о
тошнить. Пусть лучше Майкл  думает,  что  Колин  жив,  так  проще  да  и
безопаснее.
   До Мэйфэра было далеко, и Кэтрин, пока ехала,  успела  придумать  для
Майкла легенду.

***

   Когда после целого дня всяческих неприятностей Майкл Кеньон  вошел  в
Стрэтмор-Хаус, дворецкий вручил ему визитную карточку.
   - Вас ожидает какая-то леди, милорд.
   Услышав это, Майкл разразился бранью.  Затем  взглянул  на  карточку.
Миссис Колин Мельбурн.
   Бог мой, Кэтрин.  Только  этого  не  хватало.  Он  пришел  в  сильное
возбуждение и, узнав от дворецкого, что она ждет его в маленьком салоне,
бросился туда и распахнул дверь.
   - Кэтрин?
   Женщина смотрела в окно и обернулась на его голос. Гладко  зачесанные
темные волосы и скромное серое платье лишь подчеркивали ее красоту.
   Когда они расстались, Майкл молил Бога избавить его от этой  женщины.
Чуть ли не весь прошлый год пытался ее забыть.  Но  стоило  ему  увидеть
Кэтрин, как он почувствовал себя так, словно вышел из  душной  шахты  на
свежий воздух. Ради этого мгновения он готов был мучиться всю оставшуюся
жизнь.
   -  Извините  за  беспокойство,  лорд  Майкл,  -  проговорила   Кэтрин
нерешительно.
   Чтобы  совладать  с  собой,  Майкл  прошелся  по  комнате   и   очень
непринужденно произнес:
   - К чему эти церемонии, Кэтрин? Ведь мы друзья, и я рад  вас  видеть.
Вы как всегда прекрасны.
   Он взял ее за руку,  но  тут  же  спохватился:  как  бы  не  наделать
глупостей. Однако через минуту легонько  поцеловал  ее  в  щеку.  Ничего
страшного - дружеский поцелуй.
   Наконец он выпустил ее руку и отошел на безопасную дистанцию.
   - Как Эми? - поинтересовался Майкл. - Что поделывает Колин? -  Второй
вопрос стоил ему немалого труда. Кэтрин улыбнулась:
   - Эми просто прелесть. Вы ее не узнаете. С прошлой весны она  выросла
на целых три дюйма. А  Колин,  -  Кэтрин  заколебалась,  -  все  еще  во
Франции.
   Она произнесла это совершенно бесстрастно, как всегда, когда говорила
о муже, чем приводила Майкла в восторг.
   - Какой же я невежа! - воскликнул Майкл. - Даже не предложил вам чаю.
Сейчас распоряжусь.
   Кэтрин опустила глаза и посмотрела на свои судорожно сжатые в  кулаки
руки. У нее был удивительно чистый, классический профиль, как  у  женщин
на картинах эпохи Возрождения.
   - Давайте подождем с чаем, сначала я расскажу вам о своем  деле.  Мне
нужна ваша помощь. Боюсь только, вы прогоните меня, когда  услышите  мою
просьбу.
   - Никогда, - тихо произнес Майкл. - Я обязан вам жизнью, Кэтрин. И вы
можете просить о чем угодно.
   - Вы слишком доверяете мне.
   Она взглянула на него, и ее аквамариновые глаза блеснули в обрамлении
темных ресниц.
   - Мне нужен... муж. Но не навсегда. Только на время.

Книга первая
ДОРОГА В АД

Глава 1

Саламанка, Испания
Июнь 1812 года

   Хирург, человек уже немолодой, с сединой в волосах, вытер пот со лба,
распространяя вокруг себя запах крови, и, глядя на лежащего перед ним на
операционном столе мужчину, сказал с сильным шотландским акцентом:
   - Ну и отделали же  вас,  капитан.  Неужели  не  знаете,  что  нельзя
подставлять грудь под картечь?
   - Не знаю, - прошептал лорд Майкл Кеньон. - Оксфорд дает классическое
образование,  практические  занятия  там  не  в  чести.  Возможно,   мне
следовало учиться в новом военном колледже.
   - Интересно, удастся ли мне вытащить  все  эти  штуковины,  -  мрачно
пошутил хирург. - Выпейте коньяку и приступим.
   Санитар поднес к губам Майкла бутылку, и тот  искренне  пожалел,  что
коньяка слишком мало, а еще меньше времени, чтобы как следует напиться.
   Он выпил все до последней капли, и тогда врач содрал с него  то,  что
осталось от куртки и рубашки.
   - Вам здорово повезло, капитан. Если бы французские солдаты правильно
зарядили ружья, от вас осталось бы мокрое место.
   Отвратительно лязгнул металл о металл,  и  хирург  вытащил  из  плеча
Майкла шарик. Майкл до крови прикусил губу, от боли потемнело в  глазах,
но он нашел в себе силы спросить:
   - Сражение выиграно?
   - Думаю, да. Говорят, французы бежали, как зайцы. Ваши ребята отлично
поработали, как и в тот раз.
   Когда хирург стал  доставать  следующий  осколок,  Майкл  отключился,
провалившись в спасительную темноту.
   Временами к  Майклу  возвращалось  сознание.  Он  качался  на  волнах
страдания, притупившего все чувства, затуманившего  зрение.  При  каждом
вдохе острая боль словно ножом пронзала грудную клетку и легкие.
   Он лежал на соломенном тюфяке в  углу  амбара,  приспособленного  под
полевой госпиталь. В темноте слышались стоны и тяжелое дыхание,  видимо,
весь амбар был забит ранеными. Сидевшие на  стропилах  голуби  на  своем
языке возмущались вторжением непрошеных гостей в их жилище.
   Испанский полуденный зной сменился  пронизывающим  холодом  ночи.  Но
Майкл весь пылал под грубым покрывалом, у него началось заражение  крови
и подскочила температура, жажда мучила больше, чем боль.
   Он думал о родном доме в Уэльсе:  суждено  ли  ему  еще  когда-нибудь
увидеть поросшие густой зеленью холмы? Хирург как-то сказал,  что  среди
троих тяжело раненных выживет только один.
   Но ничего ужасного в смерти  Майкл  не  видел.  Наоборот.  Она  несла
избавление от страданий. Разве не горькая мысль о смерти привела  его  в
Испанию?  Это  был   единственный   выход   из   создавшейся   ситуации,
единственная возможность забыть Кэролайн,  ради  которой  он  готов  был
пожертвовать даже честью,  шанс  освободиться  от  ужасного  опрометчиво
данного им некогда обещания.
   Интересно, кто станет его оплакивать, когда  он  умрет?  Конечно  же,
армейские друзья. Но они привыкли к потерям. Уже через день о нем  будут
говорить "бедный старина Кеньон", как и о других погибших.  О  родных  и
близких и думать не хочется. Ничего, кроме досады, его смерть у  них  не
вызовет - ведь придется на какое-то время облачиться в траур. Его  отец,
герцог  Эшбертонский,  произнесет   несколько   приличествующих   случаю
печальных фраз о воле Господней, в глубине  души  испытывая  радость  от
того, что избавился от своего презираемого младшего сына.
   Если кто и будет искренне горевать, так  это  его  старинные  друзья,
Люсьен и Раф. И конечно же, Николас. Одно лишь воспоминание  о  Николасе
причиняло невыносимые страдания.
   Поток его мыслей прервал женский  голос,  холодный  и  ясный,  словно
горный ручей в Уэльсе. Как попала в этот ужасный амбар  леди-англичанка?
Должно быть, это  одна  из  отважных  офицерских  жен,  "следовавших  за
барабаном". Эти женщины делили с мужьями все превратности военной жизни.
   - Хотите пить? - спросила она Майкла нежным голосом.
   Не в силах произнести даже слова,  он  утвердительно  кивнул.  От  ее
руки, приподнявшей его голову, исходил аромат тимьяна и лаванды с холмов
Испании, заглушивший даже запах ран и смерти.
   Различить ее лицо в темноте было невозможно, но голова его  покоилась
на теплом изгибе ее руки. Будь он  в  состоянии  двигаться,  зарылся  бы
лицом в это благословенное нежное женское тело. Тогда бы он мог  умереть
спокойно.
   В горле так пересохло, что невозможно было глотать, вода вылилась изо
рта и потекла по подбородку.
   - Извините, я дала вам сразу слишком много. Попробуйте еще  разок,  -
сказала она деловито и влила ему в рот всего несколько капель. Потом еще
и еще, осторожно, терпеливо, пока не убедилась, что он утолил жажду.
   Майкл вновь обрел способность говорить.
   - Благодарю вас, мадам. Большое спасибо, - прошептал он.
   - Не стоит благодарности.
   Она бережно опустила Майкла на солому, поднялась и пошла к следующему
тюфяку.
   - Иди с Богом, - произнесла она через мгновение по-испански с горечью
в голосе. Это испанское прощание годилось скорее для  мертвых,  чем  для
живых.
   Майкл снова впал в забытье и не видел, как пришли санитары  и  унесли
мертвое тело с соседнего тюфяка.
   Занявший место умершего был в горячечном бреду.
   - Мама, мама, где ты? - бормотал он.
   Судя по голосу, он был очень молод.
   От его причитаний Майкл  пришел  в  себя  и  попытался  заговорить  с
несчастным, но тот не отреагировал, а голос его звучал все тише и  тише.
Видно, недолго протянет, бедняга.
   Неожиданно совсем близко Майкл услышал, как хирург-шотландец сказал:
   - Позовите миссис Мельбурн.
   - Вы же сами отправили ее отдыхать, доктор Кинлок, - заметил санитар.
- Она с ног валилась от усталости.
   - Но мальчик вот-вот умрет, и миссис Мельбурн не простит нам, если мы
ей об этом не скажем. Сходите за ней.
   Вскоре Майкл услышал тихое  шуршание  нижних  юбок,  открыл  глаза  и
увидел женщину, идущую по амбару в сопровождении  доктора,  который  нес
фонарь.
   - Его зовут Джем, - тихо сказал доктор. - Он откуда-то  из  Восточной
Англии. Кажется, из Суффолка.  Несчастный  смертельно  ранен,  долго  не
протянет.
   Женщина кивнула. Хотя зрение к Майклу еще не полностью вернулось,  он
все же разглядел, что у нее темные волосы и  овальное  лицо  испанки.  А
голос очень напоминал тот, что был у женщины, которая поила его водой.
   - Джем, мальчик, это ты?
   Раненый умолк и произнес дрожащим голосом:
   - О, мама, мама, я так рад, что ты здесь!
   - Мне жаль, что заставила тебя ждать, Джеми.
   Она опустилась на колени и поцеловала его в щеку.
   - Я знал, что ты придешь.
   Джем порывисто схватил ее за руку.
   - С тобой мне не страшно. Пожалуйста... не уходи!
   Она сжала его руку.
   - Не беспокойся, мальчик. Я тебя не оставлю.
   Хирург повесил фонарь на гвоздь над тюфяком раненого и  ушел.  Миссис
Мельбурн села на солому у стены и положила голову Джема себе на  колени.
Она гладила его по голове и напевала колыбельную. Ее голос  ни  разу  не
дрогнул, звучал ровно и спокойно,  а  по  щекам  катились  слезы.  Жизнь
медленно покидала Джема.
   Майкл закрыл глаза. Ему стало лучше. Доброта  и  благородство  миссис
Мельбурн напомнили ему о том, что не все в этом мире так уж плохо  и  не
стоит спешить в мир иной, пока существуют такие ангелы во плоти, как эта
женщина.
   Убаюканный ее нежным голосом, Майкл погрузился в сон.

***

   Когда солнце  показалось  над  горизонтом,  Джем  испустил  последний
вздох, и Кэтрин положила его на тюфяк. Она не плакала, никакие слезы  не
могли бы облегчить ее горе. Умереть таким молодым! Как это грустно!
   У Кэтрин Мельбурн так затекли ноги, что  она  едва  не  упала,  когда
поднялась, и схватилась за стену. Неожиданно она взглянула на  раненого,
лежавшего рядом с Джемом. Одеяло соскользнуло  с  него,  и  стала  видна
забинтованная грудь.
   Кэтрин наклонилась и  поправила  одеяло.  Затем  пощупала  рукой  лоб
Майкла. К ее удивлению, жар спал. А ведь она  думала,  когда  поила  его
водой, что у него  нет  ни  единого  шанса  выжить.  Только  сейчас  она
заметила, какой он большой и крепкий, и у нее появилась надежда, что  он
выкарабкается.
   Кэтрин  медленно  пошла  к  выходу,  пробираясь  между  тюфяками.  За
несколько лет походной  жизни  она  стала  опытной  сестрой  милосердия,
разбиралась даже в хирургии, но так и не смогла привыкнуть к страданиям.
   После вчерашнего оглушительного грохота суровый пейзаж был погружен в
безмолвие. Когда она подошла к своей палатке, напряжение  почти  прошло.
Колин, ее муж, еще не вернулся со службы, а Бэйтс, денщик, спал снаружи,
как и положено верному стражу.
   Как только Кэтрин  нырнула  в  палатку,  Эми,  лежавшая  на  кровати,
встрепенулась и спросила, словно заправский вояка:
   - Пора двигаться дальше, мама?
   - Нет, малышка.
   Кэтрин поцеловала дочку в лоб и прижалась к  ней,  испытав  настоящее
блаженство после  того,  что  ей  пришлось  пережить  за  целый  день  в
госпитале.
   - Надеюсь, сегодня мы не двинемся  с  места.  После  сражения  всегда
полно дел.
   Эми строго посмотрела на мать:
   - Ты должна выспаться. Давай развяжу тебе пояс...
   Кэтрин с улыбкой повиновалась. Она постоянно корила себя за  то,  что
обрекла девочку на лишения и трудности походной жизни, но  Эми  это  как
будто пошло на  пользу,  такой  она  стала  жизнерадостной,  здоровой  и
крепкой, развитой не по годам, и это являлось  для  Кэтрин  единственным
утешением.
   Пока Эми развязывала пояс на  платье  матери,  снаружи  донесся  стук
копыт, звон сбруи и раскатистый бас мужа Кэтрин. Мгновение спустя  Колин
ввалился в палатку.
   Энергичный и шумный, как и  все  кавалерийские  офицеры,  он  говорил
громко, буквально оглушая тех, кто находился поблизости.
   - Доброе утро, леди.
   Он ласково взъерошил волосы Эми.
   - Кэтрин, ты слышала о вчерашней кавалерийской атаке?
   Не дожидаясь ответа, он вытащил из кастрюли жареную цыплячью  ногу  и
стал с жадностью есть.
   - Это был  самый  замечательный  маневр,  в  котором  мне  когда-либо
приходилось участвовать. Мы зашли в тыл французам и обрушились  на  них,
как гром среди ясного неба. Просто смели  их  с  лица  земли!  Захватили
тысячи пленных, десятки ружей, даже двух "орлов"! Такого еще не бывало!
   "Орлами"  назывались  золоченые   полковые   знамена   французов,   с
изображением орлов, как во времена Римской империи.  Захват  двух  таких
знамен считался настоящим подвигом.
   - Конечно, слышала, - отозвалась Кэтрин. - Наши были на высоте!
   А она всю ночь расплачивалась за эту победу. Обглодав куриную  ножку,
Колин выкинул кость наружу.
   - Мы погнались было за французами, но  безуспешно.  Чертов  испанский
генерал нарушил приказ Старины Хуки расположить гарнизон у реки, но  так
и не признал собственной ошибки, не хватило смелости.
   Кэтрин теперь пропускала мимо ушей любую брань. Разве  убережешь  Эми
от крепких выражений, если вокруг военные?
   - Генерала можно понять. Кому приятно признавать такую  ошибку  перед
лордом Веллингтоном?
   - Совершенно верно.
   Колин стянул с себя пропыленную куртку.
   - Я бы еще чего-нибудь съел, - сказал он, - даже  дохлую  французскую
кобылу, если она хорошенько зажарена. Эми укоризненно взглянула на отца:
   - Маме нужно отдохнуть. Она почти всю ночь провела в госпитале.
   - А твой отец вчера участвовал в сражении, - мягко возразила  Кэтрин.
- Пойду приготовлю завтрак.
   И она направилась к выходу. От Колина  пахло  лошадью,  потом  и  еще
чем-то, не то кремом, не то духами. Видимо, после  сражения  он  посетил
очередную подружку - крепкую вдовушку из Саламанки.
   Прислуга-за-все была женой сержанта из роты Колина и могла  появиться
не раньше чем через час, так что Кэтрин пришлось самой разжигать  огонь.
Она положила на угли щепки, размышляя о том, почему жизнь ее  получилась
совсем не такой, какой представлялась в мечтах. В  шестнадцать  лет  она
вышла  за  Колина,  но  вместо  романтической   любви   и   удивительных
приключений ее ждало одиночество и умирающие мальчики, такие, как Джем.
   Кэтрин порывисто поднялась с колен и повесила над огнем  чайник.  Она
никогда не щадила себя. Труд сестры милосердия нелегкий, что и говорить,
зато какое счастье ощущать себя полезной, нужной людям!  Конечно,  не  о
таком замужестве мечтала Кэтрин, но они  с  Колином  притерлись  друг  к
другу и жили довольно сносно. Мужа Кэтрин не любила, зато обожала Эми  и
сокрушалась, что больше не может иметь детей.
   "И все-таки я счастливая женщина", - подумала  о  себе  Кэтрин,  сжав
губы.

Глава 2

Пенрит, Уэльс
Март 1815 года

   Майкл Кеньон  аккуратно  поставил  галочку  возле  последнего  пункта
своего списка. Новое оборудование на шахтах  работало  отлично,  недавно
нанятый   управляющий   поместья   прекрасно   справлялся   со    своими
обязанностями, остальные дела шли тоже неплохо.
   Он достиг всего, чего хотел. Теперь настало время жениться.
   Майкл поднялся из-за стола и подошел к окну полюбоваться  на  пейзаж,
окутанный дымкой тумана. Он полюбил этот пейзаж с первого  взгляда,  так
же как каменный дом, на котором лежала печать времени. И все же зимой  в
Уэльсе было  тоскливо  даже  тому,  кто  наконец-то  преодолел  душевный
разлад.
   Пять лет прошло с тех пор, как он влюбился в  женщину,  ради  которой
готов был пожертвовать и честью, и  достоинством.  Пять  долгих  трудных
лет, когда болезненная страсть калечила его душу, хотя  во  время  войны
это сумасшествие имело свои положительные стороны. Еще немного, и  Майкл
совершил бы непоправимое, но он вовремя опомнился и  все-таки  излечился
от мучившего его кошмара. Сами воспоминания об этом были невыносимы.
   Ведь он предал тогда свои принципы и убеждения, своих друзей,  самого
себя, но друзья простили его. Теперь пришел конец терзаниям,  пора  было
подумать о будущем.
   Он снова вернулся к мыслям о женитьбе. Что же,  это  вполне  реально.
Майкл  хоть  и  не  идеал  мужчины,   но   хорош   собой,   благородного
происхождения, к тому же обладает более чем приличным состоянием.  В  то
же время у него куча недостатков, с которыми вряд ли смирится  уважающая
себя женщина.
   Большой любви Майкл не искал. Упаси Боже! Он  уже  испытал,  что  это
такое. Настоящее наваждение. Хватит  с  него!  Никакой  романтики.  Жена
должна быть доброй, милой, интеллигентной, конечно, привлекательной,  но
вовсе не красавицей. Красота обманчива. Теперь Майкл  хорошо  это  знал.
Слава Богу, юность позади и ее идиотские порывы тоже.
   В будущей жене Майкл хотел найти настоящего друга, но не какую-нибудь
девчонку, а женщину с жизненным опытом.  Плохо  только,  что  с  первого
взгляда не определишь, можно ли ей доверять  и  как  она  будет  к  нему
относиться. На собственном горьком опыте Майкл убедился, что  главное  в
отношениях - взаимное доверие.
   Только вряд ли в  этом  уголке  Уэльса  найдешь  подходящую  женщину.
Видно, придется ему  отправиться  на  сезон  в  Лондон.  Совсем  неплохо
прожить несколько месяцев просто так, в свое удовольствие. Если повезет,
он найдет достойную спутницу жизни. Не повезет в этом сезоне, повезет  в
следующем.
   Его  размышления  прервал  стук  в  дверь.  Это  пришел  дворецкий  с
потрепанным дорожным мешком.
   - Вам почта из Лондона, милорд.
   В мешке Майкл нашел письмо с печатью графа Стрэтморского и  стал  его
вскрывать.  В  прошлый  раз  Люсьен  прислал  ему   срочное   письмо   с
приглашением принять участие в спасательной экспедиции, что было  весьма
заманчиво. Может быть, и на этот раз Люсьен хочет предложить  ему  нечто
увлекательное, чтобы развеять скуку зимних месяцев?
   Но стоило Майклу пробежать глазами несколько скудных строк,  как  его
легкомысленное  настроение  мгновенно  улетучилось.  Он  прочел   письмо
вторично и встал.
   -  Проследите,  чтобы  о  гонце  герцога  Стрэтморского  как  следует
позаботились, и передайте повару, что я вряд ли  вернусь  к  обеду.  Мне
надо съездить в Абердэр.
   - Да, милорд.
   Не в силах совладать с любопытством, дворецкий спросил:
   - Плохие новости?
   Майкл хмуро улыбнулся:
   - Самый страшный кошмар Европы только что стал явью.

***

   Поглощенный  мыслью  о  полученном  известии,  Майкл  не  замечал  ни
пронизывающей сырости, ни тумана, пока ехал к главному поместью герцогов
Абердэрских. Добравшись до места, он спешился,  отдал  поводья  груму  и
вбежал в дом, перескакивая через  две  ступеньки.  Всякий  раз  бывая  в
Абердэре, Майкл радовался восхитительному ощущению легкости,  с  которой
снова мог влететь в дом Николаса, как в те далекие  времена,  когда  они
учились в  Итоне.  Тремя-четырьмя  годами  ранее  это  было  бы  так  же
невозможно, как восход солнца на западе.
   Дворецкий сразу предложил Майклу пройти в спальню, поскольку тот  был
практически членом семьи. Леди Абердэр Майкл застал у детской кроватки с
великолепной резьбой. В кроватке лежал ее сын Кенрик.
   - Добрый день, Клер. Ты, я  смотрю,  ни  на  минуту  не  отходишь  от
виконта Трегара, - сказал Майкл с улыбкой.
   - Здравствуй,  Майкл.  -  Графиня  протянула  ему  руку.  -  Это  так
утомительно. Я чувствую себя  кошкой,  стерегущей  своего  котенка.  Моя
подруга Марго уверяет, что через мес