ожет соперничать с Никласом не только в красоте, но и  в
обаянии.
   - Клер, вы не возражаете, если мы завершим  нашу  игру  позже?  -  сказал
Никлас. Она улыбнулась.
   - Я согласна - ведь у меня нет шансов на победу.
   - В таком случае... - Никлас протянул кий своему другу. - Ну что, сумеешь
загнать последние два шара в лузы?
   Люсьен нагнулся над столом и ударил. Белый шар быстро покатился,  толкнув
сначала один из цветных шаров, потом другой, и оба они свалились в лузы.
   - У меня тоже была юность, растраченная впустую.  Когда  все  отсмеялись,
Клер сказала:
   - Я пойду спать. Уверена, что вам хочется  о  многом  поговорить  друг  с
другом.
   Никлас положил руку ей на плечо.
   - Не уходите, Клер. Я хочу спросить Люсьена о Майкле Кеньоне, а ответ  на
этот вопрос касается вас так же, как и меня.
   Лорд Стрэтмор нахмурился, однако ничего  не  сказал,  пока  все  трое  не
расположились в библиотеке, где мужчины принялись за бренди,  а  Клер  стала
медленно потягивать  херес  из  крошечной  рюмки.  Она  и  Никлас  сидели  в
поставленных бок о бок креслах с подголовниками, а  Стрэтмор  развалился  на
стоящем напротив диване.
   Большую часть комнаты освещал камин,  в  котором  горел  уголь;  от  него
исходил теплый, покойный свет.
   Коротко описав положение, создавшееся на пенритской шахте. Никлас сказал:
   - Майкл, как видно, совершенно забросил дело,  хотя  это  на  него  и  не
похоже. Ты не знаешь, где он теперь? Я потерял с ним связь после  того,  как
уехал из Англии, по мне бы хотелось увидеть его как можно скорее.
   Люсьен удивленно поднял брови.
   - Выходит, ты не знал, что он опять поступил на военную службу?
   - Боже правый, вот бы никогда не подумал! Когда он продал свой офицерский
патент, то поклялся, что навоевался и наслужился на всю оставшуюся  жизнь  и
никогда больше не наденет мундира.
   - Не сомневаюсь, что тогда он именно так и думал,  однако  факт  остается
фактом: вскоре после того, как ты уехал за  границу,  он  снова  купил  себе
офицерский патент.
   Никлас нахмурился, и Клер увидели промелькнувшую в его глазах тревогу.
   - Но ты же, надеюсь, не собираешься сообщить  мне,  что  этот  несчастный
болван довоевался до того, что его убили?
   - Об этом не беспокойся. Майкла ничто не берет. Большую  часть  последних
четырех лет он провоевал в Испании и Португалии. Теперь он  майор  и  слывет
героем.
   Никлас улыбнулся.
   - Вот это в его духе. Пусть уж лучше  обрушивает  свой  бешеный  нрав  на
врагов, чем на друзей.
   Люсьен посмотрел в свой бокал и  крутанул  его  так,  что  бренди  в  нем
закружилось, как в водовороте.
   - Кстати, о его бешеном нраве. Скажи: вы  с  Майклом  потеряли  связь  не
оттого, что между вами случилась какая-то ссора?
   - Нет. По правде говоря, в течение нескольких месяцев до моего отъезда из
страны я почти не видел Майкла, хотя изрядную часть этого времени он  провел
в Пенрите. Он был очень увлечен планами переоборудования шахты  -  потому-то
меня и удивляет то, что потом он совершенно забросил все  тамошние  дела.  -
Никлас рассеянно протянул руку к Клер и накрыл ладонью ее пальцы. -  Где  он
теперь - во Франции вместе с армией?
   - Нет, тут тебе повезло. Этой зимой он подхватил в лагере лихорадку и  по
личному распоряжению Веллингтона был отправлен домой. Сейчас Майкл  в  Лондоне  и
уже вполне поправился, хотя все  еще  продолжает  находиться  в  отпуске  по
болезни.
   Люсьен замолчал и снова задумчиво поглядел на свой бокал с бренди.
   - Ах, вот  оно  что  -  ты  его  видел,  и  его  состояние  внушает  тебе
беспокойство, - догадался Никлас. - В чем дело? Что с ним стряслось?
   - По-моему, вся штука в том, что он хватил войны через край,  -  медленно
проговорил Люсьен. - Как-то утром я встретил его в парке во  время  прогулки
верхом. Он  был  тощ,  как  волк  зимой,  и  в  нем  чувствовалась  какая-то
взвинченность, готовность взорваться от любого пустяка.  А  может  быть,  то
было отчаяние. Страна, возможно, выиграла от его службы в армии, но ему  это
точно не пошло на пользу.
   - Он остановился в Эшбертон-Хаусс? Я хочу с ним повидаться.
   - Нет, он снял какие-то меблированные комнаты, по адреса его я не знаю. -
Люсьен криво усмехнулся. - Хотя он, похоже, был рад меня увидеть, но о  том,
где сейчас живет и что делает, даже и по заикнулся. Он напоминал  мне  лису,
которая затаилась в норе,  спасаясь  от  гончих.  Хотя  наш  Майкл  вот  уже
несколько месяцев как прибыл в Лондон, он не очень-то рвался повидать  своих
старых друзей.
   - Но ты ведь можешь выяснить, где он остановился, - ты же всегда все  обо
всех знаешь.
   - Однако говорить то, что мне известно, не в моих правилах, и делаю я это
очень редко. - Люсьен  поднял  взгляд,  и  его  золотистые  глаза  блеснули,
отражая свет камина. - Послушай, Никлас, мне кажется, будет лучше,  если  ты
воздержишься от попыток встретиться с ним. Когда мы с Майклом говорили о том
о сем, я вскользь упомянул твое имя, и хотя в буквальном смысле он не ощерил
зубы, как разозленный волк, впечатление было примерно такое же.
   Пальцы Никласа сжали руку Клер.
   - Конечно, очень досадно, что на него напал приступ сварливости,  но  мне
совершенно необходимо переговорить с ним о положении  на  пенритской  шахте.
Если Майкл не желает управлять ею как должно,  он  может  продать  мне  свое
право аренды обратно, потому что это моя земля и мои люди, и я  не  позволю,
чтобы дела и дальше шли так же отвратительно, как сейчас.
   - Ты упрям не меньше,  чем  Майкл,  -  сказал  Люсьен.  и  в  голосе  его
прозвучала нотка раздражения. - Коль скоро ваше свидание грозит перерасти  в
скандал, пожалуй,  лучше  вам  будет  встретиться  не  один  на  один,  а  в
общественном  месте  -  может  быть,  тогда  все  как-нибудь  обойдется.  На
следующей неделе Рэйф дает бал, и Майкл сказал, что он там  будет.  Конечно,
как только Рэйф узнает, что ты вернулся, он пригласит и тебя.
   - Отлично. - Никлас расслабился и улыбнулся Клер. - Балы  Рэйфа  славятся
на весь Лондон. У него вам не придется скучать.
   Люсьен нахмурился.
   - Я совсем не уверен, что  увеселение  такого  сорта  подходит  для  мисс
Морган.
   - В самом деле? -  Во  взгляде  Никласа  вспыхнул  вызов.  -  Особо  ярые
ревнители светских условностей, возможно, и не одобряют увеселения,  которые
устраивает в своем доме Рэйф, но  он  никогда  не  допустит  у  себя  ничего
по-настоящему вульгарного. Думаю, мисс Морган там понравится.
   - И все же этот бал - не место для респектабельной незамужней дамы.
   - А я не респектабельная, - безмятежно сказала Клер. вставая с кресла.  -
Если вас интересует, в чем тут дело, Никлас может вам все рассказать.  Очень
рада была с вами познакомиться, лорд Стрэтмор. До завтра, Никлас.
   Никлас тоже встал.
   - Я сейчас вернусь, Люс.
   Он вышел вслед за ней в вестибюль и закрыл за собою дверь библиотеки.
   -  Вы  думали,  что  сможете  улизнуть,  лишив   меня   моего   законного
сегодняшнего поцелуя? Она фыркнула.
   - Я надеялась, что вы о нем не забудете. Она сама шагнула в его объятия и
подняла лицо. Как всегда, его поцелуй  опьянил  ее  и  зажег  во  всем  теле
сладкое, острое  возбуждение.  Его  рука  скользнула  вниз,  и  обхватив  ее
ягодицу, он крепко прижал Клер к себе. Она хотела  было  вырваться,  но  тут
некий шаловливый бесенок шепнул ей, что Никласу волей-неволей придется скоро
возвратиться к своему другу и потому  можно,  не  опасаясь  за  последствия,
подразнить его таким манером, на  какой  при  иных  обстоятельствах  она  бы
никогда не отважилась.
   Она легонько куснула его за нижнюю губу. Не ожидавший этого Никлас  шумно
втянул в себя воздух, и его руки принялись судорожно мять ее тело, словно он
пытался вобрать се в себя. Поражаясь своему нахальству, Клер протиснула руку
между  их  телами  и  опустила  се  вниз,  пока  ее  пальцы   не   коснулись
завораживающей и пугающей выпуклости его мужской  плоти,  которая  мгновенно
отвердела, а все тело Никласа напряглось.
   - Люс может отправиться домой, а мы продолжим это в спальне,  -  вымолвил
он, тяжко дыша.
   Слегка смущенная тем, что ее трюк возымел столь разительный эффект,  Клер
высвободилась из его объятий.
   - Нельзя быть таким неучтивым с другом, которого  вы  не  видели  столько
лет, - проговорила она, задыхаясь.
   Когда она ступила на лестницу, ведущую наверх, где находились спальни, он
схватил ее за руку и повернул  к  себе.  Тихим,  вкрадчивым,  околдовывающим
голосом он спросил:
   - Можно я приду к вам немного позднее и покажу, что происходит дальше?
   Ее пробрала дрожь - частью от страха, частью от  волнения.  Она  дразнила
тигра, и если впредь не будет действовать осторожно, то этот тигр быстренько
превратит се в свой обед. Высвободив руку. Клер непринужденно ответила:
   - После такого утомительного дня мне нужно проспать всю ночь от начала до
конца, иначе я не отдохну.
   - Скоро вы скажете мне "да". - Его черные глаза неотрывно смотрели  в  ее
лицо, требуя и обещая. - Клянусь, что так и будет.
   - Не рассчитывайте на это, Никлас. Помните: ваша цель - соблазнить  меня,
а моя - донять вас так, чтобы вы отступились.
   Он громко расхохотался.
   - А вы бедовая. Клер. Но это состязание я собираюсь непременно выиграть.
   Она одарила его нежнейшей из своих улыбок.
   - Лучше заранее приготовьтесь к проигрышу, милорд. И она пустилась бежать
вверх по лестнице, чувствуя, как пьяняще бурлит в ее жилах кровь.
   Но это ее воодушевление продолжалось лишь до той минуты, когда она  вошла
к себе. Заперев за собою  дверь,  Клер  прислонилась  к  ней,  и  ее  взгляд
скользнул по роскошному убранству спальни. На потолке резвились позолоченные
херувимы, изукрашенная великолепной резьбой кровать была увенчана балдахином
с занавесями из золотистого бархата,  а  под  ногами  расстилался  китайский
ковер, который, весьма вероятно, стоил больше, чем  она  заработает  за  всю
оставшуюся  жизнь.  Ее  охватило  смятение.  Милостивый   Боже,   что   она,
некрасивая, рассудительная Клер Морган из Пенрита, делает в таком месте?!
   Поначалу ее привели  к  Никласу  благие  намерения,  однако  предложенную
сделку она приняла, побуждаемая не ими, а нечестивым, греховным гневом. И  с
тех пор  оба  они  кружили  один  возле  другого  в  прихотливом  танце,  то
прижимаясь друг к другу, то отступая,  по  неуклонно  сходясь  все  ближе  и
ближе. А в центре круга, который день ото дня сужался, лежала погибель,  как
общественная, так и духовная. И все же она продолжала танцевать, потому  что
до этих пор никогда еще не чувствовала себя такой живой. Если все грехи  так
сладки и увлекательны, то неудивительно,  что  род  человеческий  все  время
грешит.
   На мгновение Клер представила себе, что здесь, перед нею,  стоит  отец  и
смотрит на нее. В его глазах не было гнева - лишь глубокое разочарование, но
это расстроило ее гораздо сильнее. Она знала, что живет не так, как хотел бы
он. Она никогда не могла жить так, а с того дня, как встретилась с Никласом,
ее постоянно обуревали гордыня, гнев и любострастие.
   Клер захлестнула волна отчаяния, тяжкого и безысходного, и впервые  после
отъезда из Пенрита она встала на колени и попыталась прочесть молитву.
   "Отче наш, иже еси на небесех..."
   Но  далекий,  незримый  небесный  Отец  никак  не   помогал   ей   в   ее
противоборстве с близким, зримым Никласом,  чье  тепло  она  ощущала  каждый
день. Он хотел се, она была ему нужна. Возможно, желание его было  мимолетно
и порождено стремлением одержать верх в игре и  удовлетворить  свою  похоть,
однако оно было подлинным и пылким.  Никто  никогда  еще  не  желал  ее  так
сильно.
   А ведь это так важно - чувствовать себя нужной и желанной.
   Противостоять чарам Никласа  было  бы  намного  легче,  будь  он  злым  и
порочным. Но на дьявола  он  походил  ничуть  не  больше,  чем  на  святого.
Пожалуй, для определения его  сущности  лучше  всего  подходили  два  слова:
"язычник"  и  "аморальный".  Однако  с  нею  он  был  добр,  и  порой   Клер
чувствовала, что в душе он так же одинок, как и она. А одиночество -  теперь
она начинала это понимать - было еще более неодолимой  движущей  силой,  чем
плотское желание...
   Девушка снова  наставила  свой  разум  обратиться  к  молитве,  но  опять
застряла на словах: "И не введи нас во искушение"
   Было уже поздно, слишком  поздно,  ибо  искушение  окружало  ее  со  всех
сторон. И она подозревала, что не поддалась  Никласу  по  сию  пору  главным
образом потому,  что  из  духа  соперничества  желала  победить  его  в  его
собственной излюбленной игре. Если бы она  была  честна  сама  с  собой,  то
признала бы, что в ее упорном сопротивлении его домогательствам  добродетель
играла отнюдь не главную роль.
   Если она сумеет сохранить свою девственность, то сможет с чистой совестью
вернуться в Пенрит и заставить сплетников замолчать. Но что ее ожидает, если
она все-таки уступит? Клер не могла себе представить, каким образом вернется
к своей прежней жизни, если станет падшей женщиной. С Никласом у нее не было
будущего, ведь он хотел завлечь ее к себе в постель большей частью для того,
чтобы доказать, что это ему под силу. О браке с ним не могло быть и речи,  а
оставаться его любовницей она бы не смогла, даже если бы он продолжал желать
ее и дальше.
   Оставив попытки прочесть "Отче наш", Клер мысленно  воззвала  к  Богу  из
глубин своего сердца. "Господи, прошу тебя, помоги мне  найти  в  себе  силы
отказаться от этого опасного танца, прежде чем я погублю себя".
   Клер повторяла эти слова снова  и  снова,  и  это  было  самое  отчаянное
моление, которое она воссылала к Богу за всю свою жизнь. Но хотя она  стояла
на коленях молча и изо всех сил напрягала слух, не  было  никаких  признаков
того, что кто-то ее услышал.  Она  не  ощущала  ни  незримого  божественного
присутствия, ни внутренней уверенности  относительно  того,  какой  путь  ей
следует избрать. Она по-прежнему была одинока, и некому было подсказать  ей,
что делать. Реальным в ее жизни было  только  одно  -  искусительный  танец,
который, кружа, тянул ее вниз, навстречу тьме, опасности и желанию.
   Клер закрыла лицо руками и заплакала,  чувствуя  себя  такой  одинокой  и
сиротливой, как никогда прежде.

***

   Когда Никлас вернулся в библиотеку, Люсьен доливал бренди в их наполовину
осушенные бокалы.
   - Мисс Морган  сказала,  что  она  не  респектабельна  и  что  если  меня
интересует, в чем тут дело, ты можешь мне  все  объяснить.  -  Он  отхлебнул
бренди. - Ну так вот, подробности меня интересуют, и даже очень.
   В нескольких лаконичных фразах  Никлас  изложил  суть  договора,  который
заключил с Клер: ее пребывание в его доме в обмен на содействие в  улучшении
участи обитателей Пенрита.
   Хотя Никлас намеренно опустил все детали,  когда  он  закончил  говорить,
Люсьен тихо выругался.
   - Чтоб тебе провалиться! Какой бес в тебя вселился?!  За  тобой  числится
немало безумных похождений, но я ни разу не слыхал, что ты  погубил  наивную
девушку.
   - Клер вовсе не наивна, - возразил Никлас. - Ей двадцать шесть  лет,  она
настолько хорошо образованна, что может с полным  правом  именоваться  синим
чулком, и у нее уйма практичности и здравого смысла.  Она  согласилась  жить
под моей крышей по своей воле.
   - В самом деле? - В глазах Люсьена  зажглись  зеленые  огоньки  -  верный
признак того, что он не  позволит  перевести  разговор  в  другое  русло.  -
Знаешь, если ты чувствуешь непреодолимое желание жестоко поквитаться со всем
женским родом, то найди какую-нибудь стерву, которая этого  заслуживает.  Не
губи хорошую, порядочную женщину, используя в качестве оружия ее  совесть  и
неравнодушное сердце. Никлас с грохотом поставил свой бокал на стол.
   - Черт побери, Люс, я никогда не давал тебе  права  читать  мне  нотации!
Именно поэтому я всегда действовал в качестве шпиона-любителя  вместо  того,
чтобы стать официальным членом твоей хитрой конторы.
   Люсьен вскинул руку.
   - Мир, Никлас, мир. Я не люблю лезть в чужие  дела,  но  данная  ситуация
меня беспокоит, и мне кажется, что, кроме меня, высказаться  в  защиту  мисс
Морган попросту некому.
   - Я вовсе не собираюсь причинять ей зло.
   - Но ты его уже причинил! Ты же наверняка более или менее  представляешь,
каково это - стать предметом пересудов в небольшой деревне. Ей  будет  очень
трудно возвратиться к своей прежней жизни.
   Никлас встал и начал нервно ходить взад и вперед.
   - Вот и хорошо. Она может остаться со мной.
   -  Как?  Ты  сделаешь  ее  своей  постоянной  любовницей?  -   потрясенно
проговорил Люсьен.
   - А почему бы и нет? Я мог сделать и кое-что похуже, и частенько делал.
   - Если эта девушка тебе нравится, женись на ней.
   - Никогда, - сказал Никлас без всякого выражения в голосе. -  Я  уже  был
женат, и одного раза хватит с меня до конца жизни.
   После долгого молчания Люсьен тихо спросил:
   - Знаешь, все эти годы  я  часто  задавался  вопросом:  что  же  все-таки
произошло между тобой и прекрасной Кэролайн?
   Никлас резко повернулся и впился в друга свирепым взглядом. Лицо его  так
напряглось, что казалось, еще чуть-чуть - и по нему пойдут трещины.
   - Послушай, Люс, дружба двух людей может быть  долговечной.  только  если
есть некие границы, которые никогда не переступаются. Если ты дорожишь нашей
дружбой, не пытайся заниматься тем, что тебя не касается.
   - Как видно, дело обстояло еще хуже, чем я предполагал. Поверь, Никлас, я
очень сожалею, что все так вышло.
   - Не сожалей. По крайней мере у нее хватило такта умереть. - Никлас  взял
со стола свой бокал и с шутовской торжественностью поднял его.
   - За Кэролайн, которая преподала мне  столько  полезных  уроков  жизни  и
любви. - И он залпом осушил бокал.
   Люсьен молча смотрел на своего друга. Раньше он полагал, что четыре  года
- достаточно долгий срок, чтобы Никлас мог  оправиться  от  последствий  той
катастрофы, которая  разбила  его  жизнь  и  заставила  так  скоропалительно
покинуть Англию. Но оказалось, что он  ошибался.  Люсьен  встревожился  -  с
Никласом было что-то глубоко неладно - так же, как и с Майклом.
   Однако за несколько последних  нелегких  лет  он  тоже  усвоил  кое-какие
уроки. И один из них состоял в том, что человек мало что может  сделать  для
друга... кроме разве что одного - при любых обстоятельствах  оставаться  его
другом.

Глава 15

   Клер спала очень мало, но в темных закоулках ночи ей удалось найти своего
рода покой -  печальный,  но  все-таки  покой.  Хороший  христианин-методист
должен поступать так, как подсказывает  ему  внутреннее  знание,  идущее  из
сердца, а ее сердце знало одно: она хочет быть с  Никласом  так  долго,  как
только возможно. Не как его любовница, нет; едва ли она смогла  бы  простить
себе такое глубокое нравственное падение.
   Но когда Клер вспоминала проведенные с ним дни, все сцены вставали  перед
нею, расцвеченные яркими, сочными красками. Рядом с ними вся  ее  предыдущая
жизнь казалась блеклой и серой. Это было самое лучшее время в  ее  жизни,  и
она чувствовала, что когда три месяца истекут, ничто и никто уже  не  сможет
взволновать ее душу так глубоко, как взволновал Никлас.  А  раз  так  и  раз
теперь она, несомненно, попадет  в  ад,  то  лучше  всего  провести  остаток
времени весело - вместо того, чтобы постоянно бранить  себя  за  проявленную
порочность. Для раскаяния в ее распоряжении будут все оставшиеся годы...
   Клер тщательно оделась, хотя полагала, что Никлас встанет поздно, так как
скорее всего просидел с лордом Стрэтмором  далеко  за  полночь.  Она  весьма
удивилась, когда, спускаясь по лестнице, увидела, как он выходит  из  дверей
утренней гостиной.
   Никлас  направился  ей  навстречу,  и  когда  девушка   достигла   нижней
ступеньки, преградил ей  путь.  Потом,  не  говоря  ни  слова,  обнял  ее  и
поцеловал. Поскольку она стояла немного выше, их лица оказались