дальше на север, полная луна освещала их путь, но белый, серебристый свет ничуть не улучшил настроение Адриана, знавшего, что он виновен в грешных помыслах точно так же, как и любой его рыцарь.

***

     Мериэль шевелила губами, читая тщательно выписанные строки перевода любимых латинских изречений:
     - Вначале было Слово и Слово было с Богом, затем Слово стало Богом, - девушка не вполне понимала, что означала эта фраза, но для нее это всегда было таинством и радостью веры. Сегодня, когда до начала церемонии осталось всего двое суток, эта радость и таинство просто необходимы.
     Скрестив ноги, Мериэль сидела на постели, держа тяжелую книгу на коленях, и рассеянно водила пальцем по странице с рисунками. Они изображали лесных зверей и рыб, а заглавная буква представляла собой рыбу с причудливым хвостом, изящно выполненную голубой краской. Мастерство изображения восхищало девушку, однако даже такая красота не могла снять камень с души.
     В монастыре Ламборн послушница, готовящаяся к постригу, проводит три дня в одиночестве в уединении кельи и освобождается от всех обязанностей, за исключением пения гимнов. Похожую церемонию проходят юные дворяне, готовящиеся стать рыцарями. В распоряжении Мериэль была одна из самых дорогих книг монастыря - евангелие и свечи. Ей разрешили взять с собой сокола, и сейчас Руж дремала на жердочке в углу.
     Когда она начала очищение, мать Роуз посоветовала глубже заглянуть в себя и разобраться в своих помыслах и стремлениях. Несомненно, настоятельница, постоянно общаясь с людьми и интересуясь политикой, была знатоком человеческих душ и прекрасно понимала, что послушницу раздирают сомнения.
     Мериэль, закрыв книгу, встала и подошла к двери кельи - четыре шага в ширину и шесть в длину. Если пожелать, то можно открыть дверь и выйти. Если на дворе белый день, можно отправиться на монастырские поля и помочь в уборке урожая. Однако келья почему-то казалась тюрьмой, из которой невозможно убежать. Отчего же послушница не может спать - сон бежит от нее и она боится, что перестанет дышать, когда закроет глаза?
     Но самое страшное - девушка не может молиться. Мериэль всегда было легко, приятно разговаривать со святой Божьей Матерью, Отцом и Сыном, будто с собственной семьей. Но сегодня, когда следует готовить душу для самого торжественного события в жизни, она не находила успокоения в вере, бывшей всегда центром, смыслом ее существования. Ее мысли беспорядочно мечутся.
     Остановившись у жерди, Мериэль сняла колпак с сокола и погладила шейку птицы, а та сонно заморгала. Девушка никогда не была полностью уверена, что хочет стать монахиней и, вспоминая прошлое, могла точно определить время, когда поняла, что ей не следует этого делать: два месяца назад, в день прибытия рыцарей. Он наиболее запомнился своей значимостью, все остальное время в Ламборне проходило тихо и без особых происшествий. А тогда Мериэль испытала радость летнего дня, ужас от кровавой схватки на дороге, затем страх, когда обитатели монастыря ожидали непрошенных гостей.
     Позже страх сменился облегчением, когда прибыли не те, кого опасались, и это был приятный сюрприз - прибывшие выказали уважение и почтение слугам Господа. Мериэль вызвалась подавать пищу и вино, летая, словно пушинка, едва касаясь земли.
     Гости напомнили ей, как она любила и как скучала по мужской половине человечества. Девушке нравилось поддразнивать рыцарей, нравились их добродушные шутки и легкий флирт с застенчивым молодым дворянином, так и не посмевшим поднять на нее глаза. Понравился и резкий предводитель отряда с лицом падшего ангела, чье замечание насчет неосторожности живо напомнило ей старших братьев.
     Послушница вновь начала мерить шагами келью, проводя нежными пальчиками по шероховатым стенам. Ей, конечно, приходилось видеть и красивых мужчин, и не очень. На монастырских полях трудились крестьяне, в Ламборне часто бывали посетители, кроме того, представители сильного пола встречались во время прогулок. А сам монастырь был женским царством.
     Девушка заговорила с соколом:
     - Ты же знаешь, Руж, мне придется дать обет, у меня просто нет выбора. Мой отец был небогат - Болейн может прокормить только Вильяма и его семью, но и они едва сводят концы с концами. Пока удалось удачно выдать замуж Элис и Изабель, но на их приданое ушло все состояние семьи. Самая младшая из пятерых детей, я и так должна быть благодарна, что семья нашла деньги, чтобы заплатить за мое пребывание в Ламборне.
     Сокол с глухим клекотом запрокинул голову, затем опустил ее вниз, будто соглашаясь с мнением хозяйки. Мериэль продолжала:
     - Как монахиня, я буду пользоваться уважением, наслаждаться компанией и дружелюбием сестер и служить Господу нашему, - она повысила голос:
     - У меня нет другого выхода. Завтра вечером мои родные приедут на церемонию. Вильям уже организовал празднество. Это должно быть здорово, и менять свое мнение слишком поздно. По-моему, это было невозможно с самого первого дня моего прибытия сюда.
     Руж зашевелилась, и Мериэль поняла, что ее возбуждение, передалось птице.
     - Здесь мое место, - более спокойно проговорила послушница, стараясь убедить птицу в том, в чем сама не была уверена. - Теперь моя семья - мать Роуз, сестры, послушницы. Если бы папа был жив, все было бы по-другому. Конечно, он отругал бы меня за отъезд из Ламборна, но порадовался бы моему возвращению. А вот Вильям и его жена... Брат, конечно, не откажется принять меня обратно, а вот Халева скажет, что я вырываю кусок изо рта ее детей, и будет обращаться со мной, как со служанкой. Я не могу вернуться!
     Мериэль судорожно вздохнула, затем неожиданно решительно произнесла:
     - Когда я стану невестой Христовой, то буду уверена, что совершила правильный поступок, - она сорвала с себя головной убор. Волосы послушницы остригаются перед самым принесением обета как символ отречения от мира. Обрезав их сейчас, она докажет самой себе, что приняла окончательное решение.
     Мериэль подняла нож, предназначенный для затачивания перьев. Схватив одну косу, она туго натянула ее, чтобы нож сразу отсек волосы, блестевшие в свете свечи, как эбеновые. Чтобы считаться красавицей, нужно быть высокой и белокурой, как ее сестры, но в глубине души девушка всегда верила, что у нее чудесные волосы, несмотря на цвет. Они спадали почти до колен блестящей черной волной.
     Тщеславие! Чем скорее волосы будут обрезаны, тем лучше. Девушка поднесла лезвие ножа чуть ли не к корням волос, сжав рукоятку так, что костяшки пальцев побелели. Но рука застыла, и Мериэль поняла, что не сможет осуществить задуманное.
     Однако заминка произошла вовсе не из-за любви к себе. Мериэль чувствовала, будто грудь придавил тяжелый камень, мешая дышать и двигаться. Пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, она на мгновение закрыла глаза, но результат получился противоположный - будто стены сошлись у нее над головой, не давая дышать и лишая жизни.
     Иллюзия казалась настолько полной, что, открыв глаза, несчастная и наяву видела сомкнувшиеся стены, повисшие над головой, словно рок, грозящий неминуемой гибелью.
     Мериэль еще никогда не испытывала такого ужаса. Нож выпал из ослабевших рук, и она, рухнув на колени, спрятала лицо в ладонях и зарыдала, содрогаясь. В отчаянии девушка закричала:
     - Матерь Божья, помоги мне, помоги мне!
     Вначале казалось, будто на ее горячие мольбы не будет ответа, и паника целиком поглотит ее. Но ужас уступил место умиротворению. Сначала послушница ощутила какие-то теплые потоки, несущие покой, затем словно легкое покрывало опустилось на девушку, будто Божья Матерь спустилась на землю и обняла, стараясь успокоить свою несчастную дочь.
     Совершенно отчетливо Мериэль увидела себя, стоящей на перекрестке. Дорога направо вела в монастырь - чистая, безопасная.
     Левая казалась такой же темной и неизведанной, как правая - светлой и чистой. Эта дорога лежала перед ней, окутанная таинственным туманом, в котором таились радость и опасность, свобода и смерть. И все же выбора не было. На мгновение перед глазами встало видение неземной красоты - ангел с горящим мечом и безжалостно-великолепным лицом, преграждающий путь в монастырь, к благочестивой и праведной жизни.
     Не успела Мериэль перевести дыхание, как видение исчезло. Девушка просила помощи и совета и получила их. Теперь ей следует идти неизведанной тропой, пробираясь сквозь туман, невзирая на ловушки и опасности, подстерегающие ее на пути.
     Слезы все еще блестели на щеках, когда Мериэль, взяв свечу, пошла по длинному узкому коридору на первое в жизни судилище. Звон колоколов возвещал о заутрене, а послушница уже стучалась в дверь к настоятельнице.
     Матушка Роуз пригласила ее войти. Она готовилась к выходу в церковь, и даже в этот глухой предрассветный час казалась существом из другого мира. Взирая на послушницу без всякого удивления, мать Роуз мягко спросила:
     - Да, дитя мое?
     Мериэль пыталась найти слова, чтобы объяснить причину своего прихода, но смогла только выдавить из себя:
     - Я не могу этого сделать, матушка, просто не могу.
     Сразу все поняв, настоятельница заключила девушку в объятия.
     - Все в порядке, дитя мое, все в порядке.
     Мериэль поставила свечу и, зарывшись лицом в темную одежду настоятельницы, заплакала, бормоча сквозь слезы:
     - Я люблю Бога и Божью Матерь, и монастырь, но монахиней быть не могу.
     - Есть много путей служения Господу, - мягко произнесла мать Роуз, поглаживая плачущую Мериэль по спине. - Мария была женой и матерью, а чтобы последовать ее примеру, лучше жить вне стен монастыря - женщины стригутся в монахини по многим причинам, но ты, дитя, совершишь большую ошибку, став одной из нас. Для этого нужно иметь призвание.
     - Где-то в глубине души я понимаю, что поступаю верно, - прошептала Мериэль, - но не имею ни малейшего представления, что со мной станет. Мой брат Вильям будет очень недоволен.
     - Нисколько не сомневаюсь, что у Господа другие планы на твой счет, и в свое время ты поймешь, что он задумал, - мать-настоятельница ничуть не удивилась такому решению послушницы. Хорошо зная человеческую душу, она давно поняла - девушка не предназначена для ношения клобука, однако несчастное создание вполне может дать обет, ведь ничего другого ей не остается. Из нее получилась бы смиренная и благочестивая монахиня, но лучше, если она найдет в себе мужество покинуть монастырь.
     Мать Роуз с сожалением подумала, что ей будет не хватать милой, простодушной Мериэль, приносящей с собой свет и веселье, однако окружающий мир больше нуждается в радости, чем Ламборн.
     - Утром я пошлю сообщение в Болейн, чтобы твоя семья знала о решении и не приезжала на церемонию.
     Мериэль кивнула, затем с видимой неохотой отошла от настоятельницы. Прекрасно понимая, что делает правильный выбор, она не осмеливалась думать о последствиях.
     День, когда послушница де Вер должна была дать обет, настал. Ее отказ произвел в Ламборне настоящий фурор. Лишь немногие сестры выражали одобрение и желали удачи, большинство избегали ее, как прокаженную. Продолжая выполнять поручения настоятельницы, молясь Божьей Матери и умоляя о заступничестве, Мериэль с нетерпением ожидала того времени, когда нужно будет сделать первые шаги по незнакомой, окутанной туманом дороге. Это время скоро придет.
     Тремя днями позднее один из слуг пришел в комнату, где монахини занимались перепиской догматов, и объявил о приезде брата Мериэль. Девушка оглядела большое помещение, где полдюжины монахинь занимались кропотливым трудом. Ей больше не придется переступить порог этой комнаты, и мысль об этом тревожила. Она осторожно положила перо, внезапно опечалившись. Кто-то другой должен будет закончить эту страницу, а де Вер так никогда и не увидит результат.
     Машинально она поправила накидку. Мериэль все еще носила клобук. У нее просто не было другой одежды. По возвращении в Болейн она перешьет одеяние послушницы в обычный наряд, который еще послужит долгие годы.
     Перед входом в гостевую комнату девушка остановилась в нерешительности, надеясь, что Вильям согласен с ее решением и не будет настаивать на постриге. Без сомнения, все эти три дня брат и Халева спорили о ее дальнейшей судьбе. Может, Вильям все же будет рад видеть ее? Он очень серьезно относится к своим обязанностям, но хоть улыбнуться-то ей может?
     Открыв дверь, девушка шагнула внутрь и остановилась в изумлении при виде красивого молодого человека, ожидавшего ее.
     - Алан! - воскликнула она и бросилась в объятия брата.
     Рассмеявшись, тот схватил ее и легко, словно пушинку, поднял и закружил по комнате.
     - Не удивительно, что они не хотели, чтобы ты стала монахиней, мадам проказница!
     Алан, на пять лет старше Мериэль, был ее любимым братом. Будучи самыми молодыми из де Веров, они постоянно держались вместе, и именно благодаря брату девушка научилась ездить верхом, охотиться с соколом и плавать.
     Алан, как и Мериэль, унаследовал иссиня-черные волосы и ярко-голубые глаза - типичную уэльскую внешность. Девушка во всем походила на мать - и лицом, и тонкой, хрупкой фигуркой, а брат унаследовал рост и силу их отца-нормандца.
     - Зачем ты приехал? Я думала, что ты с сэром Теобальдом на севере, - Мериэль нахмурилась. - Ты все еще один из его рыцарей или уже нет?
     - Как много вопросов! - брат осторожно поставил девушку на пол, и оба уселись на скамью. - Не бойся, он достаточно мудр, чтобы не выгонять такого хорошего парня, как я, Алан де Вер, - посерьезнев, молодой человек продолжил:
     - Ему надо было отправить послание в Винчестер, и милорд поручил это мне, разрешив на обратном пути заехать в монастырь и присутствовать на церемонии принятия пострига. Когда я приехал в Болейн, следом прибыло сообщение от матери-настоятельницы. Честно говоря, я был рад услышать эту новость, потому что никогда не представлял тебя монахиней. В тебе слишком много сил и энергии, чтобы провести всю жизнь за стенами монастыря.
     Девушка благодарно взглянула на брата.
     - Если ты и мать Роуз считаете меня непригодной к монашеству, то почему никто раньше не сказал мне об этом? Это намного облегчило бы мою жизнь в последние несколько месяцев.
     - Я очень мало знаю о монахинях, обетах, постригах и молитвах, но мне кажется, а мать Роуз в этом, несомненно, уверена, что человек должен сам принять решение, каким бы трудным оно ни было. Кроме того, - Алан вздохнул, - в твоем положении у тебя просто не оставалось выбора.
     Мериэль нахмурилась, вспомнив нелегкую в прошлом жизнь.
     - Вильям и Халева, наверное, ужасно сердятся на меня?
     - Ну, Халева снова ждет ребенка, а ты прекрасно знаешь, как это отражается на ее характере.
     Сестра кивнула - жена брата никогда не отличалась дружелюбием, а к концу беременности становилась просто невыносимой.
     Алан продолжал:
     - Она не хочет, чтобы ты возвращалась, и отказывается принять тебя обратно.
     Мериэль молча смотрела на брата, лишившись дара речи. Затем выдавила:
     - Но я буду много работать и не причиню беспокойства и неприятностей. Даже Халева как-то признала, что я хорошо справляюсь с детьми и они любят меня, - девушка с трудом сглотнула. Ей и в голову не приходило, что семья будет недовольна и откажется принять ее обратно. - Сказала ли Халева, почему не желает моего возвращения?
     Брат поднял руки:
     - Да не волнуйся ты так, все будет в порядке, даже лучше. Что касается нежелания Халевы видеть тебя... - молодой человек усмехнулся. - Да она просто ревнует, опасаясь, что ты затмишь ее.
     Ревнует! - девушка нервно хихикнула. - Алан, ты шутишь. Она прекрасна, и я никак не могу затмить ее.
     Халева не уродлива, но все портит ее острый язычок. Но ты... ты, Мериэль... - не давая сестре открыть рот, он продолжил:
     - Не волнуйся, ты можешь поехать со мной в замок лорда Теобальда и находиться при его жене, леди Алиции. Думаю, в Мортоне тебе будет гораздо лучше, чем в Болейне. А позднее, через пару лет... - Алан намеренно тянул время. - Ты сможешь жить со мной в моем собственном поместье.
     Девушка, затаив дыхание, пыталась найти нужные слова, никак не желая поверить в правдивость предложения брата. Безземельные младшие сыновья шли в рыцари к богатым землевладельцам в надежде получить за верную службу и воинскую доблесть собственную землю, однако везло немногим. И уж конечно, не таким зеленым юнцам, как Алан.
     - Ты хочешь сказать, что лорд Теобальд подарит тебе поместье?
     Брат кивнул, торжествующая улыбка появилась на его лице.
     Как чудесно! - не в силах больше сдерживаться, Мериэль вскочила и сжала брата в объятиях. - Расскажи подробнее. Ты совершил геройский поступок и заслужил благодарность лорда Теобальда?
     На нас напали враги, и я пришел на помощь милорду. Так поступил бы любой рыцарь на моем месте.
     Значит, ты спас ему жизнь?
     - Может быть. Знаю точно, что сохранил ему свободу и деньги, которые он заплатил бы в качестве выкупа, - Алан пожал плечами. - Милорд решил, что меня следует наградить. Одно из его поместий, Эвонли, находится в восточном Шропшире. Рыцарь, которому принадлежит эта земля, уже стар, слаб здоровьем и не имеет наследников. Поэтому лорд Теобальд пообещал после смерти нынешнего владельца отдать поместье мне.
     - Я так рада за тебя! - улыбнулась девушка. - Ты скоро станешь настоящим лордом, сможешь жениться на девушке из богатой семьи, чье приданое увеличит твое состояние, - глаза Мериэль сияли от радости. - Станешь еще богаче, чем твой хозяин.
     - Ты слишком шустра, моя маленькая сестренка, - остудил Алан ее пыл. - Это маленькое поместье, и дохода едва хватит, чтобы прокормиться. Не забывай, оно еще пока что не принадлежит мне. Если все пойдет так, как задумано, и лорд Теобальд подарит его мне, придется сделать очень многое, потому как нынешний хозяин не слишком хорошо его содержит, - он наклонился, глядя на сестру. - Ты нужна мне, Мериэль. Когда Эвонли будет принадлежать мне, я хочу, чтобы ты жила со мной, вела хозяйство, следила за замком, пока я буду служить милорду. Мне нужен кто-то, кому я могу доверять, а таких людей, кроме тебя, у меня нет. Люди с радостью подчинялись тебе, даже когда ты была маленькой девочкой, - Алан хитро улыбнулся. - Если я когда-нибудь женюсь, мне нужно быть уверенным, что моя будущая жена понравится тебе и ты с радостью назовешь ее сестрой. И кто знает, может, мне удастся захватить богатого пленника и потребовать большой выкуп, который составит твое приданое.
     - Я не уверена, что хочу замуж, Алан, ведь из меня вряд ли получится послушная жена, - девушка рассмеялась, с благодарностью думая, что брат нуждается в ней. Хотя, в действительности, она нуждается в нем намного больше. - Буду счастлива, если смогу хоть чем-то помочь тебе.
     Она откинулась назад, прислонившись спиной к стене. Впереди ее ждало окутанное тайной будущее, но сейчас начало пути стало хоть немного яснее и понятнее.

ГЛАВА 2

Замок Монфор, Шропшир, март 1148 года.

     - Милорд, с юга движется большой отряд всадников.
     Поднятый по тревоге дозорным, Ричард Фитц-Хью, приставив ладонь ко лбу, пытался разглядеть девиз, начертанный на знаменах. Стояла ранняя весна, и молодой человек решительно взялся за оборону замка, стараясь подготовить его к лету, к любым непредвиденным событиям. Он напряженно всматривался вдаль - гражданская война не утихла, и весна могла принести неприятные сюрпризы.
     Дозорный сообщил:
     - Это Уорфилд, милорд, - но его зрение оказалось ничуть не острее, чем у хозяина, потому что в то же самое мгновение Фитц-Хью разглядел на знаменах серебряного сокола. Ему даже показалось, что он видит блестевший на солнце серебряный шлем брата, скачущего впереди отряда.
     - Адриан вернулся рано! - радостно воскликнул Ричард. - Я не ожидал увидеть его в Англии раньше апреля.
     Он торопливо начал спускаться по каменной лестнице, чтобы отдать распоряжения управляющему к подготовке пира в честь возвращения брата, хозяина Монфора. Жаль, что во время поста запрещается есть