й, Реджи поцеловал ее,  осторожно
прижавшись теплыми, твердыми губами к ее  губам.  -  Элис,  любимая,  ты
совершила настоящее чудо, превратив меня из пьяницы и  повесы,  которому
все было трын-трава, в любящего, верного мужа.
   Реджи провел кончиком языка по краешку ее уха.  Элис,  выгнув  спину,
прильнула к нему. Щекоча дыханием ее шею, он тихонько пробормотал:
   - Только не жалуйся, что я стал слишком скучным и правильным,  -  это
целиком твоя вина.
   Элис поняла, что эти слова - не что иное, как добровольно данный обет
верности. Впервые в жизни она поверила в справедливость  пословицы,  что
самыми лучшими мужьями становятся бывшие  повесы,  -  поверила  сразу  и
бесповоротно, всем сердцем.  Реджи  сделал  ей  подарок,  который  стоил
дороже, чем все сокровища Дэрвестонов. Ей хотелось плакать от счастья.
   Реджи прикоснулся губами к ее обнаженной груди, и в теле  Элис  снова
вспыхнуло пламя желания.
   - Это ты-то скучный? - прошептала она, прерывисто дыша.
   Подняв голову, Реджи улыбнулся ей своей неотразимой  улыбкой,  и  она
притянула его к себе для поцелуя. Прежде  чем  волна  наслаждения  снова
накрыла их с головой, Элис успела прошептать:
   - Не знаю почему, но я уверена, что скучным ты не будешь никогда.

Эпилог

   Новость о браке между самой богатой наследницей Англии и Реджинальдом
Дэвенпортом по  прозвищу  Проклятие  рода  Дэвенпортов  была  воспринята
неоднозначно. Рыжеволосая потаскушка по имени  Стелла,  узнав  об  этом,
злобно завизжала и запустила щеткой для волос через всю комнату,  разбив
при этом зеркало. Некая весьма  достойная  дама,  которую  звали  Чесси,
прочитав об этом в письме, присланном Реджи, испустила вопль восторга  и
подняла тост за леди, которой наконец удалось  приручить  ее  давнишнего
друга.
   Джуниус Харпер испытал сильнейшую досаду. Знай он, что Элис Уэстон  -
наследница герцога Дэрвестона и что ей так хотелось замуж,  что  она  не
побрезговала даже Дэвенпортом, он  ухаживал  бы  за  ней  гораздо  более
настойчиво, вместо того чтобы  украдкой  поглядывать  на  мисс  Спенсер.
Пребывая  в  весьма  мрачном  настроении,  он   настрочил   всем   своим
родственникам письма с просьбой найти ему другой приход, и  чем  скорее,
тем лучше.
   Кэролайн, графиня Уоргрейв, радостно объявила мужу: свадьба  Реджи  и
Элис подтверждает, что на свете все же случаются чудеса, с чем Ричард, с
любовью глядя на супругу, безоговорочно согласился.
   Лорд Майкл Кеньон, который в  юности  тайно  восхищался  смелостью  и
бесшабашностью Реджи Дэвенпорта, узнав о его браке с наследницей герцога
Дэрвестонского, улыбнулся и задался вопросом: а не могут ли они с  Реджи
-  совершенно  другим  Реджи,  ведущим  трезвый  образ  жизни,  -  стать
друзьями, и в конце концов решил обязательно это выяснить.
   Джереми и Элизабет Стэнтон были на седьмом небе от счастья. Мало того
что, к их великой радости, сын их любимой Энн вернулся домой - теперь он
еще и вел себя, как подобает джентльмену, коренным образом изменив  свою
жизнь в лучшую сторону, тем самым давая им возможность сбросить  с  себя
груз ответственности, который налагала на них их роль крестных.
   Мак Купер счел вполне закономерным тот факт,  что  будущая  герцогиня
оказалась достаточно проницательной, чтобы по  достоинству  оценить  его
хозяина. Сидя в обнимку с Джилли в уютном коттедже, Мак объяснял ей, что
мужчине обязательно нужна жена. Джилли с ним полностью соглашалась.
   Для Питера и Уильяма наступило настоящее раздолье. С  одной  стороны,
они снова оказались среди старых друзей в Стрикленде, с другой  -  могли
проводить каникулы и праздники в Лондоне и в Чешире. Уильям заявлял, что
герцог Дэрвестонский - славный старикан. К счастью, сам герцог  ни  разу
не слышал этого комплимента.
   Мерри  с  сожалением  была  вынуждена  признать,  что   ей   придется
отказаться от идеи использовать Реджи в качестве посаженого отца  на  ее
свадьбе. Однако Джулиан позаботился о том,  чтобы  Блейкфорды-Дэвенпорты
стали первыми гостями в его и Мередит новом доме в Мортоне.
   Герцог  Дэрвестонский  долго  ворчал  по   поводу   того,   что   его
единственная дочь выходит замуж с излишней торопливостью, хотя прекрасно
знал, что в сложившейся ситуации  было  бы  смешно,  если  бы  Дэвенпорт
формально обратился к нему и попросил ее руки. Нельзя не отметить,  что,
хотя сам герцог не признался бы в этом даже  под  пыткой,  со  временем,
когда он лучше узнал своего дерзкого зятя, Реджи  Дэвенпорт  завоевал  и
его сердце.
   Изгнанные из постели своих хозяев, Немезида и Аттила привыкли  спать,
тесно прижавшись друг к другу. Правда,  кот  изредка  все  же  награждал
добродушную колли неожиданным укусом, но та лишь  обиженно  взвизгивала,
никогда не пытаясь дать ему сдачи.
   Реджи утверждал, что злополучная собака - прирожденная  жертва.  Элис
же всем своим романтическим  сердцем  верила,  что  они  с  Реджи  имеют
счастье наблюдать за зарождением невероятной,  невозможной  любви  между
кошкой и собакой - извечными врагами, существами, представляющими  собой
полную противоположность друг другу. А  уж  Элис  хорошо  разбиралась  в
таких вещах.



   Мэри Джо ПАТНИ
   УДАЧНАЯ СДЕЛКА


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Завещание отца Джослин было простым и ясным:  если  дочь  к  двадцати
пяти годам не вступит в брак, то лишится наследства. В  порыве  отчаяния
девушка решается заключить  сделку  -  стать  женой  Дэвида  Ланкастера,
которому, как уверены все вокруг, недолго осталось жить. Однако у судьбы
свои капризы, и любовь к Джослин, с первого взгляда вспыхнувшая  в  душе
Дэвида, совершает истинное чудо -  вырывает  его  из  когтей  смерти.  И
теперь он намерен любой ценой завоевать сердце женщины, без  которой  не
мыслит своего существования.
   Удастся ли его великой любви совершить и это чудо?..

   Моей матери, Элеонор Конгдоп Патни, от которой я унаследовала  любовь
к литературе и путешествиям.

Пролог

Чарлтон-Эбби, весна 1812 года

   Похороны  четвертого  графа  Кромарти  прошли  со   всей   пышностью,
подобающей его положению. Слуги, облаченные в глубокий траур,  проводили
его к месту упокоения под моросящим дождем и под мерные удары  колокола.
Граф  отличался  благородной  наружностью  и  твердым  характером,   был
человеком справедливым, любил  посмеяться,  и  все,  знавшие  покойного,
очень его уважали.
   Больше всех скорбела леди Джослин Кендел, дочь графа. Принимая  после
похорон всех собравшихся по этому печальному поводу  родственников,  она
исполняла свои обязанности  безупречно,  с  изяществом  и  достоинством.
Идеально правильные черты  ее  бледного  лица  под  черной  вуалью  были
неподвижны, словно мраморный лик ангела на надгробии.
   Это было последнее появление леди  Джослин  в  роли  хозяйки  дома  -
хозяином Чарлтон-Эбби  становился  теперь  ее  дядя  сэр  Уиллоби.  Леди
Джослин родилась и выросла в этом  доме  и  сейчас,  конечно  же,  очень
переживала, однако умело скрывала свои чувства.
   Некоторые  пожилые  леди  полагали,  что  дочь  графа   "слишком   уж
независимая".   Обладай   подобным   качеством   особа   более   низкого
происхождения, они назвали бы это упрямством.  Но  мужчины  отказывались
признавать за ней какие бы то ни было недостатки. В  двадцать  один  год
леди Джослин была на редкость красива и обаятельна,  и  мужские  взгляды
часто останавливались на ней.
   Долгий и  утомительный  день  завершался  чтением  завещания.  Мистер
Крэндалл, поверенный семьи, специально с этой целью прибыл  из  Лондона.
Завещание  же  представляло  собой  весьма   пространный   документ,   в
многочисленных  пунктах  которого  назывались  суммы,  предназначавшиеся
наиболее преданным слугам; не забыл граф и о благотворительности.
   Леди Джослин неподвижно сидела в первом ряду. Как дочь, она не  могла
наследовать отцовский титул,  но  все  же  к  ней  должна  была  перейти
значительная часть отцовского состояния, что делало ее  одной  из  самых
богатых наследниц в Англии.
   Новый граф, не обладавший и  малой  долей  обаяния  покойного  брата,
внимательно слушал мистера Крэндалла, читавшего  завещание.  Одно  время
все считали, что четвертый граф женится  во  второй  раз  и  обзаведется
наследником, но,; очевидно, его первый  брачный  опыт  сделал  для  него
перспективу нового супружества малопривлекательной. Он  удовольствовался
единственной дочерью, а в результате такого решения в выигрыше  оказался
его младший брат Уиллоби. Хотя новый граф искренне скорбел о  брате,  он
не мог скрыть своей радости - ведь ему достался титул покойного.
   Никаких сюрпризов в завещании не  оказалось  -  по  крайней  мере  до
чтения последнего пункта. Перед тем как перейти к нему, мистер  Крэндалл
нервно откашлялся и бросил тревожный взгляд  на  красавицу,  сидевшую  в
первом ряду.
   - "Моей возлюбленной дочери Джослин я завещаю и оставляю..." -  начал
поверенный зычным голосом.
   Все слушали затаив дыхание. Когда же мистер Крэндалл  наконец  умолк,
слушатели ахнули в изумлении и повернулись к леди Джослин.
   Какое-то мгновение она  оставалась  неподвижной.  Потом  стремительно
вскочила на ноги и отбросила с лица черную вуаль.  Ее  прекрасные  карие
глаза гневно сверкнули:
   - Как он мог сделать со мной такое?!

Глава 1

Лондон, июль 1815 года

   Майор Дэвид Ланкастер во сне  скакал  на  своем  Аквилоне  по  холмам
Испании. Конь летел стремительно и  легко,  точно  ветер.  Мощные  мышцы
Аквилона реагировали на каждое движение всадника.  Ветер  ерошил  волосы
Дэвида, и он громко смеялся. Ему казалось,  что  он  мог  бы  вечно  так
скакать, наслаждаясь своей силой и молодостью.
   Внезапно он проснулся от боли. За годы войны майор привык  вскакивать
с постели и с оружием в руках выбегать из палатки, чтобы отразить  атаку
противника. Однако на этот  раз  он  ощутил  только  сильную  боль:  его
израненное тело по-прежнему было  приковано  к  постели.  Парализованные
ноги отказывались повиноваться.
   Майор открыл глаза - и вновь оказался в госпитале герцога  Йоркского.
Аквилон  погиб  при  Ватерлоо,  и  он,  Дэвид,  тоже  погиб,  хотя   его
истерзанное тело странным образом продолжало цепляться за жизнь.  Удача,
так долго помогавшая ему избегать  серьезных  ранений,  в  конце  концов
отвернулась от него. Прямое  попадание  пушечного  ядра  было  бы  более
милосердным исходом, чем это затянувшееся умирание.
   Но теперь  ждать  оставалось  совсем  недолго.  Стиснув  зубы,  Дэвид
переносил нестерпимую боль. Он лежал в скверной  убогой  комнатенке,  но
офицерское звание давало ему право хотя бы страдать в одиночестве.
   Услышав знакомое позвякивание вязальных спиц, он повернул  голову  на
подушке и в тусклом свете, падавшем из окна,  увидел  маленькую  фигурку
сестры. Дэвид почувствовал прилив нежности. С тех пор как он вернулся  в
Лондон, Салли приходила к нему каждый день;  она  устраивала  свои  дела
так, чтобы как можно больше времени проводить с умирающим братом.  И  ей
было гораздо труднее, чем ему. В его душе уже  не  оставалось  страха  -
только стоическое смирение. В конце концов, он скоро  обретет  покой.  А
вот Салли предстояло провести жизнь в одиночестве, и ее ожидало  скудное
существование гувернантки.
   Салли, замечавшая каждое его движение,  увидела,  что  он  проснулся.
Отложив вязанье, она подошла к постели.
   - Ты проголодался, Дэвид? Я принесла от Лонстонов чудесный бульон.
   Он понимал, что должен постараться что-нибудь съесть - хотя  бы  ради
сестры. Но даже мысль о пище вызвала у него дурноту.
   - Нет, спасибо. Может, немного попозже. - Он посмотрел в окно. - Тебе
пора идти. Скоро стемнеет.
   Салли пожала плечами. В своем  скромном  сером  платье  она  казалась
типичной гувернанткой. Дэвид с грустью подумал  о  том,  что  после  его
смерти никто уже не  вспомнит,  как  Салли  маленькой  девочкой  скакала
верхом на пони и с радостным визгом бегала босиком по  траве.  Они  были
так счастливы в детстве, среди  зеленых  холмов  Херефорда,  С  тех  пор
прошла целая вечность...
   Взглянув на сестру, Дэвид сказал:
   - Пора домой, Салли. Я не хочу, чтобы ты оказалась на улице ночью.
   Салли улыбнулась. Она слишком хорошо знала  брата,  чтобы  испугаться
его строгого взгляда.
   - Хорошо. Сейчас дам тебе лекарство и уйду. Взяв со столика у кровати
пузырек с опием, она осторожно наполнила ложечку и поднесла лекарство  к
губам Дэвида. Он быстро проглотил жидкость, почти не замечая вкуса  вина
и пряностей, добавленных для того, чтобы смягчить горечь опия.
   Приподняв брата за плечи, Салли  дала  ему  немного  воды.  Когда  он
попил, она осторожно уложила его, устроив поудобнее на подушках. Сначала
Дэвид очень раздражался - раньше он, старший брат, заботился о сестре, а
теперь же их роли переменились. Однако ему пришлось смириться,  ведь  он
был совершенно беспомощный, а Салли оказалась прекрасной сиделкой.
   - Спокойной ночи, Дэвид. - Она  расправила  одеяло,  покрывавшее  его
неподвижное тело. - Я приду завтра после полудня.
   Окинув взглядом столик, Салли удостоверилась в том, что  брат  сможет
дотянуться до бульона, воды и опия. Опий, во всяком случае,  должен  был
ночью  ему  понадобиться.   Стараясь   держаться   прямо   и   сохранять
невозмутимое выражение лица, она  направилась  к  двери.  К  счастью,  в
комнате было слишком темно и брат не  мог  увидеть  безнадежность  в  ее
взгляде.
   Под  воздействием  опия  боль  быстро  отступила,  и   глаза   Дэвида
закрылись. "Спасибо тебе, Господи, за лекарство..."
   Хотя ему хотелось бы  прожить  еще  несколько  десятков  лет,  он  не
жаловался на судьбу. Почти тридцать два года были  прожиты  неплохо.  Он
путешествовал, храбро сражался за свою страну и  обрел  друзей,  ставших
ему ближе чем братья. Дэвид жалел только  об  одном:  он  ничем  не  мог
помочь Салли, а ведь она необыкновенно способная девушка. О, если бы  он
мог оставить достаточно средств, чтобы обеспечить ее  будущее!  Если  бы
только...
   Приятная теплота разливалась по телу, и Дэвид вскоре уснул.

***

   Леди Джослин, нахмурившись, вошла в гостиную. Пышная юбка ее амазонки
колыхалась  при  каждом  шаге.  Девушка   решила,   что   пришло   время
посоветоваться с  любимой  теткой;  та  наверняка  могла  бы  помочь  ей
разобраться в ситуации.
   - Тетя Лора...
   Джослин вдруг заметила, что леди Лора Киркпатрик в комнате  не  одна.
За  чаем  с  пирожными  сидела  также  леди  Кромарти,  тоже  тетка,  но
нелюбимая. Однако пытаться ускользнуть было уже поздно.  Подавив  вздох,
Джослин с очаровательной улыбкой проговорила:
   -  Тетя  Эльвира?  О,  какой..,  приятный   сюрприз.   Графиня   тоже
улыбнулась, и улыбка ее была столь же "искренней".
   - Я решила, что раз уж приехала в город за покупками, то  заеду  и  к
вам. Я ненадолго, ведь до Чарлтон-Эбби добрых два часа езды.
   - Я прекрасно знаю, где находится Чарлтон-Эбби. Джослин села напротив
почтенных дам. Ей было невыносимо больно вспоминать о  своем  доме.  Она
очень любила Чарлтон-Эбби и какое-то время даже  тешила  себя  мыслью  о
том, что выйдет замуж за своего кузена Уилла,  сына  и  наследника  дяди
Уиллоби. Сын был так же добродушен и податлив, как отец, и этот брак  со
временем снова сделал бы ее хозяйкой Чарлтон-Эбби.  К  счастью,  здравый
смысл взял верх. Уилл был прекрасным молодым человеком, но в  мужья  для
нее определенно не годился.
   Леди Лора налила чашку и протянула ее Джослин. - Я рада, что ты очень
вовремя вернулась, Будучи женой командира полка,  она  привыкла  вносить
умиротворение и гасить конфликты в среде полковых дам, а леди  Кромарти,
напротив, была крайне неуживчивой особой.
   Принимая чашку из рук леди Лоры, Джослин уже в который раз  подумала:
как бы ей хотелось в сорок лет остаться такой же  красивой,  как  тетка.
Леди Лора и  Джослин  были  очень  похожи  -  обе  с  карими  глазами  и
каштановыми,   с   рыжинкой,   волосами,   -   однако   тетку   отличала
безмятежность,  являвшаяся   результатом   двадцатилетнего   счастливого
замужества. На  такой  брак  Джослин  не  могла  рассчитывать.  Эльвира,
графиня Кромарти и супруга дяди Уиллоби, была  особой  совершенно  иного
рода.  Не  буду  чи  аристократкой  по  рождению,  она  восприняла  свое
возвышение как  акт  высшей  справедливости.  Принимаясь  за  торт,  она
окинула элегантную гостиную взглядом собственницы.
   Джослин поджала губы.
   - Довольно вам осматривать мебель, тетя Эльвира,  -  проговорила  она
самым холодным тоном, на какой была способна. - Этот дом вы не получите.
   Любую другую женщину подобная прямота смутила бы,  но  леди  Кромарти
только безмятежно улыбнулась:
   - Тебе не по себе, потому что приближается день твоего рождения, а ты
все еще не замужем?
   Подобная откровенность произвела  эффект  разорвавшейся  бомбы.  Отец
Джослин, всегда  любивший  настоять  на  своем,  оставил  большую  часть
состояния дочери, но при условии, она должна  выйти  замуж  до  двадцати
пяти  лет.  Если  этого  не  произойдет,  все  деньги  и  Кромартн-Хаус,
великолепный лондонский особняк, где они сейчас сидели за чаем, перейдут
к Уиллоби.
   - Почему же мне не  по  себе?  -  с  невозмутимым  видом  проговорила
Джослин. - Впрочем, должна признать: мне  действительно  трудно  решить,
чье предложение принять. Но вы можете не  беспокоиться,  я  выйду  замуж
вовремя и исполню волю отца.
   -  Я  уверена,  что  у  тебя  есть  предложения,  моя  дорогая,  -  с
насмешливой улыбкой сказала графиня, - Но когда женщина в твоем возрасте
все еще  остается...  -  Она  неопределенно  махнула  рукой.  -  Раз  ты
предпочитаешь одиночество, должна быть счастлива - ведь у тебя  появится
небольшая сумма для того,  чтобы  поселиться  в  каком-нибудь  приличном
месте вроде Бата.
   - Поскольку я терпеть не могу Бат, то о нем не может быть и  речи,  -
улыбнулась, в свою очередь, Джослин.
   И тут Эльвира не выдержала.
   - Да ведь тебе деньги не нужны! - закричала она. -  А  у  нас  пятеро
детей,  которых   нужно:   как-то   пристроить.   Твой   отец   поступил
возмутительно, оставив  Уиллоби  на  поддержание  имения  только  жалкие
крохи!
   На самом деле четвертый граф оставил брату весьма приличную сумму, но
графиня была  из  тех  людей,  которым  невозможно  угодить.  Не  успела
Джослин, поддавшись искушению, выразить эту  мысль  вслух,  как  Эльвира
пронзительно взвизгнула. Изящный рыжий зверек, перепрыгнув через  спинку
дивана, устроился на коленях графини  и  с  ухмылкой  уставился  на  нее
своими золотистыми глазами.
   Джослин с трудом удержалась от смеха. У  Исиды  был  характерный  для
кошек обычай прыгать на тех людей, которым это меньше  всего  нравилось.
Мысленно улыбнувшись, Джослин решила что  непременно  закажет  Исиде  на
ужин устриц. Осторожно взяв кошку на руки, она проворковала:
   - Ах, простите, тетя. - Джослин потянула за шнурок звонка. - Исида  в
вас прямо-таки влюбилась... А может, в булочку с кремом,  что  у  вас  в
руке. Какая ты шалунья, Исида!
   Кошка спокойно моргнула;  она  прекрасно  понимала,  что  хозяйка  ею
довольна.  Исиду  подарил  Джослин  один  из  поклонников,   моряк.   Он
утверждал, что привез животное из  Египта.  Бархатная,  львиного  окраса
шерстка и благородство осанки  действительно  делали  Исиду  похожей  на
кошек, изображенных на древнеегипетских барельефах.
   - Дадли, - обратилась Джослин к явившемуся на  звонок  дворецкому,  -
тетушка уезжает. Прикажите подать ее карету.
   Столь прозрачный намек не могла проигнорировать даже  Эльвира.  Когда
она встала, выражение ее лица уже снова казалось благодушным.  Очевидно,
она была уверена в том, что Джослин не найдет себе жениха.
   - До свидания, Лора. И не забудь пригласить нас на свадьбу,  Джослин.
Если она состоится.
   Выразительно  взглянув  на  племянницу,  Лора   поспешила   проводить
графиню. Почувствовав, что вот-вот взорвется, даст волю  гневу