ься.
   Няня Элспет Мак-Леод тоже попросила разрешения  остаться.  Зная,  что
девушка не хочет расставаться со  своим  возлюбленным,  Энн  вместо  нее
взяла с собой служанку Кэтрин, чтобы та присматривала за детьми.
   Ровно через полчаса все собрались в центральном холле. Кэтрин  крепко
обняла Эми, а когда повернулась к Энн, та сказала дрогнувшим голосом:
   - Если война разлучит нас, ты знаешь адрес матери Чарльза в  Лондоне.
А если... что-нибудь случится с тобой и Колином,  я  воспитаю  Эми,  как
родную дочь.
   - Я знаю. - Кэтрин проглотила комок в горле. - А если Чарльза  ранят,
я буду ухаживать за ним, как это сделала бы ты.
   Энн глубоко вздохнула и очень спокойно проговорила:
   - Нам пора.
   Кэтрин смотрела из окна, как они под дождем шли к  повозке,  радуясь,
что  Хэлдорана  сопровождают  несколько  крепких,  грозного  вида  слуг,
способных защитить Энн и детей.
   Лишь когда повозка исчезла из виду, Кэтрин, вся в слезах, отвернулась
от окна. Это была их первая разлука с Эми.
   - Чертов Наполеон, - прошептала Кэтрин. - Будь он проклят!

Глава 11

   С первых же боев Майкл усвоил одну истину: даже под огнем  офицер  не
должен терять присутствие духа. Это было особенно важно сейчас, когда  в
сражении с французами полк  Майкла  потерял  убитыми  и  ранеными  почти
четверть рядового состава и больше половины офицеров. Канонада и  облака
черного дыма действовали угнетающе даже на бывалых солдат.
   Полк был построен в каре, чтобы  держать  оборону.  Со  всех  четырех
сторон стояли ряды вооруженных солдат. Командный  состав,  интендантские
службы  и  раненые  находились  внутри  квадрата.   Раненые,   способные
двигаться,  покидали  поле  боя,  в  то  время  как  убитых  безжалостно
выбрасывали  из  каре,  освобождая  место  для  живых.   Майкл   обходил
находившихся  в  центре  квадрата  людей,  беседовал  с  ними,   утешал,
насколько возможно, раненых, перебрасывался шутками с солдатами.
   Стараясь не вдыхать ядовитый вонючий дым, Майкл направился  к  центру
каре, где стояли два полковых флага, именуемые штандартами. По  традиции
их несли два самых младших офицера в полку и охраняли опытные сержанты.
   Одному из офицеров, Томасу Хасси, было всего шестнадцать, и Майкл  не
спускал с него глаз.
   Рядом со  штандартами,  когда  он  подошел,  упало  пушечное  ядро  и
медленно покатилось по мятой земле. К счастью, никто не  пострадал.  Том
Хасси вручил свой флаг, "Юнион Джек", одному из сержантов.
   - Раз уж французы послали нам мяч, может, сыграем в футбол? -  весело
спросил он и побежал к ядру, явно намереваясь ударить по нему ногой.
   - Не трогай! - закричал Майкл. - Оно не так безобидно, как  выглядит.
Может оторвать ногу! Я сам это видел однажды.
   Прапорщик остановился как вкопанный и, бросив на ходу "спасибо, сэр",
вернулся к своему флагу. Майкл дружески кивнул ему. Совсем еще юный  Том
Хасси  благодаря  своей  бесшабашной  храбрости  обещал  стать  отличным
офицером, если, конечно, останется жив.
   Майкл поднес к глазам,  бинокль,  но  ничего,  кроме  полей  ржи,  не
увидел. Несколькими часами раньше  французская  пехота  атаковала  левый
фланг, и сейчас из-за дыма видно  было  лишь  на  расстоянии  нескольких
сотен футов, слышались выстрелы из  мушкетов,  крики  и  звуки  военного
оркестра. Одно Майкл знал точно - атака французов отбита.
   От второго пушечного ядра пострадало несколько человек в задней части
каре. Капитан  Грэхэм,  старший  по  чину  после  Майкла  офицер,  пошел
посмотреть, насколько велик ущерб.
   - Разрешите обратиться? - Хасси повернулся к Майклу.
   - Разрешаю.
   - Зачем мы здесь стоим? Чтобы нас разорвало на куски?  Ведь  на  этом
участке  фронта  бои  пока  не  идут!  Мы  можем  отойти  на  безопасное
расстояние и вернуться, когда понадобимся.
   - Мы уже понадобились и выполняем нашу  задачу,  -  спокойно  ответил
Майкл. - Не будь нас здесь, армия Наполеона заняла бы эту  территорию  и
мы потерпели бы поражение. Кавалерия скачет  по  полю  боя,  в  этом  ее
назначение, а позиции держит пехота.
   Он пнул ногой мягкую землю.
   - Пока жив хотя бы один  солдат  сто  пятого  полка,  это  британская
земля. Смерть ваших товарищей трагична, но не бессмысленна.
   - Понял, сэр, - в раздумье кивнул прапорщик.
   И все же Майкл предпочитал быстрый, энергичный  бой,  который  обычно
вела стрелковая бригада. Лучше быть движущейся целью,  чем  неподвижной.
Доказательством тому служил этот длинный, кровавый день. Майкл не  знал,
как обстоят дела у Кеннета  и  95-го  полка.  Скорее  всего  у  них  шла
перестрелка с французами между оборонительных рубежей.  Майкл  завидовал
им.
   Он снова стал обходить каре внутри и, когда заговорил с  лейтенантом,
вдруг осознал, что слышит собственный голос, до этого заглушаемый  гулом
артиллерии. Беспрерывный  грохот  мешал  не  только  говорить,  но  даже
думать. Неожиданно обстрел прекратился и, понимая, что это значит, Майкл
скомандовал:
   - Приготовиться к атаке! Они прекратили обстрел, чтобы не  попасть  в
своих.
   Солдаты  быстро  пришли  в  состояние  боевой  готовности.   Сержанты
отдавали  команды,  подкрепляя   их   ругательствами.   Напряжение   все
нарастало. Впервые полку предстояло проверить  свои  силы  в  рукопашном
бою.
   Вначале  показались  окутанные  дымом   фигуры,   которые   по   мере
приближения  постепенно  принимали  очертания   французских   кирасиров.
Блестящие железные каски и латы  делали  их  похожими  на  средневековых
рыцарей. Всадники были под  стать  своим  лошадям,  такие  же  рослые  и
могучие. Тяжелая  кавалерия,  призванная  сметать  все  на  своем  пути,
двигалась в сторону 105-го и еще двух соседних полков.
   Под тяжелыми копытами рожь превращалась в грязное месиво. Кирасиры  с
ружьями через плечо неумолимо приближались. Увидев, что  передняя  линия
каре дрогнула, Майкл поспешил к центру и крикнул:
   - Смирно! Лошади не ударят прямо в каре, у нас больше оружия,  чем  у
них. Стрелять только по команде, целиться в лошадей!
   Подпустив всадников на расстояние сорока шагов, Майкл скомандовал:
   - Ружья на изготовку! Целься. Огонь!
   Раздался  оглушительный  грохот:  его  солдаты   разрядили   мушкеты.
Пронзительно заржали  раненые  лошади,  пули  с  лязгом  отскакивали  от
металлических лат. Где-то с полдюжины лошадей  и  всадников  рухнули  на
землю, ехавшие за ними разбежались.
   Пока солдаты на передней линии перезаряжали ружья, Майкл  скомандовал
стрелять бойцам  второй  линии.  Всадники  не  могли  сдержать  лошадей,
которые, обходя каре с разных  сторон,  подставляли  себя  под  ружейный
огонь с флангов.
   Кавалеристы метались вокруг каре, стреляя  из  пистолетов  и  получая
пули в ответ. Наконец, поняв всю бесполезность атаки,  их  командир  дал
приказ к отступлению.
   Лошади легким галопом помчались вниз по  склону,  лежавший  на  земле
всадник стал отчаянно звать на  помощь.  Другой  всадник  развернулся  и
поехал назад. Он поднял товарища, и,  когда  попытался  усадить  его  на
своего коня, двое английских солдат вскинули ружья и прицелились.
   - Нет! - крикнул Майкл. -  Не  убивайте  этого  храбреца!  Он  делает
доброе дело!
   После секундного замешательства солдаты опустили  ружья.  Даже  враг,
если он храбрый, заслуживал уважения.
   Во время наступившего короткого затишья Майкл стал смотреть в бинокль
на поле боя. Почти ничего не было  видно  из-за  соседних  полков,  тоже
построенных в каре, но, судя по звукам,  французская  кавалерия  широким
фронтом вела наступление.
   Кто-то крикнул, что кирасиры возвращаются.
   - Джентльмены, радуйтесь атакам кавалеристов, они не так опасны,  как
пушечная канонада, - мрачно произнес Майкл.
   По  каре  пробежал  смешок.  Обстрел  на  этот  раз  оказался   более
серьезным. Вокруг солдат образовался барьер из раненых и убитых лошадей,
мешая кавалерии подобраться ближе.
   Майкл направлялся к левому флангу, где обстрел был сильнее, когда его
ранило в левую руку. От удара он завертелся волчком и упал.
   Над ним склонился капитан Грэхэм:
   - Вы ранены, сэр?
   Потрясенный, Майкл приподнялся и  сел,  от  боли  едва  не  лишившись
сознания. Но, увидев вокруг встревоженные лица, заставил себя встать  на
ноги.
   - Ничего страшного, - жестко проговорил он.  -  Позовите  кого-нибудь
перевязать рану.
   Полкового врача убили, его помощника тяжело ранили, и  первую  помощь
раненым теперь оказывал капрал, бывший  парикмахер.  Он  туго  перевязал
рану, подвесил руку на бинт и протянул Майклу флягу:
   - Выпейте, сэр, только не спеша, маленькими глотками.
   Майкл поднес флягу ко рту, отпил, и на глазах у него выступили слезы,
- там оказался чистый джин, зато боль немного утихла.
   -  Спасибо,  Симмз.  Так  благородно  с  твоей   стороны   поделиться
лекарством.
   Завинчивая флягу, Симмз состроил гримасу:
   - А как же, сэр, вы должны быть в порядке, теперь каждый офицер у нас
на вес золота.
   Пока Майклу делали перевязку, кавалерия опять отступила.  105-й  полк
не дрогнул, хотя ряды его сильно поредели. Майкл отдал приказ готовиться
к очередной атаке.

***

   Кэтрин с самого утра отправилась в полевой госпиталь. До полудня  она
работала, а потом сделала небольшой перерыв и отнесла Яну Кинлоку  воды.
Он стоял у операционного стола, а за  холщовыми  занавесками  лежали  на
соломенных тюфяках раненые, дожидавшиеся  своей  очереди.  Когда  Кэтрин
пришла, доктор тоже отдыхал. Кэтрингпро-тянула ему стакан и сказала:
   - Что-то не слышно выстрелов. Может быть, бой еще не начался?
   Он маленькими глотками выпил воду и покачал головой.
   - Возможно, ветер дует в другую сторону. Да и вообще, мало ли что там
могло произойти.
   Оба погрузились в молчание. Неподалеку ударили в церковный колокол.
   - Я и забыла, что сегодня воскресенье. Плохой день для боя, -  мрачно
сказала Кэтрин.
   - Все дни плохие.
   Доктор вытер пот  с  лица  и  велел  ординарцам  принести  следующего
раненого.
   Кэтрин вернулась к  своим  подопечным,  поила  их  водой,  меняла  им
одежду. И хотя для каждого у нее находились нежные слова и улыбка, часть
ее сердца была с теми, кто сражался, а может быть, умирал от ран всего в
нескольких милях от города.

***

   Кавалерийские атаки накатывали вновь и вновь, словно волны на  скалы.
Майкл  потерял  им  счет.  Десять?  Двенадцать?  Но  его  воины   обрели
уверенность в своих силах. И когда со стороны  холма  донесся  грохот  и
началась   третья   атака,   он   услышал,   как   кто-то   произнес   с
североанглийским акцентом:
   - Опять эти чертовы идиоты лезут.
   Третья атака была самой ожесточенной. Почти целый час  кирасиры  вели
стрельбу из пистолетов, размахивали саблями,  пытаясь  окружить  союзные
войска и прорвать их оборону. Но потерпели поражение, были обезоружены и
потеряли всех лошадей, которые в страхе разбежались.
   105-й полк не дрогнул, словно пустил корни на этой земле.  Веллингтон
расположил его между опытными воинами,  как  и  советовал  ему  на  балу
Майкл. Слева от него стоял  английский  73-й  пехотный  полк,  справа  -
ганноверцы из Королевского  германского  легиона,  прославившиеся  своим
героизмом еще в Пиренейской кампании. Солдаты Майкла тоже не сплоховали,
доказав, что ни на йоту не уступят соседям.
   Вдруг за спиной у Майкла раздались  пронзительные  крики.  Он  быстро
обернулся и увидел, как рухнувший на землю конь врезался в ряды солдат и
в образовавшуюся брешь сразу устремились кирасиры.
   Солдаты в  ужасе  шарахались  от  мчавшихся  прямо  на  них  лошадей.
Отчаянно ругаясь, Майкл бросился вперед, чтобы навести порядок, и  когда
заметил, что перепуганный насмерть юный боец, с темным от пороха  лицом,
собирается бежать, ударил его рукояткой сабли.
   - Мужчина ты или нет, черт побери! Бегство - верный путь к смерти!
   Юноша устыдился и дрожащими руками поднял  ружье.  Уцелевшие  офицеры
вместе  с  сержантами  тоже  бросились  к  бреши.  Англичане  попытались
вытеснить французов из каре, и начался ожесточенный бой врукопашную.
   Все происходило будто в замедленной съемке, рукопашный бой  напоминал
какой-то странный танец, и Майкл мог видеть и использовать каждый промах
противника. И хотя левая рука у него была ранена, Фортуна не отвернулась
от него. Кирасир замахнулся на Майкла саблей, но тот с  легкостью  отвел
удар мечом и так же легко вонзил клинок прямо в горло французу.
   Тут Майкла чуть не сбил с ног еще один всадник, но Майкл изловчился и
рубанул мечом лошадь по правой ноге. Лошадь упала, а всадник скатился на
землю, и тут его настиг штык бравого ирландского солдата.
   Один из кирасиров с громким криком помчался прямо к штандартам  роты.
Шестифутовые штандарты были  святыней,  и  потеря  их  покрыла  бы  полк
несмываемым позором.
   Охраняющие штандарты прапорщик Том Хасси и два сержанта бросились  их
спасать, в то время как голубое знамя полка  было  брошено  на  произвол
судьбы вместе со знаменосцем. Один из сержантов, охранявших знамя,  упал
сразу, а второй немного погодя,  как  только  вскинул  копье.  Оба  были
ранены.
   Капитан Грэхэм попытался было защитить знамя, но француз сбил  его  с
ног,  схватил  знамя  и  с  победным  криком  пришпорил  коня,  стараясь
вырваться из каре.
   Кровь бросилась Майклу в голову, когда он увидел знамя в руках врага.
Взмахнув мечом, он кинулся наперерез французу, вцепился в  древко,  едва
не повредив здоровую правую руку, и буквально повис на нем, мешая лошади
кирасира двигаться.
   Француз взмахнул саблей и уже готовился  нанести  Майклу  смертельный
удар, когда раненый сержант, состоявший при полковом  знамени,  поднялся
на ноги и насквозь проткнул кирасира. Майкл все еще цеплялся за  древко,
в то время как враг свалился с коня и рухнул на землю.
   Задыхаясь, Майкл обвел взглядом свой полк и увидел, что брешь в  каре
в результате ожесточенной  борьбы  ликвидирована.  Два  Кирасира  так  и
остались в каре, попав в ловушку.
   Раненый  сержант  и  прапорщик  вновь  обрели  знамя,  а  Майкл  стал
перевязывать  свои  раны.  Во  время  сражения  он  сгоряча  ничего   не
чувствовал, но сейчас едва не потерял сознание от боли.
   Раны были серьезные, и он имел полное право покинуть поле боя, но  он
единственный в полку имел такой боевой  опыт.  Грэхэм,  следующий  после
него по званию, отличался храбростью,  но  в  полк  пришел  из  местного
ополчения графства и впервые участвовал в бою. Покинь Майкл полк, одному
Богу известно, что произошло бы во время следующей атаки.
   Хотя джин и  не  мог  восстановить  потерю  крови,  после  нескольких
глотков боль поутихла.
   Вдруг кто-то крикнул на кокни:
   - Вот это да! Приближается Старина Хуки!
   Все оживились. Майкл вернул флягу с джином и обернулся. Веллингтон  и
его ординарец во весь опор скакали к его  полку,  преследуемые  десятком
французских улан. Каре разомкнулось, пропустив герцога с  ординарцем,  и
тут же снова сомкнулось. В тот же миг по французам открыли огонь.
   Веллингтон всегда появлялся там, где было особенно тяжело. Спокойный,
несмотря на то что едва ушел от французов, он остановил лошадь.
   - Неплохо, Кеньон.
   Майкл с трудом выпрямился.
   - Полком можно по праву гордиться, сэр. Как идет сражение?
   Герцог покачал головой:
   - Мы раздроблены. Блюхер клялся прийти  на  подмогу,  но  Бог  знает,
когда появится здесь, - дожди размыли дороги. Если пруссаки не подоспеют
в ближайшее время... - его голос дрогнул. - Мне пора  ехать.  Держитесь,
Кеньон.
   Вдруг кто-то спросил:
   - Когда будем атаковать лягушек, сэр?
   Герцог слегка улыбнулся:
   - Не беспокойтесь, ребята, у вас будет такая возможность.
   Он выехал из каре и поскакал в сторону осажденного  Шато  де  Угумон,
где весь день шел ожесточенный бой с французами.
   Майклу казалось, что вечер только  начинается.  Но  время  теперь  не
имело никакого значения. Просто  не  верилось,  что  два  дня  назад  он
танцевал вальс с Кэтрин в зале, наполненном светом и красотой.
   В ожидании очередной атаки Майкл попытался вспомнить, что чувствовал,
держа ее в объятиях,  но  не  мог.  Единственное,  что  запечатлелось  в
памяти, это тепло ее  аквамариновых  глаз  и  сладкое  страдание  от  ее
близости.
   Зловещая дробь французских барабанов явилась сигналом к атаке пехоты.
Майкл стиснул зубы, поднес к глазам бинокль, неловко держа его в  правой
руке, и сквозь густую завесу  дыма  увидел  колонну  французов,  которая
двигалась в сторону союзных войск, забирая вправо от 105-го полка. Слава
Богу, его солдаты хоть немного передохнут.
   Хромая, к Майклу подошел капитан Грэхэм с перевязанным бедром.
   - Разрешите воспользоваться вашим биноклем, сэр?
   Он взял у Майкла  бинокль,  посмотрел  и  выругался,  увидев  высокие
медвежьи шапки и красные плюмажи.
   - Итак, Бонн наконец двинул свою императорскую гвардию.
   - Вот именно, - угрюмо проговорил Майкл. - Они не знают поражений,  а
отдохнув день, снова свежи, словно на параде в парке.
   Это  был  последний  решающий  удар   Наполеона.   Теперь   он   либо
восстановит, либо потеряет свою империю.

***

   Наступило время ужина, и Кэтрин решила пойти домой. Хотя  действовать
всегда лучше, чем ждать, ей необходимо было отдохнуть  и  сберечь  силы.
Подтвердились сообщения о втором сражении, так что утром следовало ждать
новой партии раненых. Кэтрин молила Бога,  чтобы  не  дал  погибнуть  ее
друзьям.
   Прежде чем покинуть госпиталь, Кэтрин зашла за Элспет,  которая  тоже
ухаживала за ранеными. Девушка держалась молодцом, хотя была бледной,  а
под глазами легли тени.
   Они направились к рю де  ла  Рейн,  которая  была  рядом.  Почти  все
слуги-бельгийцы вернулись в свои семьи, остались  только  повар  и  грум
Кэтрин. Если бы не он, лошадей давно увели бы.
   Умывшись, Кэтрин и Элспет пошли на кухню. Кэтрин буквально  заставила
себя проглотить несколько ложек супа, добавила в  чай  довольно  большую
порцию бренди и с чашкой отправилась в свою комнату.
   Там она взяла папку с рисунками и стала снова  просматривать,  гадая,
живы ли сейчас мужчины, которых нарисовал Кеннет. Прославился ли Колин в
бою, на  который  возлагал  столько  надежд?  Увидит  ли  Чарльз  своего
будущего ребенка, нарисует ли Кеннет другие смеющиеся семьи?
   Дойдя до последнего рисунка, Кэтрин быстро захлопнула папку, чтобы не
испортить портрет Майкла слезами.

***

   Натолкнувшись на отчаянное сопротивление союзных войск, императорская
гвардия  отступила.  Потрясенный  Майкл  был  не  в  состоянии  осознать
случившееся: отборные войска французов разбиты наголову и превратились в
толпу.
   Но это был еще не конец. Как долго продлится сражение? Как долго  оно
может продлиться? 105-й  полк  потерял  свыше  сорока  процентов  своего
состава, причем половину убитыми. В  других  полках  дела  обстояли  еще
хуже.
   - Смотрите, сэр! - радостно закричал капитан Грэхэм.
   Под вязом на вершине холма,  на  пересечении  двух  дорог,  находился
командный пост Веллингтона, окутанный дымом. Сейчас герцог был там.  Его
тонкий силуэт  вырисовывался  на  фоне  вечернего  неба.  Герцог  трижды
взмахнул шляпой.  Это  был  сигнал  к  общему  наступлению,  встреченный
громогласным "ура", прокатившимся по всем союзным войскам.
   В глубине души Майкл знал, что сражение выиграно, и забыл обо всем: о
боли, о долгих годах военной службы, об ужасных  часах,  проведенных  во
вражеском окружении. Взмахнув мечом, он крикнул:
   - Сто пятый, за мной!
   - Эй, полковник! Веди нас только вперед, черт побери! -  прозвучал  в
ответ чей-то голос.
   Солдаты разделились на роты и помчались по склону через  поле  смятой
окровавленной ржи, держа ружья и штыки на изготовку.  Вместе  с  ними  с
холма спустились воины всех союзных войск, оставив позади себя убитых  и
раненых.
   На  полосе  шириной   около   двух   миль   завязалась   ожесточенная
перестрелка. Большая часть императорской гвардии обратилась  в  бегство,
оставшиеся ж