Оливер отбросил руку Майлза, но не ударил  его  и  не  отвернулся.  В
глазах его полыхала ярость.
     - Это Сьюгар тебе сказал, что я сержант?
     - Нет, это у тебя на  лбу  написано  кровавыми  буквами.  Послушай-ка
меня, друг...
     Оливер перекатился на живот и привстал, упираясь в циновку костяшками
пальцев. Сьюгар вздрогнул.
     - Это ты слушай, мутантишка, - прорычал бывший сержант. - Мы уже  все
пробовали. Устраивали учения, игры, жили по  правилам,  качали  мускулы  -
только вот душа тут нет. Мы устраивали фестивали и ставили  спектакли.  Мы
пробовали силу и хорошенько повоевали друг с другом.  А  потом  занимались
грехом, сексом и садизмом, пока не затошнило. Мы все попробовали не меньше
десяти раз. Ты что, думаешь, ты тут первый реформатор?
     - Нет, Оливер. - Майлз наклонился совсем близко, и голос его упал  до
шепота. - Я уверен, что я - последний.
     Оливер на миг опешил, потом рассмеялся:
     - Господи, наконец-то Сьюгар нашел себе  пару.  Двое  психов,  как  и
сказано в его Писании.
     Майлз пропустил эту реплику мимо ушей и постарался  сесть  как  можно
прямее.
     - Прочти мне свое Писание еще раз, Сьюгар. Целиком.
     Он закрыл глаза, чтобы получше сосредоточиться и  не  отвлекаться  на
пикировку со скептиком-сержантом.
     Сьюгар нервно пошуршал рядом, откашлялся и начал:
     - Для тех кто станет наследниками спасения. Так они и  направились  к
вратам. Теперь ты должен запомнить, что город стоял на огромной  горе,  но
пилигримы поднялись на эту гору легко, потому что их вели за руки те двое.
К тому же они оставили свою смертную одежду позади, в  реке:  хоть  они  и
пришли в одеждах, но вышли нагими. Поэтому они поднялись  туда  с  великой
ловкостью  и  быстротой,  хотя  основание,  на  котором  покоился   город,
поднималось  выше  облаков.  Потом  они   проследовали   через   воздушные
области... - Сьюгар умолк, затем добавил извиняющимся  тоном:  -  Тут  оно
заканчивается. Я оторвал страницу. Не понимаю, что это может означать.
     - Наверное, то, что дальше  вы  должны  додумать  сами,  -  подсказал
Майлз, снова открывая глаза.
     Так вот тот материал, из которого ему предстоит  строить.  Не  блещет
разнообразием, но по смыслу подходит. Что ж, сгодится и такой. А последняя
фраза вообще потрясла его, обдав холодом. Ну, так тому и быть. Вперед!
     - Теперь понимаешь, Оливер?  Вот  это  я  и  предлагаю.  Единственную
надежду, ради которой стоит дышать. Спасение для всех.
     - Возвышенно до чертиков! - с издевкой отозвался Оливер.
     - Именно этого мне и надо! Чтобы вы все возвысились. И учти,  Оливер:
я - фундаменталист. Я понимаю мое писание очень, ну, очень буквально.
     Здоровяк открыл было рот, потом закрыл, так ничего и не сказав.
     "Наконец-то заинтересовался,  -  мысленно  вздохнул  Майлз.  -  Можно
считать, контакт установлен".
     Через какое-то время Оливер проговорил:
     - Необходимо чудо, чтобы всех переделать.
     - Это не теология для  избранных.  Я  намерен  проповедовать  массам.
Даже, - Майлз начал входить  во  вкус,  -  закоренелым  грешникам.  Небеса
открыты для всех, но приблизиться к ним можно лишь собственными  усилиями.
Мы не несем чудо в карманах...
     - Уж ты-то точно... - пробормотал Оливер,  бросив  взгляд  на  голого
Майлза.
     - ...мы можем только молиться и готовить  себя  к  лучшему  миру.  Но
чудеса случаются только с подготовленными. Ты подготовлен, Оливер?
     Майлз подался вперед, и голос его зазвенел. А Оливер пришел  в  такое
замешательство, что даже обратился за подтверждением к Сьюгару:
     - Этот тип действительно такой?
     - Он  думает,  что  притворяется,  -  хладнокровно  ответил  лагерный
пророк, - но на самом деле говорит правду. Это действительно Один-из-Двух,
никакого сомнения.
     Черт подери, неужели он о чем-то догадывается? Майлз решил, что иметь
дело со Сьюгаром все равно, что фехтовать в зеркальном зале -  нипочем  не
разберешь, где живой противник, а где его отражение.
     Оливер  почесал  в  затылке.  На  его  лице  попеременно   отражались
раздражение, вера и сомнение.
     - Как же мы спасемся, эй, ты, благочинный?
     - Зови меня брат Майлз. Да. Скажи, сколько новообращенных  ты  можешь
привести к нам своим личным авторитетом? Ничем не подкрепленным?
     Оливер задумался.
     - Дай только им надежду, и они пойдут за тобой куда угодно.
     - Ну... спасение-то, конечно, будет даровано всем, однако  существуют
определенные временные  ограничения.  Поэтому  и  нужны  посредники  между
Господом и паствой. Я  хочу  сказать:  блаженные  те,  кто  не  видел,  но
уверовал.
     - Это точно, - согласился Оливер. - Но если твоя  религия  не  сумеет
сотворить чудо, то наверняка последует жертвоприношение.
     - Э-э... вот именно, - выдавил Майлз. - Ты на редкость проницателен.
     - Это не проницательность, - сказал Оливер, - а просто обещание.
     - Да,  ну  так  вот...  гм,  возвращаясь  к  моему  вопросу.  Сколько
последователей ты сможешь привести? Я веду речь о плоти, а не о духе.
     Оливер нахмурился.
     - Наверное, человек двадцать.
     - А кто-нибудь их них сможет привести других? Убедить еще кого-то?
     - Ну, допустим...
     - Тогда сделай их своими капралами.  По-моему,  нам  лучше  забыть  о
прежних чинах. Назовемся... э-э... Армией возрождения. Или  нет  -  Армией
реформации! Да, это звучит лучше.  Мы  реформируемся,  словно  гусеница  в
куколке, а в итоге превратимся в бабочку и улетим.
     - А что за реформы ты планируешь?
     - Пока только одну: еду для всех.
     Оливер кинул на него недоверчивый взгляд:
     - А ты уверен, что не блефуешь в расчете подкормиться за чужой счет?
     - По правде говоря, я действительно проголодался... - Оливер встретил
этот намек ледяным молчанием, и Майлз поспешно сменил тему.  -  Но  то  же
чувствует еще множество людей. К завтрашнему дню мы их всех будем  кормить
с рук.
     - Когда тебе понадобятся эти двадцать?
     - К следующему сигналу раздачи еды.
     - Так скоро?
     - Видишь ли, Оливер, здесь всем нам специально внушается мысль, будто
спешить абсолютно некуда. Сопротивляйтесь ей, ибо это ложь.
     - Да, уж ты не мешкаешь.
     - А я тебя не к зубному врачу тащу. Кроме того я вдвое легче, поэтому
мне и приходится двигаться в два раза быстрее, чтобы у меня был  такой  же
момент инерции. Итак, к следующей раздаче.
     - И что, по-твоему, ты сможешь сделать с двадцатью парнями?
     - Мы захватим штабель плиток...
     Оливер с отвращением скривился.
     - Это с двадцатью-то? Никогда. Кроме того, это уже  пробовали.  Я  же
говорил тебе здесь  была  настоящая  война.  И  сегодня  получится  просто
крепкая потасовка.
     - ...а когда захватим, то перераспределим их. Честно  и  справедливо,
по одной порции на рыло,  как  положено.  Праведникам,  грешникам  и  всем
прочим. К следующему сигналу все, кто голодал, будут уже за нас.  И  тогда
мы сможем заняться перевоспитанием.
     - Ты просто псих. Ты ничего не сможешь. С двумя-то десятками!
     - Разве я говорил, что у нас будет только двадцать человек? Сьюгар, я
это говорил?
     Внимательно слушавший проповедник покачал головой.
     - Ну, я не собираюсь  высовываться  и  лезть  в  драку,  если  ты  не
предоставишь мне каких-нибудь видимых средств поддержки, - заявил  Оливер.
- Это может погубить нас.
     - Будет сделано, - опрометчиво пообещал Майлз. С  чего-то  ведь  надо
начинать. - К сигналу я выведу пятьдесят бойцов. За святое дело!
     - Сделай, и я  пройду  вокруг  всего  лагеря  на  руках  и  голый,  -
отозвался Оливер.
     Майлз усмехнулся:
     - Смотри, сержант, поймаю на слове. Двадцать с  лишним.  К  следующей
раздаче. - Майлз встал. - Пошли, Сьюгар.
     Первая победа была одержана, и новоявленные  миссионеры  отступили  в
полном боевом порядке. Оглянувшись, Майлз  увидел,  что  Оливер  встал  и,
помахав кому-то знакомому,  направился  к  группе  циновок  неподалеку  от
своей.


     - Так откуда же мы возьмем к следующему сигналу пятьдесят  бойцов?  -
спросил Сьюгар. -  Должен  предупредить  вас:  Оливер  -  лучший  из  моих
знакомых. С другими наверняка будет труднее.
     - Что? - изумился Майлз. - Ваша вера уже колеблется?
     - Я верую, - смущенно сказал Сьюгар. - Я просто  не  понимаю.  Может,
это и значит, что я блаженный?
     - Удивительно. Я полагал, что все достаточно очевидно. Вон они,  наши
бойцы, - и Майлз указал на другую сторону лагеря, где пролегала  невидимая
граница территории женщин.
     - Ох! - Сьюгар остановился как вкопанный. - Нет, Майлз, боюсь, что на
этот раз вы ошибаетесь.
     - Пошли.
     - Вам туда не попасть без операции по перемене пола.
     - Что, невзирая на Божью волю, вы  не  стали  проповедовать  им  свое
писание?
     - Пытался, но был избит. После этого обращался к другим.
     Майлз поджал губы и вгляделся в Сьюгара.
     - А точно ли дело только в неудачах? Не стыд ли подточил вашу обычную
решимость? Вам надо что-то загладить в этом отношении?
     Сьюгар покачал головой:
     - Лично мне нет. Если не считать греха бездействия.
     Слава Богу, Сьюгар не насильник. Майлз еще  раз  осмотрелся,  как  бы
пытаясь заново оценить всю лагерную обстановку в целом.
     - Да... Давление хищников  создает  психологию  стада.  И  приходится
заключить,  что  давление  достаточно  сильное,  раз   удерживает   вместе
коллектив такого размера. Но никаких инцидентов со времени моего появления
здесь я не заметил...
     - Они то есть, то нет, - пояснил Сьюгар. - Фазы луны или еще что...
     Лунные фазы, точно. Майлз в душе возблагодарил богов (если они  есть)
за то, что цетагандийцы,  похоже,  имплантировали  всем  пленным  женщинам
какой-то  регулярно  действующий  противозачаточный  препарат.  Да   будет
благословенен тот  неизвестный,  который  включил  этот  пункт  в  правила
Международной  Конвенции.  Хотя...  Возможно,  присутствие  среди  пленных
беременных,   младенцев   и   детей   могло   бы   оказаться   еще   одним
дестабилизирующим фактором. Или, наоборот, стабилизирующим... М-да, все же
хорошо, что этот вопрос так и не вышел из теоретической плоскости.
     - Ну... - он сделал  глубокий  вдох  и  агрессивно  надвинул  на  лоб
воображаемую шляпу. - Я новенький, и потому временно  не  смущаюсь.  Пусть
тот из нас, кто без греха, бросит первую приманку. Кроме того,  для  таких
переговоров у меня есть еще одно преимущество - сразу видно, что я ни  для
кого не представляю угрозы.
     Он двинулся вперед.
     - Я подожду вас здесь, - услужливо пообещал Сьюгар и уселся на землю.
     Майлз так рассчитал маршрут, чтобы встретиться с  патрулем  из  шести
женщин, обходивших свою территорию. Он расположился  перед  ними,  сдернул
воображаемую шляпу и стратегически прикрыл ею то место, которое не принято
показывать в обществе.
     - Добрый день, дамы. Позвольте извиниться за мой внешний ви...
     Его галантная фраза была прервана самым неделикатным образом:  в  рот
набилась грязь, ноги дернулись назад, а плечи - вперед...  Четыре  женщины
аккуратно бросили Майлза лицом вниз. И не успел он  отплеваться,  как  его
подхватили и начали раскачивать, держа за руки и  за  ноги.  На  негромкий
счет "три"  он  взлетел  в  воздух  и  шмякнулся  неподалеку  от  Сьюгара.
Патрульные двинулись дальше, не сказав ни слова.
     - Ну, что я вам говорил? - спросил Сьюгар.
     Майлз повернул голову и посмотрел на него:
     - Вы заранее вычислили мою траекторию?
     - Вроде того, - согласился Сьюгар.  -  Я  прикинул,  что  они  смогут
зашвырнуть вас гораздо дальше обычного. Из-за вашего роста.
     Майлз с трудом сел, пытаясь отдышаться. Черт подери  эти  ребра:  они
уже начали проходить, а теперь опять каждый вздох болью опоясывает  грудь.
Через несколько минут он встал и отряхнулся, а потом, словно  опомнившись,
поднял свою невидимую шляпу. При этом у него потемнело в глазах,  так  что
ему пришлось постоять, упираясь руками в колени.
     - Ну ладно, - пробормотал он, - возвращаемся.
     - Майлз...
     - Это необходимо, Сьюгар. Другого выхода нет. Да и  вообще,  когда  я
начинаю, то уже не могу  отступить.  Мне  говорили,  что  я  патологически
упрям. Я просто неспособен отступать.
     Сьюгар,  кажется,  собирался  выдвинуть   какое-то   возражение,   но
раздумал.
     - Хорошо, - только и сказал он. - Я  буду  ждать,  пока  вы  меня  не
позовете.
     И погрузился то ли в  воспоминания,  то  ли  в  медитацию,  то  ли  в
дремоту.
     Вторая попытка Майлза закончилась точно так же, как и первая -  разве
что траектория была, возможно, немного длиннее  и  круче.  Третья  попытка
была подобна второй, но полет закончился гораздо быстрее.
     - Отлично, - пробормотал Майлз, вставая. - Похоже, они выдыхаются.
     На этот раз он запрыгал параллельно патрулю - вне досягаемости, но  в
пределах слышимости.
     - Послушайте, - пропыхтел он, -  вам  незачем  тратить  столько  сил.
Давайте я вам помогу. У меня врожденное заболевание костей: я  не  мутант,
знаете ли, мои гены в порядке, а уродился я таким потому, что моя мать  во
время  беременности  подверглась  действию  яда.   Так   что   моя   хворь
ненаследуема и не окажет влияния на детей,  которых  я  мог  бы  иметь.  Я
всегда считал, что добиться свидания проще, если сразу  внести  ясность  в
этот вопрос: я не мутант... Короче, кости у меня такие хрупкие, что  любая
из вас без труда их все переломает. Вы, может, удивляетесь,  зачем  я  вам
это говорю... Правду сказать, я не  люблю  это  афишировать...  Вы  должны
остановиться и поговорить со мной. Я же вам не угрожаю... Разве я похож на
угрозу?..  Может,  я  и  бросаю  вам  вызов,  но  не  угрожаю...  Вы  что,
собираетесь тащить меня за собой вокруг всего лагеря?  Притормозите,  ради
Бога...
     Майлз почувствовал, что еще немного - и он настолько запыхается,  что
лишится своего главного оружия - речи. Он бросился  женщинам  наперерез  и
встал у них на пути, раскинув руки.
     -  ...если  вы  собираетесь   переломать   мне   кости,   пожалуйста,
принимайтесь за дело и кончайте с этим поскорее, потому что  я  все  равно
буду возвращаться сюда, пока смогу двигаться.
     Повинуясь    незаметному    жесту    предводительницы,     патрульные
остановились.
     - Давайте так и сделаем, - предложила  высокая  рыжеволосая  женщина.
Щетка ее медных волос ужасно отвлекала Майлза;  он  представил  себе,  как
падали    на    пол    густые    пряди    под    ножницами    безжалостных
тюремщиков-цетагандийцев.
     - Я сломаю ему  левую  руку,  если  ты  займешься  правой,  Конри,  -
добавила она.
     - Если это единственное, что может заставить вас остановиться на пять
минут и выслушать меня,  то  так  тому  и  быть,  -  отозвался  Майлз,  не
отступая.
     Рыжая сделала шаг вперед,  ловко  захватила  его  левую  руку  и,  не
торопясь, начала ее заламывать.
     - Пять минут, а? - отчаянно попросил Майлз, чувствуя,  как  нарастает
боль.
     Яростный взгляд женщины обжег  его  лицо.  Он  закрыл  глаза,  затаил
дыхание и стал ждать. Давление достигло критической величины: Майлз  встал
на цыпочки, готовясь услышать знакомый хруст...
     Рыжая отпустила его так резко, что Майлз чуть не упал.
     - Чертовы мужики, - с отвращением проговорила она,  -  вечно  они  из
всего устраивают соревнование. Даже кто дальше пописает.
     - Пол - это судьба, - выдохнул Майлз, открывая глаза.
     - Или ты извращенец и тебе нравится, когда тебя избивают женщины?
     Тело едва не предало Майлза радостным салютом. Черт побери, если  эта
встреча с рыжей - не последняя, придется где-то срочно доставать штаны.
     - А если я  скажу  "да",  вы  нарочно  откажетесь  меня  избивать?  -
осведомился он.
     - Ну, уж нет!
     - А я-то надеялся...
     - Прекрати болтать, Беатрис, - приказала  начальница  патруля,  и  ее
короткий кивок вернул Беатрис обратно в ряд. - Ладно,  коротышка,  у  тебя
есть твои пять минут... может быть.
     - Благодарю, мадам. - Майлз сделал вдох и привел  себя  в  порядок  -
насколько это осуществимо без мундира, который можно было бы  одернуть.  -
Во-первых, позвольте мне принести извинения за то, что я  вторгся  в  ваше
общество в таком неодетом виде. Практически  первые  же  люди,  которых  я
здесь встретил, оказались активистами движения  за  упрощение  жизни.  Они
упростили меня, в частности, освободили от одежды...
     - Я это видела, - неожиданно  подтвердила  рыжая  Беатрис.  -  Ребята
Питта.
     Майлз сдернул с головы шляпу и поклонился:
     - Вы правы, мадам.
     - Когда кланяешься, ты показываешь зад тем, кто у тебя за  спиной,  -
бесстрастно заметила Беатрис.
     - Это их трудности, - откликнулся Майлз. - Что до  меня,  то  я  хочу
поговорить с вашим руководством. У меня есть планы по серьезному улучшению
местных манер, в чем мне хотелось бы заручиться  вашей  поддержкой.  Вы  -
самый крупный из сохранившихся здесь островков цивилизации, не говоря  уже
о военной дисциплине. Думаю, что пришло время расширить ваши границы.
     - Все наши силы уходят на то, чтобы поддерживать теперешние  границы,
сынок, - ответила начальница. - Дудки. Так что убирайся.
     - И сам себя обслужи, - предложила Беатрис. - Здесь тебе не дадут.
     Майлз вздохнул, поворачивая шляпу в руках за широкие поля.  Потом  он
несколько секунд  покрутил  ее  на  указательном  пальце  -  и  встретился
взглядом с рыжей.
     - Обратите внимание на мою шляпу. Это  единственный  предмет  одежды,
который мне удалось сохранить от покушения братьев-крепышей. Тех, кого  вы
назвали ребятами Питта.
     Беатрис фыркнула.
     - Эти подонки... А почему только шляпу? Почему не  штаны?  Почему  уж
тогда вообще не парадный мундир? - саркастически добавила она.
     - Шляпа - это важнейшее средство общения. Вы можете  сделать  широкий
жест, - тут Майлз сделал этот жест, - или показать свою искренность, -  он
прижал мнимую шляпу к сердцу. - Вы можете выразить смущение, - он  прикрыл
гениталии и виновато согнулся, - или ярость, - он с силой швырнул шляпу на
землю, потом поднял и тщательно отряхнул. - Вы можете выказать  решимость,
- он нахлобучил шляпу  на  голову  и  надвинул  на  лоб,  -  или  проявить
любезность. - Тут Майлз снова сдернул шляпу, приветствуя Беатрис. - Видите
шляпу?
     Рыжей уже стало забавно:
     - Да...
     - А перья на шляпе видите?
     - Да...
     - Опишите их.
     - О... пушистые такие.
     - Сколько?
     - Два. Сколоты вместе.
     - А цвет перьев видите?
     Женщина отступила, вдруг отрезвев, и покосилась на своих спутниц:
     - Нет.
     - Когда вы увидите цвет перьев, - негромко  проговорил  Майлз,  -  вы
поймете, как можно раздвинуть ваши границы в бесконечность.
     Беатрис молчала, и лицо ее было бесстрастно.  Но  начальница  патруля
пробормотала:
     - Наверное,  этому  коротышке  надо  поговорить  с  Трис.  В  порядке
исключения.


     Женщина-командующая явно воевала на передовой: горбясь за  экраном  в
каком-нибудь тыловом бункере не  приобретешь  такую  мускулатуру,  буграми
перекатывающуюся под  кожей.  Она  носила  настоящее  оружие,  извергавшее
настоящую смерть; она билась на грани человеческих возможностей,  и  война
выжгла шрамы в ее душе. Ярость пылала в ней  подобно  пламени  в  угольном
пласте: скрыто и неугасимо. Ей было, наверное, лет тридцать пять - сорок.
     "Господи, я влюбился, - подумал Майлз.  -  Дорогая,  вы  нужны  брату
Майлзу в Армию реформации..." Потом он постарался овладеть собой. Наступил
самый решающий момент  его  плана,  и  шутливая  болтовня  была  бы  здесь
бесполезна и даже опасна.
     "Обиженным нужна власть, больше ничего. Они думают, что власть спасет
их от новых обид. Эту не заинтересует странное послание Сьюгара, во всяком
случае - пока..."
     Он набрал в легкие побольше воздуха.
     - Мадам, я пришел предложить вам командование этим лагерем.
     Женщина ус