оянно  играешь  какую-то  роль,  то  в  конце  концов
видимость становится сутью.
   - Должно быть, трудно находиться  между  двумя  мирами.  Вам  никогда  не
казалось, что вы ни то ни се, ни рыба ни мясо?
   Он невесело рассмеялся:
   - Очень точное сравнение.
   - Чем больше я  вас  слушаю,  тем  понятнее  мне  становится,  почему  вы
ненавидели своего деда.
   Никлас наклонил голову и наиграл на  арфе  гамму:  сначала  вверх,  потом
вниз.
   - Сказать, что я ненавидел его, это... было бы... слишком просто. Он  был
моим единственным родственником, и мне хотелось, во всяком  случае,  иногда,
чтобы он  был  мною  доволен.  Я  выучился  хорошим  манерам,  усвоил  нормы
нравственности,  греческий,  историю,  изучил   основы   ведения   сельского
хозяйства, но что бы я ни делал, это не могло удовлетворить деда. И  знаете,
в чем состояло мое непростительное преступление?
   Клер покачала головой, и он сказал:
   - Дайте мне вашу руку.
   Когда  она  протянула  ее,  он  поднес  к  ее  руке  свою.  Рядом.  с  ее
молочно-белой кельтской  кожей  его  кожа  по  цвету  походила  на  кофе  со
сливками.
   - Все дело было в цвете моей кожи, то есть  в  том,  чего  я  не  мог  бы
изменить, даже если б захотел. Думаю, будь я  посветлее,  мой  дед  в  конце
концов сумел бы забыть, какая кровь во мне течет. Однако каждый  раз,  когда
он смотрел на меня, он видел "проклятого черномазого цыгана", как  он  порой
изящно выражался. - Никлас согнул и разогнул  свои  длинные  гибкие  пальцы,
разглядывая их так, словно увидел в первый раз, потом с горечью проговорил:
   - Глупо и, уж конечно, совсем не  по-христиански  ненавидеть  кого-то  за
цвет  его  кожи,  однако  такие  вот  мелочи   могут   совершенно   изменить
человеческую жизнь.
   - Уверяю вас, что ваша внешность - само совершенство, - убежденно сказала
Клер.
   На его лице отобразилось изумление.
   - Я не напрашивался на комплимент.
   -  Это  был  не  комплимент,  а  объективное  эстетическое  суждение,   -
снисходительно изрекла она. - Хорошо воспитанная женщина никогда не стала бы
говорить мужчине комплименты по поводу его внешности. Это было бы вульгарно.
   Он лукаво улыбнулся.
   - Стало быть, я занесен в ту же категорию, что греческие урны или картины
эпохи Возрождения?
   - Вы куда интереснее. - Она склонила голову набок. - Нам было легче жить,
когда вы кочевали с цыганами?
   - В общем, да. Моя мать была сиротой,  близких  родственников  у  нее  не
было, так что я присоединялся к любому ближайшему табору. Меня всегда брали,
как берут приблудного щенка. - Он мгновение помедлил. - Я  наслаждался  этой
жизнью, но  со  временем  начал  смотреть  на  своих  соплеменников  другими
глазами. Хотя цыгане считают себя людьми  совершенно  свободными,  на  самом
деле они рабы своих обычаев. Неграмотность,  пренебрежительное  отношение  к
женщине, возведенная в ранг достоинства бесчестность, причем в  основном  за
счет бедняков, по которым она бьет больше всего, потому что они бедны,  -  в
конце концов все это стало меня тяготить.
   - Однако в Эбердэре вы специально отвели место для цыганского табора.
   - Конечно. Как-никак они мои родственники. Любой  цыганский  табор  может
остановиться здесь и оставаться столько, сколько пожелает.  Единственное,  о
чем я прошу, - это чтобы они не досаждали местным жителям.
   - Стало быть, вот почему цыгане уже много лет не доставляют  нам  никаких
хлопот, - догадалась Клер. - Когда я была маленькая,  было  не  так.  Помню,
всякий раз, когда они приезжали  в  деревню,  мама  уводила  меня  в  дом  и
запирала дверь на засов. Она говорила, что цыгане - воры и  язычники  и  что
они крадут детей.
   Никлас усмехнулся.
   - Насчет воров и язычников - пожалуй, но цыганам нет нужды красть  детей:
у них полно своих.
   - Я иногда мечтала, что меня украдут цыгане, -  призналась  Клер.  -  Мне
казалось, что это было бы здорово.  Приятно  осознавать,  что  ты  настолько
кому-то нужна.
   Она тут же пожалела о своих неосторожных словах.
   - Так вы чувствовали себя  ненужной,  Клариссима?  Нежеланной?  Я  иногда
думал о том, каково это - иметь преподобного Моргана своим  отцом.  Человека
непоколебимой добродетели, сострадательного, готового уделить время каждому.
кто в нем нуждается. - Он взял тихий, печальный аккорд. - Однако со  святыми
не всегда бывает легко жить.
   Ее словно полоснули ножом. Да как посмел этот повеса увидеть то, чего  до
него не видел никто, то, в чем она не решалась признаться даже самой себе!
   - Уже очень поздно, - проговорила Клер онемевшими губами, - Мне надо идти
спать.
   - А вы увильнули от ответа, - тихо заметил он. - Как  видно,  вы  из  тех
людей, которые с удовольствием расспрашивают других,  но  не  желают,  чтобы
кто-нибудь видел, что творится в их собственных душах.
   - Меня не о чем расспрашивать. - Она встала. - Я  простая  женщина,  и  у
меня была самая обыкновенная жизнь. Он рассмеялся.
   - О нет, вас никак не назовешь простой! Все что угодно, но только не это.
В вас бездна ума, загнанных вглубь и  подавленных  чувств...  -  Он  наиграл
быструю мелодию, которая отчего-то привела ей на  ум  кота,  подстерегающего
птичку. - Вы хотите чувствовать себя желанной, Клариссима? Ну так  вот  -  я
вас желаю. В вас есть букет - загадочный,  топкий,  сложный  букет  хорошего
вина, напитка, который  хочется  смаковать  снова  и  снова.  И  еще  у  вас
прелестные ножки - я рад, что для игры на бильярде  вы  решили  использовать
кий.
   Не  удостоив  сие  замечание  ответом,  Клер   плотнее   запахпула   свой
бесформенный халат и направилась к  двери.  Каждый  раз,  когда  она  делала
очередной шаг, Никлас щипал струны арфы.
   Она зашагала быстрее - и арфа тоже заиграла быстрее.
   Она остановилась - арфа смолкла.
   Она резко обернулась.
   - Перестаньте надо мной издеваться! Он поставил арфу на пол.
   - Я не издеваюсь над вами, Клариссима, - я приглашаю вас  на  пир  жизни,
который включает в себя также и смех. - Он встал. - А еще он включает в себя
желание. Страсть - это лучший способ забыть все жизненные невзгоды.
   Клер пробрала дрожь.
   - Теперь я понимаю, отчего вас называют графом-демоном. Ваши  рассуждения
- это теология дьявола.
   - В процессе  образования  мне  пришлось  проглотить  немало  религиозных
текстов,  и  я  что-то  не  припомню,  чтобы  где-нибудь  говорилось,  будто
удовольствие есть по самой своей сути зло. Зло - это когда  причиняешь  вред
другим людям, страсть же - это источник обоюдной радости. - Он направился  к
пей. - Уже миновала полночь, и начался новый день. Могу ли я  получить  свой
законный поцелуй?
   - Нет! - Клер повернулась и со всех ног бросилась к двери.
   - Вы очень разумны, Клариссима, - было бы жаль  использовать  свое  право
так рано. До свидания - до скорого свидания.
   Последнее, что она услышала, был его негромкий смех...
   Спеша по коридорам в свою тихую, безопасную спальню, Клер думала  о  том,
что рассуждения Никласа больше не кажутся ей такими уж  бессмысленными.  Еще
немного  -  и  он  чего  доброго  ее  убедит!  Воистину  прав  был  человек,
придумавший поговорку: "Тому, кто ужинает с дьяволом, нужна длинная ложка".
   Она не только полным ходом катилась к погибели, но еще и ожидала ее  чуть
ли не с нетерпением...

Глава 9

   Когда впереди  показалась  шахта,  Никлас  остановил  коня,  чтобы  лучше
рассмотреть ее. Зрелище было далеко не приятное. Самым высоким из сооружений
была труба, изрыгавшая в  пасмурное  небо  черный  дым.  Рядом  с  покрытыми
угольной пылью зданиями высились отвалы пустой  породы,  и  на  сотни  ярдов
вокруг не было видно ни одного дерева.
   - Главный шахтный ствол находится посреди этих зданий, - сказала Клер.  -
По нему в лаву идет воздух, спускаются люди и поднимается добытый  уголь.  -
Она показала рукой налево. - Отсюда его не  видно,  но  там  есть  еще  один
ствол, его называют Бичен. Сейчас он служит в основном для  вентиляции,  еще
по нему иногда спускаются в южную оконечность выработки.
   Хотя до шахты было больше четверти мили, до них ясно  доносилось  буханье
парового двигателя.
   - Это грохочет насос, который откачивает из шахты воду? - спросил Никлас.
   - Да, он работает на старом двигателе  Ньюкомена.  Современные  двигатели
Уаттса гораздо мощнее.
   Никлас пустил лошадь шагом, и они с Клер продолжили путь вверх по  склону
холма.
   - Насос - это одна из проблем? Клер кивнула.
   - Он слишком мал для такой большой шахты. К тому же ему уже  почти  сотня
лет, и он часто ломается.
   - Почему же его не заменили на новый? Когда Майкл Кеньон купил эту шахту,
он собирался модернизировать оборудование, чтобы увеличить добычу.
   -  В  первые  несколько   месяцев   лорд   Майкл   осуществил   кое-какую
реконструкцию, но потом потерял интерес к делу и оставил управление шахтой в
руках Джорджа Мэйдока, - пояснила Клер. -  В  шахте  есть  несколько  старых
штолен, по которым вода уходит из нижних выработок, - вот  Мэйдок  и  решил,
что не стоит тратить деньги на  более  совершенный  насос.  Кроме  того,  он
считает, что для спуска и подъема достаточно старой лебедки на конной  тяге.
А ведь лебедка с современным паровым двигателем работала бы намного  быстрее
и была бы гораздо безопаснее.
   - Какая близорукость!  Новое  оборудование  действительно  стоит  дорого,
однако оно быстро окупается. Я удивлен, что Майкл целиком передал управление
шахтой в чужие руки, - ведь он и сам обладал недюжинной деловой хваткой.
   Никлас взглянул на Клер.
   - Как вам известно, раньше шахта принадлежала Дэйвисам, но мой дед решил,
что от нее больше беспокойства, чем прибыли. Когда Майкл  гостил  у  меня  в
Эбердэре, он заинтересовался ею. Он счел, что если шахтой хорошо  управлять,
она станет очень прибыльной, и предложил моему  деду  продать  се.  Дед  был
только счастлив избавиться от того, что доставляло  ему  столько  хлопот,  и
продал шахту, но с условием, что земля, на которой она находится,  останется
в его собственности.
   - Так вот почему шахта перешла к другому владельцу, - сухо сказала  Клер.
- Тем, кто в ней работал, никто не потрудился что-либо объяснить. Толковали,
что лорду Майклу приглянулась наша долина и он приобрел здесь  дом  и  дело,
поддавшись минутному порыву.
   - В этом утверждении есть доля правды - впервые приехав в Эбердэр,  Майкл
действительно влюбился  в  эти  места.  Будучи  младшим  сыном,  он  не  мог
унаследовать земли своей  семьи,  поэтому  одновременно  с  шахтой  купил  и
поместье Брин-Мэнор. - Тут Никласа  осенила  догадка.  -  Неужели  вместе  с
шахтой он забросил и дом?
   - Насколько мне известно, лорд Майкл уже несколько  лет  не  появлялся  в
наших краях. Когда он закрыл Брин-Мэнор,  это  лишило  местных  жителей  еще
пятнадцати рабочих мест. - И Клер со значением посмотрела на графа.
   Тот поморщился.
   - Да, похоже, здешние землевладельцы не баловали до липу своим вниманием,
не так ли?
   - Дела наши идут неважно уже много лет и, как видите дошли  до  последней
крайности, раз уж я обратилась за по мощью к такому нечестивцу, как вы.
   Приметив озорной блеск в ее глазах, он не замедлил с ответом:
   - Ну, но крайней мере с этой стороны  все  обстоит  неплохо.  Я  даю  вам
великолепную возможность стать еще од ной христианской мученицей.
   Их взгляды встретились, и оба расхохотались. Черт побери ему  определенно
нравилась эта женщина и се едкое  чувство  юмора.  Вот  уж  кто  никогда  не
полезет за словом в карман!
   Доехав до окружающих шахту мрачных  построек,  Клер  и  Никлас  перестали
улыбаться.
   - А что за жуткий шум доносится вон из того сарая?
   - Сортируют уголь.  Большинство  тех,  кто  занят  на  наземных  работах,
трудятся именно там.
   Никлас попытался стереть пятна, появившиеся на его белоснежных манжетах.
   - Похоже, именно это место - источник  угольной  пыли  которая  покрывает
здесь абсолютно все.
   - Вам ли возражать - ведь вы так любите ходить в черном. -  Она  показала
на небольшой сарай. - Лошадей мы можем оставить здесь.
   Когда они спешились, к ним подошел плотный мускулистый человек.
   - Лорд Эбердэр, это Оуэн Моррис, - представила его Клер.
   - Оуэн, дружище! Клер не назвала мне имени нашего проводника!  -  повысив
голос, чтобы перекричать шум, воскликнул Никлас и протянул шахтеру руку.
   - Я не был уверен, что вы узнаете меня, - ведь прошло столько  лет,  -  с
улыбкой сказал Оуэн, отвечая крепким рукопожатием.
   - Как я мог тебя забыть? Я и другим ребятам показывал, как ловить  форель
руками, но научиться этому смог только ты один. Здорова ли Маргед?
   - Здорова. Теперь она  даже  красивее,  чем  когда  мы  поженились,  -  с
нежностью сказал Оуэн. - Она будет рада, что вы ее помните.
   - Разве можно не запомнить такую женщину? Конечно, в прежние времена я не
решался даже поздороваться с ней, опасаясь, как бы ты не свернул мне шею.
   Никлас вглядывался в лицо своего старого  приятеля.  Под  слоем  угольной
пыли Оуэн был бледен, как и большинство тех, кто работает под землей, однако
вид имел здоровый и счастливый.  И  явно  сохранил  то  завидное  внутреннее
спокойствие, которое отличало его еще в детстве.
   - Лучше переоденьтесь в шахтерское платье, -  заметил  Моррис,  -  не  то
испортите ваш нарядный лондонский костюм.
   Никлас беспрекословно последовал за Оуэном в сарай, разделся и  облачился
в рубашку, свободную куртку и штаны из грубой фланели.  Хотя  все  это  было
тщательно выстирано, ткань все равно  пропитала  застарелая  угольная  пыль.
Надевая  на  голову  шляпу  с  подкладкой  из  толстого  слоя  ваты,  Никлас
усмехнулся, представив, как прореагировал бы на этот  наряд  его  лондонский
портной. С ним наверняка случился бы приступ меланхолии.
   - Привяжите их к петлице, - приказал Оуэн, протягивая Никласу две  свечи.
- У вас есть огниво?
   Огниво у Никласа было, но если бы Оуэн не напомнил, он оставил бы  его  в
кармане своего сюртука. Перекладывая трутницу в карман фланелевой куртки, он
спросил:
   - Что-нибудь еще?
   Шахтер взял из деревянного ящика пригоршню мягкой глины и  прилепил  этот
комок к нижним концам свечей.
   -  Возьмите.  Когда  нам  придется  ползти,  глина   понадобится,   чтобы
прикрепить свечу к шляпе.
   Выйдя из сарая, они увидели,  что  Клер  тоже  переоделась  в  шахтерскую
одежду. В мешковатых штанах и куртке она была похожа на подростка.
   - Вы пойдете с нами? - удивленно спросил Никлас.
   - Мне не впервой спускаться в шахту, - спокойно ответила девушка.
   Никласа вдруг  охватило  сильнейшее  желание  защитить  ее,  оградить  от
опасности. Он хотел было запретить ей идти с ними, но  у  него  хватило  ума
промолчать. Во-первых,  он  не  имел  никакого  права  приказывать  Клер,  а
во-вторых, в отличие от него она уже бывала под землей. К тому же,  судя  по
выражению ее лица, она, пожалуй, могла бы укусить его, если б  он  попытался
ее остановить. Не то чтобы Никлас очень возражал - это было бы даже приятно,
- но время и место для этого явно не те.
   Чтобы подойти к устью  шахты,  им  пришлось  обогнуть  огромный  барабан,
напоминающий положенное на бок водяное колесо. Вращаемый  упряжкой  лошадей,
он крутил отчаянно визжащие лебедки, установленные над главным стволом.
   Когда они приблизились к устью, оттуда показалась корзина с  углем.  Двое
рабочих подтянули ее к себе и опрокинули содержимое в повозку. Пока уголь  с
грохотом высыпался, из будки вышел человек.
   - Оуэн, это и есть твой гость?
   - Да. Лорд Эбердэр, это мистер Дженкинс, здешний рукоятчик.  Он  отвечает
за все, что спускают в шахту или поднимают наверх.
   Никлас протянул Дженкинсу руку. На лице рабочего промелькнуло  изумление,
затем он взял протянутую руку и  торопливо  пожал  ее,  после  чего  вежливо
приподнял край своей шляпы.
   - Для меня это большая честь -  посетить  вашу  шахту.  Я  постараюсь  не
путаться под ногами, - сказал Никлас и заглянул в  устье  шахты.  -  Как  мы
будем спускаться?
   Дженкинс остановил одну из лебедок и издал хриплый смешок.
   - Зажгите свечу от той, что в будке, милорд, и хватайтесь за веревку.
   Приглядевшись, Никлас увидел, что  к  уходящему  вниз  канату  на  разных
уровнях прикреплены петли.
   - О Господи, так вот как шахтеры спускаются и поднимаются? А я думал, что
для этого используется железная клеть.
   - В современных шахтах так оно и есть, - ответила Клер.
   Но пенритская шахта никак  не  подходила  под  эту  категорию.  Она  была
примитивной и опасной, и именно поэтому он, Никлас, находился здесь...  Оуэн
зажег свечу, затем поставил ногу в петлю и сел, небрежно держась за  веревку
одной рукой. Ни на минуту не  забывая,  что  под  ним  пропасть  глубиной  в
несколько сот футов, Никлас последовал его примеру. Он чувствовал, что  Оуэн
его проверяет. Никлас тихонько вздохнул. То, что он  пэр  Англии,  не  имеет
ровно никакого значения, если у него не хватит мужества спуститься в шахту.
   Забраться в петлю оказалось не так уж трудно, но  смотреть,  как  садится
Клер, - это было совсем другое дело! Когда девушка закачалась  над  бездной,
Никлас опять с трудом подавил в себе желание остановить ее.
   Лебедка заскрипела, и они стали быстро опускаться в темноту, болтаясь  на
канате, подобно связке  лука;  пламя  их  свечей  бешено  плясало  в  дымном
воздухе. При спуске петли крутились то в одну, то в другую сторону, и Никлас
подумал, что этак у шахтера, пожалуй, может  закружиться  голова.  Возможно,
здесь иногда случается так, что люди падают в шахту? Клер сидела чуть  выше,
и Никлас не спускал глаз с ее стройной спины. Если бы она закачалась,  теряя
равновесие, он немедля схватил бы ее за талию. Однако она  была  спокойна  и
невозмутима, как будто не болталась в петле над глубокой шахтой, а пила чай,
сидя в кресле у камина. Вскоре он заметил, что по мере того, как круг  света
в устье шахты уменьшается, красная точка внизу растет.  Действительно,  Клер
говорила ему, что в самом низу шахтного ствола постоянно горит костер -  это
нужно для вентиляции. Так вот  почему  воздух  вокруг  них  такой  дымный  и
горячий: практически, они спускаются по дымовой трубе!
   Он снова посмотрел вниз и заметил, что огонь вдруг стал вполовину  меньше
- его заслонял какой-то огромный черный  предмет,  мчащийся  на  смертельной
скорости вверх. Никлас инстинктивно напрягся, хотя что он мог сделать, чтобы
предотвратить столкновение?
   Обдав их мощной волной воздуха, черный предмет  пронесся  мимо,  всего  в
нескольких дюймах от Оуэна. Шахтер и бровью не повел. Никлас  с  облегчением
вздохнул, увидев, что это всего лишь корзина с углем. Однако если бы  канат,
на котором они висели, раскачивался с  большей  амплитудой,  одного  из  них
вполне могло бы задеть. Да, этой шахте явно требовались  лебедка  с  паровым
двигателем и железные клети для подъема и спуска шахтеров.
   Минуты  через  две  их  движение  замедлилось,  и  канат  остановился  на
расстоянии нескольких футов от ревущего  вентиляционного  огня.  Вылезая  из
петли, Никлас увидел, что они находятся в просторной галерее.  В  нескольких
футах от них черные от угля фигуры загружали очередную корзину.
   - Это место имеет явное сходство с  геенной  огненной,  которую  с  таким
воодушевлением описывал мне ваш отец, - заметил Никлас.
   Губы Клер тронула легкая улыбка.
   - Тогда вы должны чувствовать себя здесь как дома, Старый Ник.
   Никлас улыбнулся в ответ, хотя, по правде  говоря,  вовсе  не  чувствовал
себя здесь как дома. Цыганская половина его  души  всегда  жаждала  вольного
воздуха и открытого пространства, а в шахте не было ни того, ни другого.  Он
закашлялся, заморгал слезящимися от дыма глазами  и  ясно  вспомнил,  что  в
детстве любопытство ни разу не толкнуло его спуститься в шахту.
   - Мы пойдем в западную лаву, - сказал Оуэн. - В тех местах не так людно.
   От главной галереи отходило полдюжины выработок. Направляясь к  той,  что
вела на запад, они