ю тебя в Марах, поскольку мне в караване не нужны смутьяны. - Отдав это распоряжение, Абдул Вахаб повернулся и удалился.
     Большинство зевак разбрелось по своим кострам, возбужденно обсуждая недавнюю битву. Отныне Джелал стал всеобщим любимцем. И даже те погонщики верблюдов, которые поволокли Хабиба к своему костру, проделали это с явным отвращением.
     Росс хотел было подойти к Джулиет и обнять ее, но смирил себя. Вряд ли такое поведение приемлемо: ведь за ними сейчас наблюдает чуть ли не пол-лагеря. И Карлайл проследовал за Салехом в толпу, окружавшую Джулиет.
     - Завтра поздравите Джелала! - крикнул Салех, пытаясь перекрыть гул голосов. - А сейчас ему надо залечить раны.
     При свете факела Росс увидел, что из раны на левой руке Джулиет льется кровь. Рукав ее халата уже намок, и тонкие струйки стекали по пальцам на песок. Росс молча вручил факел Салеху, потом сорвал с себя тюрбан и обернул вокруг руки жены всю ткань, используя ее как артериальный жгут и повязку одновременно. Джулиет дрожала, ей было холодно, видимо, она переживала болевой шок.
     Мурад, присоединившись к ним, восхищенно воскликнул:
     - Это было блестяще, Джелал! Быстрый, как змея, разящий, как лев, ты мог бы научить меня так пользоваться кинжалом?
     Не дав Джулиет ответить, Росс бросил:
     - Поговорите завтра, Мурад. А сейчас набери нам воды. Мне кажется, Джелал пока не в состоянии сделать это.
     Мурад покорно отошел и подобрал валявшийся на земле бурдюк, а Салех взял Джулиет за здоровую руку и проводил их с Россом к костру.
     Росс расстелил возле костра свой спальный коврик, чтобы Джулиет села к огню поближе, потом подбросил веток, чтобы пламя разгорелось жарче. Джулиет, скрестив ноги, уселась у огня, и Салех размотал временную повязку. Женщина затаила дыхание, пока он обследовал ее руку, хотя Салех старался прикасаться как можно осторожнее. Порез оказался около шести дюймов длиной и проходил наискось по внешней стороне предплечья. Над раной наложили артериальный жгут, но тем не менее кровотечение не останавливалось.
     Салех встревоженно высказался:
     - По-моему, рану надо прижечь.
     Росс выругался про себя и посмотрел на Джулиет. Взгляды их на секунду встретились, и она тотчас отвела глаза. Джулиет смирилась с необходимостью, но Росс не смог заставить себя прикосновением к ране причинить жене боль.
     - А мне кажется, прижигать не обязательно!
     - Я не стал бы настаивать, если бы не считал нужным. Хабиб - грязная свинья, и скорее всего его кинжал отравлен. Рана может воспалиться, если ее не прижечь дочиста.
     Прежде чем Росс успел произнести хоть слово, вмешалась Джулиет:
     - Если вы считаете, что лучше прижечь, то надо так и сделать. - Голос ее дрожал, как струна. - Пусть Кхилбурн займется.
     Росс почувствовал, как в груди его все похолодело. "Неужели эта проклятая женщина сознательно сводит меня с ума?" Раньше он прижигал раны, как-то раз подвергся такой процедуре и сам, но ему была невыносима мысль о том, чтобы подвергнуть такому испытанию Джулиет. "Боже всемогущий, я не могу сладить с собственной женой, несмотрй на то что между нами столько противоречий и многослойной одежды!"
     Он уже приготовился было предложить Салеху проделать эту процедуру, но, переведя взгляд на Джулиет, тут же осекся. Она застыла в неподвижности, скрестив ноги, уронив голову и опустив глаза на свой коврик. И как обычно, лицо ее было укутано покрывалом.
     Джулиет не смотрела на Росса, но он понимал, что она терзается так же, как и он, и несмотря на стоический вид, потрясена и страдает от боли. "Она попросила меня сделать ей прижигание не потому, что хотела меня помучить, а потому, что трогательно доверяет мне". Вряд ли она сознательно пошла на это, но поскольку слова уже сказаны, он не мог ей отказать.
     - Хорошо! - отрывисто произнес он. - Я воспользуюсь своим кинжалом. - Похоже, это был самый лучший выбор, поскольку Джулиет дала ему еще в Сереване превосходно сделанное оружие. Росс положил кинжал прямо на горящие угли, потом взял из багажа кусочек картона, скатал его в трубочку и принялся раздувать угли, чтобы поднять температуру. По такому же принципу кузнецы раздувают мехи. "Но ведь я собираюсь клеймить не лошадь, а ставить тавро на жену".
     Несколько последующих минут все молчали. Мурад принес воды и безмолвно поставил на огонь. Салех намеревался смыть кровь с руки и одежды Джулиет.
     Наконец клинок раскалился как надо, и нельзя было больше медлить. Хотел бы Росс сейчас оказаться в христианской стране, где можно было раздобыть бренди, чтобы укрепить дух Джулиет перед предстоящей мукой. Впрочем, он и сам бы сейчас не отказался от бренди, ибо при одной только мысли о предстоящей процедуре у Карлайла увлажнились ладони.
     Джулиет легла на правый бок, свернулась калачиком и обхватила себя руками, готовясь к прижиганию. Салех крепко прижал ее плечи и талию к земле, на тот случай, если она невольно попытается отдернуть руку.
     Росс осторожно опустился на колени, стараясь не заслонять своей тенью руку "слуги". Обнаженная кожа при свете костра была мертвенно-бледной, и алел только порез от ножевой раны. Росс мрачно поднял с углей кинжал, обернув рукоятку тряпкой, но даже через ткань жар был невыносимый.
     Какой-то миг Росс поколебался, разглядывая кинжал. Клинок страшно, зловеще светился. При мысли о том, что ему придется приложить раскаленный металл к открытой кровавой ране Джулиет, он словно оцепенел, отказываясь подчиняться разуму.
     - Кхилбурн! - резко произнес Салех.
     Голос узбека вывел Росса из прострации. Медлить было нельзя, и Росс, прижав левой рукой локоть Джулиет, быстро приложил широкое лезвие по всей длине ее открытой раны.
     Раскаленная докрасна сталь обожгла Джулиет, и она все-таки дернулась. Но мужчины держали крепко. От боли левой рукой Джулиет до крови расцарапала голень Росса.
     Три секунды, в течение которых Росс удерживал огненно-красную сталь на месте, показались вечностью. Чтобы не закричать, Джулиет вцепилась зубами в складку покрывала, но, едва ощутив запах паленого, сдавленно вскрикнула, и от этого звука у Росса едва не разорвалось сердце.
     С облегчением вздохнув, он наконец отнял остывающий клинок от руки Джулиет. Погрузившись в стоическое страдальческое молчание, Джулиет, казалось, не замечала, что по-прежнему крепко держит его ногу.
     Салех передал Россу маленькую баночку с мазью.
     - От этого боль немного утихнет.
     Доверившись Салеху, Росс кончиками пальцев осторожно нанес мазь вдоль воспаленной раны и наложил легкую повязку. Кровотечение остановилось. "Дай Бог, чтобы не было нагноения, но шрам на руке останется на всю жизнь".
     Мурад, с состраданием наблюдавший за операцией, помог Джулиет сесть, потом вложил ей в руку пиалу с сильно подслащенным чаем. Она поглядела на пиалу, собираясь с силами, ибо, не снимая покрывала, ей пришлось бы здорово постараться. Но потом, глубоко вздохнув, она изловчилась и осушила пиалу двумя большими глотками.
     Заметив, насколько белой кажется ее рука в прорехе рукава, Росс решил зашить разрез сейчас же. Во время путешествий он всегда возил с собой иголки с нитками и потому грубыми, но умелыми стежками быстро залатал порванную ткань. Джулиет, скрестив ноги, казалось, не обращала внимания на эту процедуру. Своим молчаливым страданием она напоминала раненое животное.
     - Прими немного опиума, чтобы уснуть, Джелал, - предложил Салех.
     - Нет! - резко откликнулась она. - Мне просто надо отдохнуть. - Она, шатаясь, встала, потом подошла к своему коврику, который расстелила еще вечером. Мурад с Салехом тотчас тоже улеглись.
     Росс решил сегодняшним вечером оставить всякие предосторожности и, огородив костер, раскатал свой коврик рядом с Джулиет, не сомневаясь, что рядом с ним она будет чувствовать себя увереннее. Тем более что он испытывал мощную, не поддающуюся разумному объяснению потребность быть рядом.
     Джулиет не возражала против его присутствия. Она вообще не произнесла и десятка слов после поединка.
     Весь караван уже заснул, вскоре и Мурад с Салехом задышали ровно и спокойно. Росс же лежал на спине и всматривался в ночное небо, явственно ощущая близость Джулиет. Она тоже лежала на спине, поскольку эта поза была наиболее удобной при такой ране.
     Спустя полчаса Росс решил, что только он и Джулиет во всем караване бодрствуют. Прислушиваясь к каждому ее напряженному вздоху, к каждому беспокойному движению, Росс чувствовал, что она страдает от боли. Тихим голосом, не различимым на расстоянии ярда от них, Росс произнес:
     - Неумно было с твоей стороны вступать в драку с Хабибом. Если ты хотела отомстить мне за то, что я заставил тебя нервничать, нырнув в бурный вади, то ты своего добилась.
     Она еле слышно рассмеялась.
     - Пожалуй, одно другого стоит. - Потом уже серьезнее добавила:
     - Прости, что попросила тебя сделать прижигание. Не знаю, что я думала... Сомневаюсь, что процедура доставила тебе удовольствие.
     - Примерно такое же, как ты получила от раны, - сухо отозвался он. - Но ведь кто-то должен был это сделать.
     Еще несколько минут прошло в молчании, и Джулиет прошептала:
     - Для маркиза ты слишком хорошо шьешь.
     Росс улыбнулся в ночи:
     - А для маркизы ты слишком хорошо дерешься.
     - Ни один из моих талантов ни в коей мере не присущ настоящей леди, - вздохнула Джулиет.
     Слова ее сломили самообладание Росса, которое он проявлял в течение последних двух часов. Терпение его иссякло, и муж потянулся к жене. Она лежала совсем рядом, всего лишь в нескольких дюймах от него, и Карлайл, протянув руку, взял ее трепетную ладонь в свою.
     Прохладные пальцы Джулиет шевельнулись, и Росс решил, что она хочет высвободиться, жена же и не подумала сделать это, выразив свои страдания и боль жестом намного красноречивее, чем могли бы сделать это любые слова.
     Наступил один из тех странных моментов, когда прошлое, казалось, отступило перед настоящим. Росс почувствовал, как напряжение его спадает по мере того, как руку его согревает тепло Джулиет.
     И как ни странно, вскоре они задремали.

Глава 11

     Воспользовавшись двумя ковриками, чтобы устроить уютное гнездышко на песке, Джулиет уперлась головой в седельную сумку и стала наблюдать, как Мурад готовит обед.
     Это был день отдыха. Следовало передохнуть перед последним и самым изнурительным отрезком пути, и Абдул Вахаб распорядился на три дня остановиться в оазисе близ города Мары. Путников было слишком много для небольшого караван-сарая, поэтому большинству путешественников пришлось разбить лагерь под пальмами. Джулиет это пришлось по нраву: она предпочитала спать на свежем воздухе, нежели в переполненных клетушках караван-сарая.
     Даже в тени было жарко, и Джулиет разморило - она несколько раз подряд зевнула. При этом ей не приходилось прикрывать рот рукой - и в этом заключалось едва ли не основное преимущество покрывала. "Если я разленюсь, то, наверное, превращусь в скалу", - подумала она.
     Женщина посмотрела на площадку, где был разбит лагерь, и заметила Росса с Салехом, направлявшихся к ней. Они несли продукты с городского базара. Ее освободили от этой обязанности из-за руки, хотя сегодня она чувствовала себя намного лучше, чем накануне. Видимо, через несколько дней все уже пройдет.
     Разобрав покупки, мужчины уселись у огня и завели ничего не значащий разговор о городе. В прошлый раз, путешествуя по Каракумам, Росс не заезжал в Мары, посему город был для него незнакомым.
     Джулиет не особенно прислушивалась к разговору, она с удовольствием наблюдала за мужем. Вот еще одно достоинство покрывала: если очень постараться, то никто не заметит, куда устремлен твой взгляд. Джулиет вовсю пользовалась этим, находясь рядом с Россом. Поскольку светлую бороду скрыть невозможно, он был всегда начисто выбрит, и его красивое, бронзовое от загара лицо в сочетании с азиатской одеждой придавало ему облик лихого исследователя пустыни. Джулиет мрачно подумала, что, возвращаясь из дальних странствий, он наверняка производил фурор в лондонских гостиных.
     И она пустилась в привычные размышления о своих непонятных отношениях с Россом. Например, о том, как они держались за руки после того поединка. Оба крепко спали, пока их не разбудил утренний призыв к молитве, и лишь тогда молча высвободили свои переплетенные пальцы. С тех пор ни один из них ничем не намекнул, что они провели ночь, держась за руки. "Будто наше молчание подразумевает, что ничего такого не было". Джулиет не то чтобы жаловалась, напротив, она была благодарна за такую поддержку, но весь этот эпизод определенно был весьма странным.
     Правда, она по крайней мере, проснувшись, уверилась, что на сей раз не обвивала его, как плющ. Ее утешила бы мысль, что она выработала иммунитет к его привлекательности, и в то же время все было совсем не так. Скорее всего у нее сильно болела раненая рука, и она не знала, как ей лучше устроиться, чтобы не побеспокоить ее.
     Джулиет снова зевнула. Скорей бы уж поесть. В первый раз после Серахса у них на обед было свежее мясо, и невзирая на то, что ягненок не слишком велик, в таких условиях и это благо. Мурад тушил баранину с рисом и овощами, от блюда шел восхитительный запах, хотя до готовности еще ждать и ждать. Учитывая это, Джулиет решила вести себя, как образцовый погонщик верблюдов, и, натянув покрывало на глаза, мирно задремала.
     Росс удивленно поглядел на уснувшую жену. То, что в ней совершенно отсутствовала женская суетливость, всегда наиболее подкупало. Она настолько убедительно разыгрывала роль погонщика верблюдов, что даже Карлайл забывал о ее титуле маркизы.
     Неожиданно Салех прервал размышления Росса:
     - Сегодня утром я говорил с кафилой-баши о Хабибе.
     - Ну и?.. - повернулся Росс к товарищу.
     - Абдул Вахаб сказал, что прошлой ночью он выгнал Хабиба из каравана и строго-настрого предупредил, чтобы он больше не беспокоил ни вас, ни Джелала. Похоже, Хабиб, покидая караван, был очень напуган.
     - Сомневаюсь, что надолго, - сухо заметил Росс. - Но все равно здесь мы пробудем еще целый день. И дай Бог, чтобы Хабиб занялся лечением своей ноги и не смог особенно навредить нам, прежде чем мы тронемся в путь.
     Мурад заварил чай, и мужчины, погрузившись в задумчивое молчание, стали сосредоточенно наслаждаться напитком. На самом деле Россу совершенно не улыбалась перспектива провести еще день в Марах. "Возможно, Хабиб сейчас на костылях, но своим злым языком он вполне может навлечь на нас беду. Надо быть начеку".
     Кто-то тихо кашлянул поблизости, и, подняв глаза, Росс заметил низкорослого туркмена в ветхой одежонке и с всклокоченной бородой. Этот человек слонялся по лагерю, останавливаясь то тут, то там и перекидывался со всеми путешественниками короткими фразами. И вот теперь он добрался до их костра. Он смахивал на монаха, хотя его облачение не было похоже ни на один орден дервишей, известный Россу.
     Туркмен поклонился.
     - Салаам алейкум.
     - Мир тебе, - пробормотали в ответ все трое.
     - Я слышал, что ты, ференги, проделал весь этот путь из Англии, чтобы узнать о судьбе брата. Говорят, ты бывал уже в Бухаре, - заговорил мужчина, обращаясь непосредственно к Россу. - Меня зовут Абд. У меня никогда не было случая поговорить с человеком твоего народа. Ты не расскажешь мне о чудесах твоей земли?
     Росс прищурился. "Наверняка обо мне рассказал Хабиб, и в результате меня собираются подвергнуть очередному экзамену на знание теологии. Что ж, с прежними я справился неплохо, а этот дервиш кажется вполне невинным".
     - Меня зовут Кхилбурн. Добро пожаловать к нашему очагу. Для меня большая честь рассказать тебе о чудесах моей страны, и прошу тебя, в свою очередь, рассказать мне о твоем народе.
     Росс представил дервишу своих спутников, Мурад налил ему чаю, и туркмен уселся на корточки с видом человека, собирающегося завести долгий разговор.
     - Вы христианин, господин? - Когда Росс кивнул, Абд попросил:
     - Расскажите мне о вашей вере, чтобы я лучше понял, в чем отличие наших религий.
     Решив, что это небезопасно, Росс предложил:
     - Я бы предпочел обсудить, в чем их сходство.
     Лицо дервиша осветилось радостью.
     - Ты и вправду мудрый человек. И как по-твоему, в чем?
     - Пустыня стала домом трем великим религиям - иудаизму, христианству и исламу, - начал Росс. - На этой скудной, но прекрасной земле слишком малое отделяет человека от Бога и его силы. Я думаю, поэтому книжные люди так свято верят в Единого Бога.
     Абд склонил голову набок, словно любопытная птица.
     - Поскольку я невежествен и не знаю, что лежит за пределами пустыни, я не совсем понимаю значение твоих слов.
     - В Британии, где я вырос, земля влажная, плодородная, кишит жизнью. Повсюду там деревья, растения и животные. Может, оттого древние бритты верили во многих богов сразу - они были окружены такими свидетельствами Божьего творения, что чаще видели божество в каждом ручье и в каждом дереве, не замечая в этом руки Господа, - продолжил Росс в соответствии со своей теорией. - Потребовался сильный удар - люди узнали, что существует пустыня, - для того чтобы ясно понять, что Бог един.
     - Ах, что за новую и занимательную мысль ты мне подарил, - произнес дервиш, зажмурившись от удовольствия. - В этой простой пустыне человек и вправду может оказаться наедине с Богом, как утверждали мои предки-кочевники. И вот понятие, рожденное от этой простоты, потом разнеслось по всему миру.
     - Так оно и было, и потому твоя и моя вера имеют много общего. Все книжные люди по-прежнему несут в своем сердце чистый взгляд на пустынного Бога, - сказал Росс. - Как большинство англичан, я чувствую большее родство с сыновьями Пророка, нежели с индусами, у которых множество богов, или буддистами, чей Бог кажется мне абстрактным и далеким.
     - Это хорошо, - задумчиво кивая, произнес Абд. - Ты думаешь, что индуисты и буддисты поклоняются ложным богам?
     Росс покачал головой.
     - Я бы так не сказал, поскольку недостаточно знаю их веру, чтобы правильно судить о ней, и мне доводилось встречать индусов и буддистов, которые были по-настоящему набожными людьми. Возможно, они по-своему тоже почитают Единого Бога. Но магометанского Бога я могу понять сразу, мне не надо растолковывать, поскольку он - Бог моих предков.
     Казалось, что испытание Росс выдержал, поскольку, кивнув несколько раз головой, Абд принялся воодушевленно рассуждать о природе воды и огня. От Бога ли они, поскольку могут быть гибельными, а Бог - справедлив?
     Дервиш все еще излагал свои взгляды, когда Мурад убедился, что обед готов. Молодой перс вопросительно поглядел на Росса.
     Росс тотчас пригласил к столу дервиша:
     - Мы собираемся обедать. Не окажешь ли нам честь и не разделишь ли нашу скудную трапезу?
     - Это честь для меня! - чуть ли не ликуя, отозвался Абд.
     Дервиш так обрадовался, что в голове Росса тут же промелькнуло: главной целью визита туркмена была вовсе не теология, а простое желание выклянчить бесплатный обед. Росс не возражал: Абд - приятный собеседник и вполне может довольствоваться скромной пищей.
     Мурад же сожалел, что барашка придется делить еще, но тем не менее беспрекословно выложил еду на общее блюдо. В традициях ислама было делиться едой, и Росс считал, что неплохо бы и христианскому миру позаимствовать этот обычай.
     Уловив какую-то суету у стола, Джулиет мгновенно проснулась и, скрестив ноги, уселась подле. Росс представил Джелала, добавив, что он, Джелал, плохо говорит по-персидски.
     Пробормотав благословение, Абд заметил:
     - В Туркестане очень редко можно встретить тарги.
     - Я удивлен, что вы вообще их видели, - ответил Росс.
     - Да, проезжали один или два через Мары. Караванные пути - это дорога жизни для исламского мира, они перевозят сынов Пророка с одного конца земли на другой.
     Дервиш пустился в объяснения, каким образом караваны и пилигримы распространяют и развивают единство в мусульманском мире. Эта тема переросла в общее рассужд