- Небольшое несварение желудка.
   На его лице было написано такое явное нежелание продолжать этот разговор,
что она промолчала. Они вышли на залитую солнцем улицу. День  был  чудесный,
скорее осенний, чем летний. На ветру  уже  шелестели,  падая,  первые  сухие
листья.
   Почти не разговаривая, они пошли по главной  улице,  пока  она  вновь  не
превратилась в сельскую дорогу. Именно здесь и находилось то место,  которое
они искали. На стук и дверь никто не ответил.  Очевидно,  как  и  предсказал
Уильямсон, вся семья и слуги работали в  поле,  пользуясь  хорошей  погодой,
чтобы завершить сбор урожая.
   Розалинда оглядела  двор,  с  трех  сторон  которого  стояли  обветренные
кирпичные строения.
   - И как же мы найдем молотильный ток?
   - Слева, я думаю, - ответил Стивен. -  Рядом  с  амбаром-зернохранилищем,
напротив коровника.
   Еще   одно   доказательство,   что   он   кое-что   смыслит    в    делах
сельскохозяйственных. Они вошли в крытый молотильный ток через пару  дверей,
достаточно высоких, чтобы пропустить доверху груженные телеги.
   Медленно поворачиваясь, Розалинда внимательно осмотрела помещение.  Крышу
поддерживали старые, искривленные стропила, окна  были  высокие,  достаточно
светлые. Слева тянулся сеновал.
   - Мы могли бы играть под сеновалом, но у нас не будет кулис.
   - В углу есть дверь, ведущая в амбар. Актеры могут  пользоваться  ею  для
входа и выхода.
   Они обошли ток, обсуждая, как лучше всего можно было бы его использовать.
Наконец Розалинда сказала:
   - Конечно, помещение маловато, но на худой  конец  сойдет  и  оно.  Если,
конечно, то, что осматривает папа, не окажется лучше.
   Услышав какой-то писк, она насторожилась:
   - Что это?
   - Должно быть, сова поймала мышь. Писк послышался вновь.
   - Пойду поднимусь на сеновал, - сказала Розалинда.  -  Погляжу,  что  там
такое.
   На сеновал вела прочная лестница. Розалинда осторожно поднялась  по  ней,
сознавая, без всякого,  впрочем,  раскаяния,  что  слишком  высоко  обнажает
лодыжки. Стивен поправил лестницу, а затем взобрался по ней и сам.
   Здесь было много солнца, стоял густой душистый запах свежего  сена.  Будь
Розалинда маленькой девочкой, она  с  удовольствием  бы  здесь  поиграла.  С
удовольствием, вероятно, поиграли бы здесь и взрослые, хотя и  предпочли  бы
другую игру.
   Писк  повторился,  громче  и   сильнее.   Розалинда   стала   внимательно
осматривать туго сбитые охапки сена. И вдруг с восторгом воскликнула:
   - Посмотрите - котята!
   Она подошла к выемке, где лежали четыре пушистых  пестрых  котенка  и  их
насторожившаяся полосатая мать.
   - Не беспокойся, дорогая, - ласково сказала Розалинда. - Я не обижу твоих
малышей. Можно я подержу одного?
   Ласковые  слова  Розалинды,  по-видимому,  не  убедили  кошку,  но   один
черно-рыжий котенок сам направился к ней,  с  трудом  ковыляя  по  упругому,
колючему настилу. Она засмеялась, положила ладонь на пути котенка, и он  сам
взобрался на нее.
   - Посмотрите, Стивен, какой он миленький.  И  величиной  как  раз  с  мою
ладонь.
   Она погладила котенка указательным пальцем и была  вознаграждена  за  это
чуть слышным мурлыканьем.
   - Это кошка, - сказал Стивен. - Те, что с пестрой окраской, всегда самки.
   Она подняла взгляд, удивленная его тоном, и увидела, что его лицо  как-то
странно напряжено.
   - Я подожду вас внизу, - резко сказал он,  Она  с  участливым  выражением
лица следила, как он повернулся и пошел к лестнице. Едва сделав два шага, он
зашатался и с трудом сохранил равновесие. Затем, положив руки  на  живот,  с
легким стоном опустился на сено.
   Розалинда положила котенка и бросилась к Стивену. Он  лежал  скрючившись,
продолжая придерживать руками живот. По всему его лицу выступили  стеклянные
капли пота.
   - Что с вами, Стивен? - в ужасе выдохнула она. Покачав головой, он  хотел
было что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова.
   Дрожащими руками она ослабила узел галстука, чтобы ему легче было дышать.
Кожа у него была холодная и липкая. Вскочив на ноги, она сказала:
   - Я схожу за доктором.
   - Нет, - возразил он с легким раздражением. - Сейчас все пройдет.
   Розалинде редко доводилось видеть человека в таком состоянии, который при
этом заверял бы, что сейчас все пройдет.
   - Чем я могу помочь?
   - Воды, - попросил он с закрытыми глазами. - Принесите, пожалуйста, воды.
   Розалинда быстро спустилась по лестнице и выбежала во двор.
   Где у них тут колодец? Ага, в  самом  конце  двора.  Она  кинулась  туда.
Орудуя ручкой ворота,  спустила  бадью,  затем  стала  ее  поднимать.  Время
казалось ей бесконечно долгим.
   Тут же, на стенке, висел на гвозде большой черпак.  Она  набрала  в  него
воды и вернулась в крытый ток, очень торопясь, но стараясь не разлить воду.
   Розалинда сумела подняться по лестнице, почти не расплескав  воду.  К  ее
облегчению, Стивен уже не лежал скрючившись. Он лежал на спине, положив одну
руку на живот. Глаза закрыты, лицо выдает с трудом  сдерживаемую  боль.  Как
могла она не замечать до сих пор его состояния?
   Она опустилась на колени и поднесла черпак к его губам.
   - Спасибо, - хрипло проговорил он.
   - Принести еще воды? Он помотал головой:
   - Все в порядке. Я только... полежу еще минутку. И мы сможем пойти.
   Она вдруг рассерженно выпалила:
   - Вы лгун. Были  ведь  и  другие  признаки  болезни,  но  вы  каждый  раз
прятались за какой-нибудь отговоркой, а я  оказалась  слишком  глупа,  чтобы
обратить на это внимание. Мне давно надо было отвести вас к доктору.  Что  с
вами?
   Он посмотрел на нее в упор. В глазах его не  осталось  никакого  зеленого
оттенка, только бледный и тусклый серый цвет.
   Последовало долгое-долгое молчание. Она  подумала,  что  он  снова  хочет
выкрутиться с помощью какой-нибудь лжи. Взяла его  холодную  руку  и,  глядя
прямо в глаза, крепко сжала ее, как бы призывая сказать  чистую  правду.  Ее
упорная воля подтачивала его  сопротивление,  и  наконец,  не  выдержав,  он
грубым шепотом признался:
   - Никто не может мне помочь - ни вы, ни кто-либо другой.
   У нее остановилось сердце.
   - Что вы хотите сказать? Его веки сомкнулись.
   - Я умираю, - произнес он еле внятным голосом. Это была  худшая  из  всех
возможных новостей, настолько ужасная, что она никак не могла  ее  осознать.
Он говорит, что умирает. Но это просто невозможно. Ведь он  так  силен,  так
полон жизни.
   Но его  слова  прозвучали  слишком  искренне,  чтобы  в  них  можно  было
сомневаться.
   Она прижала его свободную руку к своему  сердцу.  Отчаяние,  которое  она
испытывала, было неоспоримым доказательством того, как  сильно  она  к  нему
привязана. Она скрывала это даже от самой себя, чтобы как-то облегчить  боль
неминуемого расставания.
   Но боль разлуки - сущий пустяк по сравнению с тем невыносимым страданием,
которое она испытывала. Она с самого начала знала, что рано  или  поздно  он
должен будет вернуться к своей семье, к друзьям. Втайне лелеяла надежду, что
он сохранит о ней теплые воспоминания, и всей душой желала ему  счастья.  Ей
даже и в голову не приходило, что его может ожидать  совсем  другая  участь,
что он может скоро покоиться в холодной земле.
   Теперь наконец для нее прояснилось многое. Она поняла, почему в его  душе
все время живет  какое-то  подспудное  мрачное  чувство.  Почему  он  всегда
сохраняет расстояние между ними, даже  когда  страсть  и  взаимное  душевное
влечение  неудержимо  притягивают  их  друг  к  другу.  Поняла,  почему   он
настаивает на отъезде. Почему все время теряет в  весе,  а  морщины  на  лбу
углубляются.
   Ее ум лихорадочно работал. Прежде всего она не должна усугублять его боль
своим явным состраданием. Изо всех  сил  стараясь,  чтобы  ее  голос  звучал
твердо, она сказала:
   - Ваша смерть была бы ужасной, к тому же бессмысленной потерей. Я не могу
с этим смириться.
   Его глаза открылись, и она заметила, что зрачки расширены. В  только  что
принятой им пилюле, вероятно, был опий, этим вполне  может  объясняться  его
неожиданная откровенность.
   - Мое существование тоже представляется  мне  бессмысленным.  -  Его  рот
искривился в иронической усмешке. -  Но  ведь  мы  все  когда-нибудь  должны
умереть. Я просто умираю раньше, чем ожидал.
   Однако одно дело - знать, что все  рано  или  поздно  умирают,  и  совсем
другое - увидеть, что напротив тебя за столом восседает костлявая старуха  с
косой. Розалинда попробовала себе представить, как вела бы  себя,  столкнись
лицом к лицу со смертью. Она стиснула его руку.
   - Поэтому вы и убежали от своей обычной жизни? Он устало кивнул:
   - После того как доктор сообщил мне окончательный диагноз, мной  овладело
непреодолимое желание уехать в какую-нибудь глушь и попытаться примириться с
предстоящей неизбежностью.
   - Доктора могут ошибаться. Складки на его лице стали глубже.
   - Верно, но тело не ошибается. Я чувствую,  что  болезнь  с  каждым  днем
развивается. Дело только во времени, а его остается не так уж много.
   - Что за болезнь находит у вас доктор?
   - Опухоль в желудке и печени.
   - А я-то думала, что вы просто  отдыхаете  от  тягот  семейной  жизни,  -
сказала она, кляня себя за свою недальновидность.
   - Я был женат. - Он возвел взгляд к стропилам у них над  головой.  -  Вот
уже чуть больше года, как Луиза умерла.
   По странному, какому-то деревянному тембру его голоса можно было  сделать
вывод, что он очень ее любил.
   - Какая она была? - мягко спросила Розалинда.
   Некоторое время он подыскивал подходящие слова.
   Наконец произнес:
   - Красивая. Всегда истинная леди. Без единого изъяна.
   Никто не мог бы назвать Розалинду леди, и у нее, безусловно, были изъяны.
Но Стивен тянется к  ней,  а  это  означает,  что  она  может  подарить  ему
несколько коротких мгновений радости.  Во  всяком  случае,  что  бы  она  ни
делала, больнее, чем сейчас, ей не будет.
   Надо только взять правильный тон,  или  же  он  сразу  спрячется  в  свою
скорлупу. После короткого раздумья она сказала самым легкомысленным тоном:
   - Сдается мне, что вы все время старались  держаться  подальше  от  меня,
потому что боялись, что я подниму  жуткий  переполох,  если  узнаю  о  вашей
болезни.
   Его глаза широко открылись. Помолчав, с кислой усмешкой он сказал:
   - Мысленно я не употреблял подобных слов,  но  то,  что  вы  говорите,  в
сущности, верно.
   - Какой же вы гордец! И какой глупец! - Перегнувшись, она поцеловала  его
в холодные губы, надеясь, что даже после сильного приступа боли он  все  еще
сохранил способность чувствовать желание. Чуть-чуть  приподняв  голову,  она
шепнула:
   - Я отнюдь не из тех, кто поднимает переполох по  всякому  поводу,  более
того, умею соблюдать пристойность в проявлении своих чувств. -  Постаравшись
заглушить боль, она через силу улыбнулась дразнящей улыбкой. -  Так  как  вы
завтра уезжаете, я хотела бы попрощаться с вами так тепло, чтобы вы  надолго
запомнили наше прощание. И не только ради вас, но и ради себя.
   Едва ли не минуту он смотрел на нее пронизывающим взглядом. В его  глазах
снова появился зеленый оттенок.
   Тишина  была  такая  полная,  что  Розалинда  даже  слышала,  как   кошка
облизывает своих котят.
   Затем Стивен обхватил ее талию и приник к ее губам долгим  поцелуем,  как
бы продолжая ее прерванный поцелуй. Его поцелуй быстро становился все жарче,
все настойчивее, требовательнее. Она почувствовала, как холод  в  его  крови
сменился теплом, а затем и горячечным жаром.
   С самого начала они ощущали сильнейшее влечение  друг  к  другу,  хотя  и
пытались подавить его.  Неожиданное  признание  Стивена  разрушило  с  таким
трудом возведенные барьеры. Но все, что происходило между ними, готовило  их
к атому моменту. Каждое соприкосновение рук, каждый обмен взглядами,  каждый
театральный  поцелуй,  да  и  настоящий,  лишенный  какого  бы  то  ни  было
притворства, - все это служило топливом для разгорающегося  пламени.  И  вот
это пламя заполыхало.
   Их тела прильнули друг к другу, ее  груди  -  к  его  широкой  груди,  он
подхватил ее спину и бедра. Она обхватила  его  ногами  так,  что  их  лобки
оказались друг против друга. Она жадно глотнула воздух,  ошеломленная  силой
своего желания. Конечно, у них с Чарлзом бывали страстные минуты, но  ничего
сколько-нибудь похожего на то, что она ощущала сейчас.
   Они со Стивеном обменивались жаркими поцелуями, затем,  утопая  в  облаке
душистых ароматов, он схватил ее и перевернул так, что оказался наверху.
   - Я очень хочу тебя, Розалинда, - сказал он хриплым голосом,  -  если  ты
сомневаешься, у тебя есть еще время остановить меня.
   Медово-золотой свет, который щедро затоплял сеновал, окружал ореолом  его
широкие плечи и каштановые волосы. Уж не ангел ли он? Да нет, просто  земной
возлюбленный. Подняв руку, тыльной стороной она погладила его щеку.
   - У меня нет никаких  сомнений,  Стивен.  Только  сожаление,  что  мы  не
сделали этого раньше.
   Целуя  ее  шею,  он  развязал  тесемку,  стягивающую   воротник   платья.
Расшнуровал корсет, снял  рубашку.  Затем  взял  ее  обнаженные  груди,  как
большие чаши, в свои руки и стал целовать нежную кожу с  таким  пылом,  что,
казалось, от его поцелуев остаются ожоги.
   Когда его язык  коснулся  ее  соска,  она  вся  напряглась.  Когда  сосок
затвердел и поднялся, Стивен потянул его губами, достаточно  сильно,  но  не
причиняя никакой боли. Вскоре ее, вытеснив все мысли, затопило желание.
   Она сунула руки под его камзол, подняла рубашку и положила ладони на  его
нагую плоть. При ее прикосновении тугие мускулы его спины заиграли. Погладив
ему спину, она сунула одну руку между его ног.
   Он застонал, затем откинулся, стал целовать  ее  шею,  гладить  пылающими
руками все ее тело. Схватив юбки, поднял их. Затем сунул руку между ее  ног.
Она сдержанно вскрикнула. В то  время,  как  он  нащупывал  своими  длинными
пальцами увлажнившиеся чувствительные складки, свидетельство ее  готовности,
она раздвинула ноги, бессознательно выгнула спину. Ее чувственность была так
сильно возбуждена, что она едва не ощущала себя распутницей.
   - Ну пожалуйста, - хрипло произнесла она. - Пожалуйста.
   Время, которое он потратил, чтобы снять  с  себя  одежду,  показалось  ей
бесконечно долгим, целой вечностью. Она чувствовала себя опустошенной, думая
о тех нескольких неделях, что она его знает, и даже о годах, когда  она  его
не знала. Но тут он навалился на нее. Ее руки нетерпеливо притиснули к  себе
его ягодицы.
   - О Боже, - простонал он, погружаясь в ее такое ласковое  тепло.  Сначала
она чувствовала себя неловко, потому что уже давно не была  с  мужчиной.  Но
тут же эту неловкость смыл могучий паводок страсти.
   Он начал погружаться в нее вновь и вновь. Тяжело  дыша,  напрягаясь,  она
отзывалась всем своим существом, и в  конце  концов  их  движения  объединил
какой-то неистово дикий ритм.  Оба  они  испытывали  райское  блаженство,  в
котором в то же время таилась мучительная боль, оба отчаянно нуждались  друг
в друге.
   Кульминация явилась для них обоих  сильнейшим  потрясением,  ее  яростные
содрогания породили в нем сильнейшую ответную  реакцию.  У  нее  было  такое
чувство, будто с нее заживо сдирают кожу, чувство  мучительное  и  в  то  же
время  неизъяснимо  сладостное  -  чувство  избавления  от  всего  давящего,
обременяющего.
   Наконец буря отбушевала и ушла, оставив  ее  в  полном  изнеможении.  Она
судорожно глотала воздух, льнула к нему, вся дрожа.  Неистовство  того,  что
только что произошло между ними, устрашило ее. И в то  же  время  она  всеми
фибрами души чувствовала, что никогда не пожалеет о том, что сделала.

День пятьдесят девятый

   Сознание возвращалось к нему отрывочными мыслями и видениями.  Теперь  он
уже твердо уверился, что способен на самую сильную страсть. До  сих  пор  он
даже не подозревал, что его желание может быть таким непреоборимым, что  оно
может захватить его с такой стремительностью и отчаянностью. Возможно, он  и
раскаивался бы в своем слепом эгоизме, если бы та, что была с ним, полностью
не разделила его безумия, всей полноты чувственного наслаждения.
   Впервые в жизни он понял,  почему  соитие  иной  раз  называют  маленькой
смертью. Он был как бы уничтожен и в то же время продолжал  жить,  но  не  в
прошлом или будущем, а в вечном настоящем. И еще никогда не чувствовал такой
полноты жизни. Он с почти болезненной остротой ощущал  запах  свежего  сена,
слышал, как лихорадочно колотится в груди его сердце. А  под  ним  податливо
трепетало тело Розалинды. Он скатился набок, крепко прижал ее  к  груди.  Ее
дыхание щекотало его  горло,  а  когда  он  коснулся  губами  ее  виска,  то
почувствовал легкий привкус соли.
   И тут он с необыкновенной отчетливостью вспомнил сон,  который  видел  на
другой день после спасения Брайана. Вот он бежит  за  смеющейся  женщиной  -
Розалиндой - по россыпям  пестро  сверкающих  под  солнцем  осенних  цветов.
Наконец он ее настигает.  Обернувшись,  она  самозабвенно  бросается  в  его
объятия. Они вместе падают  на  землю  и  в  каком-то  исступлении  начинают
предаваться любви.
   Кто бы мог подумать, что этот сон превратится в явь, и если он, Стивен, о
чем-нибудь и сожалеет, то только о том, что все кончилось так быстро. Только
об  этом,  да  еще  о  том,  что  так  поздно  обнаружил  в  себе  страстный
темперамент.
   Слишком поздно? Нет. Он ни за что не позволит ей уйти из своей жизни.
   До сих пор он изо всех сил старался держаться  отчужденно,  выражал  свое
восхищение и флиртовал, стараясь не связывать себя никакими обязательствами.
Старался  вести  себя  как  подобает  человеку  честному  и  избегать  любых
ситуаций, которые могли бы быть поняты превратно.
   Да черт с ней, с честностью! Он хочет ее, и безжалостная кеньонская кровь
требует, чтобы она принадлежала ему до самого последнего вздоха.
   Он взвесил, к каким последствиям может привести его новая решимость.  Ему
придется заплатить дорогую цену. Прежде всего пожертвовать своей  гордостью,
ибо он не сможет скрывать от нее свою  возрастающую  слабость.  Неизъяснимое
наслаждение, только что им испытанное, не может длиться до самого конца. Как
бы ни сильна была связывающая их страсть, настанет день, когда его  тело  не
сможет откликнуться па се призыв, и это будет нестерпимо горько.  Постепенно
слабея,  он  будет  нуждаться  в  ней   все   сильнее   и   сильнее.   Очень
малоутешительная мысль.
   И все же  Розалинда,  несомненно,  стоила  такой  цены.  До  сих  пор  он
бессознательно смотрел на нее, как на хрупкий оранжерейный  цветок,  который
не выдержит дыхания холодного ветра. Но ведь это не Луиза,  а  Розалинда,  и
она сильная.  Она  выжила  в  городской  трущобе.  Сумела  приспособиться  к
нелегкой жизни в театре, стала душой семьи и  всей  труппы.  Ее  несомненная
мудрость, здравый рассудок и оптимизм помогли ей  преодолеть  многочисленные
жизненные трудности, выпавшие на ее долю. И к  счастью,  грубый  бестолковый
муж исцелил ее от романтических иллюзий.
   Достаточно того, что их будут соединять дружба и страсть. Хотя она  и  не
любит его, для нее не будет таким уж тяжелым бременем  на  несколько  недель
разделить с ним его жизнь и ложе. Тем более что ее  ждет  неплохая  награда.
Вся ее семья будет обеспечена.
   Обдумывая, что  и  как  ему  сказать,  он  погладил  влажные  завитки  ее
золотисто-рыжих волос на затылке. Времени у него в обрез, поэтому он  должен
тщательно все обдумать.
   Наконец он решил, что самое лучшее - поговорить с ней без  обиняков.  Она
достаточно умна, чтобы понять выгоду, которую ей сулит его предложение.
   И, вероятно, достаточно добра и великодушна, чтобы остаться с ним хотя бы
из самой обычной жалости...
   Хотя эта мысль и вызывала у него внутренний  протест,  ни  знал,  что  не
остановится ни перед чем, лишь бы она осталась.
   - Розалинда, - прошептал он.
   Открыв глаза, она посмотрела