не особенно хотелось, но стоять в сторонке было еще хуже, поэтому она весьма н