азжать пальцы незнакомца и подтянули его к берегу. Понадобилась помощь  еще
двоих, чтобы вытащить его из воды и уложить на берегу.
   Розалинда  опустилась  на  колени,  чтобы  осмотреть  его.  Тем  временем
подоспели и остальные женщины, которых сопровождал Алоизий. Овчарка тыкалась
носом в еще не пришедшего в себя мальчика, а Мария то возносила хвалы  Богу,
то бранила своего озорного сына.
   Розалинда слегка улыбнулась, но ее внимание было почти целиком  поглощено
лежавшим перед ней без чувств  человеком.  Передав  Брайана  Марии,  подошел
Томас. Хмуро поглядев на незнакомца, он спросил:
   - Ну как он, жив?
   Она утвердительно склонила голову.
   - У него неплохой пульс, дышит он нормально. Но удар бревна, видимо,  был
очень силен.
   Она провела пальцами по его шелковистым мокрым волосам.  Когда  высохнут,
они, наверное, станут темно-каштановыми, мелькнуло у  нее  в  голове.  Шишка
будет здоровенная. Внимательно ощупав его голову, она сказала:
   - Я думаю, ушиб не такой уж опасный, но мы должны показать  его  доктору.
Ближе всего Редминстер. Можно уложить его в один из  фургонов  и  отвезти  в
город, пока вы будете вытаскивать завязший фургон. А как насчет Брайана? Его
тоже должен осмотреть доктор?
   - Со мной все в порядке, - неуверенно  произнес  ее  брат.  -  Хорошенько
п-позаботься об этом джентльмене, Рози. Я думал, что утону.
   - Да, - взволнованно сказал Томас. - И утонул бы. Если бы не он... -  Его
голос пресекся, но он тут же добавил:
   - Кальвин, забери лошадь этого человека. Джереми, подгони передний фургон
как можно ближе. Ты  поедешь  с  ним,  Роза.  Встретимся  в  Редминстере,  в
гостинице "Три короны".
   Кальвин  и  Джереми  ушли  выполнять  данные  им  поручения.  Подойдя   к
Розалинде, Джессика посмотрела на незнакомца.
   - Боже! - воскликнула она. - Да это же тот  самый  красавец,  которого  я
видела  на  нашем  последнем  спектакле.   Розалинда   впервые   внимательно
вгляделась в лицо незнакомца.
   - Да, видимо, ты права. Только держись подальше от бедняги,  пока  он  не
придет в себя и не сможет защищаться.
   Пренебрежительно фыркнув, Джессика опустилась на колени рядом с сестрой.
   - Возможно, он и не лорд, но человек он, безусловно, смелый.
   Продолжая рассматривать лицо незнакомца,  Розалинда  молча  кивнула.  Да,
мужчина он видный, красивый, но и суровый. Чувственный рот говорил о  пылком
темпераменте и в то же время о строгой сдержанности. Этот человек,  кажется,
привык повелевать. Оно и неудивительно, ибо, судя по покрою и изяществу  его
платья, он знатный джентльмен. В то же  время  мускулистые  руки,  жилистое,
подтянутое тело свидетельствуют, что он не чуждается физических упражнений.
   - Может быть, у него есть с  собой  какой-нибудь  документ  или  визитная
карточка с именем,  фамилией  и  адресом?  -  высказала  свое  предположение
Джессика. - Мы наверняка должны известить кого-нибудь о случившемся.
   Розалинда, поколебавшись, помотала головой.
   - Я бы не стала без крайней необходимости обшаривать его карманы. Он  сам
расскажет о себе, когда очнется.
   - Но это разрушит чары таинственности, - с сожалением сказала Джессика. -
Скорее всего он окажется этаким сухарем,  исполненным  сознания  собственной
важности, с восемью детьми в придачу.
   Что ж, может быть, и так. Укутывая своей шалью широкие плечи  незнакомца,
Розалинда думала, что все это не имеет ни малейшего  значения.  Для  нее  он
навсегда останется героем.
   Стивен медленно приходил в себя. Он чувствовал какое-то покачивание.  Где
он, уж не на корабле ли? Нет, по всей вероятности, в каком-то экипаже.
   Место, где он лежал, было очень узким  -  не  подвинуться  ни  влево,  ни
вправо. Во всем теле ощущалась боль.
   Господи, уж не положили ли  его  в  гроб  как  умершего?  Земля  полнится
ужасными слухами о погребенных заживо людях. В следующий же  миг  его  глаза
открылись. К  своему  облегчению,  он  увидел,  что  находится  в  затянутом
брезентом фургоне. Тесно же ему потому, что  его  со  всех  сторон  окружают
сундуки и ящики. Лежит он на удобном соломенном тюфяке,  а  сверху  на  него
наброшено легкое стеганое одеяло.
   Голова буквально раскалывается  от  боли.  Сделав  усилие,  он  попытался
поднять руку, но кто-то бережно поймал его кисть.
   - Не трогайте повязку, - сказал хрипловатый голос. - У вас  сильный  ушиб
головы.
   Скосив глаза направо, он моргнул.  Возле  него  на  коленях  стояла  леди
Калибан. Вернее, миссис Розалинда Джордан.  Когда  она  опустила  его  руку,
случайный солнечный луч, проникший через какое-то отверстие, озарил сзади ее
золотисто-рыжие волосы, и они засверкали  с  яркостью  хорошо  отшлифованной
бронзы или золота. Их блеск напомнил одновременно и блеск янтаря. В них  как
будто играли все краски осени, хотя люди,  лишенные  воображения,  возможно,
сказали бы, что они просто светло-коричневые. Ее лицо выражало ту же  легкую
иронию, в глазах светился тот же ум, что и накануне, на сцене.
   Однако мягкое тепло, струившееся из ее темно-карих  глаз,  и  их  глубина
оказались для него неожиданностью. Он пристально смотрел  в  эти  бездонные,
шоколадного цвета глаза, зачарованный тем, что они излучают на него всю свою
доброту и участие.
   - Как вы себя чувствуете? - спросила она. Если глаза у нее были словно бы
шоколадные, то голос напоминал лучшие сорта бренди, напитка очень  приятного
и в то же время опьяняющего. Если уж прибегать  к  подобным  сравнениям,  то
можно сказать, что у нее был сливочный цвет кожи. Она, казалось, воплощала в
себе все, что ему нравилось.
   Как бы она не приняла его  за  полного  идиота,  вдруг  испугался  он.  И
наконец выдавил:
   - Хорошо. - Это слово вырвалось из пересохшего горла словно вороний карк.
   Она протянула руку к стоявшему рядом кувшину.
   - Боюсь,  после  всего,  что  вы  перенесли,  мои  слова  показались  вам
насмешкой, и все же я должна спросить: не хотите ли воды?
   Он кивнул; миссис Джордан налила воды в оловянную кружку и поднесла к его
губам. После того как он напился, она опять села на пятки.
   - Вы помните, что случилось? Как вы бросились в реку?
   Он стал вспоминать и тут же вздрогнул. У него было такое  чувство,  будто
его вновь затягивает вода.
   - С мальчиком все в порядке?
   - Да. По правде сказать, Брайан, мой младший брат, чувствует себя  лучше,
чем вы. Мы везем вас к врачу, чтобы он мог подтвердить, что вашей  жизни  не
грозит опасность.
   - Спасибо, - еле внятно пробормотал он.
   - Это мы должны благодарить вас. Вся семья будет вечно  признательна  вам
за то, что вы сделали. - На миг она призадумалась. - Вы живете во Флечфилде?
Может быть, мы должны были отвезти вас туда, но Редминстер гораздо ближе.
   Он покачал головой.
   - Я живу... на западе.
   - Тогда мы позаботимся о вас, пока вы не  поправитесь  достаточно,  чтобы
поехать домой. - Она  положила  свои  пальцы  на  его  руку.  -  Меня  зовут
Розалинда Джордан. Но вашего имени я так и не знаю...
   - Аш... - Сильная сухость в горле помешала ему выговорить "Ашбертон".
   Миссис Джордан наклонила голову набок:
   - Мистер Аш?
   Он хотел поправить ее, но в этот момент фургон попал в глубокую  рытвину,
и его бросило на сундук. Прежде чем вновь погрузиться в беспамятство, он все
же успел с радостью заметить, что леди Калибан все еще держит его за руку.

***

   Он бежит по усыпанной цветами  лужайке,  преследуя  бегущую  женщину.  Ее
волосы  отливают  всеми  цветами  осени,  фигура   поражает   необыкновенной
женственностью. В конце лужайки ему все же удается ее поймать, и он, взяв за
плечи, поворачивает ее, чтобы поцеловать. От нее приятно пахнет  земляникой.
Гладя его волосы, она ласкает и дразнит его. Ее  дыхание  учащается.  Затем,
как бывает в сновидениях, все вдруг резко меняется: они лежат рядом  друг  с
другом, и она отвечает на его ласки с пылом, не уступающим его собственному.
   Он  притянул  ее  ближе,  опять  поцеловал.  О,  благоухание  и  сладость
земляники! Она полностью ему отдалась, осыпает его жаркими поцелуями.
   И вдруг оттолкнула его и прерывающимся голосом сказала:
   - Очевидно, вы чувствуете себя лучше.  Сон  сразу  же  улетучился,  и  он
осознал, что смотрит  в  удивленные  шоколадные  глаза,  находящиеся  совсем
близко, в каких-то нескольких дюймах. Оказалось, что он лежит  на  боку,  на
этот раз на настоящей  кровати,  в  тускло  освещенной  свечами  комнате.  А
Розалинда Джордан - в его объятиях. Волосы ее растрепаны, губы еще горят  от
поцелуев, лицо выражает скрытое веселье и замешательство.
   Ему страстно хотелось  еще  раз  поцеловать  ее.  Чувствуя,  однако,  что
прикосновение к ее губам и телу обожгло его, точно  раскаленное  клеймо,  он
нехотя простился с усыпанной цветами лужайкой и отодвинулся.
   - Боже правый. Простите, миссис Джордан. Что... что случилось? Где я?
   Опершись на одну руку, она приподнялась и  заткнула  болтающийся  завиток
волос за ухо. Полностью одетая, она лежала поверх одеяла.
   - Никудышная из меня сиделка, - криво усмехнулась она. - Это мне  следует
попросить прощения за то, что я плохо исполняю  свои  обязанности.  Вам  как
будто стало лучше. Вот я и прилегла отдохнуть и тут же  заснула.  -  Прикрыв
ладонью рот, она слегка зевнула. - Простите. День был  такой  долгий.  Мы  в
редминстерской гостинице "Три короны". Врач уже осмотрел вас. Сказал, что  у
вас будет болеть голова, вам нужно день-другой отдохнуть, но,  в  общем,  вы
довольно легко отделались. Как вы себя чувствуете?
   Он ответил, стараясь, чтобы его голос звучал как обычно:
   - У меня и в самом деле  сильная  головная  боль,  тут  доктор  прав,  но
чувствую я себя не так уж плохо, миссис Джордан.
   - Зовите меня Розалиндой. Как все. А можно и Розой.  -  Она  озарила  его
светлой, солнечной улыбкой. - После  такого  поцелуя  излишняя  формальность
вряд ли уместна.
   Покраснев, он вновь  пробормотал  какое-то  извинение,  но  она,  зевнув,
спустила ноги с кровати.
   - Не хотите ли супу?  Хозяйка  прислала  супницу  в  корзине  с  соломой,
поэтому суп, вероятно, еще не остыл. Есть и кувшин молока на случай, если вы
его предпочтете.
   Хотя в последнее время болезнь принуждала его к разборчивости в  еде,  на
этот раз он чувствовал зверский аппетит.
   - Я с удовольствием поел бы супу,  -  сказал  Стивен.  Приподнявшись,  он
оперся  спиной  о   переднюю   спинку   кровати   и   почувствовал   сильное
головокружение, которое, однако, тут же прошло. "Любопытно, - подумал он,  -
кто надел на меня ночную рубашку?"
   - В нашем положении есть что-то неприличное или это только мне кажется?
   Молодая женщина рассмеялась.
   - Что-то неприличное, может быть, и есть, но мы,  люди  театра,  обращаем
мало внимания на условности. - Поколебавшись, она осторожно добавила:
   - Мне, видимо, следует предупредить  вас.  Мой  отец  -  владелец  театра
Фицджералда. Он управляет всеми нашими делами.
   Не составляло труда догадаться, что она  не  раз  подвергалась  унижениям
из-за своей принадлежности к актерской труппе.
   Стремясь, чтобы она вновь повеселела, Стивен сказал:
   - Знаю. Я видел "Бурю", когда он был во Флечфилде. Исполнение было просто
превосходным.
   Его слова сразу рассеяли ее настороженность:
   - Я тоже думаю, что это прекрасная постановка. Просперо - одна из  лучших
ролей моего отца. Каждый раз, когда он грозит поломать свой посох и  утопить
книгу с волшебными заклинаниями, у меня просто мурашки пробегают по спине.
   - Представьте себе, я чувствовал то же  самое.  Он  передает  самую  суть
отрешения, необходимости пожертвовать всем, что только есть в жизни, включая
и ее самое. - Стивен запнулся, опасаясь выдать свои истинные мысли, затем  -
уже не таким серьезным тоном - добавил:
   - Все играли хорошо, особенно  Миранда  и  Ариэль.  А  такого  необычного
Калибана, как вы, я еще  никогда  не  видывал.  Она  встала  и  прошлась  по
комнате. Ее высокая, восхитительно округлая фигура была так же хороша, как и
в сновидении.
   - Чтобы сыграть эту роль, надо только напялить на  себя  шкуру  обезьяны.
Сегодня, кстати сказать, Калибана играет наш продавец  билетов,  Кальвин.  -
Она налила суп в глубокую тарелку. - Мы не захотели перепоручать вас заботам
человека постороннего.
   - Вы все так добры, - сказал он, не  решаясь  выразить  в  более  сильных
словах испытываемые им чувства.
   - Но вы более чем заслужили подобное к себе отношение. - Она вручила  ему
тарелку и ложку. -  Ведь  вы  спасли  Брайана,  едва  не  потеряв  при  этом
собственную жизнь. Вы настоящий герой.
   Он попробовал суп. Мясной, с овощами и очень вкусный.
   Розалинда встала.
   - Я не должна  мешать  вашему  отдыху,  и  раз  уж  вы  так  хорошо  себя
чувствуете, я пойду в свой номер. Могу ли я что-нибудь сделать для вас перед
уходом?
   Ответ напрашивался сам собой, но он не решился сказать  то,  что  думает,
только произнес:
   - Когда труппа уезжает из Редминстера? Завтра?
   - Нет. Этот город больше Флечфилда. Здесь мы останемся на несколько дней.
- Она улыбнулась. - И помещение у нас будет более приличное  -  большой  зал
гостиницы "Король Георг".
   - А почему вы там не остановились? Боитесь, что публика будет  приставать
к актерам?
   - Отчасти и поэтому. Но главная причина в том, что  там  слишком  высокие
для нас цены, - весело сказала она, направляясь к двери. -  Увидимся  завтра
утром, Стивен.
   После того как Розалинда  ушла,  он  осторожно  поднялся.  Голова  сильно
закружилась,  но  затем  головокружение  прошло.  Все   тело   болело,   но,
превозмогая боль, он подошел к своим  вещам  и  нашел  среди  них  флакон  с
пилюлями. Все это время он аккуратно их принимал, хотя и знал, что польза от
них весьма ограниченная.  Но  сегодня  по  крайней  мере  опий  поможет  ему
справиться с пульсирующей головной болью. Он проглотил две таблетки и тут же
запил их водой. Затем, чувствуя,  что  с  трудом  удерживается  на  дрожащих
ногах,  вернулся  к  кровати.  Уснул  он,  однако,  в  поразительно  хорошем
расположении духа.
   Посмотрев "Бурю", он решил, что ему  не  нужна  ни  жена,  ни  наигранная
страсть какой-нибудь продажной девицы. Решение это далось легко, потому  что
желание в то время дремало. Теперь же оно возвратилось в полной силе.  Может
быть, он сумеет завлечь в постель добрую привлекательную женщину, достаточно
умудренную житейским опытом и без предрассудков, женщину, которая могла бы с
легкостью принять такие отношения? Но как поступит в этом случае  Розалинда?
Примет ли она его ухаживания? Ужасно хотелось думать, что примет.

***

   Войдя в свой номер, Розалинда с радостью обнаружила, что ее сестра еще не
вернулась со спектакля. Прикрыв ладонью рот, она устало легла на постель.
   Стивен Аш, как они с Джессикой заметили еще  накануне,  мужчина...  очень
привлекательный. И не только потому, что высок ростом, силен и красив. Когда
он лежал в беспамятстве, глядя на его лицо, она чувствовала затаенную в  его
чертах страсть. Розалинда готова  была  биться  об  заклад,  что  под  мнимо
легкомысленной, иронической  отчужденностью  скрывается  достаточно  сложный
характер, достойный Шекспирова пера. Страсть, скрытое  пламя.  Что  содержат
как будто исходящие от него токи? Гнев, печаль, желание? Воплощенный Гамлет,
наделенный природной властностью.  И  в  то  же  время  он  подкупает  своей
приятной учтивостью, очень подкупает.
   И целуется он, надо сказать, очень хорошо. Ей  даже,  пожалуй,  хотелось,
чтобы  они  все  еще  оставались  в  той  же  туманной,   зыбкой   атмосфере
полусна-полубодрствования. В его руках ей было так  тепло.  Она  чувствовала
себя в полной  безопасности.  Чувствовала  себя  желанной,  А  если  и  была
встревожена, то самую малость.
   Тут она подумала, что дает слишком большую волю воображению. Ведь  они  с
мистером Ашем совершенно не знают друг друга, и,  может  быть,  она  находит
мистера Аша таким интригующе интересным только потому, что он не похож ни на
кого другого из круга ее знакомых.
   В своей бродячей жизни она была знакома  главным  образом  с  актерами  и
другими людьми столь же фривольного нрава. Конечно, она обожает отца, многие
актеры,  которых  она  встречала  за  эти  годы,  называли  у  нее   чувство
восхищения, но она поклялась, что никогда не выйдет больше замуж за человека
легкомысленного. Чарлз Джордан был ослепительно красив, а когда  хотел,  мог
быть и очень обаятелен. Однако он был бесчестен и ненадежен  и  переоценивал
свой талант.
   Розалинда усмехнулась. Очевидно, она усвоила от Фицджералдов эту привычку
считать плохую актерскую игру большим душевным недостатком.
   Но ведь она  сильно  отличается  от  других  Фицджералдов.  Ее  неведомые
родители, которых она даже не помнит, несомненно, наложили сильный отпечаток
и на ее внешность, и на душу. Остальные члены семьи,  истинные  Фицджералды,
по-видимому,  вполне  удовлетворены  своей  бродячей  жизнью;   она   же   с
любопытством поглядывает на дома,  мимо  которых  они  проезжают,  ей  очень
хочется знать, каково это - всегда жить в одном из этих домов. Из разговоров
с такими людьми, как  Стивен  Аш,  она  поняла,  какое  освежающее  действие
оказывает на нее неартистический темперамент. Иногда она даже мечтала  выйти
замуж за какого-нибудь  добродушного  деревенского  сквайра  и  наслаждаться
спокойным семейным счастьем.
   При этой мысли она глубоко вздохнула. С таким же  успехом  она  могла  бы
мечтать о замке на Луне или о рыцаре в сверкающих латах.  А  ведь,  казалось
бы, эти мечты такие скромные. К тому же у нее были основания  полагать,  что
она бесплодна.
   Розалинда сожалела, что они  нигде  не  задерживаются  достаточно  долго,
чтобы она могла ближе познакомиться с людьми, которые ей нравились.  Однако,
она знала , что даже если встретится с таким вот степенным,  респектабельным
джентльменом, он может принять ее за  беспутную  актрису.  Подумав,  что  ей
совершенно несвойственно беспутство и что, вообще-то говоря, она никакая  не
актриса, молодая женщина рассмеялась. Что до Стивена Аша, то  он,  даже  при
большой натяжке, никак не походит на этакого веселого деревенского  сквайра,
который ей представлялся в мечтах.
   Ей не хотелось думать о том, что самый интересный из всех мужчин, которых
она когда-либо знала, через день-другой покинет их, и у нее так и  не  будет
возможности узнать его лучше. Оставалось только смеяться.

Глава 5

День восемьдесят первый

   Стивен уже засыпал, когда у него начались колики. Сон сразу же  слетел  с
него, он с ужасом ожидал, что будет дальше. Когда он встал с  кровати,  боли
еще усилились. К счастью, Розалинда, уходя, не погасила горящую свечу.
   Он едва успел дойти до горшка,  когда  его  желудок  извергнул  все  свое
содержимое.  Он  лежал,  тяжело  дыша,  на  полу,  весь  потный,  с   бешено
колотящимся сердцем. Господи, в его ли состоянии думать о женщинах?
   Кое-как сев, он вытер потное лицо рукавом  ночной  рубашки.  Не  пора  ли
наконец осознать мрачную истину, подумал Стивен. Он в самом деле умирает. До
сих пор в глубине души он не исключал возможность ошибки.  Ведь  он,  герцог
Ашбертон, в самом расцвете сил. Как может его свалить  смертельная  болезнь?
Но этот последний приступ отнял у него всякую надежду. Он умирает. Судьба ни
для кого не делает исключений.
   "Смерть, не гордись собой. Ты не всевластна! И не  ужасна,  нет..."  -  с
горькой улыбкой вспомнил он знаменитые  слова  Джона  Донна  из  одного  его
сонета. Отвратительно знать, что рано или поздно один из приступов застигнет
его на людях. Тогда-то все увидят, что герцог Ашбертон -  жалкая  развалина.
Какое унижение! Удивительно, что недуг столкнул его лицом к лицу с гордыней,
которую он считал своим главным грехом.
   Конечно, он никогда не кичился богатством или знатным происхождением,  но
зато презирал всякие проявления слабости. Когда его болезнь станет явной для
всех, он получит хороший урок смирения. Однако у