. У  меня
настоящий дар цыганского ясновидения. Потом заныл писклявый детский голосок:
   - Подайте пенни, благородные господа! Раздался пронзительный хор ребячьих
голосов:
   - Один пенни, сэр, или полпенни! Один пенни, пожалуйста!  Подайте  пенни,
благородный господин!
   - О силы небесные, - заорал посетитель, - да  от  них  спасу  нет!  А  ну
убирайтесь от меня, щенки!
   Дверь кибитки со скрипом отворилась, и Клер так  сильно  стиснула  пальцы
Никласа,  что  в  них,  должно  быть,  остановился   ток   крови.   Какое-то
сверхъестественное чувство опасности подсказало ей,  что  один  из  вошедших
смотрит в дальний конец кибитки, как раз туда, где они лежат.
   Сидящий на них ребенок запрыгал.
   - Дай пенни! Дай пенни! - завопил он.
   Еще один голос, говорящий по-английски без цыганского акцента, спросил:
   - Ну что, есть там что-нибудь?
   - Только еще один грязный цыганский щенок, - с отвращением ответил первый
голос. - Должно быть, умение клянчить деньги у них врожденное.
   Дверь захлопнулась, и голоса удалились. Затаившая дыхание Клер наконец-то
смогла вздохнуть полной грудью. Да, Никлас знал, что делал,  когда  попросил
приют у своих родичей-цыган.
   Им пришлось еще долго ждать, притаившись в  духоте  под  перинами.  Йоджо
вскоре оставил свой пост и убежал в поисках занятий,  более  соответствующих
его натуре, но Клер и Никлас оставались на  месте,  пока  мужской  голос  не
сказал:
   - Можешь выходить, Ники. Англы ушли. Может, будет лучше, если вы с  женой
еще немного посидите в кибитке, но лично я  думаю,  что  вам  уже  ничто  не
грозит.
   Никлас и Клер выбрались из-под горы одеял,  и  оба  сели  и  вздохнули  с
облегчением. Неподалеку от них  на  выступающей  части  кибитки  сидел  Кор,
видный коренастый мужчина, который, как оказалось, был мужем Ани  и  вожаком
табора. Никлас спросил:
   - Среди англов был тот зеленоглазый, которого я тебе описал?
   Кор покачал головой.
   - Их было четверо, но того, о котором ты говорил, я не видел. - Он поднял
глиняный кувшин. - Ребята сходили туда и обшарили всю землю вокруг пожарища.
Но нашли они немного. Все твои вещи  сгорели,  а  лошадей  увели.  Невдалеке
валялся только пустой кувшин из-под виски и еще вот это.
   Он протянул Никласу плоскую серебряную коробочку.
   Сердце Клер болезненно сжалось, когда она разглядела, что это футляр  для
визитных карточек. Никлас с непроницаемым лицом открыл  крышку.  Карточки  в
футляре были влажными от дождя, но надпись на них была вполне разборчива:
   "Лорд Майкл Кеньон".
   Увидев выражение лица Никласа, Кор тактично  отвернулся  и  выпрыгнул  из
кибитки.
   - Мне очень жаль, Никлас, - прошептала Клер. Его рука сжалась в кулак,  и
футляр захлопнулся.
   - Но ведь это же бессмысленно! - воскликнул Никлас с неприкрытой болью  в
голосе. - Даже если предположить, что Майкл сошел с ума и задумал  выследить
меня и прикончить, то с какой стати делать это в  горах?  Зачем  нанимать  в
помощь людей, когда он вполне способен убить меня  собственноручно?  И  еще:
если бы меня искал действительно Майкл...  уж  он-то  знает,  что  цыганский
табор следует обыскивать куда более тщательно.
   - Но ведь Майкла не было с этими людьми - вероятно, он хотел сделать  все
возможное, чтобы отвести от себя подозрения, - тихо сказала Клер. - На таком
отдаленном расстоянии гибель  при  пожаре  могли  счесть  просто  несчастным
случаем. И даже начав расследование, во всем  обвинили  бы  бандитов,  когда
стало бы известно, что в деле участвовали несколько человек. - Она мгновение
поколебалась и добавила:
   - Может быть, я не права, но мне кажется, что если  Майкл  и  вправду  не
совсем в своем уме, то не настолько.
   Да, все говорило за то, что убийцами руководил  лорд  Майкл  Кеньон.  Но,
нежно взяв Никласа за руку, Клер всем сердцем пожелала, чтобы  это  было  не
так.

Глава 30

   Хотя Эбердэр находился в  тридцати  милях  от  становища,  путешествие  с
цыганами показалось Клер чем-то вроде  поездки  за  границу.  Многие  из  их
обычаев оказались похожими на британские, и  почти  все  в  таборе  хотя  бы
немного говорили по-английски и по-валлийски. Однако во всем  остальном  эти
люди были совершенно чужды тому, что окружало Клер с детства.  Будучи  женой
Никласа, она могла видеть цыган такими, какими их видели лишь очень немногие
англы, поскольку они приняли ее в свой круг очень естественно, как  если  бы
она была котенком, случайно забредшим в  табор.  Хотя  многое  ей  здесь  не
нравилось,  она  не  могла  не  поддаться  обаянию  цыган,  их  удивительной
жизнестойкости.
   Наблюдение за цыганами помогло ей лучше понять  Никласа.  Их  способность
жить настоящим  моментом,  как  будто  впереди  нет  будущего,  а  позади  -
прошлого. Их веселый фатализм, грациозная свобода  их  движений  -  все  эти
черты были свойственны также и ее мужу, он унаследовал их от матери-цыганки.
И все же, хотя Никлас легко вписался в табор и  был  там  весьма  популярен,
постепенно Клер поняла, что он не может по-настоящему слиться с цыганами:  в
его душе и разуме было нечто такое, что  далеко  переросло  их  ограниченный
мирок. Интересно, был бы он счастлив, если бы в детстве его  не  вырвали  из
этого круга? Возможно, когда-нибудь  она  задаст  ему  этот  вопрос,  но  не
теперь. Когда они возвратятся в Эбердэр, надо будет что-то делать с Майклом,
и мысль об этом больно терзала Клер уже сейчас.
   В их последнюю ночь в таборе устроили обещанный  брачный  пир  с  обилием
еды,  хмельного  питья  и  громкого  смеха.  Главным  блюдом  был   молочный
поросенок, начиненный яблоками и поджаренный на вертеле  на  открытом  огне.
Закапчивая свою порцию и аккуратно обкусывая мясо с  косточки,  которую  она
держала в руках, Клер заметила:
   - Надеюсь, что этот поросенок был  приобретен  честным  путем,  по  прямо
спросить боюсь.
   Никлас ухмыльнулся. Сегодня вечером он глубоки похоронил все свои  заботы
и наслаждался жизнью как истый цыган.
   - Поросенок имеет вполне законное происхождение. По  счастью,  оказалось,
что в кармане моих бриджей завалялась гинея. Я дал ее Кору в качестве нашего
взноса в общие расходы и видел сам, как он честно  заплатил  за  этот  кусок
поросятины.
   К бревну, на котором они сидели, подошла Ани.
   - Поскольку пир дается в честь вашей свадьбы, мы  устроим  вам  маленький
обряд, ладно? Нет, не будет никакого похищения и никакого плача  невесты,  а
просто кое-какая малость, чтобы скрепить ваш союз.
   - Но ведь я не знаю ваших обычаев, - неуверенно сказала Клер.
   - О, это будет очень просто, - деловито ответила Ани. - Тебе не  придется
и пальцем пошевелить. Я попрошу Милоша сыграть нам па скрипке, а потом  Ники
поиграет нам па арфе.
   Когда Ани заспешила прочь. Клер удивленно переспросила:
   - Плач невесты?
   - Обычно невеста поет песню, обращенную к своей матери, в которой  горько
сетует на то, что се продали мужу, и призывает к  себе  смерть,  -  объяснил
Никлас.
   У Клер округлились глаза.
   - Не очень-то веселая песенка.
   - Она считается очень трогательной. Плач невесты и  ритуальное  похищение
составляют одну из самых интересных картинок цыганской истории.
   Клер слизнула с пальцев остатки жира.
   - А откуда произошли цыгане?
   Прежде чем ответить, Никлас глотнул вина из кувшина, причем сделал это  в
чисто цыганской манере - поставив кувшин на плечо и придерживая его  пальцем
за ручку, присоединенную к горлышку. Произведенный эффект был великолепен.
   - Поскольку цыгане не имеют письменности, никто точно не  знает,  где  их
родина. Один оксфордский лингвист, который изучал их язык, сказал  мне,  что
имеется предположение, будто цыгане начали  свои  скитания  где-то  в  Азии.
Возможно, в Северной Индии.
   Вспомнив то, что  она  читала  об  Индии,  Клер  оглядела  окружающих  ее
темнолицых людей и решила,  что  теория  оксфордского  лингвиста  похожа  на
правду.
   - А есть устные предания по истории цыган?
   - Да, и довольно  много,  но  все  они  противоречат  друг  другу.  -  Он
усмехнулся. - Существует старая поговорка: задай двадцати цыганам один и тот
же вопрос, и ты получишь двадцать разных ответов.  С  другой  стороны,  если
одному цыгану двадцать раз задать один и тот же вопрос, то получишь двадцать
разных ответов.
   Клер рассмеялась.
   - Стало быть, цыгане не считают последовательность добродетелью.
   - И все они от мала до велика умеют очень ловко и красиво врать. В случае
нужды. - Никлас сделал еще один глоток из кувшина и передал  его  дальше  по
кругу. - Но они врут также и от избытка фантазии и сочинительского дара  или
просто для того, чтобы позабавиться. Валлийцы восхищаются честным человеком,
а цыгане - хитрым.
   На противоположной стороне становища Милош заиграл на скрипке, а еще один
цыган - на тамбурине. Разговоры стихли, и  все  начали  ритмично  хлопать  в
ладоши в такт старинной мелодии. Ани подошла к Клер и протянула ей малиновый
шарф.
   - Ты и Ники станцуете вместе, держась за его концы, -  объяснила  она.  -
Чтобы показать всем, что ваши тела и души соединены.
   Хотя Клер почти не умела танцевать, она была  готова  попробовать.  Когда
она встала, Никлас посоветовал:
   - Распусти волосы.
   Клер послушно сняла с головы косынку и расчесала пальцами  густые  темные
локоны, так что они упали на се плечи и спину блестящей волной. Затем она  и
Никлас взялись за противоположные концы шарфа и вошли в центр круга.
   - Держись как кокетливая девица, -  сказал  Никлас  с  коварной  улыбкой,
достойной графа-демона. - Как та дразнящая до безумия, но не дающаяся в руки
девчонка, которую я знаю.
   Клер думала о его словах, когда они  начали  медленно  ходить  по  кругу,
натягивая шарф. Итак, что же  она  чувствовала,  когда  подпадала  под  чары
Никласа? Она боялась его  сексуальной  притягательности  и  в  то  же  время
совершенно не могла ей  противостоять.  Глядя  глубоко  в  его  глаза.  Клер
позволила этим незабываемым воспоминаниям влиться в ее душу и тело.
   Она начала  с  того,  что  опустила  глаза,  изображая  смущение,  затем,
обернувшись, вызывающе  спустила  свою  глубоко  декольтированную  блузку  с
левого  плеча.  Никлас,  сильный  и  гибкий,  ответил  на  это  как   самец,
преследующий самку, и дернул за свой конец шарфа, чтобы она подошла поближе.
   Клер приблизилась, но едва он протянул к ней  руку,  отстранилась.  Когда
Никлас последовал за ней, она нырнула ему под руку и хлестнула его  волосами
по лицу, обороняясь и обольщая  одновременно..  Он  позволил  ей  отступить,
затем опять притянул ближе. Она скромно  прикрыла  лицо  свободной  рукой  а
затем отпрыгнула, крутнувшись так, что ее  юбки  соблазнительно  взметнулись
вверх. Он последовал  за  нею,  как  гордый  жеребец,  молча  обещая  скорое
завоевание и удовлетворение. Музыка играла все быстрее и быстрее, и они, как
одержимые, все быстрее мчались по кругу; их движения были огненной прелюдией
к тому неизбежному концу, которым должен был завершиться танец.
   На последнем бешеном аккорде скрипка оборвала свой  зажигательный  напев,
наступило напряженное молчание. Никлас заключил Клер в объятия и перегнул ее
назад через руку.
   Откинувшись, Клер вдруг ощутила легкую панику, которая мгновенно  прошла,
потому что каждой частичкой своего тела Клер чувствовала, что Никлас  ни  за
что не даст ей упасть. Когда ее волосы смешались с травой, он поцеловал ее в
губы поцелуем, который показывал всем,  что  эта  женщина  принадлежит  ему.
Цыгане одобрительно заревели и затопали ногами.
   Тогда он бережно поднял ее, лаская взглядом.
   - Теперь последний обряд, Клариссима. Мы должны перескочить  через  ветвь
цветущего ракитника, которую Ани только что положила на землю.
   Держась за руки, они пробежали по  лужайке  и  перепрыгнули  через  ветку
ракиты. Под шум аплодисментов Клер прошептала на ухо Никласу:
   - Прыжок через  ракитовую  ветку  -  это  старая  валлийская  деревенская
традиция, которая соблюдается, наверное, со времен друидов.
   Он рассмеялся.
   - Вкусы цыган очень эклектичны. Они готовы усвоить любой обычай,  который
им понравится.
   Скрипка снова начала наяривать, и на сей раз  в  пляске  приняли  участие
все, включая старую  Кеджу  и  детей,  которые  уже  могли  ходить.  Танцоры
сходились в круги, потом  разбивались  на  более  мелкие  группы.  Музыканты
играли по очереди, чтобы никто не пропустил случая потанцевать. Для Клер все
происходящее стало истинным откровением -  этот  танец  не  был  ни  простой
забавой, ни греховным искушением; он был дыханием самой жизни.
   И Никлас - самый неистовый,  самый  горячий  танцор  из  всех.  Когда  он
схватил Клер за руки и завертел в бешеной пляске, она почувствовала, как его
энергия перетекает в пес, словно огненная  река.  И  ответила  ему  со  всей
страстью, которая так недавно расцвела в ней. Прежде она танцевала как дева,
ждущая своего жениха, теперь же плясала  как  искусительница,  как  женщина,
гордящаяся своей женственностью и до конца уверенная в способности  ублажить
своего мужчину.
   Позже, когда усталые дети были уложены  спать  и  даже  взрослые  слишком
утомилась, чтобы продолжить танцы, Кор принес маленькую  валлийскую  арфу  и
вручил ее Никласу.
   Тот осторожно провел по  струнам,  настраивая  инструмент  и  решая,  что
играть. В конце концов  он  запел  старинную  цыганскую  балладу,  казалось,
сотканную из радостей и печалей древнего кочевого народа. Клер сидела  рядом
с ним, закрыв глаза, завороженная красотой его  глубокого  звучного  голоса.
Под конец он спел  один  куплет  по-английски,  должно  быть,  переведя  его
специально для нес.

   Земные богатства захватывают и разрушают тебя,
   Любовь должна быть свободной, как веющий ветер,
   Если ты запрешь ветер в четырех стенах, он умрет,
   Открытые шатры, открытые сердца,
   Пусть вест ветер.

   Эти слона тронули ее сердце. Хотя Клер сомневалась, что они были обращены
к ней, она ясно почувствовала: единственный способ удержать Никласа рядом  -
никогда не пытаться это сделать. "Любовь должна быть свободной,  как  веющий
ветер..."
   Потом они улеглись на постель, которую  устроили  поодаль  от  остальных.
Лежа на одном толстом пуховом одеяле  и  укрывшись  другим,  под  крышей  из
ночного неба, усыпанного звездами, он занимался с нею любовью с неистовством
мужчины, желающего показать женщине, что она принадлежит ему и  только  ему.
Желание, разожженное их  дразнящей  пляской,  достигло  сейчас  лихорадочной
остроты из-за того, что их неистовое соитие происходило в полном молчании.
   Всем сердцем сожалея, что слова  любви  ей  заказаны,  Клер  говорила  их
только языком своего тела. Позже, когда Никлас заснул, положив голову ей  на
грудь, она гладила его  густые  черные  волосы  и  чувствовала  удивление  и
восхищение, думая о человеке, за которого  вышла  замуж.  Цыган  и  валлиец,
аристократ и бард - он был и тем, и другим, и третьим, и  четвертым,  и  еще
многими-многими другими. И она знала, что будет любить его  до  конца  своих
дней.

***

   Наутро Клер чувствовала  себя  не  самым  лучшим  образом.  Накануне  она
позволила себе некоторые излишества: слишком много  съела,  выпила  чересчур
много вина, очень долго танцевала и завершила все это неумеренно  страстными
любовными ласками. И притом не один раз. По правде говоря, Джон  Уэсли  вряд
ли одобрил бы  подобную  неумеренность.  Однако  теперь,  когда  Клер  могла
руководствоваться своим внутренним чувством, она напрямую задала вопрос Богу
и поняла, что он вовсе  не  возражает,  поскольку  источником,  питающим  ее
плотскую страсть, является любовь. Тем не менее легкая  головная  боль  была
полезным напоминанием о том, что умеренность все же лучше невоздержанности.
   Когда табор собрался тронуться в путь, старая Кеджа подошла к Клер.
   - Мне надо с тобой поговорить, - непререкаемым тоном заявила она. - Нынче
утром ты поедешь в моей кибитке.
   Клер с удовольствием  приняла  приглашение.  Она  редко  разговаривала  с
Кеджой, но часто чувствовала, что старуха пристально глядит на нее. Войдя  в
кибитку Кеджи, Клер обнаружила, что, кроме  них  двоих,  здесь  никого  нет:
видимо, Кеджа использовала все свое  влияние,  чтобы  избавиться  от  лишних
ушей.
   Долгое время она просто смотрела на Клер, попыхивая своей трубкой.  Потом
вдруг сказала:
   - Я прихожусь двоюродной сестрой отцу Марты, матери Ники.
   Клер стало еще интереснее. Выходит, Кеджа - самая близкая родня  Никласа.
Не желая упускать случая узнать правду, она сразу взяла быка за рога:
   - Почему Марта продала своего сына?  Воспоминание  об  этом  всегда  было
незаживающей раной в его сердце.
   - В то время Марта уже умирала от чахотки, - с той же  прямотой  ответила
Кеджа. - Ей следовало бы оставить сына среди нас, но  она  поклялась  своему
мужу, что сделает все, лишь бы Ники  узнал  жизнь  англов.  -  Лицо  старухи
сморщилось. - Чтобы исполнить волю Кенрика и  потому,  что  она  знала,  что
скоро уже не сможет заботиться о Ники,  Марта  отвезла  мальчика  к  деду  и
бабке, которые были самыми близкими его кровными родственниками.
   - Но она продала сына старому графу за сто гиней! Зная это, я  как-то  не
могу  поверить,  что  Марта  и  впрямь  действовала  бескорыстно,  -  жестко
возразила Клер. - Да и как вообще женщина может продать свое дитя?
   - Старый англ предложил ей деньги по доброй воле, никто его  за  язык  не
тянул, - с презрением сказала Кеджа. - Когда Марта услышала его  слова,  она
чуть не плюнула ему в лицо, но она была цыганкой и решила - если англ  хочет
выставить себя дураком, то не стоит ему мешать.
   Вспомнив все то, что успела узнать о цыганах, Клер неуверенно сказала:
   - Иными словами, эти две сделки не имели  между  собой  ничего  общего  -
Марта отвела Никласа к деду, потому что так хотел Кенрик, а деньги, как  она
это  понимала,  были  чем-то  отдельным,  не  имеющим  к  ее  Ники  никакого
отношения.
   Кеджа улыбнулась щербатым ртом и закивала.
   - Для дочери англов у тебя достаточно острый ум. Сейчас  я  докажу  тебе,
что Марта не продала своего сына за золотые гинеи.
   Кеджа открыла сундучок  и,  порывшись  в  нем,  вытащила  оттуда  тяжелый
кожаный кошель. Передавая его Клер, она сказала:
   - Марта оставила это мне на хранение, чтобы я отдала золото  Ники,  когда
приспеет время.
   Клер открыла кошель и ахнула при виде наполняющих его  до  краев  золотых
монет.
   - Оно все здесь, - прошамкала Кеджа, - кроме разве  что  одной  или  двух
гиней, которые Марта потратила, чтобы купить еду, когда возвращалась обратно
к своему народу. Мой табор первым встретился на ее пути, и  она  осталась  с
нами.
   - А что с ней случилось потом? Кеджа глубоко затянулась своей трубкой,  и
голову ее, точно пышный венок, окутал густой ореол дыма.
   - Марта умерла на исходе зимы, у меня на руках. И все эти годы я  хранила
ее золото для Ники. Клер была ошеломлена.
   - Почему же никто так никогда и не рассказал ему,  что  мать  отдала  его
лишь потому, что умирала? Это изменило бы для него очень многое. И почему ты
не отдала ему это золото раньше?  Ведь  за  прошедшие  с  тех  пор  годы  ты
виделась с ним не раз.
   - Марта заставила меня дать клятву, что я расскажу обо всем только  жене,
которую Ники приведет на свое ложе, потому что только  женщина  поймет,  что
мать всегда сделает так, как лучше для ребенка, - тихо ответила Ксджа.
   - Но до меня у Никласа уже была  жена.  На  лице  Кеджи  появилось  такое
выражение, что казалось, будь они на улице - она бы плюнула на землю.
   - Ха! С той, что была до тебя, он спал,  но  она  не  была  его  истинной
женой. Та жена, которую предсказала для него Марта, - это ты.  У  Марты  был
дар видеть будущее, и она говорила мне,  что  когда-нибудь  придет  женщина,
которая исцелит сердце ее Ники.
   Клер смотрела па блестящие золотые монеты, и в глазах  ее  стояли  жгучие
слезы. Неужели Марта действительно все