одной  из  прибрежных
провинций, верный союзник Фордариана, покончил с собой, не дожидаясь ареста.
Его  смерть  имела   бурные   последствия:   некая   антифоровская   группа,
воспользовавшись неразберихой, провозгласила независимую  республику.  Новый
граф,  пехотный  полковник,  принадлежавший  к  боковой  ветви  семейства  и
совершенно не ожидавший титула, был искренне возмущен таким безобразием и  с
солдатской прямотой принялся наводить порядок в своих владениях.  Форкосиган
предоставил действовать ему и его полиции, оставив  имперским  войскам  лишь
"задачи, не относящиеся к внутренним делам провинций".
   - Нельзя останавливаться на полдороге,  -  мрачно  бормотал  граф  Петер,
негодуя по поводу такой деликатности.
   - Шаг за шагом, - сурово ответил ему сын, - и я обойду вокруг света.  Вот
увидишь.
   На пятый день в столицу доставили Грегора.  Он  долго  и  горько  плакал,
узнав о смерти матери. Когда  мальчик  немного  успокоился,  его  вывезли  к
войскам - в специальной машине, защищенной колпаком силового поля.
   Официально эта поездка  считалась  инспекционной,  но  ее  действительной
целью было показать солдатам живого  и  невредимого  императора  и  рассеять
наконец слухи о его гибели. Корделия поехала  с  ним.  Тихое  горе  мальчика
надрывало ей сердце, но все же она была  уверена,  что  правда  лучше  любых
недомолвок. Если бы  во  время  поездки  ей  пришлось  выносить  бесконечные
вопросы Грегора о том, когда он увидит мать, она бы просто не выдержала.
   Карин похоронили публично, хотя и гораздо  менее  пышно,  чем  при  более
спокойных обстоятельствах. Уже во второй раз за этот  год  Грегору  пришлось
подносить огонь к прощальному костру. Форкосиган  попросил  Корделию  помочь
мальчику держать факел (надо сказать, что ей самой эта честь  представлялась
совершенно излишней - после того, что она сделала с дворцом). Грегор  крепко
цеплялся за ее руку.
   - А меня они тоже убьют? - шепотом спросил он. В вопросе звучал не страх,
а только мрачное любопытство. Отец, дед, мать - этот ребенок потерял за один
год всех. Неудивительно, что он чувствовал  себя  под  угрозой,  хоть  и  не
слишком хорошо понимал, что такое смерть.
   - Нет, - твердо ответила она, сжимая его плечико. - Я им не  позволю.  Да
простит ее Господь - это пустое уверение почему-то успокоило  его.  "Я  буду
заботиться о твоем мальчике,  Карин",  -  пообещала  Корделия,  когда  пламя
взметнулось  вверх.  Эта  клятва  была  гораздо  более  ценной,  чем   любые
прощальные дары, брошенные в костер, потому что неразрывно  привязала  ее  к
этой жестокой планете. Жар от  огня  почему-то  немного  умерил  неотступную
головную боль.
   Душа Корделии походила на  измученную  улитку,  спрятавшуюся  в  раковину
оцепенения. Весь остаток церемонии она двигалась, как автомат, лишь  изредка
подмечая,  насколько  бессмысленно  все   происходящее.   Барраярские   форы
кланялись ей в этот день особенно низко.
   "Наверное, решили,  что  лучше  не  дразнить  такую  опасную  психованную
бабу..." Но тут до нее внезапно дошло,  что  эта  преувеличенная  любезность
говорит об искреннем уважении!
   От такого открытия Корделия рассвирепела. Вся отвага и выносливость Карин
не принесли ей славы, кровавые роды леди Форпатрил были приняты как должное,
но стоит только отрубить башку какому-то  идиоту  -  и  ты  превращаешься  в
заметную личность! О Господи!
   По  возвращении  домой  Форкосигану  пришлось  чуть  ли  не   целый   час
успокаивать ее - с Корделией случилась  форменная  истерика.  Но  он  стойко
выдержал все.
   - Ты собираешься как-то этим воспользоваться? - спросила она, затихнув от
усталости. - Этим моим... Новым статусом?
   - Я готов воспользоваться чем угодно, - негромко ответил он,  -  лишь  бы
это помогло мне через пятнадцать лет посадить Грегора на трон  ответственным
и компетентным правителем. Я буду пользоваться  тобой,  собой  -  всем,  чем
понадобится. Было бы невыносимо заплатить так дорого и потерпеть неудачу.
   Корделия вздохнула и вложила пальцы в его руку.
   - В случае катастрофы можешь пожертвовать и тем, что  от  меня  осталось.
Так принято на Бете. Копейка к копейке... Эйрел беспомощно  улыбнулся.  Стоя
лицом к лицу, они на секунду прижались лбами, словно поддерживая друг друга.
   - ... Проживет семейка.
   Ее мысленная клятва на похоронах превратилась в реальность, когда  они  с
Эйрелом, как  супружеская  пара,  решением  Совета  графов  были  официально
назначены опекунами Грегора. Почему-то опекунство было  юридически  отделено
от регентства. Премьер-министр Фортела прочел Корделии длинную лекцию о том,
что ее новая должность не дает ей никаких прав на вмешательство  во  внешнюю
или внутреннюю политику. Ей поручалось управлять родовыми владениями  графов
Форбарра,  не  входившими  в  собственность  империи,  а  также   заведовать
прислугой Грегора и его образованием.
   -  Но,  Эйрел,  -  сказала  пораженная  Корделия,  -  Фортела  специально
подчеркнул, что у меня нет никакой политической власти.
   - Фортела... Не всеведущ. Давай просто скажем, что он  подразумевал  лишь
формы власти, которые держатся на силе. Да и  возможности  твои  не  так  уж
широки: в возрасте двенадцати лет Грегор отправится в подготовительную школу
при Академии.
   - Но разве они не понимают?..
   - Я понимаю. И ты. Этого достаточно.

Глава 20

   Одним из первых своих распоряжений Корделия снова приставила  Друшикко  к
Грегору, чтобы мальчик не терял эмоциональной связи с прошлым. Но и сама она
вовсе не собиралась отказываться от  общества  девушки,  к  которой  глубоко
привязалась. К тому же, вняв наконец  настойчивым  уговорам  Иллиана,  Эйрел
перебрался  в  императорский  дворец,  так  что  никаких   препятствий   для
ежедневных встреч не было. И уж совсем хорошо  стало  у  Корделии  на  душе,
когда лейтенант Куделка и Друшикко объявили  о  своей  предстоящей  свадьбе,
которую решено было сыграть через месяц после Зимнепраздника.
   Корделия предложила себя в качестве свахи, но почему-то Ку и Дру  в  один
голос поспешно отказались от ее услуг, хотя и горячо благодарили.
   Смирившись перед непостижимыми тонкостями барраярских  обычаев,  Корделия
уступила эту роль опытной даме, которую наняли молодые люди.
   Корделия часто виделась с Элис Форпатрил - теперь они навещали друг друга
запросто, без церемоний. Маленький Айвен хоть и не мог пока стать поддержкой
для матери, но занимал ее мысли, пока она медленно приходила  в  себя  после
перенесенных потрясений. Он быстро  рос,  хотя  и  был  слишком  капризен  -
Корделия быстро поняла, что это реакция на беспрестанное кудахтанье  матери.
Айвену не помешала бы пара-тройка братьев и сестер, решила Корделия,  глядя,
как Элис  позволяет  сыну  карабкаться  себе  на  плечо  и  прыгать  оттуда.
Прекрасная вдова уже сейчас предавалась мечтам,  как  юный  лорд  с  блеском
выдержит вступительные экзамены в Императорскую военную академию.
   Но, увидев фотографию свадебного платья Друшикко,  леди  Форпатрил  разом
позабыла и о своем  трауре,  и  о  разработке  мельчайших  деталей  грядущей
карьеры Айвена.
   - Нет, нет, ни в коем случае! - воскликнула она, в ужасе  отшатываясь.  -
Столько кружев - ты будешь похожа на взлохмаченного  белого  медведя.  Шелк,
милочка, волны струящегося шелка - вот что тебе нужно.
   С этой минуты Элис уже не могла остановиться. Не имевшая  ни  матери,  ни
сестер Друшикко не нашла бы себе более опытного консультанта для  подготовки
к свадьбе. Кончилось тем, что леди Форпатрил включила сделанное по ее эскизу
платье в список своих свадебных подарков. Кроме него, там значился "скромный
летний  домик",  оказавшийся  на  деле  просторным  коттеджем  на   западном
побережье. Настанет лето - и мечта Дру исполнится: они с  Куделкой  окажутся
вдвоем на берегу моря. Корделия усмехнулась и купила девушке ночную  рубашку
и пеньюар с таким количеством кружевных воланов, что они удовлетворили бы  и
самую изголодавшуюся по кружевам душу. Лорд-регент предоставил  для  свадьбы
Пурпурный зал императорского дворца. Этим он убивал двух зайцев -  порадовал
молодых и избавил от лишних забот службу безопасности, поскольку лорд и леди
Форкосиган должны были присутствовать на свадьбе в числе главных свидетелей.
Корделия  подумала,  что,  если  ведомство  Иллиана  занимается  подготовкой
свадьбы - это добрый знак.
   Просмотрев список гостей, Эйрел улыбнулся:
   - Ты заметила, - сказал он Корделии, - что тут представлены  все  классы?
Год назад такой прием был бы невозможен. Сын бакалейщика  и  дочь  рядового.
Они оплатили свой праздник кровью, но, может быть, в дальнейшем такого можно
будет  добиться  и  мирными  успехами.   Медицина,   образование,   техника,
предпринимательство... Не устроить ли нам прием для библиотекарей?
   - А эти ужасные ведьмы, жены приятелей твоего отца, не будут  возмущаться
из-за чрезмерного прогрессизма?
   - Когда нас поддержит Элис Форпатрил? Не посмеют.
   Приготовления покатились, как снежный ком. Еще за неделю до торжества  Ку
и Дру охватила паника, и они уже начали всерьез подумывать, не  спастись  ли
им бегством от своих слишком рьяных помощников. Но  это  намерение  осталось
неосуществленным. Главная дворцовая экономка летала по  залам  и  коридорам,
радостно повторяя:
   - Подумать только, а я-то боялась, что с переездом  адмирала  у  нас  тут
будут обедать только эти зануды из Генерального штаба!
   Наконец наступил желанный день  и  час.  В  Пурпурном  зале,  на  узорном
паркете, выложили большой круг из крашеного зерна, а вокруг него - звезду  с
четырьмя лучами по числу родителей и  главных  свидетелей.  По  барраярскому
обычаю,  брак  считается  заключенным  после  того,  как  жених  и   невеста
произнесут  обеты,  стоя  посередине  круга.  Ни  священника,  ни  судьи  не
требовалось, а на тот случай, если кто-нибудь из молодых забудет слова, была
предусмотрена   должность   специального   свадебного   суфлера.   А    если
переволновавшаяся пара забудет, куда следует ступать, на помощь  должен  был
прийти приставленный к каждому друг, проводив своего подопечного на  должное
место. Такой свадебный обряд показался Корделии чрезвычайно практичным - и к
тому же это великолепное торжество.
   Улыбающийся Эйрел указал Корделии на отведенный ей  луч  звезды  и  занял
свой. Леди Форпатрил настояла,  чтобы  Корделия  сшила  себе  новое  платье,
расцветка и покрой которого как нельзя лучше  гармонировали  с  красно-синим
дворцовым мундиром Эйрела. Взволнованный  и  гордый  отец  невесты,  тоже  в
красно-синем, занял еще один луч. Как ни странно,  именно  военные,  которых
Корделия всегда считала косными  и  сверх  меры  приверженными  к  иерархии,
оказались  во  главе  движения  к  равенству.  Эйрел  называл  это  подарком
цетагандийцев - их вторжение  способствовало  продвижению  по  службе  самых
храбрых и талантливых, в какой бы семье они ни родились. Волны этих  перемен
до сих пор расходились  кругами  по  всему  барраярскому  обществу.  Сержант
Друшикко оказался совсем не таким высоким и плечистым, как ожидала Корделия.
Благодаря то ли генам матери, то  ли  лучшей  еде  все  дети  сержанта  были
заметно выше отца. Три брата, в  чинах  от  капитана  до  капрала,  получили
увольнения, чтобы присутствовать  на  свадьбе  сестры,  и  теперь  стояли  в
большом внешнем круге среди других свидетелей, рядом с взволнованной младшей
сестрой Куделки. Матушка лейтенанта, улыбавшаяся  сквозь  слезы,  стояла  на
четвертом луче звезды. На ней было синее  платье  очень  красивого  оттенка.
Корделия даже заподозрила, что неугомонной Элис Форпатрил  удалось  каким-то
образом добраться и до нее.
   Куделка вошел первым, опираясь на свою трость в новых ножнах  и  на  руку
сержанта Ботари. Ботари нарядился в  самый  парадный  вариант  ливреи  графа
Петера и развлекал своего молодого  друга,  нашептывая  ему  на  ухо  всякие
глупости  вроде:  "Если  вас  сильно  затошнит,  лейтенант,  нагните  голову
пониже". От одной этой мысли Ку позеленел, что совершенно не подходило к его
красно-синему мундиру.
   Все головы дружно повернулись ко входу.
   "О Боже!"
   Элис Форпатрил не ошиблась в выборе платья. Друшикко грациозно  вплыла  в
зал, стройная и сияющая, как яхта под парусами:  кремовый  шелк,  золотистые
волосы, голубые глаза, белые, синие и красные цветы... Она  встала  рядом  с
Куделкой, и все увидели, как он высок и  статен.  Леди  Форпатрил,  проводив
невесту  до  внутреннего  круга,  отпустила  ее  руку  тем   жестом,   каким
богиня-охотница выпускает белого сокола.
   Молодые ухитрились произнести обеты, ни разу не заикнувшись и не  потеряв
сознания, и даже сумели скрыть  смущение,  произнося  вслух  свои  нелюбимые
имена: Клемент и Люймилла.
   ("Мои братья звали меня "Люй", - призналась Друшикко Корделии накануне, -
и рифмовали с "плюй". И с другими противными словами".
   "Для меня ты всегда будешь Дру", - пообещал Куделка.)  Обряд  завершился.
Эйрел, на правах старшего свидетеля, разорвал круг одним  движением  ноги  и
вывел новобрачных. Теперь можно было переходить  к  музыке,  танцам,  еде  и
питью.
   Стол ломился от яств, на хорах играли лучшие музыканты,  а  количество  и
разнообразие напитков было поистине  барраярским.  Бокалы  наполнили  лучшим
вином из погребов графа Петера. После первого тоста Корделия подошла к Ку  и
сообщила ему на ухо кое-какие научно  подтвержденные  сведения  относительно
влияния этанола на половую функцию. Подумав, Ку перешел на минеральную воду.
   - Ты жестокая женщина, - улыбнувшись, прошептал ей на ухо Эйрел.
   - Просто я забочусь о Дру, - так же тихо отозвалась она.
   Чему  Корделия  была  очень  рада,  так  это   возможности   перекинуться
несколькими словами с Ботари. С тех  пор  как  Форкосиган-младший  поселился
отдельно от отца, она лишь изредка виделась с сержантом.
   - Ну, как дела у Элен - теперь, после возвращения? А мистрис Хисопи  -она
уже пришла в себя?
   - Обе здоровы, миледи. - Ботари кивнул и почти улыбнулся. - Я был  у  них
пять дней тому назад,  когда  граф  Петер  ездил  проведать  своих  лошадей.
Элен... Э-э... Ползает. Стоит на минуту отвернуться,  а  она  уже  в  другом
конце комнаты. - Он нахмурился. - Надеюсь, Карла  Хисопи  будет  внимательно
смотреть за ней.
   - Она благополучно провела  Элен  через  Фордарианову  войну,  значит,  с
ползанием она справится не хуже. Отважная  женщина.  Ей  следовало  бы  дать
медаль.
   Ботари наморщил лоб:
   - Не думаю, чтобы это было для нее так уж важно.
   - И я тоже не думаю. Надеюсь, она знает, что  может  обращаться  ко  мне,
если ей что-то понадобится. В любое время.
   - Да, миледи. Но пока у нас все в порядке.  -  В  его  словах  прозвучало
что-то вроде гордости. - Зимой в Форкосиган-Сюрло очень тихо. И чисто.
   Самое подходящее место для маленького ребенка.
   Корделия  почти  услышала,  как  он  мысленно   добавил:   "Не   то   что
караван-сарай..."
   - Я хочу, чтобы у нее было все, как положено, - продолжал  Ботари.  -Даже
отец.
   - А вы как?
   - Новое лекарство лучше прежних. И мне  больше  не  кажется,  что  голова
набита ватой. И ночами я сплю. А приносит ли оно еще какую-нибудь пользу -не
знаю.
   Корделия полагала, что польза есть - сержант  выглядел  уравновешенным  и
спокойным, он почти утратил  свою  угрожающую  напряженность.  И  все  равно
именно Ботари первым из присутствующих посмотрел в сторону столов и спросил:
   - Разве ему еще не пора спать?
   Одетый в пижаму Грегор крался вдоль края стола, надеясь, прежде  чем  его
заметят и выставят вон,  набить  оба  кармана  разными  лакомыми  кусочками.
Корделия добралась до императора первой, а уж за ней подоспели  запыхавшаяся
горничная и перепуганный охранник, которые в этот день заменяли Друшикко. За
ними следом бежал бледный как полотно  Саймон  Иллиан.  Когда  над  Грегором
нависли пыхтящие взрослые, он спрятался за юбкой Корделии.
   Друшикко, заметившая, как Иллиан дотронулся до  своего  наручного  комма,
побледнел и куда-то устремился, в силу привычки мгновенно очутилась рядом  с
ним.
   - Что случилось?
   - Как он улизнул? - зарычал Иллиан, наступая на горничную и охранника. Те
залепетали что-то невнятное о том, что "мы  думали,  что  он  уснул"  и  "не
сводили с него глаз".
   - Он не улизнул, - ядовито вмешалась Корделия. - Это - его дом. Он должен
иметь возможность свободно перемещаться по своему жилью - иначе зачем  тогда
держать на стенах такую кучу охранников?
   - Друши, можно мне побыть на твоей свадьбе? - взмолился Грегор,  отчаянно
пытаясь отыскать авторитет посильнее Иллиана.
   Друшикко посмотрела на своего начальника. Тот  досадливо  нахмурился.  Не
дав ему раскрыть рта, Корделия решила вопрос:
   - Да, можно.
   В итоге император потанцевал с новобрачной, съел три пирожных с кремом и,
довольный, был унесен в постель. А вечер покатился дальше,  набирая  обороты
веселья.
   - Танцуете, миледи? - с надеждой спросил Эйрел у Корделии.
   Решится ли она попробовать? Оркестр играл медленный танец отражений -надо
полагать, она сумеет не сбиться. Корделия кивнула, и  Эйрел,  осушив  бокал,
вывел ее на вощеный паркет. Шаг, поворот,  взмах  руки...  Сосредоточившись,
она сделала неожиданное и очень интересное открытие: вести в этом танце  мог
любой из партнеров, и если оба были внимательны и быстро реагировали, то  со
стороны не замечалось никакой разницы. Она попробовала несколько собственных
поворотов и приседаний  -  и  Эйрел  ловко  ей  подыграл.  Они  перекидывали
инициативу, как теннисный мячик, и игра становилась все интереснее - пока не
кончилась музыка и силы.
   На улицах Форбарр-Султана уже таял последний снег, когда  капитан  Вааген
позвонил Корделии из госпиталя.
   - Пора, миледи. Я сделал все, что можно было сделать in  vitro.  Плаценте
уже десять месяцев, и она явно  стареет.  И  компенсировать  это  с  помощью
репликатора больше нельзя.
   - Ну так когда?
   - Хорошо бы завтра.
   В ту ночь она почти не спала. На следующее утро вся семья  отправилась  в
Императорский  госпиталь:  Эйрел,  Корделия,  граф  Петер  в   сопровождении
Ботари... Корделия была не в восторге от присутствия  свекра,  но  ничем  не
выдала своих чувств, памятуя, что худой мир лучше доброй ссоры. Иного выхода
просто не  было  -  пока  старик  не  соизволит  помереть,  ей  от  него  не
избавиться. Их вражда огорчает Эйрела - так пусть по крайней  мере  вина  за
это лежит на Петере, а не на ней.
   "Делай, что хочешь, старик. Твое будущее могу тебе подарить только я.
   Мой сын поднесет факел к возжиганию в твою память".
   А вот Ботари она очень обрадовалась.
   Лаборатория Ваагена занимала целый этаж в новом здании исследовательского
комплекса. Корделия переместила его из старой лаборатории, чтобы капитана не
мучили воспоминания: в один из своих  первых  визитов  после  возвращения  в
Форбарр-Султан она нашла Ваагена чуть ли не в слезах. Работать  он  не  мог,
объявив, что каждый раз, как входит в это помещение, перед  глазами  у  него
встает  картина  ужасной  смерти  доктора  Генри.  Даже  самые  тихие  звуки
заставляли Ваагена вздрагивать.
   - Я же разумный человек,  -  хрипло  пожаловался  он.  -  Не  думал,  что
подвластен глупым суевериям.
   И Корделия помогла ему  принести  возжигание  покойному  на  лабораторной
горелке, а переезд замаскировала под повышение.
   Новая лаборатория была светлой, просторной, и ничьи духи тут  не  витали.
Прибытия  Форкосиганов  ожидала  целая  толпа  заинтересованных  медиков   -
акушеры, гинекологи, хирурги, включая доктора Риттера, будущий лечащий  врач
Майлза и его же хирург-консультант. Смена  караула.  Родителям  понадобилось
чуть ли не применить силу, чтобы пробиться поближе.
   Вааген суетился, счастливый и важный. Он все еще не снял черной  повязки,
прикрывающей глаз, но пообещал Корделии, что  в  ближайшее  время  соберется
сделать последнюю операцию. Техник  вк