ельтской коже. - Он легко провел по ее щеке тыльной
стороной руки. - Не оставляйте меня, Клер.
   Даже если бы она уже твердо решила возвратиться в  Пенрит,  от  нежности,
которая прозвучала в его голосе, вся ее решимость  рассыпалась  бы  в  прах.
Удивительно, но Никлас, казалось, искренне желал, чтобы она осталась с  ним:
значит, она стала для него чем-то большим, чем праздный  каприз.  Когда  они
сжимали друг друга в объятиях, Клер была слишком ослеплена  страстью,  чтобы
осознать этот непреложный факт,  но  теперь  ей  ясно  вспомнилось,  как  он
дрожал, когда ее тело отвечало на его ласки.
   Однако то, что ее близость действовала на  него  так  сильно,  отнюдь  не
гарантировало ей безопасности; куда более вероятен был другой  исход  -  что
они оба просто сгорят в  пламени  страсти.  Размышляя  вслух,  она  печально
сказала:
   -  Если  я  сейчас  уеду,  мне  еще  удастся  кое-как  восстановить  свою
подмоченную репутацию. Если же останусь, то навсегда утрачу возможность жить
прежней жизнью. И безвозвратно себя погублю.
   - Я никак не могу согласиться с тем, что  страсть  всегда  пагубна.  Если
физическая близость дарит блаженство и никто от этого не страдает, то что же
здесь дурного?
   - Подозреваю, что мужчины говорят эти слова невинным девушкам  со  времен
грехопадения Адама и Евы,  -  сухо  сказала  Клер.  -  И  женщинам,  которые
достаточно глупы, чтобы им верить, приходится потом рожать  своих  детей  на
улице и воспитывать их в работных домах. И вы еще  говорите,  что  никто  не
страдает?
   - Зачинать детей, не заботясь о последствиях,  нельзя,  это  преступление
как против ребенка,  так  и  против  его  матери,  -  согласился  он.  -  Но
беременность - вовсе не  обязательный  исход  страсти.  Существуют  довольно
надежные способы предотвратить ее.
   - Допустим, то, что вы говорите, правда, - заметила Клер. - Но  даже  при
таком положении вещей случайная беззаботная половая связь -  это  все  равно
дурно.
   Он покачал головой.
   - Знаете, что я  думаю?  Будь  способы,  предотвращающие  зачатие  детей,
широко известны, понятия о том,  что  хорошо  и  что  дурно,  претерпели  бы
значительные изменения.  Наши  нынешние  моральные  предписания,  касающиеся
отношений между полами, предназначены для того, чтобы защитить женщин, детей
и общество в целом от опасных последствий беспечных связей.
   Если б таких последствий не было  и  мужчины  и  женщины,  руководствуясь
желанием, а не моралью, могли свободно решать, отдаваться им друг другу  или
нет, - то мир, в котором мы живем, стал бы совершенно другим.
   - Возможно. Но  выиграют  от  этого  только  мужчины:  удовлетворив  свою
похоть, они могли бы потом  уходить  со  спокойной  душой  и  необремененной
совестью. А женщины... Не думаю, что они отнесутся к этому так легко.
   - Некоторые из них способны на это, Клер,  -  в  его  голосе  послышалась
горечь. - Поверьте мне,  на  свете  есть  женщины  такие  же  беззаботные  и
бессердечные, как мужчины.
   - О, я уверена, что вы знали множество особ  подобного  сорта.  -  Она  с
грустью  вздохнула.  -  Какой  же   вы   нечестивец,   Никлас!   Аморальный,
сладкоречивый  дьявол,  умеющий  расписать  грех  так,  что   он   покажется
прекрасным! Вы полагаете, что если я буду вынуждена проводить время в  вашем
обществе, то в конце концов не устою перед вашими языческими чарами?
   Он легко поцеловал ее в лоб.
   - Такова моя заветная, но несбыточная мечта.
   Клер засмеялась, но в ее смехе звучали нотки гнева  и  досады.  Он  делал
все, чтобы ей пришлось очень туго.
   Пора было наконец решить,  что  делать  дальше.  Играя  с  одной  из  его
пуговиц, она постаралась собраться с мыслями.
   Одно было ясно: ради людей, которые получат от  графа  обещанную  помощь,
она должна остаться. Чувство долга не позволит ей сделать иной выбор. А  раз
так, то нужно постараться пережить ближайшие три месяца  с  минимальным  для
себя ущербом. Надо окончательно примириться с тем,  что  остаться  -  значит
стать виновной во множестве нарушений норм нравственности. Она будет  горячо
молиться, чтобы ей зачлось то, что она удержится от наихудших грехов.
   Внезапно ей в голову пришла необычная мысль. Необычная  и  искусительная.
Никлас - светский человек, который  привык  к  тому,  что  все  его  желания
неизменно исполняются. Вне всякого  сомнения,  очень  скоро  его  перестанут
удовлетворять простые поцелуи. Если она достаточно изведет его своим упрямым
отказом вступить с ним в плотскую связь, то он, возможно,  сам  попросит  ее
уехать, но при этом будет считать себя  морально  обязанным  выполнить  свою
часть их сделки.
   Заинтригованная этой идеей. Клер принялась обдумывать ее со всех  сторон.
Чтобы добиться успеха,  ей  придется  научиться  разжигать  в  нем  желание,
сохраняя при этом достаточно  хладнокровия,  чтобы  упорно  говорить  "нет".
Чувственность - опасная вещь, и он  в  ней  куда  искушеннее,  чем  она,  Но
возможно, тот факт, что мужская страсть сильнее женской,  сможет  перевесить
это преимущество... Приняв окончательное решение, Клер медленно произнесла:
   - Совесть не позволяет мне уехать, коль скоро, оставшись, я могу принести
столько пользы. Но предупреждаю: ваша  цель  -  соблазнить  меня,  а  моя  -
заставить вас решить, что я не стою ваших усилий.
   Он  испустил  вздох  облегчения,  потом  посмотрел  на  нее  с   глубокой
нежностью.
   - Я очень рад, что вы остаетесь. Буду с большим интересом наблюдать,  что
вы станете делать, чтобы допечь меня, по не думаю, что вы преуспеете.
   -  Поживем  -  увидим,  милорд.  -  И  глядя  в  его  темные  глаза,  она
почувствовала, как в ней шевельнулось какое-то  злорадство.  Она  больше  не
была беспомощной жертвой его опыта и силы, которые так  далеко  превосходили
ее  собственные.  Ее  власть  над  ним  была  ограниченна,  но,  Господь  ей
свидетель, в меру своих способностей она использует ее.

Глава 13

   Клер выглянула из окна кареты, и при виде погруженного в вечерние сумерки
Лондона глаза ее округлились.
   - Я даже не представляла, что на свете есть так много людей, -  выдохнула
она.
   Никлас фыркнул. Он сидел  рядом  с  нею,  небрежно  развалясь  на  мягком
сиденье и скрестив руки на груди.
   - Деревенская мышка прибыла в большой город. Клер насупилась с наигранной
досадой.
   - Уверена,  что  когда  вы  впервые  приехали  в  Лондон,  то  вели  себя
совершенно бесстрастно.
   - Вовсе нет, - весело сказал он. - Мне тогда было семнадцать лет, и  меня
так заворожило открывшееся зрелище, что я едва  не  выпал  из  окна  кареты.
Лондон можно любить или ненавидеть, но он никого не оставляет равнодушным. Я
сделаю все, чтобы во время нашего пребывания  здесь  вы  увидели  как  можно
больше.
   Экипаж свернул в сторону, и кучер  проезжающей  мимо  повозки  осыпал  их
кучера потоком грязных ругательств. Клер прислушалась, морща лоб.
   - Этот возчик говорит на каком-то иностранном языке? - спросила она. -  Я
его не понимаю.
   -  Он  разговаривает  на  особенно  омерзительной  разновидности   кокни,
просторечного диалекта восточной части Лондона,  да  к  тому  же  использует
слова, которые воспитанной молодой леди вообще не следует знать, - сдержанно
ответил Никлас.
   Она бросила на него лукавый взгляд.
   - А вы можете объяснить мне, что именно он  сказал?  Его  брови  поползли
вверх.
   - Хотя мне и очень хочется совратить вас,  я  не  собираюсь  использовать
ради этого сквернословие.
   Она улыбнулась и снова выглянула из окна. Далекое путешествие из Уэльса в
Лондон было чересчур быстрым и весьма утомительным, но ей  оно  понравилось.
После того, как мучительная сцена в  замке  заставила  Клер  примириться  со
своим положением, она стала вести себя с  Никласом  более  непринужденно,  и
теперь в их отношениях появилось много веселого, шаловливого поддразнивания.
   - Она научилась также наслаждаться его ласками, не теряя при атом головы.
Оговоренный их согласием один  поцелуй  в  день  превратился  в  упоительные
объятия, которые продолжались до тех пор,  пока  руки  Никласа  не  начинали
посягать на запретные места. Когда это случалось. Клер  говорила:  "Хватит".
Он всегда незамедлительно подчинялся, и она чувствовала, что он, как и  она,
тоже слегка сдерживает свои порывы, наслаждаясь поцелуями,  но  не  позволяя
себе целиком отдаться желанию.
   Но сколько это могло продолжаться? Клер прекрасно понимала, что рано  или
поздно Никлас даст полную волю своей чувственности и  приложит  все  усилия,
чтобы соблазнить ее. Клер думалось,  что  когда  это  время  придет,  у  нее
достанет сил, чтобы устоять, потому что с каждым днем она  чувствовала  себя
все сильнее, во всяком случае, в тех узких рамках,  которыми  ограничивались
их отношения.
   А до той поры, когда он наконец атакует ее всерьез, она  будет  упиваться
красотами и соблазнами Лондона...
   Постепенно улицы стали чище и тише;  наконец  экипаж  остановился.  Кучер
отворил дверцу, опустил ступени, и Никлас помог Клер сойти. Было  уже  почти
темно,  и  единственным,  что  она  смогла  разглядеть,   оказался   широкий
классический фасад Эбердэр-Хауса.
   - Этому дому тоже срочно требуется домоправительница?  -  невинным  тоном
спросила девушка.
   - Несколько дней назад  я  сообщил  своему  лондонскому  агенту  о  нашем
приезде, так что в доме чисто прибрано и имеется временный штат слуг.  -  Он
предложил ей руку. - Разумеется, как хозяйка дома вы  сможете  внести  любые
изменения, какие сочтете нужным.
   Клер с иронией подумала: "Вот еще один, весьма тонкий способ обольщения".
Конечно, это кружит голову - чувствовать,  что  с  тобою  обращаются  как  с
настоящей светской дамой и с твоим мнением  считаются  Но  нет,  она  должна
твердо помнить о зыбкости своего положения - это поможет ей не занестись.
   Поднимаясь рука об руку с Никласом  по  мраморным  ступеням,  Клер  вдруг
почувствовала, что ее уверенность в себе начинает  рушиться,  как  карточный
домик. До сих пор ее общество развлекало его. Но в  Лондоне  наверняка  есть
множество других куда более  интересных  развлечений,  и  она  вполне  может
наскучить ему, и он отошлет ее домой еще до конца недели.
   И тогда она победит, не так ли?

***

   Величественные покои и роскошная  обстановка  Эбердэр-Хауса  оказались  в
хорошем состоянии, хотя за те годы, что дом стоял пустой, приобрели безликий
вид  гостиничных  апартаментов.   Никлас   непринужденно   представил   Клер
небольшому штату слуг как свою кузину, как делал это па протяжении  всей  их
поездки из Уэльса в Лондон, снимая разные номера в придорожных гостиницах.
   Поначалу  слуги  никак  не  моли  взять  в  толк,  кем  же  действительно
приходится Клер их господину. Девушка догадывалась, что слишком плохо одета,
чтобы и впрямь сойти за родственницу-аристократку, но на роль любовницы она,
с е бедным и строгим гардеробом, не годилась и  вовсе.  Впрочем,  все  слуги
были лондонцы, а жителей столицы  трудно  чем-либо  шокировать,  посему  они
попросту пожали плечами и сочли за лучшее  беспрекословно  подчиняться  всем
распоряжениям Клер - чего не сделаешь за  такое  щедрое  жалование!  Она  же
поняла, что их мнение о ней совершенно ей безразлично;  в  некотором  смысле
жить среди чужих людей гораздо легче, чем  среди  тех,  кто  знал  тебя  всю
жизнь.
   В свое первое утро в Лондоне  Клер  проснулась,  переполненная  радостным
волнением. Когда она спустилась на первый этаж, Никлас уже сидел в  утренней
гостиной, прихлебывая кофе и читая "Морнинг пост". Увидев Клер,  он  вежливо
встал.
   - Доброе утро, моя дорогая. Вам хорошо спалось?
   - Честно говоря, нет. Оказывается, в Мэйфере почти так же шумно, как  в  окрестностях  пенритской  шахты.  Но  я
надеюсь привыкнуть. - Клер  бросила  беглый  взгляд  па  "Морнинг  пост".  -
Подумать только, здесь можно прочесть  газету  в  тот  же  день,  когда  она
напечатана, а не несколько недель спустя. Какая роскошь!
   Он, улыбаясь, налил ей чашку дымящегося кофе.
   - Лондон - это центр мира, Клер. Изрядная часть новостей создается  прямо
здесь.
   После того как она выбрала себе на завтрак несколько кушаний, разложенных
па выставленных па буфете подогретых блюдах, они оба сели за стол.
   - Я просматривал колонки светской хроники, - сказал Никлас. -  Нигде  нет
упоминания о Майкле Кеньоне или графе  Стрэтморе,  однако  герцог  Кандоувер
находится сейчас в городе.
   Клер ощутила легкое беспокойство.
   - Герцог? - переспросила она. Правильно  истолковав  выражение  ее  лица,
Никлас пояснил:
   - Это Рэйф. Не тревожьтесь: несмотря на то что  он  герцог  и  богат  как
Крез, он никогда не бывает несносным. Рэйф искренне верит в то,  что  должен
неукоснительно следовать правилам поведения истинного джентльмена.
   - Мне всегда было очень любопытно, что же делает человека джентльменом  -
помимо денег и богатых и родовитых предков.
   - По мнению Рэнфа, английский джентльмен никогда не  бывает  груб,  кроме
тех особых случаев, когда он делает это намеренно.
   - Не очень-то успокоительное определение,  -  заметила  Клер.  -  А  граф
Стрэтмор - это, я полагаю, ваш друг Люсьен.
   - Совершенно верно. Не беспокойтесь: хотя мои друзья и  занимают  высокое
положение в свете, люди они терпимые - иначе они просто не смогли  бы  иметь
дело со мной. - Он задумчиво улыбнулся. - Я познакомился с Люсьеном в Итоне,
когда четверо мальчишек решили, что такого смуглого, похожего на  иностранца
типа, как я, непременно следует вздуть.  Люсьен  рассудил,  что  четверо  на
одного - это нечестно, и вмешался в драку, приняв мою  сторону.  Это  стоило
нам обоим  подбитых  глаз,  однако  мы  умудрились  прогнать  наших  четырех
противников с поля боя, и с тех пор стали друзьями.
   - Граф Стрэтмор мне нравится, - сказала Клер, доедая яичницу с  колбасой.
Яичница была не  так  хороша,  как  у  миссис  Хауэлл,  но  в  общем  вполне
приемлема.  -  Интересно,  кто-нибудь  из  "Падших  ангелов"  женат  или  же
вступление в брак противоречит Кодексу Распутников?
   - Насколько мне известно, все они холосты, хотя меня не было в Англии так
долго, что за это время могло случиться все что угодно. - Он  сунул  руку  в
карман, вытащил оттуда несколько банковских билетов и вручил их Клер. - Вот,
возьмите. Лондон - дорогой город, а  вам  наверняка  понадобятся  деньги  на
мелкие расходы.
   Клер ошеломленно улыбнулась и пересчитала банкноты:
   - Двадцать фунтов стерлингов. Ровно столько же, сколько я получаю за год,
преподавая в школе.
   - Если этим вы хотите сказать,  что  мир  несправедлив,  то  я  не  стану
спорить.  Возможно,  пенритскому  школьному  фонду  следует  повысить   ваше
жалованье.
   - Двадцать  фунтов  -  это  щедрое  жалованье.  В  Уэльсе  есть  учителя,
зарабатывающие всего пять фунтов в год - правда, у них обычно есть и  другая
работа. К тому же, кроме жалованья, я имею и еще кое-что  -  многие  ученики
или их семьи приносят мне кое-что из еды и оказывают разные услуги. Не знаю,
смогу ли я чувствовать себя удобно в том мире, где  двадцать  фунтов  -  это
деньги на мелкие расходы. - И она пододвинула банкноты обратно к нему.
   - Вы сможете чувствовать себя удобно везде, где  пожелаете,  -  отчеканил
Никлас. - Если двадцать фунтов кажутся вам слишком большой суммой,  отложите
их на свой побег. Они пригодятся вам для того,  чтобы  вернуться  в  Пенрит,
если я  вдруг  начну  вести  себя  невыносимо,  каковую  возможность  нельзя
полностью исключить.
   Как всегда, когда он начинал  говорить  абсурдные  вещи,  она  сбилась  с
мысли.
   - Ну хорошо, хотя мне кажется странным брать деньги от вас.
   В его глазах вспыхнули лукавые огоньки.
   -  Если  бы  я   платил   вам,   рассчитывая   получить   взамен   услуги
безнравственного сорта, то это, конечно же,  была  бы  пустая  трата  денег.
Однако я ставлю себе иную цель - возместить вам ущерб от того, что я  привез
вас в Лондон против вашей воли.
   Она окончательно сдалась и положила банкноты в карман.
   - Я вижу, вас не переспоришь.
   - Никогда не ввязывайтесь в спор с цыганом. Клер,  потому  что  если  вас
ограничивает логика и чувство собственного достоинства, то нас не сдерживает
ничто. - Он встал и  с  наслаждением  потянулся.  -  Когда  вы  покончите  с
завтраком, мы займемся вашим гардеробом.
   Клер быстро опустила глаза. В том, как он потягивался, было что-то ужасно
непристойное, его чувственная кошачья грация  могла  отвлечь  от  подобающих
мыслей самую разумную женщину.
   Когда-то и Клер считала  себя  именно  таковой,  но  вспоминать  об  этом
становилось все труднее и труднее...

***

   Небольшая вывеска, висящая над дверью модной  швейной  мастерской,  имела
самый скромный и сдержанный вид; на ней было написано  всего  одно  слово  -
"Дениза". Однако в самой Денизе не  оказалось  ровно  ничего  скромного  или
сдержанного; стоило им  войти  в  салон,  как  эта  хорошенькая  пышногрудая
блондинка с визгом бросилась Никласу на шею.
   - Где ты пропадал, цыганский плутишка?  -  воскликнула  она.  -  Ей-богу,
разлука с тобой разбила мне сердце.
   Он поднял ее в воздух, крепко поцеловал, потом, поставив на пол, погладил
по обширному заду.
   - Не сомневаюсь, что ты говоришь это всем мужчинам подряд, Дениза.
   - Да, - чистосердечно созналась она, - но тебе я говорю это  серьезно.  -
Она расплылась в улыбке, продемонстрировав ямочки  на  щеках.  -  Во  всяком
случае, так серьезно, как могу.
   Клер  наблюдала  за  этой  сценой   молча,   чувствуя   себя   совершенно
посторонней, никому не нужной, почти  невидимой  и  ощущая  смутное  желание
убить Денизу. Хотя она и раньше  знала,  что  Никлас  весьма  легко  раздаст
поцелуи, увидеть это собственными глазами было до ужаса неприятно,  особенно
когда  объектом  его  галантного  внимания  оказалась  такая  толстомясая  и
краснощекая бабенка.
   Прежде чем обстановка успела опасно накалиться, Никлас сказал:
   - Дениза, это мисс Морган, мой друг. Ей  нужен  новый  гардероб,  который
должен включать в себя абсолютно все, начиная с нижних сорочек.
   Модистка кивнула и принялась описывать круги вокруг Клер, оглядывая новую
клиентку со всех сторон. Завершив свой осмотр, она объявила:
   - Сочные цвета, простые линии, что-то соблазнительное, но не вульгарное.
   - Я тоже так думаю, - согласился Никлас. - Итак, начнем?
   Дениза провела их в примерочную, устланную мягким дорогим ковром. Здесь к
ним присоединились швея и молоденькая  ученица.  Клер  попросили  встать  на
возвышение в центре комнаты и с этого момента стали обращаться с нею  как  с
неодушевленным манекеном.
   Никлас и Дениза драпировали ее то в одну, то в  другую  ткань,  оживленно
обсуждая между собой покрой, цвета и качество материи.
   Веселье Денизы изливалось в равной мере как на Никласа, так  и  на  новую
клиентку, и очень скоро первоначальное раздражение  Клер  прошло.  Она  даже
нашла, что это довольно забавно -  быть  предметом  безраздельного  внимания
двух людей, заинтересованных в обновлении ее гардероба куда  больше,  нежели
она сама; к тому же туалеты, которые они  так  живо  обсуждали,  чрезвычайно
отличались от тех, что считались приличными в Уэльсе. Если бы Клер  пришлось
выбирать наряды самой,  она  бы  наверняка  вскоре  сдалась  и  бросила  это
занятие. совершенно запутавшись из-за чрезмерного богатства выбора.
   Желая занять чем-нибудь свои мысли, девушка начала думать о том,  что  бы
ей хотелось увидеть и сделать во время пребывания в Лондоне. Только один раз
неумолимая мода прервала ее размышления - когда Дениза, накинув ей на  плечи
синий шелк, сказала:
   - Цвет такой, что лучше не надо, правда?
   - Твой вкус, как всегда, безупречен,  -  согласился  Никлас.  -  Из  этой
материи получится великолепное вечернее платье.
   Когда они принялись обсуждать возможные фасоны, к возвышению, на  котором
стояла Клер, подошла ученица,  чтобы  смотать  шелк  обратно  в  рулон.  Но,
посмотрев