как я смотрю  на  вас,  и
знает, что если кто-либо и должен бояться такого ловеласа,  как  я,  то,  во
всяком случае, не Джессика.
   Она сделала гримасу.
   - Я должна была предполагать, что они с  мамой  заметят.  Оба  они  такие
наблюдательные, просто ужас. Но, может быть, их насторожило то, как я смотрю
на вас, а не вы на меня.
   Нагнувшись, он сорвал золотистый цветок  ладанника  и  стал  вращать  его
стебель между большим и указательным пальцами.
   - У меня была робкая безотчетная надежда, что до тех пор, пока ничего  не
высказано вслух, мы... в безопасности.
   Она кивнула, хорошо поняв, что он хотел сказать.
   - Но раз уж у нас  не  может  быть  будущего,  лучше,  чтобы  не  было  и
настоящего. Верно?
   - Верно. - Его горло напряглось, он сглотнул. - Остается только пожалеть,
что дело обстоит именно так, а не иначе.
   Точно такого же мнения была и она. Она  хотела  было  спросить  напрямик,
женат ли он, но в последний  миг  решила,  что  ей  этого  лучше  не  знать.
Отсутствие у них будущего может объясняться несколькими причинами. Возможно,
он не может жениться на бедной или  не  может  позволить  себе  жениться  на
женщине неизвестного, скорее всего низкого происхождения.  А  возможно,  то,
что он чувствует, скорее вожделение, а не любовь, соблазнить же  ее  ему  не
позволяет совесть.
   Ни одна из причин, которые приходили ей на  ум,  не  была  сколько-нибудь
утешительной, поэтому лучше было вообще не затрагивать эту тему.
   - Не то время, не то место, - весело сказала она.
   - И не тот человек. - Он повернулся к ней, посмотрел пылающими глазами. -
Но вы, Розалинда, чудесный цветок. - И он заткнул ладанник ей за ухо.
   В следующий миг его рука повисла в  воздухе.  Затем,  каким-то  неловким,
неуверенным движением, он коснулся ее щеки.  Когда  он  отодвинул  прядь  ее
волос и провел подушечками пальцев вокруг уха, в этой ласке явно прорывалась
чувственность.
   Затем он коснулся ее подбородка. Она  не  шевелилась,  опасаясь  утратить
всякое самообладание. Ощущала, как под его рукой бьется кровь в жилке, и  не
знала, чего ей больше опасаться: того, что она может  отдаться  Стивену  или
убежать от него прочь.
   Хриплым от желания голосом он сказал:
   - Одно прикосновение к вам разрушает все мои добрые намерения, Розалинда.
   Он нагнулся к ее губам. Ее веки сомкнулись, губы открылись навстречу  его
поцелую.  Страсть  обожгла  все  ее  тело,  сверхъестественно  обострив  все
чувства.
   Ему нравился ее запах, пробивавшийся через все окрестные  запахи.  Вокруг
них  непрерывно  шелестели  узкие  листья  ивы,  в  их  шепоте  было  что-то
гипнотическое. Она погладила его голову, ее  пальцы  утонули  в  шелковистых
кудрявых волосах.
   Его дыхание стало тяжелым, он привлек ее к себе, положил на  колени.  Она
извернулась так, чтобы оказаться грудью к  его  груди.  Ее  бедра  оказались
напротив его бедер, и она перекинула через него одну ногу, ощущая  весь  жар
его нестерпимо близкого тела.
   Через тонкое муслиновое платье его рука ласкала ее левую  грудь,  большой
палец ласково теребил сосок. Она задыхалась, чувствуя,  как  ее  пронизывают
необыкновенно сильные, острые ощущения.
   Он застонал, опустил руки к ее бедрам и крепко прижал к себе. Все ее тело
сотрясалось. Затем одним рывком он поднял ее с колен, положил на бархатистую
траву и лег рядом с ней. Он целовал ее шею, чувствительную впадину пониже, а
его руки блуждали по всему ее телу, все сильнее и  сильнее  разжигая  в  ней
пламя страсти. Все ее. существо стремилось к полному удовлетворению.  Прошло
много лет с тех пор, как она ощущала мужские ласки, и  никогда  еще  она  не
чувствовала такого жгучего желания.
   Он расстегнул лиф, и ее грудь обдала струя прохладного воздуха.
   - Какие красивые у вас груди, - шепнул он. Слегка коснулся языком  соска,
несколько раз лизнул его, затем обхватил  губами.  Она  вся  затрепетала  от
наслаждения, ее  дыхание  стало  неровным  и  прерывистым,  руки  машинально
сжимали его плечи.
   Затем его теплая ладонь  спустилась  ниже,  к  самым  ее  бедрам,  и  она
почувствовала, что они подошли к заветной грани, перейдя через  нее,  нечего
было и думать о возвращении. С внезапным ужасом она поняла, что если их тела
соединятся,  все  ее  защитные  резервы  будут  истощены,  любовь  со   всей
непреодолимой силой овладеет ею. Даже сейчас ей невыносимо тяжело при  одной
мысли, что она  скоро  расстанется  со  Стивеном.  Если  же  они  перешагнут
последний порог, любовь станет для нее просто  невыносимым  мучением,  можно
сказать, бедствием.
   Когда его рука скользнула между ее бедер, она прошептала:
   - Нет. Ну пожалуйста.
   Но  она  даже  не  попыталась  остановить  его,  зная   в   предательской
расслабленности, что, если он продолжит, она не сможет оказать ни  малейшего
сопротивления.
   Но он не стал продолжать. Опустил ее платье и отодвинулся, ругаясь  тихо,
но от этого еще  более  выразительно.  Перекатившись  на  живот,  он  уперся
локтями в зеленую траву и спрятал лицо в ладонях.
   Потрясенная силой его реакции, Розалинда шепнула:
   - Простите.
   Он ничего не ответил, она только увидела, как напряглись его плечи. Через
несколько долгих, очень долгих  мгновений  он  посмотрел  на  нее  с  кривой
усмешкой.
   - Если я на кого и сержусь, то не на вас, леди  Калибан,  а  на  себя.  Я
поклялся, что не буду предпринимать  ничего  подобного.  А  ведь  я,  хотите
верьте, хотите нет, очень хорошо владею собой.
   Она верила, что он говорит правду, и подумала, что должна  быть  польщена
тем, что вызывает в нем такую силу желания. Она была бы не только  польщена,
но и очень обрадована, если бы у них могло быть хоть какое-то будущее.
   Но никакого будущего у них не может быть. Присев,  она  стала  поправлять
рассыпавшиеся по плечам волосы.
   - Благоразумие, не правда ли, сущий дьявол.
   - Настоящий дьявол, - он все еще криво улыбался.  -  Величайшая  трагедия
моей жизни как раз  в  том  и  состоит,  что  все  осаждающие  меня  дьяволы
чертовски респектабельны.
   Увидев сожаление в его взгляде, она облегченно  вздохнула  и  улыбнулась.
Возлюбленными им никогда не суждено быть, но друзьями они  по  крайней  мере
останутся.

Глава 10

   Все еще не придя в себя от так и не отбушевавшего урагана страсти, Стивен
сел и прислонился спиной к стволу ивы. Розалинда наблюдала за  ним  с  пышно
распущенными волосами, в ее бездонных карих глазах  таилось  сожаление.  Она
была невероятно очаровательна, и его снова с  неодолимой  силой  потянуло  к
ней.
   Однако прикоснуться к ней после  всего  происшедшего  было  бы  чистейшим
безумием. Отвернувшись, замедлив дыхание, он все же сумел подавить  желание.
Труднее,  однако,  было  собраться  с   мыслями.   Он   хотел   поддерживать
установившуюся между ними душевную близость с помощью взаимопонимания. Хотел
знать,  что  сделало  ее  такой,  какая  она  есть.   Пренебрегая   строгими
приличиями, он спросил напрямую:
   - Что представлял собой ваш муж?
   - Чарлз? - Ничуть не задетая этим вопросом,  она  продолжала  расчесывать
пальцами свои золотисто-рыжеватые волосы, обдумывая про себя ответ. - Он был
актером.  Примерно  таким,  как  Эдмунд  Честерфилд,   только   талантливым.
Красивым, иногда даже и обаятельным. Когда он присоединился к нашей  труппе,
мне было восемнадцать лет: возраст, как вы знаете, довольно  чувствительный.
Естественно, я вообразила, будто безумно влюблена в него.  Мои  родители  не
были в восторге от  предстоящего  брака,  но  не  видели  достаточно  веских
оснований для его отклонения. Через год мы поженились.
   Она подвинулась, чтобы одернуть  платье.  Пробившиеся  через  листву  ивы
солнечные лучи окрасили ее волосы в золотой, янтарный и сандаловый цвета.  В
ней не было ничего от женщины, оплакивающей мужа, скорее она  выглядела  как
языческая богиня, изгибы ее  тела,  казалось,  сулили  плодородие  и  жизнь.
Стивен сглотнул.
   - Джордан был недостаточно добр к вам?
   - Ну, бить он меня, конечно, не бил, но зато оказался отчаянным  гулякой,
ни одну юбку не пропустит. В первый раз я была ужасна потрясена.  Я  думала,
что все мужчины такие же, как  мой  отец,  который  не  глядел  ни  на  одну
женщину, кроме Марии. Но Чарлз, как я уже сказала,  не  пропускал  ни  одной
юбки. - Она сделала  гримасу.  -  Во  всяком  случае,  он  исцелил  меня  от
романтических иллюзий, что не так уж плохо.
   Стивен представил себе, какой лучезарной невестой была Розалинда.  Она  с
бесконечной щедростью отдала  свое  тело  и  душу.  И  этот  величайший  дар
достался самовлюбленной свинье.
   - До чего  глуп  оказался  этот  Джордан:  не  оценил,  каким  сокровищем
владеет.
   - Честно говоря, я тоже так считаю, - с легким юмором сказала  Розалинда.
- Она скрутила свои сверкающие косички в толстый узел на затылке и закрепила
его заколкой. - Но если Джордан и думал, то не  головой,  а  другой,  нижней
частью тела.
   Стивен кисло усмехнулся:
   - Мужчинам это свойственно. Как он умер?
   Она проследила взглядом  за  сверкающим  зимородком,  которым  с  громким
плеском погрузился в волу.
   - Мы были женаты три года, когда ему предложили ангажемент  в  дублинском
театре. Он сказал, что это блистательная возможность,  и  тут  же  выехал  в
Ирландию. По приезде, освоившись на месте, он должен был прислать  за  мной,
но тянул с этим. Через шесть месяцев его убил муж соблазненной им женщины.
   Стивен вздрогнул:
   - Господи, какой драматический эффект! Хотя драма, в сущности, обернулась
фарсом.
   По губам Розалинды скользнула улыбка.
   - Совершенно верно. Я сожалела о Чарлзе, но никогда не могла простить ему
отвратительного вкуса, приведшего к такому плачевному концу.
   Их глаза встретились, и оба они рассмеялись. За последние  две  недели  в
памяти Стивена отпечатались сотни разных образов  Розалинды;  но  такой  она
запомнилась ему больше всего:  смеющейся  с  грустным  сочувствием  женщины,
которая знает мир и сознает, что смех -  лучшее  противоядие  от  насылаемых
жизнью испытаний.
   Кляня судьбу, которая свела их слишком поздно, он встал и протянул руку:
   - Пора возвращаться домой, леди Калибан. Есть ли более короткий путь, чем
вдоль реки?
   Взяв его за руку, она легко вскочила на ноги, стройная, как богиня.
   - Вот это поле выведет нас к переулку, ведущему прямо в город.
   Он положил ее руку на согнутый локоть, чтобы их возвращение выглядело  не
так вызывающе. Впрочем, это мало что  меняло.  В  самом  дыхании  Розалинды,
казалось, таился вызов.
   К тому времени когда они вышли к  тихому  переулку,  Розалинда  полностью
обрела утраченное самообладание  и  они  безмятежно  болтали  о  предстоящем
спектакле. И все же в глубине души оба ощущали,  что  этот  золотистый  день
заканчивается с неумолимостью песочных  часов.  Отныне  они  уже  не  смогут
встречаться в такой интимной обстановке. Слишком рискованно.
   Очередной поворот дороги вывел их к  открытой  повозке.  Ее  кучер  резко
переругивался  с  жилистым  всадником.  Слыша  сердитые  голоса,   Розалинда
нахмурилась.
   - Они спорят с такой яростью, точно готовы убить друг друга. Хотела бы  я
знать, из-за чего вся эта свара?
   Из повозки послышался пронзительный вопль женщины.
   -  Дьявольщина!  -  Оставив  Розалинду,  Стивен  подошел  к  повозке.   -
Кто-нибудь сильно пострадал?
   Кучер, дюжий мужчина с грубыми чертами лица, пожал плечами:
   - Эта крикунья, кажется, собирается рожать. -  Повернувшись,  он  пролаял
через плечо:
   - Говорю же тебе, не вопи, девка, пока мы не выедем из прихода Коули.
   - Я же предупреждал тебя, чтобы ты ехал с ней дальше! - кричал всадник:
   - Жители Уиткома отнюдь не желают платить за ее ублюдка.
   Лицо  Стивена  потемнело,  он  тихо  выругался.  Приблизившись  к   нему,
Розалинда спокойно спросила:
   - Что происходит?
   -  В  соответствии   с   законом   о   бедняках   плата   за   содержание
незаконнорожденного определяется местом рождения, - мрачно  объяснил  он.  -
Поэтому некоторые прихожане стараются выдворить роженицу из своего  прихода,
чтобы избавиться от необходимости содержать ее и ребенка.
   Снова услышав отчаянный крик, донесшийся из повозки, Розалинда больше  не
могла сдерживаться. Оглядев спорящих, она яростно сказала:
   - Люди вы или звери? Пока вы тут ссоритесь, бедная женщина еле жива.
   Мужчины прекратили спор; неловко ерзая в седле, всадник сказал:
   - Это не моя вина. Я Джозеф Браун, олдермен  Уиткома.  Случайно  проезжая
здесь, я заметил, что этот человек из прихода Коули пытается ввезти роженицу
на нашу территорию. Приходский совет Коули  славится  умением  перекладывать
ответственность на других. - Он грозно уставился на возницу. - А всю грязную
работу поручают этому вот сторожу Крейну.
   Сторож хрипло рассмеялся:
   - Да, уж я-то чертовски хорошо знаю свое дело. Как только  я  проеду  вон
тот вяз, и девица, и ее щенок - ваши.  -  Не  обращая  внимания  на  гневный
протест Брауна, он взмахнул кнутом.
   С каменным лицом Стивен вышел на  дорогу  и  схватил  обеих  лошадей  под
уздцы. Остановив таким образом упряжку, он позвал Розалинду:
   - Залезьте в повозку и посмотрите, как чувствует себя роженица.
   - Не суйся не в свое дело, черт бы тебя побрал! - взревел Крейн. - Я  все
равно отвезу эту суку в Уитком. - И он угрожающе взмахнул кнутом.
   Стивен поспешил  поднять  руку,  защищая  лицо.  В  следующий  миг  кнут,
щелкнув, обвился вокруг его руки.  С  кошачьей  быстротой  он  схватился  за
ремень обеими руками и вырвал кнутовище у Крейна. Кнут пролетел по  воздуху,
как разъяренная змея.
   Легко  нагнувшись,  Стивен  схватил  кнутовище  правой  рукой.  Затем   с
угрожающим спокойствием взмахнул Кнутом.
   - Или ты закроешь свой рот и останешься  на  месте,  или  пожалеешь,  что
родился на свет, -  произнес  он  голосом,  способным,  казалось,  разрезать
стекло. - Уж можешь мне поверить.
   Крейн побледнел, а Браун сглотнул, явно успокоенный тем, что гнев Стивена
направлен не на  него.  Розалинда  с  открытым  ртом  смотрела,  как  Стивен
превратился  в  необыкновенно  властного  человека,  которому  вряд  ли  кто
отважился бы возражать.
   Услышав стон, она сразу же очнулась и вскарабкалась по заднему колесу  на
повозку. Там на сене лежала испуганная девушка лет  семнадцати-восемнадцати.
До беременности она, вероятно, выглядела вполне хорошенькой, но  сейчас  все
ее разбухшее тело корчилось от боли, а обильно  смоченные  потом  каштановые
волосы приклеились ко лбу.
   - Не бойся, - утешающе сказала Розалинда,  опустилась  на  сено  рядом  с
девушкой и взяла ее за сжатый кулачок.
   - Но... роды уже начинаются. - В карих глазах темнел сильный страх, подол
потрепанного серого платья был весь мокрый. - Я... я так боюсь.
   Розалинда сжала ей руку. Она хотела  сказать  что-либо  утешительное,  но
роды явно приближались и времени терять было нельзя. Если что-нибудь  пойдет
не так, и мать, и младенец могут погибнуть прямо у них на глазах.
   Стивен подошел к борту повозки и положил руку на плечо молодой женщины.
   - Браун, - сказал он, присмотревшись, - сейчас же  приведи  акушерку  или
врача.
   Повинуясь его властному голосу, олдерман  развернул  коня.  И  тут  вдруг
заколебался:
   - Обещайте, что вы не поедете дальше вяза.
   - Обещаю,  что  повозка  останется  там  же,  где  стоит.  -  Тут  Стивен
повернулся к Крейну, - Если ты не умеешь принимать роды, то  я  думаю,  тебе
лучше не путаться у нас под ногами.
   - Не может же  эта  шлюха  родить  своего  ублюдка  в  моей  колымаге,  -
пробурчал он.
   - Зачем же ты положил ее туда? - возразил Стивен. - А ну проваливай!
   Крейн хотел было что-то сказать, но взгляд Стивена заставил его прикусить
язык. Сторож спустился с облучка и отошел на достаточно большое  расстояние,
откуда он, однако, мог наблюдать за происходящим.
   Стивен влез в повозку и встал  на  колени  по  другую  сторону  роженицы.
Розалинда облегченно вздохнула, успокоенная его присутствием. Если он рядом,
значит, все будет в порядке.
   - Как тебя зовут, дорогая? - спросил Стивен  ласковым  тоном,  разительно
отличавшимся от того, каким разговаривал с мужчинами.
   - Элли, сэр. - Она скосила глаза на него. - Элли Уорден.
   - Послушай, Элли, похоже, ты станешь  сейчас  матерью.  Это  твой  первый
ребенок? Она кивнула.
   - Значит, ты нервничаешь. Но тебе нечего тревожиться. С тех пор как стоит
свет, женщины рожают детей. - Вытащив носовой платок,  он  вытер  ее  потный
лоб. - Мы знаем, что делать, можешь ничего не бояться.
   Розалинда подняла глаза и отчаянно замотала головой, давая знать,  что  и
понятия не имеет, как принимают новорожденных. Стивен, однако,  успокоил  ее
кивком.
   Элли схватилась за руку Розалинды и вновь закричала.
   - Остается совсем немного, - спокойно произнес Стивен. Передал  Розалинде
носовой платок и беззвучно подсказал: "Постарайтесь отвлечь ее внимание".  И
в предвидении близких родов начал укладывать девушку поудобнее.
   Розалинда вновь вытерла пот с ее лица.
   - Ты всегда жила в Коули? - спросила она.
   - Я родилась в Норфолке, но десять лет назад отец  привез  меня  сюда,  -
ответила Элли, с облегчением отключаясь от  волнующей  ее  темы.  -  Он  был
хорошим плотником. На заработанные деньги купил  небольшой  коттедж,  славно
его обставил, но три года назад он  умер,  не  оставив  нам  никаких  денег.
Родных у нас нет, и маме пришлось обратиться к приходским властям с просьбой
о помощи. - Снова начались схватки, она крепко сжала руку Розалинды, но стон
сдержала. Немного придя в себя, она с горечью продолжила:
   - В приходском совете сказали, что мы должны продать все, что у нас  есть
ценного. Когда моя мать умирала,  эти  люди  выдернули  из-под  нее  пуховый
матрас и продали его. А когда она умерла, они продали наш коттедж. А  теперь
вот хотят отделаться от меня и моего ребенка.
   Неужели люди, считающие  себя  добрыми  христианами,  способны  на  такую
гнусность? Томас Фицджералд, который, на памяти Розалинды, никогда не ступал
ногой в церковь, был в тысячу раз лучшим человеком,  чем  члены  приходского
совета.  Понимая,  что  сейчас  не  время  изливать  свои  гиен,   Розалинда
заговорила о более конкретном:
   - А отец ребенка не мог бы тебе помочь, Элли? Девушка изменилась в лице.
   - Дэнни и я хотели пожениться, но в наших краях он не мог  найти  никакой
работы и поэтому уехал  в  Уэльс,  чтобы  работать  там  на  добыче  сланца.
Накануне возвращения домой с ним случилось несчастье, он погиб. - Она тяжело
вздохнула. - Мы... мы только однажды спали вместе. Он даже не  знал,  что  у
нас будет ребенок.
   - До сих пор тебе не везло, - утешая ее, сказал  Стивен.  -  Но  все  это
позади. Скоро ты будешь держать в руках своего ребенка.
   На какой-то миг Элли успокоилась. Но, испуганная  новой  волной  схваток,
она закричала:
   - Господи Боже мой, я умираю!
   - Нет, ты не умираешь, - твердо сказал Стивен. - Боль,  конечно,  адская,
но это в порядке вещей. Все идет хорошо. Ребенок скоро появится на свет,  и,
можешь мне поверить, в твоей жизни все наладится. Положись на мое слово.
   Розалинда  даже  не  заметила,  как   пролетели   последние   мучительные
мгновения, они словно слились в одно целое. Держа Элли за руку, она ободряла
девушку. Все это время она избегала смотреть на Стивена и на роженицу.  Хотя
в труппе она и лечила всякие недомогания, простуды  и  травмы,  ее  опыт  не
включал акушерство и она боялась лишиться чувств или сделать  что-нибудь  не
так.
   Элли в последний раз вскрикнула, и чуть погодя короткую  тишину  прорезал
тонкий негодующий крик.
   - Молодец, Элли! - радостно воскликнул Стивен. - Твой мальчик - настоящий
красавчик.
   Подняв  глаза,  Розалинда  увидела,  что  Стивен  баюкает   краснолицего,
брыкающегося младенца. В его здоровенных руках новорожденный выглядел совсем
крохой. Стивен принялся вытирать его тельце пригоршнями сена. К тому вр