второе  -  портвейн  далеко  не  единственный  напиток,
выпитый им за вечер.
   По мере того как бутылка пустела, Кэндовер узнавал, что  капитан  терпеть
не мог всех немцев, русских и англичан, за исключением его компаньона, и что
он огонь, а не  парень.  Несчетное  число  раз  Лемерсье  похвалялся  своими
железными нервами, отмечая, что именно это качество помогает ему устоять  за
карточным столом тогда, когда другие теряют веру в успех и уходят ни с чем.
   Беседа была бы совсем беспросветной, если бы не  мелкая  толика  полезной
информации:  Лемерсье,  как  выяснилось,  был  завсегдатаем  заведения  ("По
крайней мере здесь обычно чисто играют, мой английский друг").
   Лемерсье чем-то напоминал хорька: те же суетливые жесты, тот же  бегающий
взгляд. Если догадка Рейфа была верна, парень относился к породе  "запойных"
игроков, а такой ради денег пойдет на все. Даже из собственных  политических
взглядов  капитан  мог  бы  извлекать  вполне  материальную  выгоду.  Вполне
возможно, что он был  одним  из  участников  разговора,  про  который  стало
известно Мегги. Если так, то с каким иностранцем говорил француз?
   Послушав болтовню нового знакомого еще с полчаса, Рейф пришел  к  выводу,
что едва ли узнает больше. Может быть, имеет смысл  встретиться  с  ним  еще
раз, но тогда придется  прийти  в  казино  пораньше,  пока  парень  будет  в
состоянии соображать. Пьяный он был ему неинтересен.
   Расплатившись с хозяйкой за портвейн, Рейф еще раз  обвел  взглядом  зал.
Какой-то блондин присел за столик напротив Лемерсье. Несмотря на полумрак  и
табачный дым, Рейф успел заметить, что новый посетитель  одет  не  так,  как
одеваются французы. Вглядевшись попристальнее, Рейф узнал знакомца капитана.
Им оказался Роберт Андерсон.  Тот  самый  вездесущий  чинуша  из  британской
делегации. Любовник Мегги Эштон.

***

   Англичанин  нервничал,  хотя  уже  однажды  проделывал  тот  же  путь   с
завязанными глазами. Как  и  в  прошлый  раз,  вручив  короткое  предписание
явиться без объяснения причин, стражники, не тратя попусту слов, усадили его
в экипаж и, покружив по  Парижу,  доставили  к  боссу.  Сегодня  Ле  Серпент
позволил Англичанину снять повязку с глаз в своем присутствии.
   Англичанин похолодел от страха, памятуя о  предыдущем  предупреждении,  и
уже начал было прощаться  с  жизнью,  но  короткий  хриплый  смешок  отчасти
рассеял его опасения.
   - Не волнуйся, mon Anglais, ты меня не узнаешь. Тебе  понадобится  зрение
для того, чтобы взять в толк, что предстоит сделать.
   В темной комнате, освещаемой лишь огарком свечи, стояли стол и два стула,
на одном из которых сидел Ле Серпент в маске, закутанный в широкий плащ, так
умело скрывавший контуры тела, что угадать рост, а тем более комплекцию было
невозможно.  Обойдясь  без  вступления,   он   протянул   Англичанину   план
расположения комнат в британском посольстве.
   - Нарисуй мне новый. После того как зданием владела принцесса Боргесская,
делались  кое-какие  перестройки.  Особенно  меня  интересует,  где   сейчас
расположена конюшня Кэстлри. И еще, опиши мне его  лошадей,  не  упуская  ни
одной подробности. Меня интересует и внешний вид, и темперамент.
   - Так вы что-то замышляете против Кэстлри? - не веря своим ушам  протянул
Англичанин. - Если с ним  что-нибудь  случится,  головы  полетят  направо  и
налево. Он лучший друг Веллингтона, поднимут на уши весь штат посольства, но
заговорщика найдут.
   Действительно, малейшая  неосторожность,  и  подозрение  падет  на  него.
Предстояло проявить чертовскую аккуратность при сборе сведений.
   И снова Ле Серпент прочел его мысли, едко заметив:
   - Можешь не беспокоиться за  свою  поганую  шею.  То,  что  произойдет  с
Кэстлри, будет выглядеть как случайность. Скоро и сам герцог  окажется  там,
откуда он вряд ли сможет до тебя дотянуться.
   Быстро набрасывая план конюшни,  Англичанин  стремительно  соображал:  из
слов своего хозяина он  понял,  что  покушение  готовится  на  обоих,  и  на
Кэстлри, и на Веллингтона, а это уже наводило на размышления. На Веллингтона
покушались и раньше, но скорее всего Ле Серпент к этому отношения  не  имел.
Сколько же можно выудить за эту информацию - вот в чем вопрос.
   Ле Серпент интересовался распорядком дня в конюшне,  потребовал  выяснить
все до мельчайших  подробностей.  Обсудив  это,  Ле  Серпент  стал  выяснять
распорядок дня хозяев тех самых лошадей.
   Англичанин раздраженно заметил:
   - Вы должны знать, что герцог не любит больших компаний, он даже не живет
в посольстве. Как, по-вашему, я узнаю о его перемещениях?
   - Я прекрасно знаю, где он живет, - ответил Ле Серпент. - Тем не менее он
часто бывает в посольстве, и если у вас есть хоть  крупица  мозгов,  вы  все
узнаете. В течение сорока восьми часов доставьте мне сообщение.
   - А если я скажу, что не хочу больше на вас работать?
   И время, и  место  для  отступления  было  выбрано  крайне  неудачно,  но
Англичанин слишком устал и измучился, чтобы что-то соображать.
   - Тогда вас уничтожат, - по-змеиному прошипел Ле  Серпент.  -  Учти,  mon
Anglais, я могу приказать убить тебя, а могу и дать знать  Кэстлри  о  твоей
двойной игре, тогда ты будешь казнен своими же. Причем публично,  на  глазах
родственников и друзей. Не думай, что сможешь  купить  свою  жизнь,  заложив
мою, поскольку тебе все равно ничего не известно.
   Черный человек встал, хлопнув ладонью о стол.
   - Твоя жизнь у меня в руках, ты,  самонадеянный  петух.  Я  -  хозяин,  и
поблагодари Бога, что я человек чести. Сослужишь мне добрую службу и  будешь
вознагражден, только не  попадись  в  ловушку  собственного  тупоумия.  Если
вздумаешь меня предать, считай, что ты мертв. Так что выбирай сам.
   Англичанин опустил глаза, стараясь таким образом скрыть страх, и  тут  же
ему улыбнулась удача. На пальце Ле Серпента он заметил  золотой  перстень  с
замысловатым  вензелем.  При  беглом  взгляде   Англичанин   увидел   ветвь,
обвиваемую трехглавым змеем.
   По этому перстню  можно  узнать  владельца.  Заикаясь,  чтобы  изобразить
покорность, он прошептал:
   - Я буду вам служить хорошо.
   На самом деле Англичанину казалось, что он слышит победный  звук  фанфар.
Он выяснит, кто такой Ле Серпент, и уж  тогда  ублюдок  поплатится  за  свои
оскорбления. Если он сыграет верно, банк, считай, у него в руках.

Глава 9

   На следующее  утро  Мегги  получила  записку  от  Элен  Сорель  -  в  ней
говорилось о  том,  что  некий  французский  офицер  набирает  добровольцев,
которые за небольшую плату взялись бы убить герцога  Веллингтона.  Поскольку
этот идиот делал предложение на глазах у многих свидетелей,  его  немедленно
арестовали.
   Криво усмехнувшись, Мегги отложила записку. Таких заговорщиков  в  Париже
пруд пруди, но глупцы вроде того француза опасности не представляли.
   Однако ее дела, надо признать, стояли на месте. Роберт  заходил  накануне
поздно вечером рассказать о своих расследованиях, но прийти к  определенному
выводу  так  и  не  удалось.  Слишком  много  подозреваемых,  слишком   мало
времени...
   Как ни старалась Мегги сложить мозаику из  отрывочных  сведений,  которые
удалось добыть, четкой картины не получилось. Оставалось  только  продолжать
начатое. Может быть, генерал Росси внесет какую-нибудь ясность.
   Даже любимое зеленое платье,  выбранное  для  бала  у  Оркова,  не  могло
поднять ее настроение. Мегги подавленно молчала, пока  горничная  делала  ей
прическу, собирая каскад золотых кудрей на затылке. Честно говоря,  причиной
дурного настроения был не только застой в делах.  Интересно,  какую  роль  в
этом сыграл Рейф.
   Мегги верила в его лучшие намерения  относительно  их  общей  миссии,  но
добрые помыслы - это все, на что она могла рассчитывать с его  стороны.  Как
шпион Рейф был совершеннейшим  профаном,  нечто  вроде  шлюпки,  забытой  на
палубе: в шторм от нее никакой  пользы,  одна  опасность.  Утверждение,  что
играть в любовь можно, не загораясь у  ее  огня,  оказалось  софистикой.  Уж
слишком тонкая оболочка отделяла от пламени. Что касается  Рейфа  Уайтборна,
то для него такая игра оказалась по силам.
   Вошла Инга доложить о приезде герцога. Надо продолжать игру. Придав  лицу
кокетливое выражение, Мегги вышла навстречу Рейфу. Как и любая другая на  ее
месте, Мегги в первую очередь оставалась  женщиной  и  только  во  вторую  -
шпионкой. Встретив восхищенное  выражение  его  глаз,  она  почти  забыла  о
неприятностях по шпионской части.
   - Графиня, вы сегодня великолепны.  Спасибо,  что  прислушались  к  моему
совету и выбрали именно это платье. Оно очень подходит.
   - Подходит к чему?
   Рейф протянул ей маленькую, обитую бархатом коробочку.
   Мегти открыла ее и замерла. На черном бархатном ложе покоились изумрудное
ожерелье и серьги необычайной красоты. Камни безупречной  формы,  светящиеся
изнутри, была оправлены в золото. Все вместе создавало ощущение воздушности,
и в то же время Мегги понимала, что камни, каждый из которых весил несколько
карат, стоили баснословно дорого.
   - Ради чего все это, Рейф?
   - Ради тебя, конечно.
   - Я не могу принять такой дорогой подарок. Люди подумают, что я...
   - Что ты - моя любовница? А разве не в этом цель, моя дорогая?
   Голос его, глубокий и сочный, был полон  нежности,  и  Мегги  в  какой-то
момент страстно пожелала, чтобы их игра  перестала  быть  игрой,  но  сумела
отогнать эту предательскую мысль прочь. Пусть ее влекло к нему как ни к кому
другому, но, подчиниться воле этого самонадеянного вельможи значило  бы  для
нее подписать себе приговор. Нет, ни за что. Разбитая жизнь -  вот  расплата
за то, что, может быть, принесет немало приятных минут им обоим. Мотивы  его
королевской щедрости ясны, но она - не приз, чтобы вручать себя победителю.
   Мегги захлопнула коробочку и вернула ее владельцу.
   - Нет смысла предоставлять свету доказательства  нашей  близости  в  виде
королевских подарков.
   - Ты не права, - как можно спокойнее возразил Рейф,  -  в  Париже  сейчас
половина лондонского высшего света, и для них  не  секрет  мои  привычки.  Я
всегда дарил подарки своим подругам. Люди не поймут,  если  для  тебя  будет
сделано исключение.
   - Ничего себе подарочек! - возмущенно воскликнула Мегги. -  Да  на  такие
деньги можно купить половину графства в Англии!
   - Ты преувеличиваешь,  дорогая.  Не  больше  четверти,  да  и  то  самого
небольшого.
   Улыбка его была столь заразительной, что и Мегги не удержалась.
   - Отлично, - улыбаясь, согласилась она, - я приму от тебя  этот  подарок,
но как только маскарад закончится, ты получишь его обратно. Прибережешь  его
у себя, пока не подыщешь следующую любовницу. Ее и наградишь за труды.
   Взяв из ее рук коробочку, Рейф повел Мегги к трюмо, расположенному  между
двумя окнами. Встав у нее за спиной,  он  осторожно  расстегнул  простенькое
ожерелье, украшавшее шею Мегги.
   - Эта вещь не каждой  подойдет.  Лучше  всего  она  будет  смотреться  на
женщине, чьи глаза так же переливаются зеленым, как и эти изумруды.
   Рейф вынул ожерелье из коробочки.
   - Только та будет выглядеть королевой в этом, как ты сказала, королевском
подарке, кто сможет держать себя как королева. Не  могу  представить  в  нем
никого, кроме тебя.
   Рейф примерил ей ожерелье, теплое прикосновение его рук казалось особенно
волнующим по сравнению с холодом  камней.  Сильно  декольтированное  бальное
платье открывало шею, плечи, приоткрывало грудь. Пальцы Рейфа  скользили  по
обнаженному телу, и  Мегги  почувствовала  себя  совершенно  голой.  Желание
зрело, требуя выхода. Когда ей  было  восемнадцать,  тот  же  самый  мужчина
пробудил в ней первые ростки чувственности,  а  сейчас  ее  чувства  к  нему
только усилились.
   Мегги подняла глаза, и взгляды их встретились  в  зеркале.  Рейф  опустил
руки на ее столь соблазнительные плечи и заговорил серьезно,  без  насмешки,
откровенно и прямо:
   - Марго, давай забудем о прошлом и  станем  наконец  самими  собой.  Меня
влечет к тебе, как ни к какой другой  женщине.  Быть  с  тобой  рядом  и  не
коснуться тебя - самый простой путь к безумию.
   Он медленными круговыми движениями провел пальцами по ее затылку.
   - Я хочу тебя и знаю, что и ты желаешь меня. Так почему бы нам и  вправду
не стать любовниками?
   Он больше не был тем циником, каким стал с годами. Рядом  стоял  Рейф  ее
юности, тот самый, кого она так любила когда-то. Сердце потянулось  к  тому,
что было у них давным-давно и что они потеряли. Собрав в кулак остатки воли,
Мегги еле слышно сказала:
   - Это будет ошибкой.
   Наклонившись над ней, он поцеловал ей  мочку  уха,  выглядывающую  из-под
каскада  золотых  волос,  затем  коснулся  губами  шеи.  Ладони  его   нежно
скользнули по обнаженным рукам женщины. Сомкнув их на ее талии, он  с  силой
прижал Мегги к себе. Она вскрикнула, не в силах сдержать  переполнявшего  ее
возбуждения.
   - Мы взрослые люди, достаточно взрослые, чтобы знать, чего мы хотим. Кому
будет от этого плохо? - добавил он, переходя  на  шепот.  Густой,  бархатный
голос вибрировал, вызывая в ней ответную дрожь.  -  Я  знаю,  что  нас  ждет
редкое наслаждение.
   Руки  его  скользнули  вверх,  к  ее  груди.  Медленно  он  сжал  упругие
полукружия в ладонях, почувствовал, как напряглись и отвердели соски.
   Непроизвольно она прижалась бедрами к ногам Рейфа. Ощутив, как вжалась  в
нее его твердая плоть, Мегги едва смогла сдержать стон.
   - Нет, прошу тебя, - выдохнула она, - не надо. Правая рука его углубилась
в вырез платья, лаская соски, левая - опустилась туда, где смыкаются бедра.
   - Нет? - спросил  он,  отыскивая  опытными  руками  самые  чувствительные
места. - Ты говоришь одно, а тело твое - совсем другое.
   Да, он был чертовски прав, и огонь, сжигавший тело, едва  ли  уступал  по
ярости пламени, бушевавшему в ее сознании. Конечно, она хотела его. Воля  ее
ослабела от желания, и Мегги уже была на грани того, чтобы послать к дьяволу
и прошлое, и будущее  и  позволить  ему  любить  ее  прямо  сейчас,  в  этом
безумном, волшебном настоящем.
   Но Мегги прошла уроки выдержки в самой жестокой из школ и держать себя  в
руках умела. Как бы ни хотелось ей все забыть, она понимала, что  следом  за
счастьем наступит горькое разочарование, а с нее было довольно боли.  Нельзя
снова влюбиться в Рейфа. Однажды, потеряв его, она  чуть  было  не  потеряла
себя. Что будет, если она согласится стать его любовницей? Выгадает для себя
неделю счастья? Ну пусть не неделю -  месяц,  два...  А  потом  долгие  годы
смертной муки?
   Но где найти силы, чтобы сказать "нет"? Надо, надо собраться  и  положить
конец...
   - Я обещаю тебе хорошо платить, - шепнул на ухо Рейф. -  Изумруды  -  это
только начало. Итак, он хочет сделать ее своей любовницей. Желание перешло в
ярость, достаточную для отпора. Отскочив от Рейфа, она,  словно  обороняясь,
прикрылась рукой.
   - "Нет" значит "нет", если бы я хотела сказать "да", так бы и сделала!
   Резко отвернувшись, Мегги задела его локтем, угодив ему прямо в солнечное
сплетение, да еще с такой силой, что он потерял способность  дышать.  Хватая
ртом воздух, Рейф отступил.
   В смятении Мегги отошла  к  зеркалу,  цепляясь  побелевшими  пальцами  за
трюмо.
   - Прости, - выдавила она, - я не хотела тебя ударить.
   Рейф выпрямился, стараясь вернуть дыханию обычный ритм. Серые  глаза  его
не были холодны, как обычно. Они горели  гневом,  даже  больше  чем  гневом.
Мегги не представляла, что он способен ударить женщину,  но  в  этот  момент
уверенность ее как-то пошатнулась. С опаской взирала она на мощные  плечи  и
сильные руки атлета. Мегги ранила его гордость, и вероломство этого поступка
не шло ни в какое сравнение с болью от предательского удара локтем.
   - Считай, что ты легко отделалась, - процедил Рейф, отдышавшись.  -  Будь
ты мужчиной, тебе бы не поздоровилось.
   - Будь я мужчиной, не возникло бы и такой ситуации,  -  резонно  заметила
Мегги с едва заметной дрожью в голосе.
   Рейф понемногу остывал.
   - Полагаю, ты права, я довольно разборчив в своих пристрастиях.
   Несмело улыбнувшись, Мегги спросила:
   - Ты простишь меня, если я пообещаю больше тебя не бить,  за  исключением
тех случаев, когда у меня действительно будет в этом нужда?
   Рейф вынужден был ответить улыбкой.
   - Прощаю.
   Мегги опустила глаза, нервно натягивая  перчатки.  Рейф  видел,  что  его
визави  сильно  переживает  из-за  случившегося,  и  уже  одно  это  внушало
оптимизм. И все же он чувствовал себя несколько виноватым из-за  того,  что,
не удержавшись, обидел ее.
   Мегги посмотрела на Рейфа, и его расчеты рухнули как карточный  домик.  В
зеленоватой, подернутой дымкой глубине ее глаз он увидел отвагу и  ранимость
чувствительной души и со всей остротой  внезапного  прозрения  осознал,  что
вовсе не графиню, сводящую его с ума, жаждет он, а ту девочку, которую звали
Марго Эштон.
   В тот момент Рейф отдал бы и герцогство, и половину своего  состояния  за
то, чтобы перевести часы назад, когда любовь их не знала  осложнений,  когда
они были почти детьми. Увы,  время  нельзя  повернуть  вспять,  но  девочка,
которую он любил, все равно жила где-то внутри  Мегги,  шпионки  с  холодным
сердцем. И если в человеческих силах вытащить на свет ту, прежнюю Марго,  он
это сделает.
   С удивлением Рейф обнаружил, что не переставал думать о ней как о  Марго,
о той, какой она была, или такой, какой хотел ее видеть.
   - Ну почему ты противишься, чтобы я звал тебя Марго? - спросил он.
   Она ответила ему  долгим-долгим  взглядом.  Ее  глаза  скрывали  какую-то
непостижимую тайну. Наконец Мегги заговорила, заговорила так,  будто  каждое
слово давалось ей с великим трудом:
   - Быть Марго мне очень, очень больно. Этим было сказано все и ничего,  но
интуиция подсказывала Рейфу, что сейчас не время  для  расспросов.  Выдержав
паузу, он вымолвил:
   - Пора ехать на бал. Нас ждет охота на генерала.
   - Совершенно верно, - ответила Мегги, снимая  у  зеркала  свои  серьги  и
надевая вместо них -  изумруды.  -  Как  только  наша  миссия  кончится,  ты
получишь назад эти безделушки. -  Театральным  жестом  обернув  вокруг  плеч
кашемировую шаль, она повернулась к  нему,  превратившись  вновь  в  графиню
Янош. - Так мы едем?
   Рейф предложил ей руку, поздравив себя с тем, что  ему  удалось  подавить
желание снова ее обнять. И все же, помогая  Мегги  сесть  в  экипаж,  он  не
удержался и дотронулся рукой до золотистой пряди. Нежный шелк  скользнул  по
его пальцам словно паутинка, и ему всем сердцем захотелось уткнуться  в  это
мягкое душистое золото.
   Рейф хотел ее сильно, как никогда, но она оказалась куда менее доступной,
чем он предполагал. Герцог думал, что Мегги отдастся страстному  порыву  без
особых раздумий, подобно красавицам из общества, с которыми  ему  доводилось
иметь дело. Однако он ошибся.
   Но Рафаэль Уайтборн не привык мириться с поражением, не сделает  этого  и
на сей раз. Должна быть дорога к ее сердцу, и он, видит Бог, ее найдет.

***

   Бальный зал князя Оркова был украшен с варварской роскошью его  восточной
родины, даже ливрейных лакеев одели в наряд евнухов. В  примыкающей  к  залу
комнате давала представление танцовщица из Египта. То, что  она  показывала,
выглядело несколько вызывающе даже для ко всему привычного Парижа.
   Вместо того чтобы переживать, что дело о раскрытии заговора не сдвинулось
с мертвой точки, Мегги просто отдыхала. Хозяин держал ее руку и заглядывал в
глаза с чисто славянской чувствительностью, но, к счастью,  он  был  слишком
занят сегодня, чтобы посвятить ей себя целиком.
   Всю первую половину вечера Рейф оставался подле Мегги, превосходно  играя
роль по уши влюбленного обожателя, так, будто и не было  травмирующей  сцены
перед балом. Честно говоря, для  герцога  этот  эпизод  вряд  ли  мог  иметь
какие-то  неприятные  последствия,  поскольку  вокруг  было  полно  красивых
женщин,