е суперпентотала, - Майлз услышал,  как  повторяет  вслух
свои мысли. О дьявол! Он надеялся, что его индивидуальная реакция включает
в  себя  способность  не  вываливать  свои  мысли  наружу.  -  ...Что   за
отвратительная картина...
     Качая головой, Майлз уставился на пол  у  своих  ног,  словно  ожидая
увидеть там месиво из кровавых кусочков своего мозга.
     Сер Гален шагнул вперед  и  рывком  приподнял  ему  голову,  прошипев
сквозь зубы:
     -  Опиши  процедуры  системы  безопасности  для  входа  и  выхода   в
барраярское посольство!
     -  Этим  занимается  сержант  Барт,  -  импульсивно  начал  Майлз.  -
Несносный болван? Никакого вкуса к жизни, и к тому же честолюбец.
     Не в силах остановиться, он выдал  не  только  шифры,  пароли,  места
установки сканеров, но и расписание дежурств, свое личное мнение обо  всех
служащих, впридачу едко  раскритиковав  недостатки  системы  безопасности.
Одна мысль влекла за собой следующую взрывной цепочкой, наподобие  цепочки
шутих. И Майлз говорил как заведенный, весело и бессвязно.
     Он не только не мог  остановиться  сам  -  Гален  тоже  был  бессилен
остановить  его.  Обычно  допрашиваемые  под  суперпентоталом,  увлекаемые
ассоциациями, отклоняются  от  предмета,  и  только  постоянные  подсказки
следователя возвращают их к теме. Майлз обнаружил, что проходит  через  то
же самое, только со страшной, небывалой  скоростью  Обычных  допрашиваемых
можно остановить словом, но  Майлз  замолкал  только  тогда,  когда  Гален
отвешивал ему несколько тяжелых пощечин. Тогда Майлз сидел некоторое время
молча и тяжело дышал.
     Пытка не входила в программу допроса под суперпентоталом, потому  что
счастливо одурманенные жертвы попросту не чувствовали боли. С Майлзом было
иначе - боль то приливала, то уходила; то он испытывал сонливость, то мука
обжигала его, как электрический разряд. К  собственному  ужасу,  он  вдруг
расплакался. Потом так же неожиданно перестал, глупо икая.
     Галени  стоял  как  зачарованный  и  рассматривал  Майлза   с   явным
отвращением.
     - Что-то не  так,  -  пробормотал  один  из  охранников.  -  Он  что,
нейтрализует действие суперпентотала благодаря какой-то новой обработке?
     - Да нет, какая там нейтрализация, - возразил  Гален  и  взглянул  на
часы. - Он не скрывает информацию. Только дает больше, чем надо. В  тысячу
раз больше.
     Комм настоятельно засигналил.
     - Я подойду, - предложил Майлз. - Наверное, это меня.
     Майлз вскочил со стула, но колени у него подогнулись и  он  повалился
лицом в ковер. Жесткий ворс уколол щеку. Двое охранников  тут  же  подняли
его и снова усадили на стул. Комната медленно плыла кругами, то в одну, то
в другую сторону. На вызов ответил Гален.
     - Докладываю. -  Из  комма  раздался  собственный  решительный  голос
Майлза в его барраярском воплощении.
     Лицо клона показалось Майлзу не таким уж знакомым, как то, которое он
каждый день видел в зеркале.
     - У него пробор не на ту сторону, -  заметил  Майлз,  ни  к  кому  не
обращаясь. - Ах, нет...
     Все равно никто его  не  слушал.  Майлз  начал  размышлять  об  углах
падения и отражения,  и  его  мысли  со  скоростью  света  отскакивали  от
зеркальных стен его пустого черепа.
     - Ну как? - Гален тревожно подался к пульту.
     -  Я  чуть  не  провалился  в  первые  пять   минут.   Тот   здоровый
сержант-водитель в дендарийской форме оказался чертовым кузеном.  -  Голос
клона звучал тихо и  напряженно.  -  К  счастью,  мне  удалось  превратить
недоразумение в шутку. Но они поселили меня с этим подонком. А он храпит.
     - Вот уж точно, - подхватил Майлз как ни в чем не бывало. -  А  чтобы
развлечься по-настоящему, подождите, пока  он  начнет  во  сне  заниматься
любовью. Черт, хотел бы я, чтобы мне снились  такие  сны.  У  меня  бывают
только  кошмары:  например,  я  играю  в  поло  против   команды   мертвых
цетагандийцев, а мячом служит голова лейтенанта Меки.  Она  кричит  каждый
раз, как я ударом гоню ее к  воротам.  А  потом  я  падаю  и  попадаю  под
копыта...
     Никто не обращал на  него  внимания,  и  бормотание  Майлза  стыдливо
заглохло.
     - Тебе придется иметь дело со множеством люден,  которые  его  знали,
прежде  чем  все  будет  кончено,  -  резко  ответил   Гален   изображению
дубль-Майлза. - Но если  тебе  удастся  обмануть  Форпатрила,  ты  сможешь
продержаться где угодно...
     - Можно обманывать всех некоторое время или некоторых  все  время,  -
прочирикал Майлз, - но Айвена можно обманывать всегда, везде и повсюду. Он
ни на что не обращает внимания.
     Гален бросил на него раздраженный взгляд.
     - Посольство - идеальный испытательный  микрокосм,  -  продолжил  он,
обращаясь к комм-пульту, - перед твоим выходом на большую арену  Барраяра.
Присутствие Форпатрила дает тебе великолепную возможность  практиковаться.
Если он тебя раскусит, что ж, мы найдем способ убрать его.
     - Угу. - Похоже, клона это мало успокоило. - Пока мы не  начали,  мне
казалось, ты набил мне голову  всем,  что  только  можно  знать  о  Майлзе
Форкосигане. А потом, причем в последнюю минуту, ты выяснишь, что все  это
время он вел двойную жизнь... Что еще ты пропустил?
     - Майлз, мы уже все это обговорили...
     Майлз с изумлением  понял,  что  Гален  называет  клона  его  именем.
Неужели он настолько слился  со  своим  персонажем,  что  собственное  имя
отбросил за ненадобностью? Странно...
     - Ты всегда знал, что будут  существовать  пробелы  и  тебе  придется
импровизировать на ходу. Но лучшей возможности, чем его случайный визит на
Землю, у нас не будет. Бессмысленно ждать еще полгода,  а  потом  пытаться
устроить подмену на Барраяре. Нет. Сейчас  или  никогда.  -  Гален  сделал
глубокий вдох, успокаиваясь. - Так. Ночь ты провел нормально.
     Клон фыркнул:
     - Угу, если не считать того, что  меня  чуть  не  задушила  проклятая
черная шуба.
     - Что? А, живой мех. Разве он не подарил его своей бабе?
     - Оказывается, нет. Я чуть не обделался, прежде чем  до  меня  дошло,
что это такое. Разбудил даже кузена.
     - Он что-нибудь заподозрил? - стремительно бросил лже-Майлзу Гален.
     - Я сказал ему, что увидел страшный сон. Похоже, с Форкосиганом такое
частенько случается.
     Майлз рассудительно кивнул:
     - И я  вам  говорил  то  же  самое.  Оторванные  головы...  сломанные
кости... изуродованные родственники... необычные изменения  важных  частей
моего тела...
     Похоже, суперпентотал оказывал странное воздействие  на  его  память:
именно это, вероятно, и делает его таким эффективным допросным  средством.
Недавние сны вспоминались Майлзу  сейчас  гораздо  отчетливее,  чем  сразу
после пробуждения. Хотя  это  было  великим  утешением  -  что  они  имели
свойство забываться.
     - Форпатрил говорил что-нибудь об этом утром? - спросил Гален.
     - Нет. Я с ним почти не разговариваю.
     - Это на меня непохоже, - услужливо вставил Майлз.
     - Делаю вид, что у меня небольшой приступ депрессии, которые  описаны
в докладе о его психоукладе... А это кто?  -  клон  вытянул  шею,  пытаясь
разглядеть Майлза.
     - Сам Форкосиган. Мы ввели ему суперпентотал.
     -  А,  хорошо.  А  то  меня  все  утро  домогаются  по   шифрованному
комм-каналу его наемники - ждут указаний.
     - Мы договорились, что ты будешь избегать их.
     - Прекрасно, только скажи им об этом сам.
     - Когда ты сможешь получить приказ о  возвращении  из  посольства  на
Барраяр?
     - В любом случае не так скоро, чтобы  удалось  избегать  контактов  с
дендарийцами. Я заговорил об отъезде с послом,  но  оказалось,  Форкосиган
возглавляет поиски капитана Галени. Посол  очень  удивился,  что  это  мне
вздумалось уехать в такой момент, и я пошел на  попятную.  Капитан  Галени
еще не передумал относительно сотрудничества снами? Если нет, тебе  самому
придется устроить мне приказ о возвращении, подсунув его курьеру.
     Гален замялся:
     - Я посмотрю, что тут можно предпринять. И ты не теряй времени  даром
- пытайся все устроить сам.
     "Разве Гален не знает, что нам известно о предательстве  курьера?"  -
подумал Майлз с почти  нормальной  четкостью.  Ему  удалось  удержаться  и
только чуть слышно пробормотать эту мысль.
     - Ладно. Ты обещал, что оставишь  Форкосигана  в  живых,  пока  я  не
улечу. Без него мне не  ответить  на  кой-какие  вопросы.  И  вот  первый,
кстати. Кто такая лейтенант Боун и что она должна  делать  с  избытком  от
"Триумфа"? Она не сказала, избыток чего.
     Охранник ткнул Майлза в бок:
     - Отвечай!
     Майлз постарался мыслить и говорить четко:
     - Боун - бухгалтер флота. Надо думать, она должна  поместить  остаток
на инвестиционный счет и, как  обычно,  поиграть  с  ним.  Остаток  -  это
избыток денег, - Майлз чувствовал  необходимость  в  этом  разъяснении.  И
вдруг он горько рассмеялся: - Но им хватит его ненадолго, уверен.
     - Этого достаточно? - спросил Гален, обращаясь к лже-Майлзу.
     - Пока что - да. Я сказал Боун, что она опытный офицер и должна  сама
проявлять инициативу, но мне интересно, что именно я приказал ей  сделать.
Ладно, с этим все. Теперь следующий вопрос. Кто такая Розали Крю и  почему
она подала в суд на адмирала  Нейсмита  о  возмещении  убытков  в  размере
полумиллиона федеральных кредиток?
     - Кто? - разинул рот Майлз, искренне изумившись. Охранник снова ткнул
его. - Что?
     Майлз  пытался  в  своем  одурманенном  уме  перевести   кредитки   в
барраярские марки с большей точностью, нежели  просто  "жуткое  количество
деньжищ!".  На  мгновение  ассоциации,  связанные  с  именем  Розали  Крю,
оказались заблокированы, но потом исправно ожили.
     - Боги, да это же бедная служащая из винного магазина! Я спас  ее  от
верной гибели в огне. Почему она подала на меня в суд? Почему не подать на
Данио, ведь это он спалил магазин... Ну конечно, у него нет денег...
     - Но мне-то что с этим делать? - спросил клон.
     - Ты хотел быть мной, - огрызнулся Майлз, - вот  и  соображай.  -  Но
мысли все равно заработали. - Подай на нее ответный иск за ущерб здоровью.
По-моему, я надорвал себе спину, когда взваливал ее на закорки. До сих пор
ломит...
     Тут вмешался Гален:
     - Игнорируй это дело, - приказал он. - Ты выберешься  отсюда  раньше,
чем оно получит ход.
     - Ладно, - с сомнением отозвался Майлз-клон.
     - И оставишь дендарийцев расхлебывать кашу? -  возмутился  Майлз.  Он
зажмурился, пытаясь соображать, вопреки ужасному головокружению.  -  Хотя,
что тебе дендарийцы. Но если ты не полный идиот, тебе должно быть  до  них
дело! Они рискуют жизнью ради тебя... меня... А ты готов предать их,  даже
не поинтересовавшись, кто они, что они такое...
     - Вот именно, - вздохнул клон.  -  Кстати,  кто  или  что  такое  эта
командор Куин? Ты выяснил или нет? Может, это его баба?
     - Мы просто добрые  друзья,  -  фальшиво  пропел  Майлз  и  не  менее
фальшиво рассмеялся. Он кинулся к пульту (охранники  бросились  навстречу,
но опоздали) и, перебираясь через стол, зарычал в экран: - Не прикасайся к
ней, ты,  дерьмецо!  Она  моя,  слышишь?  Моя,  только  моя.  Куин,  Куин,
прекрасная Куин, вечерняя звездочка, милая Куин!  -  распевал  он  во  все
горло, пока охранники оттаскивали его  обратно.  И  только  удары  кулаков
заставили Майлза замолчать.
     - Я думал, он у тебя на суперпентотале, - удивился клон.
     - Да. Так оно и есть.
     - Непохоже!
     - Мне тоже все это не нравится.  У  него  вроде  бы  не  должно  быть
искусственной реакции... А если мы с ним промахнулись,  на  кой  нам  черт
сохранять ему жизнь в качестве банка данных? Чего стоит такой банк?
     - Великолепная мысль! - нахмурился клон. Он оглянулся через плечо.  -
Мне пора. Выйду на связь вечером. Если буду жив.
     И он исчез в сопровождении раздраженного гудка.
     Гален снова вернулся к Майлзу  со  списком  вопросов:  о  барраярской
штаб-квартире, об императоре Грегоре, о том, чем обычно занимается Майлз в
столице Барраяра - Форбарр-Султане... И бесконечные вопросы о дендарийских
наемниках. Содрогаясь, Майлз  отвечал,  отвечал  и  отвечал,  не  в  силах
управиться  со  стремительным  потоком  собственной  речи.  Но  где-то  на
середине допроса он вдруг припомнил некую стихотворную строчку и  закончил
тем, что прочитал весь сонет целиком. Пощечины Галена не могли его  сбить:
цепочка ассоциаций оказалась настолько  сильной,  что  разорвать  ее  было
невозможно. После этого Майлз  уже  с  большим  или  меньшим  успехом  мог
игнорировать допрос. Лучше всего воспроизводились  произведения  с  четким
ритмом и размером: плохие эпические поэмы, непристойные  застольные  песни
дендарийцев - словом, все, что вспыхивало в мозгу от случайного слова  или
фразы допрашивающих.  Память  его  оказалась  феноменальной.  Лицо  Галена
мрачнело.
     - С такой скоростью допроса мы просидим с ним вечность. Не знаю,  как
быть... - высказался наконец один из охранников.
     Кровоточащие губы Майлза раздвинулись в маниакальной улыбке.
     - Быть иль не быть?  Вот  в  чем  вопрос,  -  прочирикал  он.  -  Что
благородней духом - покоряться пращам и стрелам яростной судьбы...
     Он знал эту древнюю пьесу с детства и сейчас  живой,  ритмичный  стих
неумолимо вел его за собой. Похоже, Гален заставит его  замолчать,  только
избив до потери сознания. Майлз еще не  дошел  до  конца  акта,  как  двое
рассвирепевших охранников поволокли его вниз и швырнули в камеру.
     Но там скорострельные нейроны  продолжали  бросать  его  от  стены  к
стене: Майлз расхаживал и декламировал, усаживался, вскакивал со скамейки.
За женщин он  читал  высоким  фальцетом,  почти  что  пел.  Добравшись  до
последней строки, он упал на пол и лежал, жадно ловя ртом воздух.
     Капитан Галени, который забился на край скамьи и последний час сидел,
зажав ладонями уши, рискнул поднять голову.
     - Вы закончили? - мягко спросил он.
     Майлз перекатился на спину и тупо уставился на осветительную панель.
     - Гип гип ура грамотности... Меня тошнит.
     - Неудивительно. - Галени и сам казался совсем  больным.  Он  еще  не
пришел в себя после парализатора. - Что это было?
     - Вы о чем - о пьесе или химсредстве?
     - Пьесу я узнал, спасибо. Что за средство?
     - Суперпентотал.
     - Вы шутите.
     - Какие шутки! У меня часто бывает  странная  реакция  на  лекарства.
Есть целый класс успокоительных, к которым мне нельзя прикасаться. Видимо,
суперпентотал из этой компании.
     - Вот так везение!
     "...На кой нам черт сохранять ему жизнь в качестве банка данных..."
     - Не думаю, - сухо заметил Майлз. Он с  трудом  поднялся  на  ноги  и
бросился в туалет. Там его вывернуло наизнанку, и он потерял сознание.


     Майлз пришел в себя и сразу почувствовал,  как  немигающий  свет  над
головой колет глаза. Он прикрыл лицо рукой, стараясь спрятаться  от  него.
Кто-то (Галени?) положил его на скамью. Сам Галени спал  напротив,  тяжело
дыша. На краю скамейки Майлза стояла тарелка с  остывшим  обедом.  Видимо,
была глубокая ночь. Майлз с отвращением взглянул на еду и убрал ее с  глаз
долой, под скамейку. Время ползло адски медленно - медленней не бывает. Он
ворочался, метался, садился, снова ложился... Все тело болело, к горлу  то
и дело подступала тошнота. Даже сон не шел.
     На следующее утро, после  завтрака,  охранники  взяли  не  Майлза,  а
Галени. Во взгляде уходящего капитана отразилось  суровое  отвращение.  Из
коридора тут же донесся шум жестокой потасовки: Галени старался  заставить
применить против  себя  парализатор  -  зверский,  но  эффективный  способ
избежать допроса.  Ему  это  не  удалось.  После  марафонского  промежутка
времени тюремщики вернули его глупо хихикающим.
     Галени бессильно лежал на скамье еще около  часа,  время  от  времени
идиотски смеясь, а потом провалился в забытье. Майлз мужественно преодолел
соблазн  воспользоваться  остаточным  действием  суперпентотала  и  задать
Галени  свои  собственные  вопросы.  Увы,   после   применения   препарата
допрашиваемые прекрасно помнили, что с ними происходило.
     Когда к Галени вернулось сознание, он казался  полумертвым.  Похмелье
после суперпентотала - на редкость неприятное  ощущение;  в  этом  реакция
Майлза не была индивидуальной. Он сочувственно  поморщился,  когда  Галени
совершил неизбежный визит в туалет.
     Вернувшись, Галени тяжело опустился но скамью.  Его  взгляд  упал  на
тарелку с холодным обедом и Галени с сомнением ковырнул его пальцем.
     - Хотите? - спросил он Майлза.
     - Нет, спасибо.
     - Угу.
     Галени запрятал тарелку  подальше  и  бессильно  сгорбился  на  своей
лавке.
     - Чего они от вас добивались? - поинтересовался Майлз.
     - На этот раз их интересовала моя личная жизнь. - Галени рассматривал
свои носки, заскорузлые от грязи, но  Майлзу  показалось,  что  Галени  не
видит их. А что он видит? - Похоже, он почему-то не в состоянии поверить в
мою искренность. Видимо, убедил себя, что  ему  стоит  только  объявиться,
свистнуть  -  и  я  брошусь  к  нему,  как   бросался   четырнадцатилетним
подростком. Словно все мои прожитые годы ничего не значат. Словно я  надел
этот мундир шутки ради или от отчаяния, или от растерянности -  только  не
вследствие добровольного и сознательного выбора.
     Не было нужды спрашивать, кто такой "он". Майлз только улыбнулся:
     - Неужели не из-за шикарных сапог?
     - Я просто "ослеплен сверкающей мишурой  неонацизма",  -  флегматично
сообщил ему Галени.
     - Вот как? Вообще-то у нас феодализм, а не фашизм, если, конечно,  не
считать попытки централизации, предпринятой  покойным  императором  Эзаром
Форбаррой. На "сверкающую мишуру неофеодализма" я бы согласился.
     - Мне знакомы  принципы  барраярского  правления,  благодарю  вас,  -
любезно заметил доктор исторических наук Галени.
     - Если это можно назвать  принципами,  -  пробормотал  Майлз.  -  Все
получилось в результате импровизации, знаете ли.
     - Да, знаю. А еще меня радует, что вы сведущи в истории, в отличие от
большинства молодых офицеров, выпускников академии.
     - Так... - неопределенно протянул Майлз. - А если  не  из-за  золотых
эполет и начищенных сапог, из-за чего вы все-таки с нами?
     - О, ну конечно, - Галени закатил глаза к осветительной панели,  -  я
"получаю садистское психосексуальное удовлетворение,  реализуя  себя,  как
громила и головорез". Это просто "способ самоутверждения".
     - Эй! - Майлз помахал ему рукой, не вставая с места.  -  Говорите  со
мной, а не с ним, ладно? Сейчас моя очередь, его уже прошла.
     - Угу. - Галени мрачно скрестил руки на груди. - В  некотором  смысле
это правда. Я действительно хочу самоутвердиться. Или хотел.
     - Если уж на то пошло, для барраярского высшего командования  это  не
секрет.
     - Как и для всех барраярцев, хотя  люди,  не  принадлежащие  к  вашей
культуре, этого не видят. Как, по их мнению, такому закоснелому  кастовому
обществу, как ваше, удалось пережить столетие  невероятных  стрессов  -  я
имею в виду время после Периода Изоляции - и не  взорваться?  В  некотором
роде имперская служба взяла на себя функцию, сходную с ролью средневековой
церкви здесь, на Земле, - функцию предохранительного клапана. С ее помощью
любой талант может отмыть свое кастовое  происхождение.  Двадцать  лет  на
имперской службе - и ты выходишь из нее почетным фором. Может, имена и  не
меняются со времен  Дорки  Форбарры,  когда  форы  были  замкнутой  кастой
твердолобых громил-всадников...
     Майлз с улыбкой отметил эту характеристику поколения своего деда.
     - ...но изменилось самое главное. Изменилось  мироощущение.  Все  это
время  форам  удавалось,  пусть  с   великим   трудом,   сохранять   некие
основополагающие принципы - служения и самопожертвования. Человек может не
сгибаться в три погибели, чтобы взять, но бежит туда, где он  может  дать,
од