консьержки просияло. "О да, красивая, с огненными волосами английская леди действительно уже здесь!" - воскликнула она.
     Багаж Росса уже отнесли в его апартаменты, однако романтически настроенная консьержка понимающе улыбнулась и дала ему еще один ключ, равно как и проводила до комнаты Джулиет: "На тот случай, если английский милорд не пожелает откладывать встречу до утра".
     Было очень поздно, и, конечно, Россу следовало бы подождать, но он не мог сдержаться и не преминул воспользоваться открывшейся ему возможностью.
     Сердце его забилось чаще при мысли о том, что Джулиет здесь, совсем рядом. Однако он помедлил у дверей ее номера. Ему казалось, что стоит им увидеть друг друга, как все сразу встанет на свои места, но тем не менее он понимал, что она может быть не рада неожиданному появлению супруга. Впрочем, он нисколько не сомневался, что они решат любую проблему, какой бы она ни была: ведь они слишком сильно любят друг друга, чтобы вот так просто перечеркнуть свой брак.
     Пока он стоял в нерешительности, дверь неожиданно распахнулась, и из номера вышел мужчина. Потом дверь захлопнулась, ее закрыли изнутри. Росс оцепенел, казалось, его ударили в солнечное сплетение. Мужчина выглядел каким-то растрепанным, словно он одевался впопыхах, на его красивом лице блуждала слабая улыбка довольного кота. Огненные письмена на стене не могли бы сказать отчетливее, что он только что имел любовное свидание с женщиной.
     И тут Росс узнал его, и от этого кошмар только усилился. Это был граф д'Оксер, французский дипломат, Росс его видел как-то на балу в Лондоне. Этот высокий, красивый, почти сорокалетний мужчина был весьма популярен у хозяек великосветских салонов.
     Граф не знал Росса, поскольку их даже не представили друг другу, а Росс тогда не был столь значительной персоной, чтобы его заметил почетный иностранный гость. После мгновенного замешательства француз разглядел тяжелый старинный ключ в руках вновь пришедшего и снисходительно усмехнулся:
     - О, значит, молодая леди такая же пылкая, как ее огненные волосы! Наслаждайтесь, друг мой. Она стоит того, чтобы пренебречь ночным сном. - С этими словами граф вежливо обошел молодого человека, не зная, сколь близок тот от смертельной черты.
     Оставшись один, Росс разом взмок, и почти сразу же его охватил озноб. Он в ярости сжимал кулаки, ибо до него дошло, что сейчас, в эту самую минуту, весь мир его оказался безжалостно растоптанным...
     Он ногтями впился в свои ладони, и эта боль вернула его к действительности. Впрочем, настоящее было почти таким же ужасным, как и прошлое.
     - В отеле "Бьянка", - прохрипел он, - мне сказали, что ты уже заняла номер, и я поспешил к тебе. Я уже собирался было постучать, как из комнаты вышел один из твоих любовников, причем весьма довольный. Граф д'Оксер. Ты его помнишь или это было мимолетное увлечение?
     У Джулиет перехватило дыхание, она потупилась, но ничего не ответила. Шальной луч раннего солнца насмешливо сверкнул на золотой цепочке, обвивавшей ее шею.
     Молчание Джулиет только раззадорило Росса. Он никогда не говорил о том, что видел на Мальте, но теперь молчать не собирался.
     - Мне никогда не приходило в голову, что я застану тебя с другим мужчиной, - с горечью произнес он. - Ведь прошло всего три недели с тех пор, как ты уехала. Проклятые три недели! Он был первым или ты находила разных мужчин в каждом отеле между Чепелгейтом и Мальтой?
     Она покачала склоненной головой, длинные волосы упали ей на лицо. Однако она не сделала ни малейшей попытки защититься.
     Росс встал с кровати и подошел к окну, закрытому ставнями, пропускавшими воздух и свет. Глядя через крошечные щели на пустынный двор, он резко спросил:
     - Тебе нечего сказать в свое оправдание? Ты ведь наверняка можешь найтись: или отречься от всего, или, наоборот, похвастаться. Скажи что-нибудь, черт тебя побери! Всего пара слов, и ты убедишь меня, что я ошибся дверью.
     - Я не могу отрицать этого. То, о чем ты думаешь... действительно свершилось тогда ночью, - еле слышно произнесла Джулиет. - Ты вправе презирать меня, но если ты приехал за мной из Англии, почему ты не попытался увидеться, хотя бы ради того, чтобы сказать все, что ты обо мне думаешь?
     Росс отпрянул от окна и, всем телом прижавшись к грубой стене, впился ногтями в штукатурку, тщетно пытаясь совладать с собой. Ответ на ее вопрос был самым темным местом в его собственном мироощущении. Ему было стыдно. Но он все равно ответил, ибо хотел, чтобы Джулиет поняла, что она натворила.
     - Я ушел потому, что боялся. Боялся, что убью тебя, если увижу!
     Долго-долго тишину нарушало лишь прерывистое дыхание Джулиет. И наконец она слабым голосом произнесла:
     - Вот почему я пыталась держаться от тебя подальше с самого Серевана. Я боялась, что если мы снова станем близки, все преграды, из-за которых мы не могли бы быть вместе, будут сметены. Так оно и случилось.
     Она сползла с постели и, опустившись на колени, подняла скомканную рубашку. Держа ее перед собой, она слепо подбирала один за другим предметы одежды.
     Издалека уже доносились призывы муэдзинов, с минаретов приглашавших правоверных на утреннюю молитву. Света в комнате уже хватало, чтобы что-либо рассмотреть, хотя все вокруг по-прежнему казалось лишенным цвета и формы.
     Росс отрешенно размышлял, как человек в одну секунду может лишиться радости: "Джулиет права: близость разрушила все преграды. Я годами успешно подавлял свой гнев, даже в течение всех этих трудных недель, когда был вынужден постоянно находиться в обществе своей неверной жены. Но то, что мы стали любовниками, неким таинственным образом ослабило мой самоконтроль, и теперь, вырвавшись на волю, мой гнев стал неуправляем".
     Росс усиленно пытался понять, что же все-таки случилось, и тут до него дошло, что Джулиет безмолвно плачет. Слезы ручьями текли у нее по лицу, а она на ощупь собирала разбросанные вещи. И печаль ее была тем более губительна, что Джулиет переживала ее молча.
     Боль в душе Росса не стихла, однако природа ее изменилась, равно как и его гнев. Он беззвучно выругался, чувствуя, что любимая ускользает от него. Вот так же она вскоре уйдет из его памяти. Сама мысль об этом показалась ему невыносимой. В какой-то краткий, ужасный миг он хотел ранить жену, заставить ее страдать так, как перестрадал сам. И все же, добившись этого, он ранил не столько ее, сколько самого себя, ибо вид страданий любимой терзал его. Пусть даже гнев его она заслужила.
     - Джулиет, прости, что я выплеснул на тебя все это, - мученически выдавил он. - Зря я так с тобой обошелся.
     - И ты прости меня, прости за все! Я сошла с ума, подумав, что прошлое можно перешагнуть. Ты помнишь Омара Хайяма? - Джулиет поглядела на него полными слез глазами. - "Длинный палец пишет и, написав, двигается дальше. И все твое благочестие и ум не смогут уничтожит ни полстроки. И всеми своими слезами ты не смоешь ни слова из написанного". - Она закрыла глаза, лицо ее исказилось от муки. - Прошлой ночью я хотела одарить тебя единственным, что у меня есть, а вместо этого непростительно причинила боль, и уже не в первый раз.
     Он быстро пересек комнату и опустился рядом с ней на колени. Рана, которую он прижигал ей раскаленной сталью, теперь превратилась в бледный, почти зарубцевавшийся шрам у нее на предплечье. Шрам словно напомнил Россу, что нигде в мире нет никого похожего на Джулиет, и именно эту ее уникальность он и любил. Осторожно подбирая слова, он произнес:
     - Не могу сказать, что прошлое не имеет значения, потому что это не так. Имеет, и еще какое! Но все это уже в прошлом, а мы продолжаем жить.
     - Прошлое живо и сейчас, ибо мы те, какими сделали нас наши поступки. Эта ночь была ошибкой. Мы открыли ящик Пандоры и вряд ли сможем теперь получать удовольствие, не причиняя друг другу боли. - Виноватая и покаянная, Джулиет не могла смотреть Россу прямо в глаза. В том, что он последовал за ней через все Средиземное море, добрался до Мальты в ту роковую ночь, было что-то фатальное. Появись он на несколько часов раньше, она встретила бы его с распростертыми объятиями, брак их сохранился бы и, возможно, стал еще крепче. Но к тому времени, когда он добрался до отеля "Бьянка", было уже слишком поздно.
     Росс взял ее за подбородок и повернул к себе.
     - Нет! Прошлая ночь не была ошибкой! Ты права: грешно тратить попусту то малое время, что нам отпущено. - Слабо скривив губы в улыбке, он процитировал стихи другого персидского поэта:
     - "Получим наивысшее удовольствие от того, что мы можем получить, прежде чем рассыплемся в прах". Не отталкивай меня снова, Джулиет. Ты очень мне нужна.
     Невозможно было не откликнуться на мольбу, особенно когда она сама так отчаянно в нем нуждалась. Джулиет потянулась к мужу и поцеловала его крепким, восторженным поцелуем. Одним рывком Росс притянул ее к себе. Оба они стояли на коленях друг перед другом, и лишь сорочка в ее руке разделяла супругов. Но Россу это не мешало: он ласкал обнаженную спину и ягодицы Джулиет, гладил и возбуждал везде, где только доставали его пальцы.
     Сорочка отлетела в сторону. Росс повалил Джулиет на ковер, и они вновь сплелись в безумном экстазе. Боль и гнев выплеснулись в страсть; оба так неистово искали любви, словно и не проводили ночь в безумном пламени вожделения. Они воспользовались своим чувством как лекарством - в тщетной попытке отвергнуть неопровержимое.
     Росс любил Джулиет так же дико и необузданно, с той самой страстью, которую она заметила в нем во время матча бозкаши. Это был чисто мужской акт обладания и в то же самое время - настоящая любовь, проистекающая от болезненной привязанности. Она чистосердечно отвечала, словно пытаясь доказать своим телом то, что, облаченное в слова, показалось бы фальшью. То, что она любила его, всегда любила, пусть даже он и не верит.
     "Вероятно, нам не надо было вновь становиться любовниками. Может, это была ошибка, ибо боль так и трепещет на поверхности. Но теперь, когда мы снова вместе, нас уже не разлучить. К лучшему это или к худшему, но теперь мы соединились под сенью смерти".

Глава 20

     После ночи бурной любви, опустошенные и молчаливые, они боялись разговаривать, не зная, что могут принести им слова. Голова Джулиет покоилась на плече Росса, огненные волосы ее, как мантия, закрывали ему грудь. Пальцы их переплелись. Свободной рукой Росс медленно гладил ее по голове, раздумывая, а стоит ли им вообще выходить отсюда. За последние шесть часов они пережили страсть, сладостную истому, безудержное отчаяние. Если бы Росс так не устал, он бы подивился собственной выносливости.
     Теперь ему казалось, что между ним и Джулиет установилось хрупкое перемирие. "Мы должны продолжать в том же духе, быть вместе, но остерегаться друг друга, и ни один из нас не затронет болезненных тем, которые чуть не разлучили нас вновь", - размышлял он.
     В дверь властно постучали, они оба насторожились и услышали голос слуги. Абдул Самут Хан приглашал лорда Кхилбурна на завтрак. Супруги вскочили на ноги и стали торопливо одеваться. Росс тем временем крикнул, что, приглашая его, наиб оказывает ему великую честь.
     Джулиет уже облачилась в незамысловатые туарегские одежды и выглядела как Джелал, а Росс все еще завязывал галстук. Прежде чем впустить слугу, Росс тихо спросил:
     - Меня, возможно, не будет целый день. Ты сегодня будешь здесь?
     - Разумеется. - Она удивленно изогнула брови.
     Он с удовольствием выслушал ее ответ, хотя не совсем был уверен в ее словах. Надев сюртук, Росс провел расческой по волосам, придал лицу спокойное выражение и вышел, чтобы разделить завтрак с хозяином дома.

***

     Наиб многословно приветствовал его:
     - О мой дорогой лорд Кхилбурн! Как вы пережили беседу с эмиром? Если бы я знал, что вас вызовут прошлой ночью, я бы сопроводил вас. - Он взял Росса под руку и повел его к небольшому столику. Холодные глаза его составляли разительный контраст с экспансивными манерами. - К несчастью, моего внимания потребовали важные дела, связанные с артиллерией, поэтому я и знать ничего не знал. Что сказал его величество?
     - Да ничего особенного, - непринужденно ответил Росс, пристраиваясь на подушке и подозревая, что наиб знал о том, что случилось прошлой ночью в комнате для аудиенций, знал слово в слово, до мельчайших подробностей. - Эмир просто не разрешил мне забрать тело майора Камерона домой для погребения. Естественно, я сожалею об этом, но его величество имеет право отказать. Когда я попросил разрешения отбыть, он пообещал скоро отпустить меня.
     Абдул Самут Хан настороженно огляделся по сторонам. В дальнем конце комнаты у дверей со скучающим видом стоял охранник. Больше в комнате никого не было.
     - Если это правда, конечно, - тихим голосом произнес наиб. - Ибо всем известно, насколько непостоянен эмир. Он даст вам разрешение только затем, чтобы потом отобрать его назад, - именно так он поступил с вашим братом. И так будет продолжаться до тех пор, пока он на что-нибудь не обидится, а может, и вообще без всяких причин откажет вам.
     Росс спокойно посмотрел на наиба:
     - И тогда что - Черный колодец или он казнит меня сразу?
     - Этого я сказать не могу, - нахмурился наиб. - Ситуация не из простых и, похоже, вскоре совсем осложнится. Вы, наверное, слышали, что между Бухарой и Кокандом возникли трения. Вчера эмир решил лично возглавить свою армию. Как главный артиллерист, я должен быть с ним. Вот почему прошлой ночью меня здесь не было: я готовился к войне, поскольку Насрулла желает выступить через десять дней. А сделать предстоит немало.
     - Понятно. - Росс ел дыню и обдумывал скрытый смысл слов наиба. "Бухарцы утверждают, что их дыни - лучшие в мире. Видимо, так оно и есть". - А как это отразится на мне?
     - Поскольку эмир не казнил вас прошлой ночью, я думаю, вы будете в безопасности, пока он отсутствует. - Наиб выдержал паузу и отхлебнул чай. - Если кампания против Коканда окажется успешной, Насрулла вернется воодушевленный и пожелает осыпать милостями всех и вся. Но если кампания не заладится, то, боюсь, настроение его станет... опасным. В самом деле очень опасным.
     - И что, по-вашему, я должен делать?
     Абдул Самут Хан снова огляделся, потом наклонился ближе к Россу.
     - Вам надо бежать из Бухары, пока эмира нет в городе. Бегите в Хиву - их эмир дружественно настроен к европейцам.
     События принимали интересный оборот, но Росс догадывался, что это еще не все.
     - Путь в Хиву долгий, полный трудностей. Одинокому ференги убежать довольно трудно. Естественно, я сделаю все, что в моей власти, чтобы помочь вам, мой достойный гость, даже с риском для собственной жизни. - Наиб задумчиво погладил бороду. - Побег возможен, но он может дорого обойтись, весьма дорого. Если у вас достаточно золота, я смогу все устроить до моего отъезда. Эмир не узнает о том, что вы сбежали, до своего возвращения, а к тому времени вы уже будете в безопасности в Хиве. - Он виновато махнул рукой. - Я взял бы все расходы на себя, но, увы, у меня нет средств.
     "Другими словами, ференги должен передать все свои деньги в ненадежные руки хозяина дома и надеяться на лучшее". На Росса не произвело впечатления заявление наиба о том, что он готов рисковать собственной жизнью, но вряд ли можно обвинять персиянина за то, что его неблагодарный гость сотворил в его отсутствие. "Вероятно, если Абдул Самут Хану хорошо заплатить, то он и в впрямь поможет мне бежать, а может, и нет. И единственный способ выяснить - это отдать свою жизнь в руки наиба". Но Россу не хотелось этого делать.
     Скрывая свои раздумья, Росс сказал:
     - Вы очень смелый человек, наиб, раз делаете мне такое предложение, но я считаю побег делом недостойным: ведь эмир оказал мне такой великодушный прием!
     Хозяин дома раздраженно поглядел на гостя:
     - Честь - это прекрасно, лорд Кхилбурн, но речь ведь идет о вашей жизни. Ничто, кроме бегства, не спасет вас от гнева эмира.
     - Я подумаю над этим.
     Выражение лица Абдул Самут Хана изменилось.
     - Есть еще один выход: станьте одним из нас. Если вы обратитесь в ислам, эмир сделает вас доверенным везирем, дарует вам прекрасных жен и настоящее богатство. Оставайтесь, лорд Кхилбурн.
     У Росса было странное ощущение, что на сей раз наиб говорит искренне, однако стать одним из советников Насруллы?.. Эта перспектива не привлекала Росса, к тому же в таком случае положение его стало бы ничуть не лучше, чем нынешняя ситуация.
     - Вы оказываете мне честь, Абдул Самут Хан, - строго произнес Росс, - но это невозможно. У меня есть жена, семья и свои обязанности на родине.
     Наиб вздохнул:
     - Я думаю, вы не в полной мере сознаете опасность своего положения. Если вы умрете, о какой семье и обязанностях может идти речь? А приняв ислам, по крайней мере вы останетесь в живых.
     И снова Росс пообещал:
     - Я подумаю над вашими словами, но теперь прошу меня извинить. Имам текинский калиф Хуссейн милостиво пригласил меня сегодня утром посетить Текинский монастырь, и я не хочу заставлять его ждать.
     Прежде чем он встал, Абдул Самут Хан печально покачал головой.
     - Это невозможно, почтенный Кхилбурн. Эмир отдал приказ не выпускать вас больше из города.
     - Понимаю. - На лице Росса не дрогнул ни один мускул. Он не стал выказывать, каким ударом для него явилось это известие. - А могу ли я отправлять записки и принимать гостей, или меня будут держать в строгом заключении?
     - Вы вольны писать письма и принимать гостей, вы можете свободно передвигаться по моему дому, но везде, кроме ваших личных комнат, вас будут все время сопровождать охранники, - извиняющимся тоном произнес наиб. И тут же снова перешел на шепот:
     - Как вы сами видите, ситуация тяжелая. И потому еще раз повторяю: вам надо бежать. Только дайте мне золото, и я все устрою.
     - А сколько золота понадобится?
     Глаза хозяина дома заблестели: он прикидывал сумму.
     - Возможно... десять тысяч дукатов?
     - У меня нет таких денег, - покачал головой Росс. - Похоже, мне уготовано судьбой оставаться в руках Божьих.
     - Тогда, - быстро проговорил наиб, - отдайте все, что есть, а также собственноручно напишите записку британскому послу в Тегеране, в которой попросите его выплатить разницу. Теперь, надеюсь, вы не сомневаетесь во мне?
     - Однако британский посол не примет такую записку, ибо я нахожусь здесь по личному делу, а не как представитель своей страны. Я не могу позволить вам так рисковать собой из-за меня. - Решив, что пора уходить, Росс встал. - Благодарю вас за заботу, Абдул Самут Хан. Вы дали мне много пищи для размышлений.
     - Хорошенько подумайте, ференги, - раздраженно напутствовал его наиб. Повысив голос, он обратился к охраннику, стоявшему у дверей:
     - Заде, ты будешь все время сопровождать лорда Кхилбурна, оставляя без внимания только в его комнатах. Не своди с него глаз.
     Охранник открыл перед Россом двери, а затем вышел следом.
     Поскольку покидать жилище наиба было запрещено, Росс решил написать записку текинскому имаму с объяснением причин своего отсутствия. "Кроме того, надо написать и другим знакомым. Если повезет, то, возможно, кто-нибудь из них захочет навестить меня в доме наиба".
     Пока они шли через просторный, расползающийся во все стороны дом, до ушей Росса донесся тихий шепот.
     - Не доверяйте Абдул Самут Хану, лорд Кхилбурн. Он притворялся другом явиру Камерону, а потом предал его. И с вами он сделает то же самое.
     Росс с изумлением понял, что это предупреждение исходит от охранника Заде, молодого солдата, причисленного к свите наиба. Не поворачивая головы, Росс тихо спросил:
     - А что ты думаешь о его предложении помочь мне бежать?
     - Он просто хочет вытянуть у вас золото, а потом проследит, чтобы вас обвинили в шпионаже и казнили, - быстро ответил солдат.
     - Так я и думал, - пробормотал Росс. - Скажи мне, если я попытаюсь как-нибудь среди ночи убежать из дома наиба, найдутся ли среди охранников люди, которые... могут смотреть в