о эфемерное подтверждение. - Она сделала еще одну пометку. -
И вы ему поверили?
     - Да.
     - Почему?
     - Это... согласовывалось с моими впечатлениями.
     - Вы, кажется, были его пленницей в течение шести дней во время  этой
астроэкспедиции?
     - Да.
     Доктор Мехта постучала световым  карандашом  и  насмешливо  хмыкнула,
глядя сквозь Корделию.
     - Кажется, вы убеждены в правдивости Форкосигана.  Вы  не  допускаете
мысли, что он когда-либо вам лгал?
     - Ну... лгал, конечно, ведь я - вражеский офицер.
     - И, однако, вы безоговорочно поверили его утверждениям.
     Корделия попыталась объяснить:
     - Для барраярца слово  -  это  нечто  большее,  чем  просто  туманное
обещание, по крайней мере для людей старого типа. Господи, да у  них  ведь
даже правление на нем основано: все эти клятвы верности и тому подобное...
     Мехта беззвучно присвистнула:
     - Так вы теперь одобряете их форму правления?
     Корделия беспокойно дернулась.
     - Не совсем. Я просто начинаю ее немного понимать,  только  и  всего.
Наверное, она тоже может работать.
     - Так это слово чести - по-вашему, он его никогда не нарушает?
     - Ну...
     - Значит, нарушает.
     - Да, я была свидетельницей. Но это ему обошлось очень дорого.
     - То есть обман был хорошо оплачен.
     - Я говорю не о цене сделки. Он ничего не выигрывал -  только  терял.
Он потерял многое... на Эскобаре...
     Разговор явно заходил за опасную грань.  "Мне  необходимо  переменить
тему, - сонно подумала Корделия. - Или подремать". Мехта  снова  взглянула
на хронометр и пристально посмотрела на Корделию.
     - Эскобар.
     - Знаете, Эйрел после Эскобара чувствует себя опозоренным. Он сказал,
что вернется домой и напьется. По-моему, Эскобар разбил ему сердце.
     - Эйрел... Вы зовете его по имени?
     - А он называет меня  "милый  капитан".  Я  всегда  думала,  что  это
смешно. Но в чем-то очень  показательно.  Он  действительно  считает  меня
женщиной-солдатом. Форратьер опять был прав: кажется, для него я  -  выход
из затруднительного положения...
     В комнате становилось жарко. Корделия зевнула. Дымок извивался вокруг
нее, как щупальца.
     - Солдат.
     - Знаете, он любит своих солдат. Действительно любит. Он полон  этого
странного барраярского патриотизма.  Вся  честь  -  в  службе  императору.
По-моему, император этого совсем недостоин...
     - Император.
     - Бедняга. Мучится не меньше Ботари. Может, такой же ненормальный.
     - Ботари. Кто такой Ботари?
     - Он  разговаривает  с  демонами.  А  демоны  ему  отвечают.  Вам  бы
понравился Ботари. Эйрелу нравится. Подходящий спутник для вашей следующей
прогулки в ад. Владеет тамошним языком.
     Мехта нахмурилась, снова начала крутить какие-то рукоятки,  постучала
по экрану длинным ногтем. Вернулась обратно.
     - Император.
     У Корделии неудержимо слипались глаза. Места закурила новую  сигарету
и положила ее рядом с окурком первой.
     - Принц, - сказала Корделия. "Нельзя говорить о принце..."
     - Принц, - повторила Мехта.
     - Нельзя говорить о принце. Это гора трупов...
     Корделия, сощурившись, вглядывалась в дым. Дым... странный, едкий дым
от сигарет... Их зажигают и больше не подносят ко рту...
     - Вы... одурманиваете... меня... - Ее  голос  перешел  в  придушенный
вопль, и она поднялась, шатаясь. Воздух казался липким и вязким, как клей.
Мехта сидела, подавшись вперед, с головой  уйдя  в  расшифровку  показаний
прибора. Когда Корделия метнулась  к  ней,  она  вскочила  в  непритворном
испуге.
     Корделия смахнула со стола записывающее устройство.
     - Не говорить! Больше не надо смертей!  Вы  меня  не  заставите!  Все
пропало... У вас это не пройдет,  извините,  сторожевой  пес,  пожалуйста,
поговорите  со  мной,  выпустите   меня,   пожалуйста,   выпустите   меня,
пожалуйста, выпустите меня... - Ноги внезапно стали ватными.
     Мехта пыталась поднять ее с пола, что-то приговаривая, успокаивая. До
Корделии долетали обрывки слов, пробивающиеся сквозь ее собственный бред:
     - ...не должна была так  подействовать...  индивидуальная  реакция...
очень необычно. Пожалуйста, капитан Нейсмит, прилягте...
     Что-то блеснуло. Ампула.
     - Нет! - взвизгнула  Корделия,  перекатываясь  на  спину  и  отчаянно
отбрыкиваясь. Она попала по руке своей мучительницы, и ампула отлетела под
стол. - Никаких лекарств, никаких лекарств, нет-нет-нет...
     Мехта стала зеленовато-желтой.
     - Хорошо! Хорошо! Но только прилягте... Вот так, вот так...
     Она поспешно отскочила,  включила  на  полную  мощность  кондиционер,
затушила сигарету. Воздух быстро очистился.
     Корделия лежала  на  диване,  стараясь  отдышаться,  вся  дрожа.  Так
близка... она была так близка к тому, чтобы предать  его,  -  а  ведь  это
только первый сеанс! Постепенно она успокаивалась и начинала соображать.
     - Это была грязная уловка, - монотонно проговорила она,  закрыв  лицо
ладонями.
     Мехта улыбнулась - неубедительная, искусственная улыбка, а под ней  -
возбуждение.
     - Отчасти вы правы. Но  это  был  необыкновенно  продуктивный  сеанс.
Гораздо более продуктивный, чем я ожидала.
     "Еще бы, - подумала  Корделия.  -  Ты  просто  в  восторге  от  моего
спектакля, верно?" Опустившись на колени, Мехта  собирала  обломки  своего
записывающего устройства.
     - Извините за аппарат. Не могу понять, что это на  меня  нашло.  Я...
уничтожила ваши результаты?
     - Видите ли, вам полагалось просто заснуть,  -  озабоченно  бормотала
Мехта. - И... о нет, все  в  порядке,  -  она  с  торжеством  извлекла  из
обломков неповрежденную кассету и осторожно положила ее на стол. - Вам  не
придется снова это переживать. Все осталось здесь. Очень хорошо.
     - Могу ли я узнать о ваших предварительных выводах? -  сухо  спросила
Корделия, не отнимая рук от лица.
     Мехта рассматривала ее с профессиональным интересом.
     - Вы - самый сложный случай из всех, что мне встречались.  Но  у  вас
должны  исчезнуть  последние  сомнения  в  том,  что  барраярцы...  э-э...
насильственно перестроили ваше мышление. Прибор буквально зашкаливало.
     Она решительно сжала губы.
     - Знаете, - сказала Корделия, - мне не слишком нравятся ваши  методы.
У  меня...  особое  предубеждение  к  использованию  лекарств  без   моего
согласия. Я считаю, что это противозаконно.
     -  Но  иногда  необходимо.  Данные  оказываются  гораздо  чище,  если
испытуемый не знает о наблюдении. Это  вполне  этично,  если  впоследствии
согласие получено.
     - Согласие задним числом, вот как? - промурлыкала Корделия.  Страх  и
ярость внутри нее закручивались в тугую пружину. Она с  трудом  удерживала
на лице улыбку, не позволяя ей перейти в оскал.  -  Никогда  не  думала  о
таком юридическом варианте. Звучит... почти  по-барраярски.  Я  не  желаю,
чтобы вы мною занимались, - резко добавила она.
     Места сделала еще пометку и с улыбкой подняла голову.
     - Это не выражение чувств, - подчеркнула Корделия. - Это  официальное
требование. Я отказываюсь принимать от вас дальнейшее лечение.
     Собеседница понимающе кивнула. Что она, глухая?
     -  Потрясающий  успех,  -  радостно  констатировала  Мехта.  -  Я  не
надеялась на этой неделе обнаружить реакцию отторжения.
     - Что?
     - Вы же не думаете, что, вложив в вас столько  усилий,  барраярцы  не
попытаются их защитить? Конечно, вы испытываете  враждебность.  Только  не
забывайте: это не ваши чувства. Завтра мы ими займемся.
     - Нет, не займемся! -  злость  и  отчаяние  стянули  голову  железным
обручем. - Вы уволены!
     - Превосходно! - обрадовалась Мехта.
     - Вы меня слышали? - вопросила Корделия. Черт, откуда  эти  визгливые
нотки в голосе? Спокойнее, спокойнее...
     - Капитан Нейсмит, напоминаю вам, что мы - люди военные. Я не  состою
с вами в обычных юридических отношениях врач-пациент. Мы оба  действуем  в
соответствии с приказом, преследуя, как я имею основания полагать, воен...
Ладно, не стоит. Достаточно будет сказать, что вы меня не  нанимали  и  не
можете уволить. Итак, до завтра.
     Оставшись в одиночестве,  Корделия  просидела  еще  несколько  часов,
уставясь в стену и бездумно постукивая пяткой  по  дивану,  пока  мать  не
вернулась домой ужинать. На следующее утро она спозаранку ушла из  дома  и
бродила по городу весь день до позднего вечера.


     В тот же вечер, чувствуя себя безмерно усталой и  одинокой,  Корделия
села писать свое первое письмо Форкосигану. Первый вариант она  выбросила,
не дойдя и до половины, сообразив, что ее письма  наверняка  будут  читать
посторонние, возможно - Иллиан. Второй вариант был более нейтральным.  Она
написала его от руки, на бумаге,  и,  поскольку  вокруг  никого  не  было,
поцеловала  перед  тем,  как  запечатать  в  конверт.  Отправка   бумажной
корреспонденции  стоила  очень  дорого,  но   зато   теперь   они   смогут
прикоснуться к одному и тому же листку. Большего им пока не дано.
     На следующее утро Мехта связалась с нею по видеокомму.  Она  сообщила
Корделии, что та  может  успокоиться:  возникли  новые  обстоятельства,  и
сегодняшний сеанс отменяется.  О  вчерашнем  отсутствии  своей  строптивой
пациентки она даже не упомянула.
     Корделия испытывала немалое облегчение, но потом  забеспокоилась.  На
всякий случай она опять ушла из дома. День можно было бы назвать  приятным
- если не считать стычки  с  журналистами,  дежурившими  в  их  квартирной
шахте, и обнаружения слежки - ее неотступно  сопровождали  двое  мужчин  в
очень неприметных гражданских саронгах. Саронги были популярны  в  прошлом
году, а теперь в моду вошла экзотическая раскраска по  голому  телу  -  по
крайней мере, для самых отважных. Корделия сумела освободиться от агентов,
протащив их по порнографическому шоу "Посмотри и  потрогай".  Но  в  конце
дня, когда она бродила по зоопарку Силика, они снова объявились.


     На следующий день, точно в  назначенное  время,  раздался  звонок,  и
Корделия неохотно отправилась открывать. "Выдержу  ли  на  этот  раз?  Мне
начинает изменять воображение. Я так устала..."
     У нее оборвалось сердце. В дверях стояли  Мехта,  коммодор  Тейлор  и
здоровенный санитар. Вот  этот,  решила  Корделия,  справился  бы  даже  с
Ботари. Попятившись, она пригласила визитеров в гостиную. Мать сбежала  на
кухню якобы сварить кофе.
     Коммодор Тейлор уселся и нервно откашлялся.
     - Корделия, боюсь, что должен сказать нечто неприятное.
     Корделия устроилась на подлокотнике кресла, приоткрыв зубы,  как  она
надеялась, в хладнокровной улыбке.
     - С-свалили на вас г-грязную работу? Одна из  радостей  командования.
Валяйте.
     -  Мы  должны  попросить  вас  согласиться  на   госпитализацию   для
дальнейшего лечения.
     Господи, ну вот. У нее начали подергиваться мышцы живота. Хорошо, что
рубашка широкая - может, не заметят.
     - Да? Почему? - осведомилась она небрежно.
     -  Мы  опасаемся...  мы  очень  сильно  опасаемся,  что   барраярское
программирование мышления,  которому  вы  подверглись,  оказалось  гораздо
более  обширным,  чем  можно  было  предположить.  По  правде  говоря,  мы
считаем... - он сделал паузу и глубоко вздохнул,  -  ...что  они  пытались
сделать вас своим агентом.
     "Кто это мы, Билл?"
     - Пытались - или сумели?
     Тейлор отвел взгляд. Мехта холодно на него посмотрела.
     - В этом наши мнения разделились...
     Заметьте,  господа,  как  тщательно  он  избегает  местоимения   "я",
избегает личной ответственности... Что они задумали?
     - ...но  то  письмо,  которое  вы  позавчера  отправили  барраярскому
адмиралу, Форкосигану... Мы решили сначала  предоставить  вам  возможность
объяснений.
     - П-понятно. - "Как вы смели!" - Думаю, вам известно, что  Форкосиган
сейчас вышел в отставку. Но, возможно, - она пригвоздила Тейлора взглядом,
- вы сочтете нужным объяснить, по какому праву вы перехватываете и читаете
мою личную переписку?
     - Крайние меры безопасности. В связи с войной.
     - Война закончилась.
     Тут он смутился.
     - Но шпионаж продолжается.
     Скорее всего, так оно и есть. Корделия и сама не раз  думала  о  том,
откуда Эзар Форбарра узнал о плазменных зеркалах, которые  до  войны  были
наиболее засекреченным оружием в  арсенале  Беты.  Она  нервно  покачивала
ногой.
     - Мое письмо. - Мое письмо на бумаге... бумага заворачивает камень...
- Она старалась говорить спокойно. - И что же вы узнали из  моего  письма,
Билл?
     - Ну, в  том-то  и  дело.  Над  ним  два  дня  работали  наши  лучшие
шифровальщики, а также самые  современные  криптоаналитические  программы.
Проанализировали все, вплоть до молекулярного состава  бумаги.  Откровенно
говоря, - он не без раздражения взглянул на Мехту, - я не убежден, что они
что-то обнаружили.
     "Да,  -  подумала  Корделия,  -  вам  этого  не   обнаружить.   Тайна
заключалась в поцелуе. А он не поддается никакому анализу!"
     Она мрачно вздохнула:
     - Вы его отправили, когда изучили?
     - Ну... Боюсь, что к тому времени от него немного осталось.
     "Ножницы режут бумагу..."
     - Я не агент. Д-даю вам слово.
     Мехта подняла внимательные глаза.
     - Я сам в это плохо верю, - сказал Тейлор.
     Корделия попыталась удержать его взгляд, но он потупился.
     "Ты и правда мне веришь!"
     - Что будет, если я откажусь от лечения?
     - Тогда я, как ваш командир, должен вам приказать.
     "А  я  пошлю  тебя  к  черту...  Нет.  Спокойствие.  Надо   сохранять
спокойствие,  пусть  они  говорят.  Может,  я  все-таки   сумею   от   них
отделаться".
     - Даже если это противоречит вашему личному мнению?
     - Это - серьезный вопрос безопасности государства. Боюсь, что  личные
мнения здесь недопустимы.
     - А, бросьте. Даже капитан Негри, и тот иногда позволяет  себе  иметь
личное мнение, как я слышала.
     Она  сказала  что-то  не  то.  Атмосфера  в  комнате  стала   гораздо
прохладнее.
     - Откуда вам известно о капитане Негри? - напряженно спросил Тейлор.
     - Все знают о Негри. - Три пары глаз изумленно смотрели на нее. -  А,
б-бросьте! Будь я агентом Негри, вы бы об этом никогда не  узнали.  Он  не
дилетант!
     - Напротив, - отрывисто проговорила  Мехта,  -  мы  считаем,  что  он
действует настолько умело, что это вы никогда бы об этом не узнали.
     - Чушь! - с отвращением отозвалась Корделия. - Откуда вы это взяли?
     Мехта поняла ее вопрос буквально.
     - Я предполагаю, что вас контролирует - возможно, неосознанно -  этот
довольно зловещий и загадочный адмирал Форкосиган. Вас начали обрабатывать
во время вашего первого плена и,  видимо,  закончили  во  время  последней
войны.   Вам   предназначалась   роль    главного    агента    барраярской
разведывательной сети, взамен того, который  только  что  был  обезврежен.
Возможно, вы просто сидели бы на месте и бездействовали много лет, пока не
наступит критический момент...
     - Зловещий? - прервала ее Корделия. -  Загадочный?  Эйрел-то!  Просто
смешно!
     "Просто плакать хочется".
     - Совершенно очевидно, что  он  вас  контролирует,  -  удовлетворенно
заключила Мехта. - Вы явно стремитесь безоговорочно ему повиноваться.
     - Я не компьютер. - Она продолжала  нервно  постукивать  ногой.  -  А
Эйрел - единственный человек, который никогда не принуждал меня ни к чему.
Полагаю, этого требует честь.
     - Видите? - обратилась Мехта к  Тейлору.  На  Корделию  она  даже  не
взглянула. - Все сходится.
     - Только если вы стоите на  голове!  -  не  выдержала  Корделия.  Она
гневно посмотрела на командора. - Я не обязана выполнять  этот  приказ.  Я
могу подать в отставку.
     - Нам не нужно ваше согласие, - спокойно сказала Мехта,  -  даже  как
гражданского лица. Достаточно разрешения ближайшего родственника.
     - Моя мать никогда так со мной не поступит!
     - Мы уже подробно поговорили с ней обо всем. Она очень тревожится  за
вас.
     - П-понятно. - Корделия замолчала, бросив взгляд в сторону кухни. - А
я-то удивлялась, почему так долго нет кофе. Угрызения совести,  а?  -  Она
вполголоса запела, потом смолкла. - Ну что же,  вы  прекрасно  подготовили
операцию. Перекрыли мне все выходы.
     Тейлор изобразил улыбку, пытаясь ее успокоить.
     - Вам нечего бояться, Корделия. Самые лучшие специалисты будут вас...
консульти... лечить...
     "Обрабатывать", - подумала Корделия.
     - А когда все придет в норму, вы сможете вернуться к прежней жизни.
     "Хотите стереть меня? И его стереть...  Проанализировать  до  полного
уничтожения, как мое несчастное любовное послание".
     Она грустно улыбнулась ему в ответ.
     - Извините, Билл. У меня такое чувство, что  с  меня  начнут  сдирать
слой за слоем, как с луковицы в поисках семян.
     Тейлор ухмыльнулся:
     - У луковиц нет семян, Корделия.
     - Виновата, ошиблась, - сухо ответила она.
     - И, честно говоря, - договорил он, - если вы правы, а...  э-э...  мы
ошибаемся, то быстрее всего вы это докажете, сотрудничая  с  нами,  -  его
улыбка была обезоруживающей.
     - Да, конечно...
     "Если не думать о таком пустяке, как гражданская война на Барраяре...
об  этом  камне  преткновения...   маленьком   таком   камешке...   Бумага
оборачивается вокруг камня".
     - Мне очень жаль, Корделия. - Ему и правда было жаль.
     - Ничего.
     - Это очень ловкий прием, - задумчиво рассуждала  Мехта,  -  спрятать
агентурную сеть под любовную историю. Можно было бы поверить,  будь  герои
немного правдоподобнее.
     - Что правда, то правда, - согласилась Корделия,  сдерживая  дрожь  в
голосе. - Не часто бывает, чтобы тридцатичетырехлетняя женщина  влюбилась,
как девчонка. Совершенно неожиданный... дар в моем возрасте. И  еще  более
неожиданный в сорок четыре, насколько я понимаю.
     - Вот именно, - подтвердила Мехта, довольная ее сообразительностью. -
Кадровый офицер средних лет - не слишком романтическая фигура.
     Тейлор открыл  было  рот,  словно  желая  что-то  сказать,  но  потом
передумал и углубился в изучение своих ногтей.
     - Думаете, вы меня от этого излечите? - спросила Корделия.
     - О, да.
     - А-а... - Сержант Ботари, где ты? Слишком поздно. - Вы не оставляете
мне выбора. - "Тяни, - шептал внутренний голос. -  Жди  удобного  момента.
Притворись, что ты на Барраяре, где все возможно". - Мне  м-можно  принять
душ... переодеться, собрать вещи? Насколько я понимаю,  это  будет  долгая
история.
     - Конечно.
     Тейлор и Мехта обменялись взглядами облегчения.  Корделия  дружелюбно
улыбнулась.
     Доктор Мехта прошла за ней в спальню без  санитара.  Кажется,  момент
наступил... У Корделии даже голова закружилась.
     Вот  и  отлично,  -  сказала  она,  закрывая  дверь.  -  Можно  будет
поболтать, пока я собираюсь.
     "Сержант Ботари, ты был немногословен, но ты действовал.  Есть  время
для слов, и время, когда даже лучшие слова  бессильны.  Жаль,  что  я  так
плохо тебя понимала. Слишком поздно..."
     Мехта  уселась  на  кровать:  верная  своему  долгу,  она  и   сейчас
продолжала  наблюдение  за  подопытным  кроликом,  дергающимся  в  клетке.
"Собираешься писать обо мне научную  статью,  Мехта?  -  сердито  подумала
Корделия. - Бумага оборачивается вокруг камня!.."
     Она бродила по комнате,  открывая  ящики,  хлопая  дверцами.  Нашелся
ремень - даже два - и цепочка  для  пояса.  Вот  ее  документы,  кредитные
карточки. Так, делаем вид, будто  их  не  замечаем.  На  ходу  она  что-то
говорила. Ум лихорадочно работал: "Камень ломает ножницы..."
     - Знаете, вы немного напоминаете мне покойного  адмирала  Форратьера.
Вам обоим желательно разобрать меня на части и посмотреть,  что  находится
внутри. Но Форратьер больше походил на  ребенка.  Не  собирался  потом  за
собой убирать. В отличие от него вы искренне намерены,  разобрав,  сложить
меня снова, но, с моей точки зрения, разница не ст