библиотека с удобной мебелью и богатым
выбором  книг.  Он  представил  ее  себе  в  холодный  дождливый  день.  Два
разожженных камина и Мэриан со своими любимцами - котом и собакой.
   Подойдя к библиотеке, он увидел,  что  дверь  открыта.  Там  горел  свет.
Вероятно, одна из пожилых дам тоже решила взять что-нибудь почитать на ночь.
Он остановился на пороге. Окинул взглядом комнату. В  дальнем  конце  горели
свечи. В кругу света у книжного шкафа стояла  небольшая  женская  фигурка  с
книгой в руке. Судя по невысокому росту и серебристым  волосам,  это  миссис
Ректор.
   Она поставила книгу обратно, взяла другую, чуть обернувшись, так  что  он
смог ее разглядеть. Мэриан! Она читает!.. Шок  от  этого  открытия  оказался
таким же сильным, как в тот день, когда он услышал, как она поет,  и  понял,
что она вовсе не немая.
   Может быть, она просто рассматривает  гравюры  и  иллюстрации?  Несколько
секунд он внимательно наблюдал за тем, как ее глаза скользят  по  страницам.
Нет, она определенно читает. Йена Эймс говорила, что Мэриан научилась читать
в четыре года. Но он решил, что в результате психической травмы она утратила
эту способность наряду со многими другими. И что же? Оказывается, она читает
втайне ото всех.
   Едва сдерживаясь, чтобы не взорваться, он прошел  в  комнату.  При  звуке
шагов Мэриан резко вскинула голову. Замерла.  Прищуренные  по-кошачьи  глаза
смотрели настороженно.
   - Какой сюрприз, леди Мэриан! - проговорил он ледяным тоном. - И  что  же
за книга так привлекла ваше внимание?
   Ее глаза сверкнули, по-видимому, при мысли о том, чтобы  убежать.  Однако
она поняла, что ей не пройти мимо него к двери. Он остановился  прямо  перед
ней, взял книгу у нее из рук.  Уильям  Блейк.  "Песни  невинности".  Поэт  и
художник, которого считали сумасшедшим. Доминику тем не менее нравились  его
работы. Его потусторонние стихи  и  картины  наверняка  должны  импонировать
Мэриан.
   Доминик положил книгу на стол. Взял другую.  Джон  Ките.  Открыл  наугад.
Взгляд его упал на строчки:

   Я встретил деву на лугу,
   Она мне шла навстречу с гор.
   Летящий шаг, цветы в кудрях,
   Блестящий дикий взор.

   Он захлопнул книгу. Боже правый! Не мог же Ките повстречаться  с  Мэриан,
прежде чем написать эти строки. Однако они идеально описывают именно ее.
   Доминик изо всех сил пытался взять себя  в  руки,  унять  острое  чувство
незаслуженной обиды.
   - Итак, ты все это время водила нас всех за нос. Если ты  можешь  читать,
значит, безусловно,  понимаешь  и  человеческую  речь.  Понимаешь  все,  что
происходит вокруг. Вся челядь, все домочадцы прыгают вокруг тебя  на  задних
лапках, пытаются угадать каждое твое желание, каждый твой  каприз,  пытаются
угодить тебе, как только могут. Ты же все это принимаешь,  не  давая  взамен
ничего. Ни-че-го.
   Он непроизвольно повысил голос. Она рванулась  к  двери,  пытаясь  обойти
его. Он схватил ее за плечи, резко повернул к себе лицом. В следующий момент
ему пришлось перехватить ее руки, чтобы она его не исцарапала.
   - Веди себя как следует, ты, маленькая дикая  кошка!  Он  сорвал  с  себя
галстук и. связал ей запястья.  Она  брыкалась  и  лягалась,  однако  босыми
ступнями не могла причинить ему большого вреда. Он поднял ее на руки,  отнес
на кресло в том углу  комнаты,  где  свет  падал  бы  ей  на  лицо.  Усадил.
Пододвинул другое кресло и сам сел напротив, так близко, что их колени почти
соприкасались. Глаза ее горели яростью и враждебностью, однако он не заметил
в них ни тени безумия.
   Он заговорил более спокойно:
   - Так почему же, Мэриан? Если ты умеешь петь и читать, значит, и говорить
сможешь, если захочешь. Теперь я в этом не сомневаюсь. Почему ты столько лет
хранишь молчание?
   Она резко отвернула голову, так, чтобы он не мог  видеть  ее  глаза.  Она
больше не пыталась бежать. Свернулась в клубок, словно отвергая и его, и все
окружающее. В шелковом пеньюаре поверх тонкой ночной рубашки  она  выглядела
маленькой, хрупкой и очень женственной.
   Доминик почувствовал себя злодеем. Развязал ей руки, отбросил  галстук  в
сторону.
   - Ты всегда убегаешь, когда не хочешь отвечать. Это твой способ  избежать
трудных вопросов, не  так  ли?  Ты  настолько  убедила  всех  в  собственном
безумии, что теперь можешь делать  все,  что  тебе  вздумается.  В  какой-то
степени это можно считать свободой, но только ты платишь  за  нее  чертовски
высокую цену.
   Никакого ответа. И все же Доминик не сомневался в том, что  она  понимает
каждое слово. Голубая жилка билась у  нее  на  горле.  И  мозг  ее,  и  язык
способны воспроизводить человеческие  слова,  но  она  не  собирается  этого
делать.
   В отчаянии он глубоко вздохнул. Попытался вообразить себя  на  ее  месте.
Яркая, способная, чувствительная и восприимчивая девочка, защищенная от всех
невзгод, внезапно оказывается  оторванной  от  семьи,  вырванной  из  своего
привычного и знакомого мира. Для того чтобы выжить, она ушла  от  окружавшей
ее действительности. В течение года, а то и больше ей и не  с  кем  было  бы
говорить, даже если бы она и захотела. Он мог понять, как ужас и невероятное
отчаяние могли повергнуть ее в молчание. Но почему она так и  не  заговорила
потом, после того как оказалась среди любящих людей?
   Вероятно, потому, что, однажды заговорив, она уже никогда  не  смогла  бы
вернуться в свой собственный мир, принадлежащий только ей одной.
   - Молчание - это твоя ширма, да? Заговорить для тебя  неизбежно  означало
бы вернуться в мир нормальных людей. В детстве тебе пришлось бы отвечать  на
болезненные вопросы о гибели родителей и  о  том,  каково  тебе  пришлось  в
неволе. А потом, когда ты повзрослела, возвращение в нормальный мир означало
бы новые обязанности. Например, тебя могли бы  увезти  в  Лондон  на  поиски
мужа.
   Она содрогнулась. Закусила губу. Это движение побудило его продолжить.
   - Многие люди страшатся брака. Однако для тебя, я думаю,  самое  страшное
заключается в отъезде из дома. - Он вспомнил, как тяжело ей  далась  поездка
за ворота парка. - Для тебя невыносимо удалиться  на  какую-нибудь  милю  за
пределы Уорфилда. А если бы ты жила, как обычная молодая леди,  от  тебя  бы
требовалось гораздо больше.
   Она вздохнула. На мгновение опустила ресницы. Если даже он и верно угадал
- а Доминик теперь не сомневался в том, что это так,  -  она  не  собиралась
признавать его правоту.
   Он наклонился к ней:
   - Поговори со мной, Мэриан. Если  пожелаешь,  я  могу  дать  клятву,  что
никому об этом не расскажу. Но мне так хочется услышать твой голос.
   "Он, наверное,  такой  легкий,  музыкальный,  -  подумалось  ему.  -  Как
сказочные колокольчики".
   - Может  быть,  ты  и  нашла  безопасность  в  молчании,  но  ты  столько
упускаешь! Задушевная беседа - одно из самых больших удовольствий жизни. - С
болью он припомнил бесконечные разговоры с Кайлом в те  далекие  дни,  когда
они еще дружили. Их мысли дополняли друг друга, давали толчок новым идеям. -
Когда люди вслух делятся мыслями, они становятся  намного  ближе,  даже  без
физического  прикосновения.  Слово  иногда   сближает   даже   больше,   чем
прикосновение.
   На ее выразительном лице отразилась нерешительность. Он  затаил  дыхание,
почувствовав, что она  готова  уступить.  Нот  сейчас  она  отбросит  броню,
ставшую частью ее самой. В то же время  он  осознал,  что  в  последнем  его
заявлении очень мало правды. За все время он не слышал  от  нее  ни  единого
слова и тем не менее чувствует невероятную близость к ней.
   Выражение ее лица изменилось. По-видимому, она приняла  решение.  Однако,
вместо того чтобы заговорить, выпрямилась, медленно опустила  ноги  на  пол,
встала, почти касаясь его туфель босыми ступнями и не спуская с  него  глаз.
Теперь он смотрел на нее снизу вверх. Это было новое захватывающее ощущение.
   Она стояла до неприличия близко. Он откинулся к спинке кресла. Что,  черт
возьми, у нее на уме? Он больше не верил,  что  она  сумасшедшая,  но  и  на
обычных людей она тоже не похожа.
   Глядя ему в глаза, она развязала ленту в волосах и расплела косу. Светлые
волосы рассыпались блестящим благоухающим каскадом по  ее  спине,  до  самой
талии. Доминик впился ногтями в подлокотники кресла, изо всех сил  борясь  с
искушением  протянуть  руки  и  дотронуться  до  нее.  Благодаря  таким  вот
великолепным  волосам  женщины  становились  королевами...  Из-за   подобной
роскоши рушились империи. В горле у него мгновенно пересохло.
   - Если ты пытаешься отвлечь меня, ничего не выйдет. Ты, конечно...  очень
хороша, но я бы предпочел услышать твой голос, пусть  даже  ты  обрушишь  на
меня поток бранных слов.
   Все так же не спуская с него глаз, она развязала пояс на  пеньюаре.  Одно
движение, и он соскользнул с ее сверкающих плеч на  пол.  Показалась  тонкая
батистовая ночная рубашка, богато расшитая,  как  и  полагается  наследнице.
Узкие кисти рук выглядывали из волн кремовых кружев. Доминик не мог оторвать
глаз от прозрачной ткани, под которой  заманчиво  вырисовывались  изгибы  ее
изящного тела. Боже правый! Бежать! Бежать как  можно  скорее  и  как  можно
дальше. Однако он чувствовал, что не в силах не только двинуться с места, но
даже отвести взгляд от этого гипнотического зрелища.
   Она наклонила голову. Прижалась губами к его виску. Волосы мягким  шелком
скользнули по его лицу, невероятно возбуждая его.  Она  покрывала  его  щеки
быстрыми летучими поцелуями. С бешено колотящимся сердцем он взял ее лицо  в
свои ладони, притянул к себе. Губы ее  с  готовностью  раскрылись,  горячие,
возбуждающие, сводящие с ума.
   Поцелую, казалось, не будет конца. Не отрывая губ, она скользнула к  нему
на колени.  Оседлала  его,  вся  горячая,  гибкая,  живая,  полная  желания.
Воплощенная мечта и безумие.
   Нет, это действительно настоящее безумие! Ловя ртом воздух, пытаясь снова
обрести способность здраво мыслить, он отстранил ее.  Заговорил  срывающимся
голосом:
   - Ты прямо мастерица менять тему разговора, маленькая колдунья.
   Она негромко рассмеялась, зарылась лицом ему в шею, вдыхая его  запах,  в
то время как язык ее дразнящими движениями двигался вдоль его горла  к  уху.
Бедра ее обвились вокруг него, обдавая его чресла жаром женского естества.
   Здравый  смысл  рухнул.  Осталось  лишь  безумное  желание  обладать  ею,
сплестись, соединиться с ней неразрывно, Телом и  душой.  Он  схватил  ее  в
объятия, опрокинул на толстый персидский ковер. Принцесса из слоновой  кости
на роскошном темно-красном фоне. Его жадные губы скользнули к нежной Коже на
шее и вниз, к изгибам,  так  соблазнительно  полускрытым  прозрачной  ночной
рубашкой.  Грудь  маленькая,  идеальной  формы,  как  и  все  в  ней.  Соски
напряглись под его языком. У нее перехватило дыхание. Одной рукой она обвила
его шею, другая оказалась у него на спине. Он  взялся  за  ворот  ее  ночной
рубашки и услышал торжествующий смех удовлетворенной женщины.
   Какие-то обрывки,  осколки  здравого  смысла  словно  пытались  пробиться
сквозь вихрь безумия. Он больше не думал, будто она не понимает, что делает.
Нет, она точно знает, чего хочет,  пусть  это  знание  идет  не  от  законов
английского общества, а от прародительницы Евы. Она  только  что  обнаружила
свою женскую власть. Однако ничего хорошего им  это  не  принесет,  если  он
забудет о требованиях морали, чести, достоинстве ради  нескольких  мгновений
разрушительной, всепоглощающей страсти.
   Тяжело   дыша,   он   приподнялся   над   ней.    Воплощенная    невинная
распущенность... Глаза затуманены дымкой желания, губы изогнуты в  призывной
улыбке. Ему хотелось только одного - целовать и целовать ее. Вместо этого он
заговорил срывающимся голосом:
   - Ты, может быть, и предпочитаешь быть язычницей, но все же не можешь  не
знать, что общество сурово осуждает совокупление вне брака.
   Выражение ее лица изменилось. В растерянности и смущении она протянула  к
нему руку, провела по его  телу  вниз.  Пытаясь  унять  пожар  в  крови,  он
откатился, так, чтобы она не смогла до него дотянуться.
   - Если я пообещаю, что стану твоим любовником, ты со мной заговоришь? Или
пытаешься соблазнить меня только для того, чтобы избежать вопросов?
   Глаза ее расширились от ярости. Одним мгновенным движением она свернулась
в клубок, зашипела, как разъяренная кошка. "Кажется, она сейчас  вцепится  в
меня когтями", - подумал Доминик. Это могло бы показаться смешным,  если  бы
не было так больно.
   - Я знаю, что ты сердишься. Мне и самому невесело. Но,  клянусь,  я  хочу
тебе только  добра,  Мэриан.  Ты  сейчас  как  принцесса  в  высокой  башне,
вознесенная над суетой повседневной жизни. Ты наверняка чувствуешь себя  там
в безопасности, да еще и смотришь на всех свысока. Но башня есть башня.  Там
очень одиноко, если никого туда  не  впускать.  -  Он  взял  ее  напрягшуюся
ладонь, надеясь, что от тепла его руки она смягчится. - Как бы мне хотелось,
чтобы ты меня впустила. Пойми, наши души,  наши  мысли  должны  встретиться,
прежде чем соединятся наши тела.
   Губы ее раскрылись. На какое-то мгновение ему показалось, что вот  сейчас
она заговорит. Однако в следующий момент она вырвала руку, вскочила на ноги,
подхватила с  пола  пеньюар,  выпрямилась  и  прошествовала  к  выходу,  как
оскорбленная тигрица.
   На этот раз он не стал ее удерживать.
   Он вышел из дома в прохладу лунной ночи. Не  думая  о  том,  что  делает,
широким шагом направился к развалинам старого замка. Голова горела, все тело
пылало. Что такое сумасшествие? Что есть благоразумие и здравомыслие? Он сам
сейчас на грани помешательства, в этом, нет сомнения. Более  чем  на  грани,
если допустил эту опасную сцену. А что, если бы Мэриан приняла его  вызов  и
заговорила? Ведь тогда ему бы пришлось сдержать слово и стать ее любовником.
Смог бы он удержаться от такого шага? Неудивительно, что  общество  защищает
молодых девушек и их невинность таким  количеством  разнообразных  барьеров.
Без всех этих правил и запретов страсть с катастрофической  легкостью  могла
бы взять верх над рассудком и здравым смыслом. Видит Бог, он  сам  наилучшее
тому  доказательство.  Ведь  несмотря  на   свои   собственные   запреты   и
предостережения, он все-таки влюбился в нее. Она  вызывает  в  нем  безумную
нежность и такое же безумное желание, стремление постоянно  защищать  ее  от
всевозможных бед и напастей. Она поражает и восхищает его.
   С внезапной  холодной  ясностью  прозрения  он  осознал,  что  так  и  не
повзрослел. Да, он  разорвал  почти  все  связи  с  семьей,  чтобы  остаться
хозяином собственной судьбы, чтобы не сделаться тенью Кайла. Но дальше этого
не пошел. Не сделал следующего шага на пути к зрелости.  Годами  бездумно  и
бездеятельно плыл по течению, только  из-за  того,  что  его  самое  сильное
желание - пустить корни в своей собственной земле -  казалось  невыполнимым.
Поэтому-то он и ухватился за предложение Кайла,  сулящее  поместье  Брэдшоу,
хотя за это должен на всю жизнь остаться лжецом. Ему казалось, что  если  он
станет землевладельцем, это придаст смысл его жизни.
   Теперь же Мэриан придала его  жизни  новый  смысл.  Существует  ли  более
высокая и важная цель для  мужчины,  чем  защита  и  служение  той,  которую
любишь?
   Он поднимался  по  тропинке  к  развалинам  замка.  Постепенно  в  голове
сформировалась новая крамольная мысль. А что, если он предложит Мэриан стать
его  женой?   Его,   Доминика   Ренбурна,   а   не   отсутствующего   лорда,
предназначенного для нее. Эмуорт поставил своей целью найти ей мужа, который
бы хорошо к ней относился. Никто не подойдет для этого лучше его,  Доминика,
потому что никто не будет любить ее больше, чем он.
   Да, но как он сможет  содержать  ее?  Его  собственного  содержания  едва
хватает холостяку.
   И тогда с болезненно-щемящим чувством он вспомнил о том, что она  богатая
наследница. Мэриан не нуждается в том, чтобы он ее содержал.  Наоборот,  она
сама может содержать  их  обоих  в  роскоши  всю  оставшуюся  жизнь.  А  все
окружающие - включая и Эмуорта - сочтут его охотником за  богатым  приданым,
соблазнившим несчастную слабоумную невесту своего брата. Боже правый!
   Да какое ему дело до того, что будут говорить окружающие! Он  никогда  не
обращал на это большого внимания. И тем не менее мысль о том, что в обществе
могут подумать,  будто  он  воспользовался  слабостью  беспомощной  невинной
девушки, вызывала настоящее отвращение.
   Однако больше всего пугала возможная реакция Кайла. Брат, конечно, еще не
успел влюбиться в Мэриан, но и его наверняка не могла  оставить  равнодушным
ее поразительная красота. Он,  вероятно,  настроен  на  этот  брак,  и  если
Доминик уведет его невесту, сочтет это непростительным предательством.
   Вот и получается, что женитьба на Мэриан грозит разрушить последнее,  что
еще осталось от связей, возникших между ним и Кайлом  в  материнском  чреве.
Лорд Максвелл, помимо всего  прочего,  крайне  недоверчив.  Оно  и  понятно:
слишком многие хотят слишком многого от будущего графа. Если Доминик решится
предать брата в таком важном деле, это - приведет к непоправимой беде.
   Он медленно поднялся по каменным ступеням к стене с бойницами,  вспоминая
свой первый приход сюда. Мэриан тогда до смерти напугала его. В тот день  он
и начал в нее влюбляться. Сначала понял, что у нее есть чувство юмора, потом
увидел, как она защищала лису. Напала на неудачливого охотника вдвое  больше
ее самой. При воспоминании об этом сердце перевернулось у него в груди.  Она
такая необыкновенная, такая редкая девушка.
   И все же самая горькая правда заключалась в другом.  Он  успел  настолько
сблизиться с Мэриан, что удалиться от нее сейчас не  мог.  Это  означало  бы
предательство едва ли не большее, чем он совершит по отношению к Кайлу, если
попросит руки его невесты.
   Как такое могло случиться! Как он это допустил! Облокотившись о стену, он
взглянул  в  темноту,  на  освещенную  луной  реку   далеко   внизу.   Легко
представить, как просто в состоянии отчаяния сделать один  шаг  и  спрыгнуть
вниз. Короткий полет, а потом полное небытие. Конец всем проблемам.
   Он отвернулся от стены. Как жаль, что мысль о самоубийстве всегда претила
ему.

Глава 20

   Она металась, не в силах успокоиться. Может быть, он все-таки передумает?
Разыщет ее и закончит то, что они начали? Но  нет,  она  знала,  что  он  не
станет этого делать. Люди слишком усложняют процесс  совокупления.  Она  его
хочет, и он хочет  ее.  Неужели  этого  недостаточно?  Почему  он  не  может
соединиться с ней на ее условиях?  С  нежностью  и  страстью,  без  дурацких
правил и опасений. Нет, ему хочется выманить ее из безопасного укрытия в тот
мир,  который  слишком  часто  бывает   жестоким   и   безжалостным.   Стать
"нормальной" для нее означало бы отказаться от того, что ее спасло.
   И все же... все же... в какой-то момент, в пылу и  горячке  она  едва  не
заговорила с ним. Губы уже почти сложились для того, чтобы произнести  слова
о том, как он приятен для ее глаз, как восхищает ее само его присутствие. Ей
бы хотелось узнать побольше о его жизни, выяснить,  что  сделало  его  таким
непохожим на других. Может быть, даже рассказать немного о себе, о том,  что
ее сформировало такой, какая она есть. Не о том темном, что лучше оставить в
тени. Нет, рассказать ему истории, которые заставят его  смеяться  вместе  с
ней.
   Нет, она не может заговорить. Ведь это бесповоротно изменило бы ее жизнь.
   Доминик проснулся на рассвете. Рыжий кот сидел на его  кровати,  наблюдая
за ним широко открытыми глазами, таинственно мерцавшими в  неясном  утреннем
свете. Если бы он верил в колдунов, наверное, решил бы, что это ее  знакомый
колдун, посланный, чтобы неусыпно наблюдать за ним. Но он в  это  не  верил,
поэтому просто погладил кота. Тот сразу же перевернулся на спину,  подставив
ему пушистое мягкое брюшко. Какой он все-таки  огромный.  Может,  сре