им
количеством горячей воды; она блаженствовала тик долго, что причесываться  и
одеваться ей пришлось в спешке.
   Лишь одно из ее платьев могло сойти за вечернее, хотя оно было  старым  и
совсем немодным. Однако дорогая синяя материя, из которой  оно  было  сшито,
очень шла к глазам Клер, а небольшой вырез открывал несколько дюймов  нежной
кожи вокруг горла.
   Девушка  опустила  глаза,  осматривая  свой   наряд,   затем   попыталась
представить себе, как она могла бы выглядеть  в  модном  платье  с  глубоким
декольте. И с сожалением поняла,  что  даже  при  наличии  такого  платья  и
решимости его надеть результат получился бы ничем не примечательный.
   Причесав щеткой волосы и заколов их на затылке в тяжелый блестящий  узел,
Клер критически оглядела  себя  в  зеркале.  От  поднимавшегося  над  ванной
горячего пара ее темные волосы легли волнами, что придало ей  менее  строгий
вид, чем обычно. К счастью, цвет лица у Клер был отменный, бело-розовый, как
у большинства валлиек.
   Ее отражение в зеркале ясно показывало, кто она есть: скромная девушка со
скромными средствами. Из гордости  эта  девушка  постаралась  выглядеть  как
можно лучше, по все равно она была слишком обыкновенной, чтобы  возбудить  и
графе Эбердэре неукротимую похоть. Ну и слава Богу. И все же скверно, что он
затеял эту игру, цель которой - соблазнить ее. Если сердце и чресла заставят
его заняться этим всерьез, она, быть может, не сумеет перед ним устоять.
   Вытерев внезапно вспотевшие ладони, Клер спустилась  на  первый  этаж,  в
гостиную. День был на исходе, и ей не давала  покоя  мысль:  когда  же  граф
потребует свой законный поцелуй. И что  еще  важнее:  как  она  отреагирует,
когда он ее поцелует?
   Никлас уже находился в семейной гостиной и наливал себе вина из  графина.
Одет  он  был  так  дорого  и  элегантно,  словно  собирался   отобедать   с
принцем-регентом. Клер на мгновение замешкалась  в  дверях,  в  полной  мере
оценив всю абсурдность ситуации. Что она, скромная и невзрачная Клер Морган,
делает в Эбердэре?
   Услышав ее шаги, граф  поднял  взгляд,  и  его  рука,  державшая  графин,
застыла в воздухе, а на лице появилось восхищенное выражение.
   - Вы очаровательно выглядите, Клер.
   Его голос звучал так ласково, что Клер пробрала дрожь. Он не только богат
и красив, но и умеет сделать так, чтобы женщина почувствовала себя  красивой
и желанной. Наверное, для записного повесы это  очень  важный  талант,  ведь
женщина пойдет на многое, лишь бы увидеть восторг в глазах мужчины.
   - Спасибо. - Она постаралась произнести это  слово  таким  тоном,  словно
выслушивать комплименты было для нес привычным делом.  -  Не  будет  с  моей
стороны неуместным  заметить,  что  сами  вы,  милорд,  представляете  собою
зрелище, которое  могло  бы  вмиг  вскружить  голову  любой  впечатлительной
девице?
   - А вы впечатлительны? - с надеждой спросил он.
   - Ни в коей мере. - Она попыталась придать своему  голосу  строгость,  но
губы ее сами собой растянулись в улыбке.
   - Жаль, - он протянул руку к другому графину.  -  Не  желаете  ли  выпить
бокал хереса?
   Клер хотела были ответить "да",  но  вовремя  опомнилась  и  отрицательно
покачала головой.
   - Нет, спасибо.
   - Ну, разумеется, ведь методисты не пьют ничего такого, что можно было бы
назвать крепким напитком. - Он  поставил  графин  на  стол  и  па  мгновение
задумался. - Но эль-то вы пьете, не так ли?
   - Конечно. Эль пьют все. Он взял со стола бутылку.
   - Тогда попробуйте это немецкое вино. Оно слабее, чем многие сорта эля. -
Видя, что она все еще колеблется, он добавил:
   - Клянусь, что от него вы не  опьянеете  настолько,  чтобы  танцевать  на
столе. О чем я весьма сожалею. - И он испустил нарочито горестный вздох.
   Клер усмехнулась:
   - Ну что ж, тогда я, пожалуй, выпью. Но  вы  в  любом  случае  можете  не
бояться за свой стол: я не умею танцевать.
   - О Господи, я и забыл. - Он откупорил бутылку и налил ей бокал  вина.  -
Итак, вы не пьете крепких напитков и не танцуете. Что же  делают  методисты,
когда хотят поразвлечься?
   - Молятся и поют, - не задумываясь, ответила Клер.
   - И только? Я вижу, что мне придется многому вас научить. -  Он  протянул
ей бокал с вином. -  Давайте  выпьем  за  то,  чтобы  наше  с  вами  общение
завершилось к обоюдному удовлетворению.
   - Не возражаю. - Клер подняла свой бокал. - Я выпью за  то,  чтобы  через
три месяца угольная шахта стала более безопасной, а жители Пенрита  -  более
здоровыми, более богатыми и более счастливыми. И еще я надеюсь, что  к  тому
времени  вы  духовно  прозреете  и  сделаетесь  человеком  здравомыслящим  и
благочестивым, а я возвращусь к себе домой без урона для  моей  репутации  и
карьеры.
   Никлас чокнулся с ней, его черные глаза весело блестели.
   - Мое определение "обоюдного удовлетворения"  кое  и  чем  отличается  от
вашего.
   - В чем же?
   Он улыбнулся:
   - Лучше бы мне не отвечать на  этот  вопрос.  Не  то  вы,  чего  доброго,
выльете остаток вина на мою голову.
   Клер вдруг с удивлением осознала, что без всякого стеснения  обменивается
шутками с мужчиной. И  не  только  ведет  игривый,  полный  двусмысленностей
разговор, но и - кто бы мог подумать! - наслаждается им.
   Но ощущение собственной искушенности  и  неуязвимости  мигом  испарилось,
когда она взглянула в лицо Никласу. Она тут же поняла, что  сделала  ошибку,
но было  уже  поздно.  Его  пристальный,  изучающий  взгляд  словно  излучал
магнетическую силу, был осязаем, как  прикосновение.  Клер  смотрела  в  его
черные глаза, как завороженная, не в силах  оторваться.  По  телу  ее  вдруг
разлился непривычный жар. Сначала у нее начали гореть губы, потом - шея, как
будто он ласкал их не глазами, а кончиками пальцев.
   Когда он перевел взгляд на ее груди, у нее  напряглись  и  заныли  соски.
Силы небесные, если он так действует на нес, находясь  на  расстоянии  ярда,
что же произойдет, когда он наконец до нес дотронется?
   Ее спас звон колокольчика, возвестивший  начало  обеда.  Никлас  повернул
голову и освободил Клер из-под колдовской власти своего взгляда.
   - Итак, посмотрим, на что способен здешний  повар.  После  возвращения  в
Эбердэр я ни разу по-настоящему не  завтракал,  не  обедал  и  не  ужинал  и
поэтому не имею ни малейшего понятия о его кулинарных талантах. Более  того,
я даже не знаю, мужчина это или женщина.
   - Я говорила сегодня с Уильямсом: он приказал Глэдис, одной из горничных,
временно взять на себя обязанности кухарки, - ответила  Клер,  надеясь,  что
голос ее звучит спокойно -  Вам  не  нужна  мнимая  любовница  -  вам  нужна
экономка, которая навела бы порядок в хозяйстве.
   - А вы не могли бы стать и тем, и другим? Он снова уверенно положил  руку
ей на талию. Клер вздрогнула; се платье и нижняя сорочка были  куда  тоньше,
чем тот мужской костюм, в котором она ездила в каменоломню,  и  из-за  этого
прикосновение Никласа показалось ей  таким  же  интимным,  как  если  бы  он
положил ладонь на ее обнаженное тело. Граф, конечно же, не преминул заметить
ее реакцию.
   - А я-то думал, что вы уже перестали меня дичиться,  -  тихо  промурлыкал
он. - Вам незачем бояться меня, Клер.
   Она бросила на него сердитый взгляд.
   - Если бы у меня в голове была  хоть  капля  здравого  смысла,  я  бы  не
чувствовала сейчас ничего, кроме ужаса. Вы  в  два  раза  крупнее  меня,  по
меньшей мере вчетверо сильнее, и я нахожусь в полной вашей власти. Поскольку
я  по  доброй  воле,  без  принуждения,  поселилась  под  вашей  крышей,  вы
преспокойно можете сделать со мною все что угодно, - если, конечно, дело  не
дойдет до убийства, - и большинство людей скажут, что так мне и надо за  мое
бесстыдство.
   Его лицо помрачнело.
   - Позвольте повторить вам, что меня не  интересуют  те  женщины,  которые
меня не хотят. Несмотря на мою власть и физическую силу, хозяйкой  положения
будете вы, ибо у вас есть право сказать мне "нет". Ну вот, к примеру... - Он
поднял руку и погладил ее щеку тыльной стороной пальцев.
   Это медленное движение, сладкое и волнующее,  обожгло  ее  кожу,  и  Клер
вдруг почувствовала себя слабой и незащищенной: его прикосновение лишало  ее
остатков благоразумия и срывало покровы с желаний, в которых она никогда  не
признавалась даже самой себе.
   - Мне продолжить? - прошептал он. "Да!" - кричало  все  ее  существо;  но
вместо этого она резко сказала:
   - Нет!
   Его рука мгновенно опустилась.
   - Вот видите, с какой легкостью вы можете меня остановить.
   Стало быть, он полагает, что ей было легко это сделать?
   Что ж, значит, он все-таки не всеведущ. Чувствуя, что  нервы  ее  уже  на
пределе. Клер сказала:
   - Почему бы вам не воспользоваться вашим правом на поцелуй прямо  сейчас?
Давайте покончим  с  этим  -  чем  быстрее,  тем  лучше.  Я  едва  ли  смогу
насладиться обедом, если буду чувствовать себя мышкой, которую  подстерегает
кот.
   Он лениво улыбнулся.
   - Теперь моя очередь сказать "нет".  Приятное  ожидание  -  это  одно  из
удовольствий, которые дарит нам любовная связь. Поскольку по нашему  уговору
я имею безусловное  право  только  на  один  поцелуй  в  день,  мне  хочется
растянуть предвкушение настолько, насколько это возможно. -  Он  ввел  ее  в
столовую. - Однако не бойтесь: обещаю, что не перепрыгну через стол, пока вы
не подкрепите свои силы пищей.
   Он наверняка прекрасно понимает; на самом деле она боится вовсе не  того,
что он не захочет остановиться, а того,  что  она  сама  не  сможет  сказать
"нет". Эта мысль укрепила се решимость  не  поддаваться  искушению.  Да,  он
обладал силой и властью, и у него было во много раз больше опыта, чем у нее,
но это отнюдь не значило, что она непременно проиграет  сражение.  Если  она
очень постарается, то сумеет одержать победу.
   Сказав себе это. Клер начала  расспрашивать  графа  о  его  путешествиях,
стараясь избегать более личных тем.
   К  ее  удивлению,  оказалось,  что  Никлас  побывал  во  многих   странах
континента. Когда он упомянул о своей поездке в Париж, Клер спросила:
   - Как же вам удалось объездить чуть ли не всю Европу, несмотря на то  что
Наполеон закрыл континент для британских подданных?
   - Я путешествовал со своей малоуважаемой  цыганской  родней.  Даже  армия
Наполеона не в силах помешать цыганам ехать туда, куда  им  хочется.  Стоило
мне присоединиться к  табору,  и  я  превращался  в  еще  одного  цыганского
барышника, до которого французам не было никакого дела. Никому и в голову не
приходило, что я британец.
   Отодвинув тарелку с пересоленным супом из лука-порея, он налил вина ей  и
себе.
   Клер тоже отодвинула свой суп: он был на редкость плох.
   - Будь вы шпионом, такое превращение в кочующего с места на место  цыгана
послужило бы вам отличной маскировкой.
   Никлас поперхнулся вином и закашлялся. Отвечая на удивленный взгляд Клер,
он с трудом выдавил из себя:
   - Попало не в то горло.
   Клер слегка наклонила голову набок.
   - Неужели? А может быть, все дело в том, что это я попала,  притом  не  в
бровь, а в глаз,  и  вы  действительно  занимались  сбором  разведывательных
данных?
   - С вами надо держать ухо востро,  Клер,  уж  слишком  вы  умны  -  Он  с
задумчивым видом отпил немного вина из  своего  бокала  -  Думаю,  вреда  не
будет, если я скажу вам, что в разведке служит один  мой  старый  друг  и  я
иногда передавал ему кое-какие сведения, которые могли  его  заинтересовать.
Кроме того, время от времени, когда это не мешало моим собственным планам, я
играл роль связного между секретной службой и  ее  агентами  на  континенте.
Однако я никогда не был настоящим  шпионом,  потому  что  серьезный  шпионаж
чересчур похож на работу, а работать - это не по мне.
   Его явное нежелание признать, что он послужил своей стране, заинтриговало
Клер. Возможно, он вовсе не тот никчемный прожигатель жизни, каким старается
казаться? Или же все дело в том, что ему просто нравился  риск  и  шпионские
приключения?
   В столовую вошли Уильямс и горничная Дайлис. Девушка,  нервно  поглядывая
на графа, убрала со стола супницу и тарелки с супом Уильямс  поставил  перед
хозяином и Клер  по  блюду  с  молодой  бараниной,  которая  выглядела  явно
подгорелой, и водрузил па стол еще полдюжины кушаний. Отпустив  его,  Никлас
принялся разрезать баранину.
   - Если судить по супу, Глэдис явно не годится в кухарки, - заметил он.  -
Это жаркое тоже имеет не слишком-то аппетитный вид.
   Попробовав жесткое, как подошва,  мясо,  Клер  не  могла  не  согласиться
Никлас положил в рот кусок и поморщился.
   - Положительно, еда никуда не годится. Надо что-то делать.
   И  он  устремил  на   Клер   задумчиво-вопросительный   взгляд.   Девушка
нахмурилась.
   - Да, я хорошо готовлю, но у меня не найдется времени, чтобы возиться  на
кухне. И не пытайтесь убедить меня, что любовница обязана еще и стряпать для
своего покровителя.
   - Я вовсе и не помышлял о том, чтобы вы тратили свое драгоценное время на
кухне  -  Его  губы  тронула  озорная  усмешка.  -  Однако  любовница  может
проделывать с пищей некоторые весьма занятные вещи. Сказать, какие?
   - Нет!
   - Ну что ж, тогда поговорим об этом как-нибудь и другой раз.
   Он ткнул вилкой  в  вареную  картофелину,  и  та  сразу  же  развалилась,
превратившись в бесформенную белую массу.
   - Вы часом не слыхали о какой-нибудь  приличной  кухарке,  которой  нужна
работа?
   - В нашей долине таких нет.  Возможно,  вы  смогли  бы  найти  кухарку  в
Суонси, но,  по-моему,  вам  лучше  обратиться  в  одно  из  тех  лондонских
агентств, которые специализируются на французских поварах для аристократов.
   - Французские повара, как правило, чересчур темпераментны, к  тому  же  в
Уэльсе большинство из них сошли бы с ума от скуки. Неужели в округе  нет  ни
одной кухарки, умеющей готовить валлийские деревенские блюда?
   Клер озадаченно сдвинула брови.
   - Насколько я понимаю, такие кушанья слишком просты для джентльмена.
   -  Мне  нравится  деревенская  еда,  если  она  хорошо  приготовлена.   -
Внимательно изучив подозрительного вида  комок,  он  отодвинул  его  к  краю
тарелки.
   - Даже пингвины отвернулись бы от такой рыбы. Ну так как же?  Неужели  вы
не знаете какую-нибудь хорошую стряпуху, которая могла бы  начать  работу  в
Эбердэре в самое ближайшее время - а лучше всего завтра?
   Его аристократическая нетерпеливость вызвала у нее улыбку.
   - В Пенрите живет одна женщина, которая до замужества работала судомойкой
в Эбердэре. Она не училась на кухарку, но всякий раз, когда я ела в ее доме,
пища была превосходной. И ей нужна работа: ее муж погиб в  шахте  в  прошлом
году.
   Никлас  положил  на  тарелку  нечто  коричневое,  сочащееся   неизвестной
жидкостью.
   - А это что такое? Впрочем, нет, не отвечайте, я предпочитаю  остаться  в
неведении. Если вы сумеете уговорить эту вдову наняться ко мне прямо завтра,
я буду благодарен вам всю жизнь.
   - Я постараюсь.  -  Клер  посмотрела  на  серую,  раскисшую  брюссельскую
капусту и брезгливо сморщила нос. - Как-никак, я тоже в этом заинтересована.
   Вяло пожевав еще несколько минут, Никлас сказал:
   - У вас было время поразмыслить над обновлением  убранства  Эбердэра.  Вы
уже решили, что будете делать?
   - Осмотр первого этажа подтвердил мое первое впечатление: достаточно  все
хорошенько вымыть и вычистить, удалить лишние вещи, и  дом  преобразится.  -
Клер  откусила  кусочек  яблочного   пирога,   который   оказался   довольно
безвкусным, но съедобным. - Я не собираюсь осуществлять какие-нибудь слишком
уж радикальные перемены -  ведь  когда  вы  снова  женитесь,  у  вашей  жены
наверняка будут свои планы.
   Никлас поставил свой бокал на стол так резко, что тот едва не разбился.
   - Об этом можете не беспокоиться. Я больше никогда не женюсь.
   В его голосе - впервые за два дня их знакомства -  звучала  злость,  лицо
стало мрачным, как грозовая туча. "Должно быть, он очень любил свою  жену  и
до сих пор о ней горюет", - подумала Клер.
   Покойная Кэролайн, виконтесса Трегар, была  дочерью  графа,  имела  титул
"леди" и принесла своему мужу богатое  приданое.  В  те  несколько  месяцев,
которые она прожила в Эбердэре, ей редко случалось появляться в деревне,  но
однажды Клер все-таки видела ее, когда она  каталась  верхом.  Жена  Никласа
была  высокой,  изящной,  с  чудными  белокурыми  полосами  и  лицом   такой
неимоверной красоты, что хотелось остановиться  и  глядеть  на  нее  во  все
глаза. Неудивительно, что он до сих пор оплакивает ее потерю.  И  его  горе,
должно быть, усугубляется чувством вины из-за той роли, которую он сыграл  в
ее безвременной кончине.
   Но что же все-таки произошло в ту роковую ночь, когда умерли старый  граф
и леди Трегар? Трудно  поверить,  что  Никлас  мог  настолько  обезуметь  от
похоти, что вопреки всем нормам морали лег в постель с  женой  своего  деда.
Правда, вторая графиня - ее звали Эмили -  была  старше  внука  своего  мужа
всего на несколько лет и к тому же весьма  привлекательна,  но  никто  и  не
взглянул бы на нее второй раз, если бы в той же комнате находилась Кэролайн.
   Разве что... разве что Никлас так люто ненавидел своего деда, что захотел
причинить ему самую жестокую боль, какую только можно вообразить.
   Клер едва не замутило от мысли, что Никлас, возможно, соблазнил  графиню,
руководствуясь  таким  низменным  мотивом.   Перед   ее   мысленным   взором
промелькнула вереница ужасающих картин: Никлас и  жена  его  деда  предаются
разврату; старый граф застает их на месте преступления и падает без  чувств,
сраженный смертельным апоплексическим ударом; на шум прибегает обеспокоенная
Кэролайн, затем в истерике мчится прочь, - и погибает, спасаясь бегством  от
чудовища, за которое вышла замуж.
   Если все так и случилось, то Никлас несет  моральную  ответственность  за
смерть своей жены и деда, пусть даже он  не  убил  их  собственными  руками.
Однако Клер не могла поверить, что он действительно  вел  себя  так  гнусно.
Пусть он был горяч и необуздан, но она не видела в нем  признаков  настоящей
порочности.
   Тем не менее нельзя исключать  и  того,  что  он  действовал,  поддавшись
порыву, без заранее обдуманного намерения. Если так оно и было,  то  у  него
все равно достаточно оснований для того, чтобы чувствовать себя  виновным  в
смерти жены и деда.
   Охваченная досадой и отвращением. Клер резко оттолкнула от себя тарелку.
   - Полностью с вами согласен: за таким обедом  лучше  не  засиживаться,  -
проговорил Никлас, не подозревая, какие мрачные мысли ее одолевают.
   На  мгновение  Клер   растерялась:   как   совместить   жуткие   картины,
проносившиеся в ее мозгу, с образом  того  веселого,  обаятельного  мужчины,
который сидит напротив нее? Да-а... Коль скоро  придется  целых  три  месяца
провести в обществе этого человека, надо раз и навсегда выбросить из  головы
любые домыслы о его прошлом. Иначе она  сойдет  с  ума.  Никлас  уже  сейчас
глядел на нее, озадаченно сдвинув брови, гадая, что с нею стряслось.  Сделав
над собой усилие, Клер спокойно сказала:
   - Теперь вы будете пить  портвейн,  не  так  ли?  Вероятно,  мне  следует
удалиться.
   Его нахмуренный лоб разгладился.
   - На сей раз я обойдусь  без  портвейна,  поскольку  нахожу  вас  гораздо
интереснее любого напитка - каковой и полагается быть любовнице.
   - Как раз сейчас я вовсе не чувствую себя такой уж интересной, - ответила
Клер, вставая. - Могу ли я пойти к себе? Или  по  условиям  нашей  сделки  я
обязана пробыть в вашей компании весь вечер? Он тоже поднялся.
   - Думаю, несправедливо заставлять вас вес время терпеть  мое  общество  -
однако я был бы весьма рад, если б вы согласились остаться добровольно. Ведь
еще довольно рано.
   В его голосе ей послышалась печаль. Возможно, он чувствует себя одиноким.
Что и немудрено: как-никак в Эбердэре  у  него  нет  ни  семьи,  ни  друзей.
Странно, что она не подумала о