братно в
шахту.
   - Не лезь не в свое дело, Моррис. - Уилкинс снова попытался поймать  сына
и едва не упал.
   Выражение лица Оуэна стало жестким.
   - Да ты пьян! Оставь ребенка в покос, пока не протрезвеешь.
   Шахтер взорвался, как порох и, тряся костлявым кулаком, заревел:
   - Не смей меня учить, что мне делать с собственным сыном, ты,  сюсюкающий
методистский ублюдок!
   Оуэн ловко уклонился от тумака, после чего с видимым удовлетворением сшиб
своего противника с ног метким ударом в челюсть. Пока оглушенный Уилкинс без
чувств лежал на земле, Оуэн повернулся к мальчику и опустился рядом с ним на
колени.
   - Пойдем-ка лучше ко мне, Хью, и попьем чаю, - ласково проговорил  он.  -
Твой отец нынче не в духе.
   Увидев искаженное страхом и обидой личико Хью, Никлас поморщился, как  от
боли - все это слишком живо напомнило ему собственное  детство.  А  то,  как
говорил с ребенком Оуэн... Перед глазами Никласа мгновенно возникло доброе и
честное лицо преподобного Моргана.
   Желая отделаться от этих горьких воспоминаний, он отвернулся - и как  раз
вовремя: Уилкинс, шатаясь, встал на ноги, поднял с  земли  свое  кайло  и  с
гримасой ярости размахнулся, чтобы ударить им Оуэна в затылок.
   Под дружный крик "Берегись!" Никлас  рванулся  вперед  и  с  такой  силой
вырвал кайло из рук Уилкинса, что тот свалился  на  землю.  Однако,  свирепо
взревев, тут же попытался подняться вновь.
   Никлас пнул его носком сапога в  живот,  и  пьяный  шахтер  снова  нелепо
растянулся на спине.
   Тогда Никлас опустил кайло и упер  его  стальное  острие  прямо  в  горло
Уилкинса. От того тяжело разило дешевым виски. Да тут все  ясно,  как  день:
такому вечно пьяному мерзавцу нельзя доверить и собаку, не то что ребенка!
   - У меня к тебе есть предложение, Уилкинс, - спокойно  сказал  Никлас.  -
Работа в шахте пришлась твоему сыну не по душе, а он парнишка  упрямый.  Так
что сам видишь - тебе от него не будет никакого толку. Хочешь, я заберу  его
у тебя? Ну... скажем, за двадцать гиней? Это никак не меньше того,  что  Хью
может заработать за много лет, открывая и закрывая дверь в шахте, к тому  же
тебе не придется тратиться ни на его питание, ни на одежду.
   - А ты еще кто такой? - озадаченно заморгав, спросил Уилкинс.
   - Я Эбердэр.
   Физиономия пьяницы искривилась. Забыв об опасности своего  положения,  он
насмешливо прохрипел:
   - Ах, вот оно что! Цыганский  граф  неравнодушен  к  мальчикам!  Так  вот
почему твоя жена тебя на дух не переносила, а?
   Никлас судорожно стиснул рукоятку кайла, борясь с желанием всадить его  в
мягкое горло краснорожего верзилы.
   - Ты так и не ответил, согласен ли отдать своего сына,  -  выговорил  он,
овладев собой. - Двадцать  гиней,  Уилкинс.  Подумай,  сколько  виски  можно
купить на такие деньги.
   Упоминание о деньгах и тем более  о  виски  моментально  направило  мысли
Уилкинса в другое русло.
   - Ладно, - буркнул он наконец. - Давай  двадцать  пять  гиней,  и  можешь
забирать щенка со всеми потрохами. Бог мне свидетель, проку от  него  ни  на
грош. Только и делает, что ноет и хнычет, да клянчит еду.
   Никлас посмотрел на шахтеров, которые молча наблюдали эту сцену.
   - Вы согласны быть  свидетелями  того,  что  мистер  Уилкинс  добровольно
отказывается от всех прав на своею сына в обмен на  сумму  в  двадцать  пять
гиней?
   Большинство зрителей кивнули: на их  лицах  было  написано  отвращение  к
человеку, который готов продать собственного сына.
   Никлас отвел острие кайла от горла Уилкинса, и  тот  тяжело  поднялся  на
ноги.
   - Дай мне свой  адрес,  и  сегодня  вечером  тебе  доставят  деньги.  Мой
управляющий потребует у тебя расписку, удостоверяющую, что тебе заплачено за
мальчика сполна.
   После того как Уилкинс кивнул в знак согласия, Никлас отбросил в  сторону
кайло и вкрадчиво проговорил:
   - Ну вот, теперь, когда мы с тобой оба стоим на ногах, может, ты откроешь
свой грязный рот и возведешь на меня еще какой-нибудь поклеп? Не бойся, я не
вооружен, так что мы сможем обсудить  твои  заявления  и  разобраться  между
собой как мужчина с мужчиной.
   Хотя шахтер был тяжелее по меньшей мере  фунтов  на  тридцать,  он  отвел
глаза  и  тихо,  так,  чтобы  его  смог  расслышать  лишь   только   Никлас,
пробормотал:
   - Да делай ты, что тебе нравится, цыганский ублюдок, мне-то что?
   Чувствуя, что Уилкинс уже надоел ему до самой последней крайности, Никлас
отвернулся от его багровой физиономии и обратился к Моррису.
   - Оуэн, если я возьму на себя все расходы на содержание Хью, ты  согласен
забрать его к себе и растить вместе с твоими собственными детьми? Или,  если
это по какой-то причине невозможно, не  знаешь  ли  ты  какую-нибудь  другую
подходящую семью?
   - Мы с Маргед возьмем его, - Оуэн  обнял  мальчика  за  плечи.  -  Хочешь
всегда жить со мной, Хью? Только имей в виду: тогда тебе придется  ходить  в
школу.
   Глаза Хью наполнились слезами. Он кивнул и молча  уткнулся  лицом  в  шею
Оуэна.  Пока  тот  гладил  малыша  по  спине,  Никлас  вместо  того,   чтобы
растрогаться, цинично размышлял о великой силе денег. За  каких-то  двадцать
пять гиней можно было дать  ребенку  совершенно  новую  жизнь!  Естественно,
благородная кровь стоила больше: сам Никлас обошелся старому графу  вчетверо
дороже. И можно не сомневаться, что тот заплатил бы и  более  высокую  цену,
если б в жилах его внука не было низкой примеси цыганской крови.
   Лицо Никласа напряглось и застыло; он отвернулся.
   Отныне  малыш  Хью  будет  жить  в  доброй,  порядочной   семье   -   это
единственное, что действительно имело сейчас значение...
   На протяжении всей этой сцены Клер молча  наблюдала  за  Никласом,  и  ее
проницательные голубые глаза  подмечали  все.  Когда  он  взглянул  на  нее,
девушка сказала:
   - Теперь я вижу, что вы, милорд, небезнадежны.
   - Если вы воображаете, будто я сделал это из  человеколюбия,  то  глубоко
заблуждаетесь,  -  резко  возразил  он.  -  Всему  виной  мое  своенравие  и
упрямство.
   Она улыбнулась.
   - Упаси Бог упомянуть ваше имя в связи с каким-нибудь добрым делом!  Ведь
тогда вас, чего доброго, с  позором  исключат  из  Общества  Развратников  и
Плутов.
   - Меня не могут исключить, так как я - один из его членов-учредителей,  -
отпарировал Никлас. - Между прочим, вам  давно  пора  переодеться  в  сухое,
иначе вы замерзнете до смерти. И необходимо принять ванну - на  вас  столько
угольной пыли, что вы выглядите как трубочист.
   - Вы тоже, милорд. - Продолжая улыбаться, она вошла в  сарай,  где  перед
спуском в шахту оставила свою одежду. Никлас,  Оуэн  и  Хью  воспользовались
другим сараем. Обычно Оуэн трудился до  более  позднего  часа,  но  так  как
наводнение нарушило весь распорядок работы шахты,  он  решил  вместе  с  Хью
отправиться домой пораньше.
   Переодеваясь, Никлас тихо спросил Морриса:
   - Ты уверен, что Маргед не станет возражать,  если  ты  приведешь  в  дом
чужого ребенка?
   - Не станет, - убежденно ответил Оуэн. - Хью - умный,  славный  малыш,  и
Маргед часто говорила  мне,  что  хотела  бы,  чтобы  он  был  нашим  сыном.
Поскольку Уилкинс не пускал его в воскресную  школу,  она  сама  при  случае
учила его и буквам, и счету. Да и кормила  тоже.  Бедняга  все  время  ходил
голодный.
   Пока они разговаривали, Хью стащил с себя  свою  мокрую  рваную  рубашку,
обнажив костлявую спину, исполосованную вздувшимися рубцами от ремня. Никлас
нахмурился.
   - Меня  так  и  подмывает  выйти  и  оторвать  Уилкинсу  голову.  Или  ты
предпочитаешь проделать это собственноручно?
   - Не искушай меня, - с сожалением вздохнул Оуэн. - Теперь, когда  Уилкинс
согласился отдать мальчика, лучше оставить все как есть.  Он  несколько  лет
прослужил в армии и теперь рад любому предлогу, чтобы подраться.  Ради  чего
делать из него еще большего врага, чем сейчас? А кроме того, - заключил  он,
вспомнив о благочестии, - наш Господь  Иисус  Христос  был  против  насилия.
Никлас усмехнулся, надевая сюртук.
   - Что я слышу? Разве не ты только что уложил Уилкинса не хуже, чем  любой
профессиональный боксер?
   - Иногда приходится быть твердым с коснеющими в грехе нечестивцами,  -  с
лукавым огоньком в глазах ответствовал Оуэн. - Даже Иисус  как-то  вышел  из
себя и бичом изгнал менял из храма.
   Хью подошел к Оуэну и доверчиво взял его за руку. Никласу  тут  же  снова
вспомнился преподобный Морган. Хорошо, что  он  поддался  доброму  порыву  и
выкупил мальчика у этого зверя, его отца.
   Когда они закончили переодеваться и вышли из сарая,  Никлас  увидел,  что
тело Бодвилла уже подняли из шахты и теперь укладывают на землю возле  будки
рукоятчика. За этой  процедурой  наблюдал  массивный  человек,  по-шахтерски
мускулистый, однако одетый в дорогой костюм и явно привыкший командовать.
   - Это Мэйдок, - пробормотал Оуэн.
   Никлас так и подумал. Хотя  ему  и  хотелось  встретиться  с  управляющим
пенритской  шахтой,  он  предпочел  бы,  чтобы  это  произошло  при   других
обстоятельствах. Оглянувшись в поисках Клер, он увидел, что она  выходит  из
другого сарая, одетая в мужской верховой  костюм.  Слава  Богу,  что  вокруг
толпится много народа - будет нетрудно забрать  ее  и  лошадей  и  незаметно
скрыться. Однако  на  сей  раз  удача  им  изменила.  Мэйдок  отвернулся  от
утопленника, поднял голову, и его взгляд упал на Клер.
   - Что ты здесь делаешь?! - рявкнул он. - Опять явилась мутить воду? Я  же
тебе ясно сказал, чтобы ты со всей своей благочестивой чушью не смела и носа
сюда казать!
   Этот тип не меньше Уилкинса заслуживал того, чтобы оторвать  ему  голову,
однако Никлас приехал на шахту изучить положение дел и не собирался начинать
никому не нужную войну. Прежде чем Клер успела раскрыть рот для  ответа,  он
выступил вперед и примирительно сказал:
   - Если вы рассержены, вините во всем меня. Это  я  попросил  мисс  Морган
привести меня сюда. Мэйдок повернулся к нему.
   - А ты еще кто такой?
   - Я граф Эбердэр.
   Управляющий на мгновение смутился,  однако  тут  же  вновь  преисполнился
апломба.
   - Вы нарушили границы чужих владений, лорд Эбердэр, - грозно прорычал он.
- Убирайтесь с территории шахты и впредь держитесь от нее подальше!
   - Угольная компания арендует эту землю у семьи Дэйвисов, -  с  обманчивым
спокойствием ответил Никлас. - Не забывайте, что хотя земля арендована,  она
по-прежнему принадлежит мне. Возможно, вам следовало бы беседовать со мною в
несколько ином тоне.
   Мэйдок с видимым усилием обуздал свой гнев.
   - Извините за то, что говорил с вами резко, но у нас только что произошел
несчастный случай со смертельным исходом, так что  сейчас  не  самое  лучшее
время для посещений. -  Внезапно  его  осенила  догадка;  глаза  его  злобно
сузились. - Вы что, уже спускались в шахту?
   - Да. Это было незабываемо. Мэйдок развернулся и с яростью  уставился  на
толпящихся возле тела Бодвилла рабочих.
   - Кто из вас помог  Эбердэру  спуститься?  Догадываясь,  что  любой,  кто
сознается в этом непростительном деянии,  будет  немедленно  уволен,  Никлас
бросил Оуэну предостерегающий взгляд и сказал:
   - Это опять целиком  моя  вина.  Насколько  мне  помнится,  я  дал  вашим
подчиненным понять, что действую с полного вашего одобрения. И они очень мне
помогли.
   Мэйдок  побагровел  так  густо,  чти   казалось,   его   вот-вот   хватит
апоплексический удар.
   - Плевать мне на то, что вы граф и собственник этой  земли!  -  прогремел
он. - У вас нет никакого права шнырять тут за моей спиной и кормить  баснями
моих рабочих! Вот возьму да и пожалуюсь на вас мировому судье.
   - Прошу вас, не стесняйтесь, - радостно произнес Никлас.  -  В  последнее
время мне не доводилось видеть тюрьму изнутри, так давайте же это  исправим!
Вот только одно меня смущает. Ведь владельцем этой шахты  все  еще  является
мой старый друг, лорд Майкл Кеньон, не так ли? Теперь, вернувшись  в  родные
пенаты, я как раз собирался нанести ему визит. И сдастся мне, он не одобрит,
что на  территории  принадлежащей  ему  шахты  с  его  другом  обошлись  так
неучтиво.
   Эти слова явно обеспокоили управляющего,  и,  чтобы  скрыть  тревогу,  он
ответил нарочито грубо:
   - Жалуйтесь сколько хотите. Его милость полностью передал мне  управление
шахтой, и еще не было случая, чтобы он не одобрил моих действий.
   - Я уверен, что  для  него  очень  отрадно  иметь  столь  добросовестного
управляющего. - с иронией ответил Никлас и обратил взгляд на  Клер,  которая
тем временем без помех вывела из сарая обеих лошадей. - Не  пора  ли  нам  в
путь, мисс Морган? Я увидел все, что хотел.
   Клер кивнула, и они вскочили в седла. Отъезжая, Никлас  явственно  ощущал
взгляд Мэйдока, сверлящий его спину.  Если  бы  взгляды  могли  убивать,  он
наверняка был бы уже покойником.
   Когда они отъехали от шахты достаточно далеко, Никлас заговорил:
   - Я уже нажил сегодня двух врагов, а  ведь  еще  не  настало  даже  время
вечернего чая. Не правда ли, неплохая работенка для одного дня?
   - Это не шутки, - резко ответила Клер.  -  Най  Уилкинс  вполне  способен
как-нибудь вечером накачаться виски и решить  поджечь  ваши  конюшни,  чтобы
расквитаться за свое сегодняшнее унижение.
   - А Мэйдок и того хуже. Теперь я понимаю,  почему  просить  его  улучшить
условия труда шахтеров было пустой тратой времени. Он очень опасный субъект.
Она посмотрела на него с удивлением.
   - Мне всегда тоже так казалось, но  я  считала  свое  мнение  предвзятым,
продиктованным ненавистью, которую я испытываю к шахте вообще.
   - Мэйдок по натуре задира и самодур, который не остановится ни перед чем,
лишь бы удержать в руках власть.  Если  он  почувствует,  что  его  нынешнее
положение под угрозой, от него  можно  ждать  любых  пакостей,  -  задумчиво
проговорил Никлас. - Я уже знавал подобных людей. По  правде  сказать,  меня
немало удивляет то, что Майкл нанял подобного типа в управляющие и к тому же
удовлетворен его работой. Меня начинает тревожить вопрос: а чем, собственно,
был занят мой друг все эти  последние  годы?  Умереть  он  не  мог  -  я  бы
наверняка об этом услышал, - но он сделался поразительно невнимателен к  тем
вещам, которые прежде всегда почитал очень важными.
   - Возможно, теперь он больше не считает их важными, - предположила  Клер.
- За четыре года человек может сильно измениться.
   - Верно. Но не настолько. Майкл никогда  не  был  равнодушным  человеком.
Наоборот, очень часто он все принимал слишком  близко  к  сердцу.  -  Никлас
рассеянно потрепал копя по шее, целиком поглощенный  мыслями  о  прошлом.  -
Когда буду в Лондоне, то спрошу нашего  общего  друга  Люсьена,  где  сейчас
Майкл и что он делает. Люсьен знает все обо всех.
   Вспомнив, что Никлас как-то уже упоминал это имя. Клер спросила:
   - Люсьен, кажется, еще один из тех ваших  друзей,  которые  именуют  себя
"Падшими ангелами"?
   Никлас бросил на нее ошеломленный взгляд.
   - Боже правый, неужто это наше старое прозвище добралось даже до Уэльса?
   - Боюсь, что да. А как, собственно говоря, оно возникло?
   - Мы четверо: Люсьен, Рэйфиел, Майкл и  я  подружились  еще  в  Итоне,  -
объяснил он. - В Лондоне нас часто  видели  вместе.  В  высшем  свете  любят
давать прозвища, и какая-то хозяйка модного салона  окрестила  нас  "Падшими
ангелами", потому что мы были молоды, немного  необузданны,  что  в  Молодых
людях  не  редкость,  и  в  довершение  всего  двое  из  нас  носили   имена
архангелов. Вот, собственно,
и все.
   - В истории, которую поведали мне, говорилось, что вы были  красивы,  как
ангелы, и порочны, как демоны, - с наигранной скромностью заметила Клер.
   Он усмехнулся.
   - Сплетни - отличная вещь, ведь они  куда  интереснее,  чем  правда.  Мы,
разумеется, не были святыми, однако не нарушали никаких важных  законов,  не
доводили до разорения свои семьи и не губили жизней юных барышень. -  Он  на
мгновение задумался. - По крайней мере до тех  пор,  пока  не  получили  это
прозвище. Однако за то, что мои друзья делали в  последние  четыре  года,  я
поручиться не могу. Услышав в его голосе сожаление, она сказала:
   - Наверное, вам не терпится вновь увидеться с ними.
   - Еще  бы!  Правда,  Майкл  как  в  воду  канул,  зато  Люсьен  служит  в
Уайтхолле, а Рэйф активно выступает в палате лордов, так что оба
они почти наверняка находятся сейчас в Лондоне. - Тут он искоса посмотрел на
нес. - Мы отправимся туда послезавтра.
   Клер застыла, пораженная.
   - Вы в самом деле собираетесь ваять меня с собою в Лондон?!
   - Разумеется! Я же вам прямо об этом сказал в тот самый  день,  когда  вы
явились ко мне в Эбердэр с целью шантажа.
   - Но... но вы же  тогда  были  пьяны!  Я  думала,  что  вы  забудете  или
передумаете.
   - Где, как не в Лондоне, можно приобрести для  вас  подходящий  гардероб?
Хотя  должен   признаться,   эта   старая   рубашка   облегает   вас   самым
соблазнительным образом. Интересно, под нею что-нибудь надето?
   Клер невольно натянула поводья, и пони замедлил шаг. Поскольку  Никлас  и
впредь будет постоянно вгонять ее в смущение, надо  научиться  держать  свои
эмоции в узде и не позволять им влиять на то,  как  она  правит  лошадью,  с
досадой подумала девушка.
   - Я не могла заставить себя надеть сухую одежду на мокрое белье,  -  сухо
ответила она.
   - Недурное решение, достойное одобрения по причинам как практическим, так
и эстетическим, однако у него есть один изъян - вы промерзнете до костей.  -
Он снял с себя сюртук и набросил  ей  на  плечи.  -  Хотя  убеждать  женщину
облачиться  вместо  того,  чтобы  разоблачиться,  и  идет  вразрез  с  моими
принципами, все же лучше наденьте вот это.
   Она попыталась отдать ему сюртук обратно.
   - Без него вас продует.
   - Я в своей жизни провел столько ночей  под  открытым  небом,  что  холод
нисколько меня не беспокоит.
   Клер, примирившись с неизбежным, запахнула  на  себе  сюртук.  Его  ткань
хранила тепло тела Никласа и слабый, едва уловимый  мужской  запах,  который
она смогла бы узнать повсюду. Надеть его сюртук  -  это  было  почти  то  же
самое, что оказаться в его объятиях, только куда безопаснее...
   Клер  очень  хотелось  своими  глазами  увидеть  Лондон,  но  этот  визит
наверняка оборвет ту странную  близость,  которая  возникла  между  ними.  В
Лондоне у него друзья и, возможно, давние любовницы,  которые  заполнят  его
досуг. Там он едва ли будет помнить о существовании Клер. И ее жизнь  станет
намного легче.
   Так что она должна быть благодарной ему за эту поездку.

***

   Остаток дня прошел как обычно - в точном соответствии с тем  порядком,  к
которому Клер уже начала привыкать. Сначала она приняла ванну и смыла с тела
и волос грязь и вонь шахты. Затем - хотя ей все еще было изрядно не по  себе
после того, как она едва не утонула, - поговорила с Уильямсом  о  дальнейшем
обновлении внутреннего убранства дома. Сегодня слуги сосредоточили  внимание
на уборке столовой и замене там мебели, и результат получился  великолепный.
Клер и Уильямс вместе решили, какими комнатами нужно  будет  заняться  в  ее
отсутствие, составили список обоев и тканей, которые она купит в Лондоне.
   После еще одного из превосходных  обедов  миссис  Хауэлл  Клер  и  Никлас
поднялись в библиотеку. Там он сразу же занялся изучением корреспонденции  и
хозяйственными расчетами, работая с усердием, которое явно не вязалось с его
репутацией беспутного мота.
   Клер обрадовалась возможности просмотреть книги в библиотеке, качество  и
разнообразие которых превзошли самые смелые ее ожидания. Если они с Никласом
станут друзьями, то когда три месяца  истекут,  он,  возможно,  позволит  ей
иногда одалживать у него книги.
   Она принялась тайком рассматривать его профиль; он не замечал ее взгляда,
поглощенный изучением какого-то документа. Как и всегда, его вид поразил ее:
он был невероятно,  потрясающе  красив,  аристократ  и  цыган  одновременно,
совершенно непред