оба  старый  театр  "Атенеум"  недалеко  от
"Ковент-Гардена"?
   Мария кивнула:
   - Много лет назад мы видели там "Так поступают в свете" Уильяма Конгрива.
Мирабель была вполне прилична, но Милламант просто ужасна.
   - У нее были очень милые лодыжки, - с поблескивающими глазами  сказал  ее
муж.
   - Во всяком случае, не милее моих, - холодно заметила Мария.
   - Это еще надо проверить, - и Томас нагнулся с явным  намерением  задрать
ей юбку на несколько дюймов.
   Когда Мария хлопнула его по руке, Розалинда, очень  удачно  передразнивая
голос и интонации Джессики, сказала:
   - Родители опять за свое.
   Все расхохотались. Когда общее веселье улеглось, Стивен как  бы  вскользь
заметил:
   - Хотели бы вы со своей труппой играть в этом театре?
   - Это было бы очень недурно. - Томас отхлебнул чай. -  Жаль,  что  мы  не
можем взять его с собой в дорогу.
   - Но ведь если театр  будет  в  вашем  полном  распоряжении,  вы  сможете
перевести всю труппу в Лондон.
   Последовало ошеломленное молчание. Томас громко звякнул чашкой о блюдце.
   - Вы шутите, черт возьми?
   - И не думаю. Напрасно вы поминаете черта, он тут ни при  чем.  "Атенеум"
продается за вполне разумную цену, вместе со всеми аксессуарами, с костюмами
и небольшим домом, где вы сможете жить. -  Стивен  слегка  улыбнулся.  -  Он
может стать вашим. И без всяких условий. Как владелец и директор, вы  будете
подотчетны только Марии.
   Я не сомневаюсь, что под вашим совместным управлением театр  будет  иметь
большой успех.
   - Но... но... - Томас остолбенело посмотрел на  жену.  Она  ответила  ему
красноречивым взглядом.
   "Если бы  мы  с  Розалиндой  прожили  так  много  лет  вместе,  как  они,
любопытно, сумели бы мы достичь столь полного  взаимопонимания?"  Безмолвный
обмен мыслями происходил так  интенсивно,  что  даже  Стивен  угадывал,  что
думает каждый из них. Как человек независимый, Томас не хочет ни  перед  кем
быть в долгу, Мария же напоминает мужу об их материальной  необеспеченности,
о принесенных жертвах, о неосуществленных мечтах.
   - Можем ли мы принять такой дар? - неуверенно произнес вслух Томас.
   - А почему нет? - возразила Мария, все еще глядя в упор на мужа. - Мы уже
слишком стары, чтобы разъезжать по Мидлендсу десять месяцев в году. - Все их
годы совместной жизни она приносила свой блистательный талант в жертву  ради
благополучия мужа и семьи. Теперь она хотела принять  "Атенеум"  и  ожидала,
что Томас не станет артачиться и тоже примет этот щедрый дар.
   Слегка кивнув, Томас повернулся к своему зятю:
   - И за что нам такое?
   - За то, что вы сделали для Розалинды, - спокойно отозвался Стивен.  -  И
для меня, и для других. Одним словом, за  вашу  доброту.  Мне  кажется,  что
доброта вполне заслуживает вознаграждения. Хоть иногда.
   - Просто прими, что тебе предлагают, Томас, - сказала Мария. -  Множество
затруднительных положений в пьесах разрешаются современным появлением  Бога.
Что плохого, если нечто подобное случится и в нашей жизни?
   Она встала и поцеловала зятя.
   - Да благословит тебя Небо, Стивен. Я не стану объяснять тебе, как  много
это значит для нас, потому что ты сам знаешь.
   Она повернулась к мужу.
   - С какой роли мы начнем? В ней непременно должны  быть  выигрышные  роли
для тебя, меня, Джессики, Саймона.
   Когда Томас представил себе их  лондонскую  премьеру,  все  его  сомнения
улетучились.
   - Почему бы нам не начать с Шекспира? Например, с  "Зимней  сказки".  Там
есть роли для тебя, меня, и нашей молодежи.
   Мария одобрительно кивнула:
   - Прекрасный выбор. Джессика  и  Саймон  сыграют  пару  возлюбленных.  Ты
будешь подавлять публику своим величием, а я  заставлю  всех  женщин  горько
оплакивать участь несправедливо обвиненной жены.
   - Все так, да еще и счастливый конец, чтобы все, улыбаясь,  разошлись  по
домам. - Томас резким движением схватил Марию и закружил вокруг себя. - Черт
с ним, с Кином. Посмотрим "Атенеум" прямо сейчас.
   И все четверо незамедлительно отправились осматривать театр. Они,  словно
ласточки, носились по старому зданию,  строили  различные  планы,  оживленно
обсуждали, сколько новых людей придется нанять, как следует заново обставить
театр. Фицджералды также разыграли впечатляющий отрывок из "Так поступают  в
свете", и Мария показала молодым людям, как, по ее  мнению,  надо  исполнять
роль Милламант.
   Спустя долгие годы после того, как его, Стивена, не станет, Томас и Мария
будут радовать и трогать до слез лондонских зрителей. Богатство имеет  много
преимуществ. И едва ли не самое важное - оно  помогает  претворять  мечты  в
явь.

Глава 31

   День  выдался  очень  утомительный,  поэтому  Розалинда  была  рада,  что
родители решили не ездить в "Друри-Лейн". Через два месяца они будут жить  в
Лондоне и смогут ходить в театр, когда захотят, по крайней мере до  открытия
"Атенеума". А это, вполне возможно, произойдет в конце зимы, после того  как
будут  проведены  все  подготовительные  работы  и  широко  прорекламировано
возобновление спектаклей.
   После ужина мужчины остались в столовой,  чтобы  поговорить  о  делах  за
бокалом портвейна, а Розалинда с Марией удалились в гостиную. Она была  рада
побыть наедине с матерью, ибо Фицджералды согласились остаться всего на  две
ночи.
   - Я просто жду не дождусь, когда закончится сезон и  мы  сможем  навсегда
переехать в Лондон, - сказала Мария, расхаживая по гостиной.  Она  выглядела
такой же молодой, как в тот день, когда подобрала Розалинду на набережной. -
Иметь собственный дом, Роза! Театр в Лондоне, в котором  мы  сможем  ставить
все, что захотим, и достаточно денег, чтобы можно было  спокойно  дожить  до
того времени, когда все утрясется и наладится. Стивен не  просто  спаситель,
он наш ангел-хранитель.
   Удобно устроившись на диване, Розалинда снисходительно  улыбалась.  Можно
было подумать, что из них двух она старшая.
   Мария повернулась к ней, и в ее глазах заблестели шаловливые огоньки.
   - Однако тебе нужно беречь мужа. Ты цветешь, а он выглядит очень неважно.
Ты должна помнить, что мужчины - слабые существа. Им не так легко  выдержать
то, что выдерживают женщины в спальне.
   Радость, которую испытывала Розалинда от встречи  с  родителями,  лопнула
словно мыльный пузырь от этого напоминания  о  жестокой  реальности.  Слезы,
которые копились все эти дни, прорвались судорожными рыданиями.
   - В чем дело, милая? - с тревогой спросила Мария. -  Вы  с  мужем  хорошо
ладите. Это нетрудно понять по тому, как вы смотрите друг на друга.
   - Он... он умирает. - Роза попыталась взять себя в руки.  -  Я  знала  об
этом еще до нашей свадьбы, но, мама, я не представляла, что мне придется так
плохо. - Слезы полились еще сильнее.
   Розалинда выплакала всю скопившуюся в ней боль.  Хотя  мать  и  ничем  не
могла ей помочь, то, что она наконец смогла излить свое горе, было  для  нее
большим облегчением.  Когда  слезы  наконец  иссякли,  она  хриплым  голосом
сказала:
   - Но у меня есть и одна хорошая новость. Я жду ребенка.
   - Это и впрямь замечательная  новость,  Роза.  Это  должно  быть  большой
радостью для вас обоих.
   - Я еще не сказала Стивену. Хочу быть полностью уверенной.
   - Расскажи мне, какие признаки ты замечаешь? - велела мать.
   Розалинда послушно перечислила все перемены, происходившие в ее теле,  не
забыв упомянуть о  глубоком  внутреннем  убеждении.  В  конце  концов  Мария
удовлетворенно кивнула:
   - Ты, несомненно, в положении. Бог даст, у тебя  будет  хороший  здоровый
ребенок, который сможет отвлечь тебя от горестных мыслей.
   Ее озарила неожиданная мысль:
   - Господи, если родится мальчик, с первого  же  своего  вдоха  он  станет
следующим герцогом. - Она покачала головой. - Подумать  только,  мой  первый
внук - герцог. Хорошо, Роза, что ты отыскала  своих  знатных  родственников.
Если Стивен все-таки умрет, тебе понадобится их поддержка, ради  ребенка  ты
должна свободно вращаться в высшем обществе.
   Мария пришла к этому выводу куда быстрее, чем Розалинда.
   - Уэстли были так добры ко мне. - Она взяла  Марию  за  руку  и  сказала,
стараясь, чтобы ее голос не звучал жалобно:
   - Но ведь ты все равно моя мама, правда?
   - Ну конечно, Роза.  -  Мария  улыбнулась  так  тепло,  что  у  Розалинды
полегчало на сердце. - И всегда ею буду. Всегда-всегда.

День двадцать пятый

   Как ни приятно  было  общество  Фицджералдов,  после  их  отъезда  Стивен
почувствовал  облегчение.  Их  жизнерадостность  утомляла  его,   он   остро
осознавал необходимость беречь свои силы.  Когда  он  вместе  с  Розалиндой,
махая рукой, провожал ее  родителей,  его  больно  поразила  мысль,  что  он
никогда больше их не увидит. Каждый день приносил с собой новые потери.
   После того как карета скрылась из виду, Розалинда повернулась  к  нему  с
улыбкой.
   - Я должна поехать в Кассел-Хаус пообедать с двумя своими новыми  тетями.
- Она подставила ему лицо для поцелуя. - А  сегодня  вечером  я  скажу  тебе
что-то очень-очень важное.
   Несколько мгновений он держал ее в объятиях. Хотя страсть и шла на убыль,
он очень дорожил ее  близостью  и  жалел,  что  она  будет  несколько  часов
отсутствовать. Но у него было много дел.
   После того как Розалинда уехала, он уединился в своем кабинете, приказав,
чтобы  его  не  тревожили.  Настало  время  подумать  о  своих  общественных
обязанностях. Он был лордом-лейтенантом <Лорд-лейтенант - глава  судебной  и
исполнительной власти  в  графстве>  Сомерсетшира,  попечителем  двух  школ,
доверенным лицом Британского музея, не говоря уже о многом другом.  Одно  из
преимуществ медленного умирания то, что он может спокойно уладить  все  свои
дела. Преимущество  неожиданное,  но  все  же  преимущество.  И  чем  скорее
завершит он эти дела, тем скорее они смогут вернуться в аббатство.
   Боль в этот день была особенно сильная. И чтобы сохранить ясность  мысли,
он принял  две  пилюли.  После  чего  принялся  просматривать  горку  бумаг,
оставленных  для  него  секретарем.  Учитывая,   что   все   так   аккуратно
подготовлено, он надеялся закончить работу к концу дня.
   Приступ, как обычно, начался неожиданно, в перерыве между просмотром двух
документов. Он замер, чувствуя, как боль спускается по пищеводу в желудок  и
далее. Руку стиснул сильный спазм, гусиное перо переломилось. Он согнулся  в
три погибели, и  его  стало  неудержимо  рвать.  Хорошо,  что  он  велел  не
беспокоить себя. Несколько часов никто не войдет в кабинет. И у  него  будет
достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.
   Он приподнялся, опираясь одной рукой о стол, чтобы  перейти  на  диван  в
другой стороне кабинета. Но голова у него закружилась, ноги  подкосились,  и
он рухнул на пол.
   Он лежал на  боку,  не  в  состоянии  пошевелиться,  чувствуя,  как  боль
разрывает его внутренности. Неожиданно  для  самого  себя  он  начал  терять
сознание. Когда мир потемнел у него в глазах,  он  с  удивлением  и  яростью
подумал, что не может, не должен умереть сейчас, сегодня.  У  него  остаются
еще три недели. Если можно, конечно, полагаться на предсказание Блэкмера.
   Это была его последняя мысль, перед тем как кромешная тьма  затопила  его
сознание.
   - Стивен!
   Голос Розалинды рассеивал обволакивавшие ею  клубы  темного  тумана.  Она
стояла рядом с ним на коленях, и лицо ее было белым как полотно.
   Он слышал, как тихо шелестит ее нижняя юбка. Чувствовал,  как  ее  теплые
пальцы нащупывают его пульс. Ее запах, запах  душистых  цветов,  ласкал  его
обоняние.
   - Еще.. жив. - с трудом выговорил он.
   - Слава тебе, Господи! Когда я вошла и увидела тебя лежащим на полу - Она
не договорила. Ее глаза блеснули слезами. - Можешь  ли  ты  с  моей  помощью
подняться в спальню?
   Обдумывая  ее  слова,  он  вдруг  понял,  что  границы  его  мира  отныне
ограничены стенами этого дома.  Он  даже  не  может  поддерживать  видимость
нормальной жизни. Вряд  ли  когда-нибудь  он  увидит  аббатство.  О  Господи
Иисусе! Вряд ли он сможет еще предаваться любви с Розалиндой. Кто знал,  что
его последний час так близок.
   Смиряясь с жестокой действительностью, он сказал хриплым шепотом.
   - Нет. Позови... двух лакеев.
   Она  встала  и  несколько  раз  громко  позвонила  в  колокольчик.  Затем
вернулась и, опустившись на колени, стала вытирать платком пот с его лба.
   Когда прибежали лакеи, она отдала им необходимые распоряжения.  Голос  ее
как будто бы звучал спокойно, но он чувствовал затаенную в нем дрожь.
   Молодые лакеи были сильно потрясены и встревожены, увидев своего  хозяина
в таком состоянии. Они подняли его очень  бережно.  Вот  что  значит  хорошо
платить слугам, в полузабытье подумал Стивен.
   Пока его несли наверх, он боролся  с  полным  беспамятством.  Прежде  чем
положить в постель, на него надели ночную рубашку. Видимо,  потому,  что  он
весь дрожал от холода. С тех пор как женился на Розалинде, он еще ни разу не
надевал ночной рубашки.
   Сев около кровати, Розалинда обхватила его руку своими теплыми пальцами.
   - Ты слышишь меня, Стивен? - Когда он кивнул, она продолжила:
   - Я сейчас же вызову врача. Мне следовало  это  сделать,  как  только  мы
приехали в Лондон.
   Она хотела подняться, но он удержал ее за кисть.
   - Нет. Я уже много раз видел, что делают  врачи,  когда  умирают  богатые
люди.  Моему  отцу  делали  кровопускание,  давали  очистительное,   ставили
пластыри. Он прошел через настоящий ад. Даже дикие звери умирают  с  большим
достоинством, чем умер он. Я поклялся, что, когда настанет  мой  час,  я  не
допущу, чтобы подобное делали со мной. -  Он  заглянул  Розалинде  в  глаза,
давая почувствовать, насколько  серьезно  то,  что  он  говорит.  -  Я  могу
встретить смерть лицом к лицу. В конце концов, у меня просто нет выбора.  Но
я не хочу, чтобы эти проклятые мясники творили невесть что с моим телом.
   - Но что, если доктор сможет тебе помочь? - умоляюще  сказала  она.  -  В
конце концов ты опираешься только на мнение Блэкмера. Что, если он ошибся  и
твоя болезнь вполне излечима?
   - Если бы я допускал такую возможность,  я  призвал  бы  всех  английских
шарлатанов. - Он со свистом выдохнул воздух. - Но тело-то не лжет. Я умираю.
Обещай, что позволишь мне умереть так, как я хочу, Розалинда. Пожалуйста.
   Готовая разрыдаться, она закусила нижнюю губу. Кивнула:
   - Обещаю. Подать тебе пилюлю опия?
   - Они на моем туалетном столике. Принеси три. Сильная, конечно, доза, но,
может быть, она поможет приглушить адскую боль.
   Розалинда принесла флакон из туалетной комнаты.
   - Этот самый? Он кивнул.
   - Я думал, что запас пилюль истощится еще до  моего  конца.  Но  Блэкмер,
очевидно, дал их с большим запасом. Щедрый  человек,  -  сказал  он  не  без
черного юмора. - Лекарства переживут меня.
   Подняв его голову, она сунула ему в  рот  пилюли,  затем  дала  стакан  с
водой, чтобы запить их. Даже это слабое усилие утомило его.
   Розалинда бережно уложила его голову на подушки. На лицо ее упали завитки
рыжеватых волос, глаза были как два больших озерца боли.  Хотя  его  тело  и
было сковано оцепенением, эмоциональная чувствительность резко  обострилась.
Он ощущал ее страх и горе как свои собственные.
   В чем-то это было даже труднее,  чем  переносить  боль,  раздиравшую  его
внутренности.
   Ему хотелось сказать ей, как много она для него значила. Как  ему  дороги
проведенные вместе с ней недели. Но не находил подходящих  слов.  Просто  не
знал их.
   Когда на него вновь  нахлынула  тьма,  он  впился  взглядом  в  ее  лицо,
отчаянно надеясь, что видит ее не в последний раз.
   Розалинда держала Стивена за руку, пока он не уснул. Что же делать?  Если
ему вдруг не станет лучше, нечего даже и думать о том,  чтобы  везти  его  в
Ашбертонское аббатство. Надо сказать секретарю, чтобы он срочно вызвал лорда
Майкла, который, вероятно, уже в Ашбертонском аббатстве или, может быть, все
еще у себя дома в Уэльсе. Флайфилду придется послать письма в оба места.
   А как поступить ей самой? Позвать к себе мать или Джессику? В их обществе
ей было бы легче, но это может помешать нормальной работе труппы.  Обо  всем
этом надо хорошенько подумать, но сейчас она не в состоянии.
   Дыхание Стивена было медленным, но ровным.  Может  быть,  пилюли  все  же
утишили боль? Она встала и пошла  сказать  Флайфилду,  чтобы  он  послал  за
лордом Майклом и занялся неотложными делами. К счастью,  весь  обслуживающий
персонал дома безоговорочно  принял  ее  и,  не  задавая  никаких  вопросов,
исполнял ее распоряжения.
   Затем она поговорила с Хабблом, лакеем Стивена.  Его  первым  побуждением
также было послать  за  врачом,  и  ей  пришлось  объяснить,  почему  Стивен
возражает против этого. В то время  когда  старый  герцог  умер,  Хаббл  уже
служил в доме. Он хорошо помнил, каким пыткам подвергли врачи отца  Стивена,
поэтому понял его соображения.
   Лакей хотел ухаживать за больным, и Розалинда разрешила ему это. В  конце
концов, он знает своего хозяина гораздо дольше,  чем  она,  и  заслужил  это
право. К тому же ей при всем желании одной не справиться.
   Лакей зашел в комнату к хозяину, а Розалинда  стояла  некоторое  время  в
нерешительности в холле, у двери спальни. Она испытывала  отчаянное  желание
куда-нибудь спрятаться и как следует выплакаться. Но в доме, где полно слуг,
уединенное место найти было трудно.
   И тут она вспомнила об апартаментах, которыми пользовались лорд  Майкл  и
его жена. Апартаменты еженедельно чистили, все остальное  время  они  стояли
пустыми. Она медленно прошла туда.
   Мебель здесь была покрыта полотняными чехлами, но это не  имело  никакого
значения. Она зашла в спальню. И там бросилась на массивную кровать  и  Дала
волю долго сдерживаемым слезам. При этом она испытала такую боль, как  будто
из груди у нее вырывали сердце.

Глава 32

   До чего приятно было вновь оказаться в аббатстве! Стивен шел по  дорожке,
которая по диагонали пересекала монастырский сад, наслаждаясь поскрипыванием
гравия под сапогами. Сад был любимейшим его местом. С ним были связаны самые
ранние его воспоминания, здесь он играл ребенком. Никогда еще  он  не  видел
его таким красивым, как в этот день.  Цвели  цветы,  распространяя  пьянящие
ароматы. На солнце томно покачивались сверкающие бутоны.
   Но каким образом он мог оказаться в Ашбертоне, да еще и  летом!  Ведь  он
был в Лондоне, и уже стояла осень. Нахмурившись, он стал  оглядываться.  Все
кругом казалось совершенно обычным, включая его собственное тело,  одетое  в
обычную деревенскую одежду: сапоги для верховой езды, темно-синюю  куртку  и
широкие бриджи.
   Странно только, что он не чувствует боли. Вот это необычно.
   Озадаченный, он пошел дальше. На месте сада некогда был  двор  монастыря,
ограниченный с четырех сторон старыми  каменными  аркадами.  Когда-то  здесь
прогуливались монахини Ашбертонского аббатства. То же  делают  и  теперешние
обитатели аббатства. Он особенно любил гулять в ненастные дни  по  закрытым,
укрывавшим от дождя переходам.
   Луиза всегда очень любила это место. В погожие дни она проводила  в  саду
долгие часы, в ненастные пряталась в крытых аркадах.
   Да вот и она, сидит на каменной  скамейке,  как  всегда,  что-то  усердно
вышивает. Картина выглядела настолько естественно, что прошла целая  минута,
прежде чем он сообразил, что в этом месте обычно скамьи не было.
   Еще минута понадобилась ему, чтобы вспомнить, что Луиза мертва.
   Что это - сон? Наверное,  сон.  Но  еще  никогда  сон  не  казался  таким
реальным.
   - Луиза? - нерешительно произнес он. И направился к ней.
   Подняв глаза, она улыбнулась с безмятежностью, какой он никогда не  видел
на ее  лице.  Хотя  она  ничего  не  произнесла  вслух,  он  уловил  скрытое
приветствие в наклоне головы.
   - Стивен, я уже давно тебя ожидаю.
   Он опустился на одно  колено  перед  ней  на  траву,  так  что  их  глаза
оказались на одном уровне. Луиза была так