альцами в ее спутанные волосы.
   - А по-моему, у нас с тобой получилась ничья  благодаря  твоему  здравому
руководству. Мы оба выиграли, и никто не остался в проигрыше.
   Кроме Никласа, который потерял свою холостяцкую свободу, но  раз  уж  его
самого это, похоже, не удручает, она не станет напоминать ему об утрате.
   - Игровая поверхность у нового стола замечательная,  -  лениво  протянула
Клер. - Но думаю, что его надо сделать тяжелее - от нашей возни он наверняка
отъедет  фута  на  два.  -  Она  снова  перешла  на  тон  строгой   школьной
учительницы. - И еще: сукно не может скрыть того, что шифер гораздо  сильнее
холодит тело, чем дерево.
   Он легко, как перышко, поднял ее и посадил верхом на себя.
   - Ну как, теперь тебе достаточно тепло?
   - Ммм... да.
   Когда они занялись любовью, между ними вдруг  снова  возникла  та  высшая
степень близости, что и в ту ночь, когда приехал Люсьен, а сердце  Клер  так
переполнилось, что она не  смогла  больше  молчать.  Глядя  в  черные  глаза
Никласа, она проговорила с чуть заметной грустью:
   - Ты не рассердишься, если я скажу, что люблю  тебя?  Думаю,  я  полюбила
тебя сразу, как только увидела в первый раз. Мне тогда было то ли  пять,  то
ли шесть лет. Была весна, и ты явился в наш коттедж в поисках моего отца. Ты
приехал на оседланном пегом пони и показался мне самым прекрасным  существом
па свете. В тот раз ты даже не заметил моего присутствия.
   Он словно окаменел, впившись в нее взглядом.
   - В самом деле?
   - Да. Я наблюдала за тобой при всяком удобном случае,  запоминала  каждое
слово, которое ты говорил мне.
   - Некоторые из них, вероятно, были грубыми.
   - Верно. Хочешь, я повторю их тебе?
   - Нет уж, лучше  не  надо.  -  Он  обвил  руками  талию  Клер,  продолжая
испытующе смотреть на нее. - Если ты была влюблена в меня, то очень  успешно
это скрыла,  когда  пришла  в  мой  дом,  чтобы  заставить  заняться  твоими
проектами.
   - Я никогда не думала, что мое чувство к тебе - это любовь.  Разве  могло
что-то быть между наследником графского титула  и  земель  и  нищей  дочерью
методистского проповедника? Это все равно, что пожелать луну с неба.  Но  ты
всегда был со мной, в моих мыслях. И в моем сердце, хотя я  никогда  себе  в
этом не признавалась.
   Никлас молчал, нервно поглаживая и разминая ее ягодицы и поясницу. И Клер
почувствовала, что в мыслях он опять отстранился, и поняла, что для него  ее
любовь - тяжелый груз, который он не желает нести.
   Она положила руку ему на плечо, и ее волосы упали на его грудь.
   - Прости, - сказала она, скрывая  боль.  -  Мне  не  следовало  тебе  это
говорить. Послушать  меня,  так  можно  подумать,  что  я  с  самого  начала
действовала с дальним прицелом. Но поверь мне, это не так.
   - Ты права, тебе не следовало этого говорить. - Тон его был мрачен.  -  Я
не доверяю  людям,  которые  говорят,  что  любят  меня.  Эти  слова  всегда
используются как оружие. Те, кому я верю больше всего, никогда не выставляли
напоказ своих чувств.
   Должно быть, он имел в виду своих друзей, таких, как Люсьен  и  Рэйф.  Но
кто же те, другие, что клялись ему в своей любви? Иными словами, те, кто его
предал? Мать? Дед? Жена?
   - Забудь мои слова, - промолвила она беззаботно. - Я вышла за тебя замуж,
чтобы дать фамилию нашему будущему ребенку, чтобы иметь партнера для игры  в
бильярд и еще потому, что муж - это очень удобная штука, весьма полезная  во
время ненастной валлийской зимы. А что касается доверия, то его я от тебя не
требую.
   Он улыбнулся - одними губами.
   - Не знаю, многого ли стоит мое доверие, но  тебе  я  доверяю  настолько,
насколько вообще способен кому-либо доверять.
   Охватив лицо Клер обеими руками, Никлас поцеловал ее с каким-то странным,
непонятным ей томлением, как будто одновременно  и  хотел,  и  страшился  ее
любви. Но когда он заговорил снова, слова его были будничными:
   - Надеюсь, что завтра, когда мы поедем в Пенрит, погода  будет  такой  же
хорошей, как и нынче.

***

   Да, погода - прекрасная тема для разговора. Безопасная.
   Холодные глаза пристально следили в полевой бинокль, как граф  Эбердэр  и
его новоиспеченная графиня выехали верхом из  ворот  имения.  Одеты  просто,
седельные   сумки   туго   набиты.   Наблюдатель   улыбнулся    с    мрачным
удовлетворением. После того как он составил свой план,  все  играло  ему  на
руку. Эбердэр не стал делать секрета ни из своего  намерения  отправиться  в
северо-восточную часть Уэльса, ни  из  того,  по  какой  дороге  он  поедет.
Несколько слов, случайно оброненных слугами, - и вскоре вся долина уже точно
знала, куда, когда и зачем направится чета Эбердэр.
   Осуществить задуманное в окрестностях Пенрита было бы  куда  труднее,  но
как только путники окажутся среди пустынных холмов,  устроить  засаду  будет
парой пустяков: все приготовления уже закончены; план разработан до мелочей,
маршрут жертвы известен, люди наняты.  Через  сорок  восемь  часов  все  его
проблемы будут решены - и притом к вящей славе правосудия.

***

   Первая ночь их медового месяца выдалась погожей и ясной,  и  они,  как  и
обещал Никлас, заснули прямо под звездным небом. После  любовных  утех  Клер
уютно примостилась в объятиях мужа, а он принялся  показывать  ей  различные
созвездия и рассказывать цыганские предания о том, как каждое из них  попало
па небо.
   Когда она наконец заснула, он еще раз подивился,  как  это  ему,  Никласу
Дэйвису, привалила такая удача. В Клер было все,  чего  никогда  не  было  в
Кэролайн. Она была добра, остроумна, практична и верна;  но  главное  -  она
заполнила ту пустоту в его жизни, которая образовалась,  когда  он  был  еще
ребенком, и которую до нее не смог заполнить никто. Правда,  Клер  оказалась
чересчур проницательной; Никлас не понимал, сколь многое уже  открылось  ей,
пока она не выложила ему свою  тревожаще  точную  догадку  насчет  Кэролайн.
Слава Богу, что самую худшую часть этой истории никто никогда не узнает.
   Наверное, для такой женщины, как Клер, любовь и верность неразделимы.  Он
мог стерпеть сознание того, что она любит, пока Клер об этом не  заговорила.
О  любви  надо  молчать,  ее  не  нужно  ожидать,  тогда  меньше   опасности
обмануться.
   Он повернулся на бок, теснее прижал  Клер  к  себе  и  укрыл  одеялом  до
подбородка. Ночь была полна  шумом  ветра  и  тихими  шорохами  -  настоящая
цыганская спальня. "Когда-нибудь надо будет взять Клер с  собой  в  табор  и
познакомить с народом моей  матери",  -  подумал  Никлас.  Он  усмехнулся  -
интересно, как далеко зайдет его жена, пытаясь реформировать цыганский образ
жизни или научить цыганских ребятишек читать! Да-а... Такое даже Клер не под
силу. Но по крайней мере неудача научит эту дерзкую девчонку смирению.
   С покоем в сердце он заснул.

***

   Клер  заранее  знала,  что  предстоящая  поездка  доставит  ей   огромное
удовольствие - хотя бы просто потому, что Никлас все время  будет  рядом.  И
никаких дел и забот - только ехать верхом и  наслаждаться  друг  другом.  Но
действительность превзошла  се  ожидания:  Клер  не  думала,  что  ей  будет
настолько хорошо. За те полтора дня, что они провели  в  пути,  Никлас  стал
откровеннее, естественнее и спокойнее - до такой степени, что  это  изумляло
ее: прежде она никогда не видела его  таким.  Должно  быть,  путешествие  по
безлюдным открытым просторам пробудило цыганскую часть его натуры.
   Бросив на мужа влюбленный взгляд. Клер вдруг  заметила,  что  из-под  его
привязанного поверх седельных сумок дорожного  плаща  выглядывает  свернутый
кольцами черный кожаный кнут.
   - Зачем ты взял с собою кучерский кнут, ведь у нас нет экипажа?
   - Очевидно, в силу неистребимой цыганской привычки.  -  Он  вытащил  кнут
из-под плаща и звонко щелкнул им. Кончик мгновенно обернулся вокруг нависшей
над их головами высокой ветки. Когда Никлас потянул  кнутовище  вниз,  ветка
наклонилась, так что теперь он мог достать ее рукой.
   - Если бы на ней были спелые яблоки, мы могли бы устроить пир.
   Клер рассмеялась.
   - Никогда об этом не думала,  но  теперь  вижу,  что,  прежде  чем  стать
бывалым путешественником, требуется освоить целый свод наук.
   Никлас вновь свернул кнут и положил его на прежнее место,  потом  показал
жене на птицу, сидящую на ближайшем дереве.
   - Здесь неподалеку есть цыгане.
   Клер с сомнением оглядела черно-белую птичку.
   - По-моему, это просто обыкновенная трясогузка. И при чем тут...
   - Ее еще называют цыганской птицей, - сказал Никлас.  -  Если  ты  увидел
такую, значит, поблизости есть цыгане.
   Клер осмотрелась, но  они  находились  высоко  на  холмистом  нагорье,  и
единственным следом пребывания здесь человека была узкая дорога, по  которой
они ехали.
   - Эти твои цыгане, похоже, хорошо замаскировались.
   - Смотри в оба, и мы их увидим.
   Примерно через полмили он указал на одно из деревьев.
   - Видишь ту серую тряпицу, привязанную вон  к  той  ветке?  -  Когда  она
кивнула, он объяснил:
   - Этот знак говорит идущим следом  таборам,  что  один  табор  здесь  уже
прошел. Такой знак называется "патриц", что значит "лист", и он может  иметь
различные формы: кучи прутьев или камней, или прикрепленная к ветке  тряпка,
как этот. Видишь, он привязан выше уровня глаз обычного  всадника?  Если  не
знаешь, где его искать, то легко пропустишь.
   - Значит, таким образом ваши родичи  передают  друг  другу  сообщения?  -
спросила заинтригованная Клер.  -  Очень  умно.  Кстати,  ты  знаешь  людей,
которые оставили это послание?
   - Очень может быть, ведь я побывал в  каждом  таборе,  которые  регулярно
кочуют в Уэльсе. - Он внимательно поглядел на  серую  тряпку.  -  Собственно
говоря, я могу с уверенностью сказать, что эта тряпица  оставлена  одним  из
пяти знакомых мне таборов. Между прочим,  в  нескольких  милях  отсюда  есть
становище, где часто разбивают лагерь цыгане. Хочешь их посетить?
   - О да, с удовольствием.
   Но погода им не благоприятствовала. Все утро то и дело накрапывал  дождь,
а после полудня начался затяжной ливень. Клер не жаловалась - живя в Уэльсе,
нельзя не привыкнуть к сырости, но день тем не менее утратил  для  нее  свою
приятность.
   Когда она зябко запахнулась в плащ, Никлас сказал:
   - Здесь поблизости есть хижина для путников. Хочешь, мы там переночуем?
   - С радостью! - с жаром ответила Клер. Дощатая  хижина  была  расположена
неподалеку от дороги, в роще высоких деревьев. Это была крепкая  двухэтажная
постройка, и рядом с нею даже имелся отдельный сарай для лошадей. Когда  они
спешились, Никлас сказал:
   - Иди в дом и согрейся. Мне совсем не хочется, чтобы ты  простудилась  во
время нашего медового месяца. - Он  игриво  улыбнулся.  -  Уж  если  тебе  и
придется соблюдать постельный режим, то пусть это  будет  по  другой,  более
приятной причине.
   Клер рассмеялась и вошла в  хижину,  всю  обстановку  которой  составляли
только стол и  несколько  стульев.  Через  пару  минут  Никлас  внес  внутрь
седельные сумки и охапку сухого хвороста, который хранился  в  сарае.  Затем
снова вышел под дождь, чтобы устроить в сарае лошадей. "Как же хорошо он обо
мне заботится, - с нежностью подумала Клер. - Какое же  это  удовольствие  -
когда тебя балуют..."
   Когда в очаге затрещал огонь, она пошла осматривать  дом.  Много  времени
это  не  заняло,  поскольку  второй  этаж,   как   оказалось,   состоял   из
одной-единственной большой комнаты, точно такой же,  как  на  первом  этаже,
только совсем без мебели. На всем здесь лежал тонкий слой пыли, но  в  целом
комната была довольно чистой.  Клер  спускалась  вниз,  когда  в  дом  зашел
Никлас.
   - Я не ожидала ничего подобного, - заметила она. -  И  что  же,  в  горах
много подобных хижин?
   - Таких, как эта, больше нет. - Он сбросил с себя намокшую шляпу и  плащ.
- В середине прошлого века богатый  торговец  шерстью  был  застигнут  здесь
бураном и непременно бы погиб, если б его не приютил местный пастух. В  знак
благодарности торговец учредил фонд при ближайшем церковном приходе  с  тем,
чтобы на эти деньги  построили,  а  затем  содержали  в  порядке  приют  для
путников. Будучи человеком деликатным, он оговорил, что в этом  доме  должна
быть и вторая комната, - на тот  случай,  если  непогода  приведет  сюда  не
только грубых мужчин, но и дам.
   - Но лично мне очень даже нравится оказаться наедине с грубым мужчиной.
   - Не у всех женщин столько здравого смысла, - он с усилием стянул  с  ног
сапоги для верховой езды. - Вот так была построена эта хижина для  путников,
и каждую весну из прихода присылают сюда работника, чтобы он починил то, что
сломалось от зимних ветров. Больше  ничего  исправлять  не  надо,  поскольку
люди, которые знают об этом приюте, пользуются им очень бережно и аккуратно.
Например, утром, перед тем как уехать, я  должен  буду  собрать  достаточное
количество хвороста, чтобы заменить тот, который мы сожгли.
   -  Захватывающая  история;  хотя  пастух,  который  спас  того  торговца,
наверное, предпочел бы строительству этого  приюта  кругленькую  сумму,  ну,
скажем, десять фунтов. - Клер встала на колени  и  подбросила  в  огонь  еще
дров. - А цыгане здесь останавливаются?
   - О Господи, конечно, нет. Ни один уважающий себя цыган не  станет  спать
под крышей, если может переночевать под открытым небом. -  Никлас  задумчиво
посмотрел на Клер. - Будет лучше, если ты поскорее избавишься от этой мокрой
одежды. - Он направился к ней. - Давай я помогу тебе раздеться.
   Клер очень хорошо представляла, к чему  в  конце  концов  приведет  такая
помощь, и, к своему величайшему удовольствию, оказалась права.
   Потом они лениво подремали возле очага перед тем,  как  встать  и  надеть
сухую одежду. Клер приготовила простой ужин из  ветчины,  картошки  и  лука;
Никлас добавил к нему бутылку дорогого кларета,  чтобы  отметить  начало  их
медового месяца. Вечер они провели, лежа у очага, болтая и попивая чаи.
   - Давай будем приезжать сюда каждую весну, - сказала Клер. - Только ты  и
я. Больше никого.
   - С удовольствием.  -  Он  легко  поцеловал  ее  в  щеку.  -  Никогда  не
превращайся в заправскую графиню, Клер. Ты нравишься мне в  точности  такой,
какая ты сейчас.
   Она улыбнулась, глядя ему в глаза.
   - Если ты, как называют тебя в долине, цыганский граф, то теперь я, стало
быть, цыганская графиня?
   - Пожалуй, что  так.  Это  значит  "рони",  то  есть  "великая  госпожа".
Впрочем, ты всегда ею была. - Он нежно прижал ее к груди.  -  Крепкого  тебе
сна, Клариссима.

***

   Члены маленького  отряда  начали  ворчать,  жалуясь  на  непрекращающийся
дождь, но вожак велел им заткнуться, напомнив о том, как щедро  заплатят  им
за ту работенку, которую они провернут этой ночью. Тем не менее он и сам был
изрядно раздосадован, поскольку не ожидал, что его жертвы проведут эту  ночь
в доме.
   Пока его сообщники в ожидании рассвета передавали из рук в  руки  бутылку
виски, чтобы согреться, он обдумывал, как лучше  обтяпать  это  дело.  Проще
всего было бы вломиться в  хижину,  но  не  исключено,  что  наружная  дверь
заперта на щеколду, так что выломать  ее  сразу  не  удастся,  и  нападающие
утратят преимущество  неожиданности.  К  тому  же  весьма  вероятно,  что  у
Эбердэра есть пистолет, а судя по виду, он человек опасный.
   Оставив своих людей, вожак обследовал окрестности хижины. Постройка  была
крепкая, окошки маленькие и расположены слишком высоко  от  земли,  так  что
залезть в них было нелегко. Решив заглянуть в сарай, он медленно и осторожно
открыл дверь.  Одна  из  лошадей  заржала,  но  недостаточно  громко,  чтобы
разбудить людей, спящих в доме. Возле стены хижины виднелась какая-то темная
масса, которая при ближайшем рассмотрении  оказалась  большой  кучей  сухого
хвороста. Вожак хищно усмехнулся - теперь он знал, как выманить свои  жертвы
наружу. Он их выкурит!

Глава 29

   Никлас пробудился ото сна внезапно и  полностью.  Какое-то  мгновение  он
лежал неподвижно, пытаясь понять, что же насторожило ту часть его  сознания,
которая никогда не дремала.
   Дым. Его было слишком много для такого маленького огня, да еще прикрытого
на ночь толстыми поленьями, чтобы горел медленно.  Никлас  сел  на  кровати,
оглядел комнату и, бросив  взгляд  в  окно,  расположенное  напротив  очага,
увидел неясный мерцающий красный свет. Дождь прекратился, и в тишине до  его
слуха донеслось тихое угрожающее потрескивание.
   Рядом с ним спокойно спала Клер. Он потряс ее за плечо.
   - Просыпайся, снаружи пожар!
   Когда она открыла глаза, Никлас встал и быстро  надел  бриджи,  сапоги  и
рубашку. Большой тревоги он  не  испытывал:  до  входной  двери  было  всего
несколько футов, так что они могли легко выбраться наружу.
   Клер поднялась на ноги, сонно моргая. Не обращая, против обыкновения,  ни
малейшего внимания на  ее  восхитительную  наготу,  он  бросил  ей  рубашку,
которую она поленилась надеть.
   - Набрось это, чтобы можно  было  выйти  и  посмотреть,  что  там  горит.
Надеюсь, мы легко потушим огонь, но в любом случае лучше не рисковать.
   Она кивнула и, надев ночную рубашку, а также сапоги и плащ, направилась к
двери. Никлас поднял с пола седельные сумки, в которых хранилось все ценное,
что могло понадобиться им в пути, и последовал за ней.
   Однако он никак не мог избавиться  от  неотвязного  чувства,  что  что-то
здесь не так. Конечно, искры, летящие  из  дымохода,  могли  вызвать  лесной
пожар, но это было бы чертовски странно - ведь лес промок от долгого  дождя.
И почему пламя вспыхнуло с той стороны хижины, где стоял  сарай?  Ведь  там,
кажется, не было ничего горючего.
   Когда Клер  подняла  щеколду  и  начала  открывать  дверь,  Никлас  вдруг
осознал, что потрескивание огня доносится с обеих сторон хижины. В голове  у
него зазвучал сигнал тревоги. Если это горит  сарай,  то  почему  не  слышно
отчаянного ржания лошадей? И каким образом пожар мог случайно  возникнуть  в
двух разных местах?
   Глядя поверх плеча Клер,  он  уловил  быстрое  движение  в  двадцати  или
тридцати футах от двери. Там вскинулся и неподвижно застыл  какой-то  прямой
длинный предмет.
   Ружейный ствол.
   Никласа пронизал ужас. Бросив седельные сумки, он схватил Клер за талию и
повалил на пол. В ту же секунду раздался выстрел. Пуля,  просвистев  над  их
головами, вошла в противоположную стену. Инстинктивно Никлас обхватил руками
Клер и вместе с ней откатился от открытой двери.  Когда  они  оказались  вне
линии огня,  он  протянул  руку  и  быстро  захлопнул  дверь.  Не  прошло  и
нескольких секунд, как в толстое дерево ударили еще три пули.
   - О Господи, - охнула Клер. - Что здесь происходит?
   - Кто-то хочет нас убить, - зло бросил Никлас. - А  вернее,  хочет  убить
меня, а на то, что при этом можешь погибнуть и ты, ему наплевать.
   Он вскочил на ноги и снова закрыл дверь на щеколду, хотя все равно  толку
от этого было мало. Порывшись в багаже, он вытащил  прихваченный  на  всякий
случай пистолет, зарядил его, потом осторожно посмотрел в  окно  в  передней
части хижины. Все вокруг было освещено языками  пламени,  пляшущими  по  обе
стороны дома. Судя по количеству красного света и дыма, сарай пылал вовсю, и
скоро от него ничего не останется.
   По периметру освещенного пространства стояли пять вооруженных  мужчин,  а
за их спинами Никлас увидел двух лошадей,  должно  быть,  тех,  которых  они
вывели из сарая, прежде чем поджечь его. Один из мужчин сдвинулся с места  и
с ружьем наизготовку крадучись направился к двери.
   Стволом пистолета Никлас разбил  стекло  окна  и  выстрелил.  Неизвестный
пронзительно  вскрикнул,  развернулся  и  рухнул  на  землю,  Никлас  быстро
перезарядил оружие и выстрелил еще раз, но остальные  были  слишком  далеко,
чтобы попасть в них из пистолета, и он не причинил им вреда.
   Чей-то грубый зычный голос выкрикнул приказ, и один из  нападавших  начал
обходить дом. Никл